Обзор бедственного положения дел в Северном и Нагорном Дагестане в 1841 году с кратким очерком предшествовавших обстоятельств.

С тех пор, как присягнула нам Авария, сердце Дагестанских гор. т. е. с 1834 года, никогда дела наши не были в таком бедственном положении, как теперь: плоды семилетних усилий русских исчезают с каждым днем, нравственно мы уже утратили все, мы не хозяева гор, нет ни одного аула. который бы не был готов сейчас поднять против нас оружия.

Истинно горцы никогда не были и не могут быть нам преданы, но страх к силе русских и выгоды приобретаемые под нашей властью заставили замолкнуть дух ненависти внушаемый исламизмом; с годами он все более и более ослабевал,— корысть и честолюбие привязывали все большее число к нам горцев; это долгий, трудный, но единственный путь для утверждения русской власти в Дагестанских горах; каждый шаг на нем важен и стоит нам многих пожертвований; тем чувствительнее для нас потеря плодов многих лет.

Такое бедствие не могло произойти мгновенно и неожиданно. Наблюдая за ходом дел в Северном и Нагорном Дагестане, видно, что до начала июня 1841 года, расположение умов в непокорных обществах было самое выгодное для нас. Гумбетовцы искали покорности и извещали салатаевцев, чтобы они не опасались их, что если Шамиль предпримет нападение, то они известят салатавцев. В Андии Шамиль казнил Бай-Сулеймана, сильного, богатого андийца, сменил и штрафовал главного кадия за тайное расположение их к русским, последнего выслал в Карату; а сам, опасаясь общей готовности андийцев покориться нам, удалялся в [463] Дарго; Орота, оба Харадерика, Хараки, Джематури и Коло передались Ахмет-хану; Игали готовились покориться (Донесение плк. Симборского от 9-го июля № 25-м, и рапорты маиора Талызина от 5-го и 13-го июля №№ 16-й и 19-й. Приложение № 1.).

В июне умы горцев приняли другое направление: во время пребывания в. впр. в земле Ауховской, по требованию Шамиля, гумбетовцы уже отправляются 9-го числа в Дарго для сопротивления русским со стороны Ичкерей; Хаджи-Мурат приглашает Шамиля вторгнуться в Аварию (Рапорт мой к вашему превосходительству от 16-го июля № 143.). По возвращении из Ауховской экспедиции были открыты тайные сношения возмутителей между собою и с андалальцами и усилия их к возбуждению общего восстания рассеянием ложных слухов насчет действий Дагестанского отряда и самого отъезда вашего в Темир-Хан-Шуру. Это было основанием быстрых успехов Кибит-Магомы в октябре месяце, чего можно было уже тогда опасаться (Рапорт маиора Талызина от 22 июля № 22 и письмо Андалальского кадия. Приложение № 2.).

В июле определительно сделались известны намерения Шамиля, Хаджи-Мурата и Ахверды-Магомы: они условились предпринять решительные меры к развитию мятежа в Аварии и Койсубу, но не раньше, когда будет распущен отряд (Рапорт мой к вашему высокопревосходительству от 27 июля № 146.). А в 20-х числах июля их самонадеянность до того возросла, что они, не ожидая распущения отряда, решились начать наступательные действия: первый открыл их Хаджи-Мурат: он начал делать сбор в селении Цолоде для вторжения в Аварию. Между тем Ассинский округ, Хидатлинское общество, Верхний и Нижний Батлуги присягнули ему (Рапорт мой от 31 июля № 204.). 2-го же августа он овладел без сопротивления Токитою в присутствии 1500 аварской милиции, которая не думала подавать помощь, или предпринять что-нибудь против неприятеля. Опасаясь за Аварию, я отправил туда 2-й баталион Апшеронского полка с разрешения в. впр. (Рапорт мой к вашему высокопревосходительству от 6 августа № 207.).

Неспокойствие Андалаля, восстание Хидатлинского общества, измена Токиты и Батлугов вновь показывало неблагоприятный для нас дух в покорных и непокорных нам горцев, всю обширность предприятия и опасную решительность возмутителей. В таком положении были дела вверенного мне края до отъезда в. впр. из Темир-Хан-Шуры.

Ряд этих происшествий составляет 1-й период общего волнения Дагестана.

Сентябрь и половина октябри прошли без особенных предприятий со стороны неприятеля; только незначительные партии делали набеги на плоскость между Миатлами и Кази-юртом: для предупреждения хищничества я поставил две роты Мингрельского егерского полка в Чир-юрте. [464]

Такое продолжительное бездействие неприятеля было следствием значительной транспортировки провианта в Зыряны, разработки дороги к Игалям, движения пехоты к Ашильтам для построения башен у Ашильтинского моста; все это встревожило горцев: игалинцы стали готовиться к защите, из обществ Андийского Койсу начали собираться к ним на помощь, все ожидали наступательных действия русских войск. Действительно я, испросив разрешения в. впр., готовился взять Игали, чтобы нанести удар неприятелю и тем усилить в нем ослабленный страх к силе русских - необходимое условие для спокойствия нам покорных.

Между тем Шамиль, опасаясь быть выгнанным из Ичкерей, решился приготовить себе новое убежище; а потому хотел заблаговременно привести в исполнение свое предприятие, употребив на то все зависящие от него средства. Предугадывая решительные действия с моей стороны, и понимая, какое вредное влияние они могут произвести на умы горцев, угрожая уничтожением его замыслов, он поспешил предупредить меня, пользуясь усилением себя хидатлинцами, кхелебцами (Общество Кхелеб никогда непокорное восстало вслед за хидатлинцами.), ассинцами, отложившимися аварскими деревнями и зная готовность Андалаля к измене. С этой целью он отправил Джават-хана с несколькими стами чеченцев к Кибит-Магоме и приказал им открыть действия с одной, а аргуанскому Абукер-кадию с Уллу-бей-муллою с другой стороны; для развлечения же наших сил распустил слух, что он сам намерен со скопищем из андийцев и ичкеринцев поддерживать вторжение Хаджи-Мурата в Аварскую долину, со стороны Цельмеса.

Внутреннее расположение Гумбета и Андии к нашим владениям в горах Аварии, Койсубу и Салатау дает полную возможность неприятелю делать во всякое время одновременное вторжение в две стороны, тем легче что значительные селения, каковы Тлох, Игали и Аргуани — не далее 3-х часов расстояния от покорных нам аулов, а мы можем поспеть к к ним на помощь не ранее 3-х суток.

Кибит-Магома, собрав из Тилитлей, из всех восставших вновь обществ и отложившихся аварских деревень более 2 т., при содействии Джават-хана, 12-го октября занял аварские деревни Могох, Хиндах, Кони и Зыкиту; 18-го предался ему Холотль; он двинулся для овладения Карадахским мостом; общества Куяди, Карах, андалальские селения Корода, Рогоджаб, Гуниб, Гутучи, Хиндах; акушинские Кудаль, Миалы с хуторами Турота и Мурота изменили русскому правительству и подняли против нас оружие; скопище неприятеля возросло до 4 т. Кибит-Магома приказал укреплять Гуниб и свозить туда запасы.

Быстрое распространение мятежа вполне подтвердило прежние донесения во время пребывания в. впр. в Темир-Хан-Шуре о волнении умов андалальцев и тесных их сношениях с возмутителями. [465]

В это же время 22-го октября партия Хаджи-Мурата овладела с. Цалкитою, входом в Аварскую долину, и 22-го же октября до 2 т. ауховцев, гумбетовцев и части салатавцев заняли Буртунай и Хубары, а все верхние салатавские деревни дали неприятелю аманатов.

Не имея средств сопротивляться неприятелю на всех пунктах, тем менее защищать каждый аул, я отправил в Аварию 14-го октября 3-й баталион Апшеронского полка и 2 роты Мингрельского егерского баталиона, а вслед за тем 2 роты 1-го баталиона Апшеронского полка, считая защиту Аварии — центра гор, делом главнейшим, на которое должно быть употреблены все наши усилия.

Предпринять что-нибудь против Салатау я решительно не имел сил да и считал совершенно бесполезным; жители, давши аманатов Шамилю, оправдывали себя необходимостью; действительно, без крайности этого не могло случится: бараны их были на плоскости и они соглашались переселиться в Чиркей и Зубут. Салатавцы не имеют защиты ни от нас, ни от Шамиля, что ясно выражается в донесении пристава Гебекова. Пока не будут в нашей власти Гумбет и Ичкери, до тех пор мы не можем вполне владеть Салатау. Наказывать салатавцев за выдачу аманатов Абукер-кадию была бы явная несправедливость, а двигаться для поражения партии Абукер-кадия было невозможно — неприятель при одном слухе о движении русских в Салатау отправился домой.

Так как со стороны Карадахского моста угрожала наибольшая опасность, то целый баталион с двумя горными единорогами и при нем до 2 т. Аварской милиции и Мехтулинской милиции расположились в Новом Гоцатле. Две роты с горным единорогом находились в Ахалчи, и две роты, как резерв, в Хунзахе. Селение Цатаных было занято 2 ротами с горным единорогом. Сверх того я приказал взять аманатов со всех аварских и койсубулинских деревень, заарестовать баранов главных андалальских селений находившихся в Шамхальских и Мехтулинских владениях и вошел с представлением к в. впр. о задержании в виде аманатов всех андалальских торговцев в Тифлисе, Шемахе и Кизляре.

Эти меры и слух разнесшийся в горах о движении значительных сил из чеченского отряда в Дагестан имели самые благоприятные последствия: неприятель не решился вторгнуться в Аварию и далее в Андалаль: опасение за своих торговцев и баранов заставили андалальцев главных селений отказаться от участия в мятеже. Неприятель, не надеясь приобрести более успехов, разошелся по домам.

Этим кончился II-й период общего восстания Нагорного Дагестана.

Содержание значительного числа войск в горах в продолжение долгого времени было невозможно по недостатку средств к перевозке провианта, который во время лета не был заготовлен; поэтому 2 баталион Апшеронского полка был возвращен в Темир-Хан-Шуру, а две роты Мингрельского егерского полка — для занятия Султан-Янги-юрта и обеспечения [466] плоскости от вторжения со стороны возмутившихся Салатау и Чечни, вместе с другими двумя ротами, которые уже занимали Чир-юрт, при двух легких орудиях.

Между тем предписано было для усиления обороны Аварии, Койсубу и Сулака устроить башни и завалы на всех пунктах, чрез которые может вторгнуться неприятель; а именно: в Аварии башни пред Гоцатлем на 2-х тропинках от Карадахского моста прямо в Аварскую долину; над кручею по дороге от Холотля в Хунзах; в Цалките завалы над кручею пред Сиухом. Этим обеспечивалась Авария и Койсубу со стороны Тилитлей, Тлоха и Игалей. Далее от Балаканского ущелья шли: укр. Зиряны, башня у Унцукульского моста, укрепление Гимры, башни близ Ашильтинского моста и Бузнатау; потом башня у Ахатлинской переправы, Евгеньевское укрепление, Миатлинские блокгаузы, вновь сооружаемые 5 башен от Миатлов до Чанти-аула, укрепление Кази-юрт, и все вместе составляло непрерывную оборонительную линию по Сулаку.

В селениях Гоцатле и Ахалчи, как в пунктах, прикрывающих Аварскую долину от вторжения, расположились в каждом полубаталион с горным единорогом; передовые пункты и башни занимала милиция и составляла аванпосты, или передовую линию для обороны, пехота же служила резервом и должна была поддерживать в Сиухе и Цалките и принять на себя в Иовом Гоцатле милицию, если бы она была атакована неприятелем.

Селение Цатаных, занятое двумя ротами с горным единорогом, прикрывал Арахтау и Балаканское ущелье; от Балаканского ущелья ряд укрепленных пунктов оборонялся в горах жителями; на плоскости — Мингрельским егерским баталионом. Такие меры были приняты для обороны плоскости и гор в конце октября и до половины ноября.

Главный резерв всех войск находился со мною в Шуре; ожидая после 12-го ноября сильного нападения на шамхальскую плоскость со стороны Ауховской земли, я усилил его по возможности.

17-го ноября снова неприятель открыл свои действия. Шамиль предположил сделать вторжение в Койсубу и в Аварию с 3-х сторон в одно время, чтобы совершенно прервать наши сообщения ст. Авариею и наконец достигнуть цели постоянных своих усилий и желания всех горцев, начиная с первого восстания Кази-Муллы и овладения Авариею.

Абукер-кадий должен был занять Унцукуль и овладеть Балаканским ущельем; Кибит-Магома взять Гоцатль или занять Гергебиль, Кикуны, Кудук и соединиться с Абукер-кадием; для развлечения наших сил распустили слух, что Джават-хан намерен вторгнуться в Аварскую долину со стороны Цельмеса; диверсия эта была сделана жителями Тлоха и отложившихся аварских деревень.

17-го числа Абукер-кадий с партиею в 2 тысячи человек занял Унцукуль и Харачи, 18-го вторгнулся в Балаканское ущелье и овладел [467] Моксохом; 18-го же отложились Гимры. Узнав об измене Унцукуля, я отправил 2-й баталион Апшеронского пехотного полка для защиты Балаканского ущелья. (Трудность продовольствовать войска в горах и необходимость иметь сильный резерв в Шуре для отражения неприятеля со стороны Ауховской земли, ободренного успешным набегом на Кумыкскую землю, причиною, что Балаканы прежде не были заняты русскою пехотою, но в них было араканской милиции 200 человек. Сверх того до измены Унцукуля не было никакой нужды занимать Балаканы нашими войсками. Цатаных и Унцукуль совершенно закрывают Балаканское ущелье. Цатаных, как слабый аул, был занят двумя ротами с горным единорогом, и Унцукуль, сильнейший из аулов в горах, был безопасен от всякого нападения, когда оставался верным. Выдача же унцукульцами аманатов в конце октября вследствие решительных мер с моей стороны и доставка дров в Зиряны могли быть ручательством, что Унцукуль не изменит, по крайней мере скоро. Неожиданный переворот этот произошел в продолжение 3-х дней, а известие о готовности его к измене прибыло двумя часами ранее известия об решительном отложении.)

Измена части балаканцев причиною, что неприятель предупредил нас в ущелье, но счастливое овладение Моксохом в ночь с 19-го на 20-е ноября и единовременное движение 2-го баталиона Апшеронского полка от Зирянов заставило неприятеля очистить Балаканы; партия Абукер-кадия возвратилась в Унцукуль; прямое сообщение наше с Авариею было восстановлено.

С 18-го на 19-е число партия Хаджи-Мурата, собравшаяся в Хараки, сделала нападение на Цалкиту, потом на Моксох, но без успеха, и она заняла Джематури. 21-го числа Абукер-кадий хотел овладеть Цатаныхом, но был отражен.

Между тем Кибит-Магома. которому было велено от Шамиля 19-го числа сделать нападение на Гоцатль, только в ночь на 20-е перешел Карадахский мост: через это неприятель потерял выгоду совокупного нападения с трех сторон и дал время 3-му баталиону Апшеронского пехотного полка, соединившись, очистить Моксох и, возвратившись на свои места, принудить неприятеля отказаться от дальнейших покушений на Цалкиту и Цатаных; после того 2 роты успели из Ахалчи занять позицию у Карадахского моста, угрожая сообщениям Кибит-Магомы, когда бы он решился атаковать Гоцатль. Кибит-Магома, имея до 5 тысяч, не хотел отказаться от своего намерения овладеть Гоцатлем, но медлил атаковать его; к этому побуждали Кибит-Магому готовность Буцры и Могока к измене, намерение Абукер-кадия перейти в Могок и действовать в тылу на Гоцатль (В партии Кибит-Магомы были горцы даже из-за снегового хребта, а именно из Анцуха, из покорных нам обществ, хензерухцы и до 300 казикумыков.).

Критическое положение дел по измене Унцукуля, Балакан и Гимров, угрожающая опасность от вторжения 5 тысяч горцев со стороны Карадахского моста и 2 тысяч от Унцукуля заставила меня решиться открыть наступательные действия, не смотря на совершенный недостаток средств к перевозке провианта и фуража: одна оборона все более и более увеличивала дерзость неприятеля. [468]

Прибытие двух баталионов Тифлисского егерского полка дали мне возможность выступить из Темир-Хан-Шуры с тремя с половиною баталионами пехоты и с двумя полевыми орудиями (2 баталиона Тифлисского егерского, 1 сводный Апшеронского, 1 рота Мингрельского егерского и 1 рота его светлости полков; орудия были взяты одно из батарейной № 2 и одно из легкой № 5 батарей; оба с усиленною упряжью и с двойным комплектом снарядов. Тифлисские баталионы и батареи прибыли из Чеченского отряда.).

Движение таких значительных сил в горы было причиною, что Абукер-кадий, опасаясь быть захваченным с тыла, не решился идти на содействие Кибит-Магоме, а прибытие 6-ти рот с двумя горными единорогами, отправленными мною вперед для отражения скопищ от Карадахского моста, заставило удалиться Кибит-Магому в сел. Кураду, и часть горцев немедленно разошлась по домам. Измена Гергебиля и сдача Кикунов несколько вознаградило их неудачу.

Заставив неприятеля удалиться от Карадахского моста, и получив в то же время сведение, что унцукульцы выйдут с просьбою о пощаде при первом приближении русских, я направил все силы мои в сел. Цатаных, а авангарду приказал очистить дорогу к Унцукулю.

Согласно этому, авангард быстро и внезапно овладел плоскостью Бетлецкой горы, но унцукульцы не явились с покорностью; это ясно доказало их измену; атаковать же без нужды открыто аул занятый сильною партиею с 3 1/2 баталионами было бесполезно тем более, что дорога покрытая гололедицей для провоза полевых орудий требовала большей разработки, а потому я решился, сделав диверсию к Игалям, отвлечь туда партию и внезапно овладеть Унцукулем, или, если неприятель не будет ожидать меня в Игалях, нечаянно овладеть Игалями. Но неприятель, как видно зная мою слабость и уверенный в силе тщательно укрепленного аула, получившего ночью помощь 400 гумбетовцев, остался в Унцукуле.

Зная всю важность наступательных действий и всю выгоду, какую мы приобретем нанеся удар одному из главных пунктов неприятеля, я хотел, не успев захватить Унцукуля врасплох, непременно атаковать его открыто, не смотря на то, что буду иметь дело со всем скопищем Абукер-кадия; прямым следствием взятия Унцукуля было бы обеспечение Балаканского ущелья и овладение без боя Гимрами.

Но в это время получено было известие, что Кибит-Магома, которого скопище ободренное изменою Гергебиля все еще оставалось в сборе, снова угрожает Гоцатлю, и что другая сильная партия готова вторгнуться по приказанию Шамиля из Гимров в Шамхальские владения; при этом положении дел было опасно оставить войска в сборе и я, приняв во внимание изнурение людей, крайне дурное состояние материальной части войск и ожидая со дня на день снега, который мог сделать гибельным мое отступление, только решился ограничиться обороною края. Немедленно часть моих сил, была назначена против Кибит-Магомы, 2 роты пошли в Гоцатль для поддержки [469] 1-го полубаталиона Апшеронского полка, а 2-й баталион Апшеронского полка остался в Моксохе, чтобы по первому требованию двинуться в Гоцатль. Усиление снова русских войск при этом селении совершенно обезохотило горцев ожидать выгодного времени для своих успехов: половина их разошлась по домам, а другая не решилась предпринять что-нибудь, не смотря на то, что 2-го декабря Абукер-кадий занял Могок и обещал с тыла действовать на Гоцатль. В это же время партия из Гимров напала на Ирганай, но была отражена. 8-го декабря Абукер-кадий возвратился в Унцукуль без всякого успеха; скопище Кибит-Магомы окончательно разошлось по домам 3-го декабря.

Этим кончился третий период действий возмутителей и наших усилий к противодействию.

Последствия моего движения были для нас весьма важны: неприятель дважды потерял совокупность действий от Аварского и Андийского Койсу при нападении на Гоцатль, на ключ ко всей Аварии; но, не говоря о прямой важности этого успеха, потеря неприятелем двух недель для своего наступления в такое позднее время года — важная для нас выгода. Сверх того 100 шамхальских ароб, взятых мною по совершенному неимению средств к перевозке провианта и фуража, не смотря на обременение жителей, доставили из Зирянов под прикрытием моего отряда на три месяца продовольствия в Цалкитах, и на 5 полевых орудий — по комплекту снарядов для хунзахской цитадели.

По мнению преданных нам дагестанцев, дела наши даже во время Кази-Муллы не были в таком опасном положении, в каком находятся теперь. Шамиль готовит себе новые средства, и новое убежище, гору Гуни, новый Кенигсштейн, укрепляют и свозят в аул Гуниб значительные запасы хлеба; по донесениям же, получаемым со всех сторон, туда перевозится имущество Шамиля. Устроение почти неприступного пункта для убежища главы шариата, в соседстве многочисленнейших и сомнительных своею преданностью племен Среднего и Южного Дагестана, Андалаля, Акуши, Цудахара, Казикумык, вольной Верхней Табасарани и горных магалов Каракайтага угрожает упорной и продолжительной борьбой, особенно когда весной для покорения пространства между Аварским и Кара-Койсу не будет обращено нами значительных сил (Общий обзор о положении дел в Северном и Нагорном Дагестане от 19-го ноября.). Если при начале мы не уничтожим замыслов возмутителя, то он будет иметь в руках своих такие средства и силы, какие не имел ни один глава шариата, ни даже Кази-Мулла. Покорность Казикумыка, Акуши и Цудахара слишком сомнительна, и, к сожалению, это сомнение подтверждается не одним доказательством. Теперь употребляются все усилия со стороны неприятеля к распространению всеобщего мятежа, к решительному вытеснению нас из гор, особенно к [470] освобождению Аварии и Койсубу из-под нашей власти. Весной, когда откроются все тропинки, наступит время удобное для вторжения, они достигнут своей цели, если с нашей стороны не будет предпринято наступательных действий.

Общий дух мятежа и готовности к измене достиг высшей степени, доказательством этому может служить два резких примера: 1) в то время когда верхнюю часть селения Ирганая занятую русскими атаковала неприятельская партия, жители, обведя секретно мюридов в нижнюю часть, угощали их и просили оставить, если они не в силах выгнать русских из аула, представляя свое разорение за измену в 1830 году; 2) когда койсубулинский пристав 2-го декабря приехал в Араканы, жители, по-видимому принявшие его с радушием и накануне отбившие у гергебильцев после их измены стадо баранов, имели у себя в гостях гимринских мюридов и обещались им при первом случае отложиться (Словесное донесение койсубулинского пристава маиора Евдокимова.). Буцра явно расположена к неприятелю, а эти три деревни составляют бедный остаток Койсубулинского общества покорного нам. Несколько дней спустя было получено известие, что аварцы послали приглашения к Кибит-Магоме придти к ним (Донесение мое к вашему высокопревосходительству 10 декабря № 362.). Таков дух в последних аулах Аварии и Койсубу еще не поднявших против нас оружия. Одним словом, нравственно мы не владеем уж горцами, мы утратили все плоды семилетних трудов. И я после всех усилий, потеряв надежду удержать дух покорности в народе решился и надеюсь удержать за собою до весны пути к сердцу дагестанских гор — Аварии до самого Хунзаха, не смотря на то, если бы последние аулы отложились от власти русских и мятеж сделался всеобщим.

Я предположил: иметь ряд укрепленных пунктов до Аварии в Ирганайском и Балаканском ущельи, а именно: Бурундук-кале, селения Ирганай, Зиряны, Балаканы, Моксох (Моксох может быть занят после оттепели, чтобы пруд мог наполниться водою, от морозов вода вымерзла еще в ноябре.), Цатаных и в Аварии Хунзах или одно из селений в Аварской долине, Новый Гоцатль, как ключ к этому ханству и обратно ключ к Карадахскому мосту и всем восставшим аулам, между Аварским и Кара-Койсу, наконец до крайности не оставлять Ахалчи.

Для этого я приказал самую сильную часть селения очистить от жителей и, расположив в ней наши войска, укрепить по возможности башнями и завалами, снабдить каждый пункт месячным продовольствием, исключая десятидневного и по крайней мере двумя комплектами зарядов и снарядов, так, чтобы каждое селение занятое нами составляло самобытное укрепление, готовое выдержать продолжительную блокаду.

Я уверен, что до тех пор, пока мы владеем прямым путем в Аварию, не потеряем ни одного ущелья уже завоеванного нами, по крайней мере; весьма легко весною можем возвратить нашей власти все отложившиеся аулы. [471]

Вот все, что могу я сделать: — удержать за нами горы физически, когда нравственно они потеряны для нас.

Употребив последнее средство, какое мог изобрести для перевозки провианта в Хунзах, я надеюсь к концу января сделать запас до половины мая на все войска находящиеся в горах, потому что ранее мая нельзя ввести в Аварию значительных сил.

Если вашему высокопревосходительству будет угодно одобрить мое распоряжение, то не оставьте почтить меня своим предписанием.

Общее волнение нагорных племен поставило меня в необходимость сделать краткий очерк недостаток средств для содержания войск и для управления краем, всю бедность устроения и утверждения нашего в Дагестане — предметам, которые были постоянною мою заботою и беспрерывных представлений высшему начальству в продолжение шести лет.

Недостаток средств для содержания войск в Дагестане.

Кто был в горах, кто знает горы, тот знает всю трудность доставки туда провианта, всю трудность, даже невозможность в некоторых местах приобретать фураж и бедность гор, а в особенности Аварии дровами; каких усилий, даже пожертвований до сих пор стоит народу удовлетворение войск этими первыми потребностями.

Вся доставка дров в наши укрепления в горах лежала на койсубулинцах и аварцах; за 30 и за 40 верст по горным тропинкам аварцы из многих аулов должны были идти в лес, чтобы привезти один или два эшачьих вьюка и за это получали с каждого по 20 копеек серебром. Не редко женщины носили на себе ношу дров, и не по количеству их, но из сострадания получали ту же цену.

Когда все аварцы и койсубулинцы были покорны нам, можно думать, каких побуждений стоило снабжение дровами укреплений; а теперь, когда большая часть аулов отложилась и необходимо иметь в горах три баталиона, нужно ли представлять затруднительность их положения: люди не только не имеют чем согреться, но даже сварить два раза кашу, притом ни один из них не имеет полушубков, о чем я заранее лично докладывал в. впр.

Перевозка провианта не менее обременительна для жителей. По положению следовало за доставку четверти в Хунзах 82 копейки серебром, считая за, каждую версту по одной копейке серебром с четверти; в продолжение 8 дней необходимых для нагрузки, разгрузки и следования туда и обратно приходилось на лошадь 10 копеек серебром в день. Входя в несчастное положение жителей, я при перевозке провианта в Хунзах для целого баталиона, весною 1841 года, положил за лошадиный вьюк 3, а за эшачий 2 рубля серебром; но в. впр. угодно было предписать 23-го мая [472]1841 года № 1171, исключая экстренных случаев и во время недостатка подножного корма, давать за перевозку до Хунзаха обыкновенные плакатные прогоны по одной копейки за версту и четверть. Наконец в августе изволили разрешить двойные прогоны до Зирянов и один рубль серебром за эшачий вьюк от Зирянов до Хунзаха, но и эта плата слишком недостаточна для вознаграждения жителей — на эшака с проводником приходится в день 20 копеек серебром.

Главная же часть провианта развозится шамхальцами. В продолжение сбора войск под Чиркеем нынешнего года на них лежала арбяная повинность: в 1840 году они выставили до 22 тысяч, из них 16 тысяч без платы; а в 1841 до 40 тысяч ароб, из них без платы 11 тысяч. Давая с четверти по 2 копейки серебром до Зирянов и накладывая по 3 четверти, в продолжение 9-ти дней перевозчик с парой волов получал 4 рубля 92 копейки серебром, а многие арбы и волы от каменистой дурной дороги делаются негодными, и все по крайней мере месяц по возвращении не могут быть употреблены на работы; а потому, получив 60 копеек на день за пару волов, жители поездки в горы считают прямою потерею волов и ароб. И при вольном найме до Хунзаха не иначе соглашаются, как за цену арбы и волов и за поденную плату себе, т. е. за 35 рублей серебром; получив же 4 рубля 92 копейки серебром с арбы, можно посудить, каким притеснением они считают транспортировку провианта в Хунзах.

Содержать по Дербентскому и Кизлярскому трактам чапар, выставлять безденежно от 10 до 20 тысяч ароб ежегодно 5 тысячам семействам более чем обременительно; особенно, за усердие к нам потеряв в прошлом году от набегов чиркеевцев 12 тысяч баранов без всякого вознаграждения.

Наконец, прибавив к повинностям лежащим на жителях, поправку дорог, которая каждый год в горах повторяется несколько раз и требует весною и осенью больших трудов, нельзя не сознаться, что вся тягость обывательская для удержания завоеванного и для распространения наших завоеваний в Дагестане лежит в небольшой покорной нам части, которая сверх всего обязана выставлять милицию.

При этом учреждения и войска могут оставаться без удовлетворения первыми потребностями, что случалось не раз, и жители разоряются и ожесточаются против нас.

Тяжелые и изнурительные повинности не могут не возбуждать против нас негодования в людях и без того тайно питающих ненависть по духу ислама, тем более, что при занятии Хунзаха обещано было аварцам избавить их от всякой повинности, между тем только успели занять Аварию и Койсубу, поставили в обязанность аварцам: доставлять дрова в укрепление за скудную плату, койсубулинцам — безденежно; обоим исправлять дороги, выставлять милицию, требовали от них эшаков и лошадей для перевозки провианта. [473]

Когда Апшеронский полк расположен был в Кубе и состоял всего из трех баталионов, при нем находился воловий транспорт не менее как из 40 ароб для перевозки провианта с пристани в Кубу, всего за 40 верст по ровному месту; так было до конца персидской кампании. Единственно удовлетворение войск провиантом из податного хлеба было причиною уничтожения транспорта. После того обстоятельства совсем изменились: в 1834 году Апшеронский полк уже состоял из пяти баталионов и штаб-квартира его была назначена в Шуре, продовольствовался из Бурнинского магазина; в 1835 была устроена Миатлинская переправа, в 1837 — хунзахская цитадель и укрепление Зиряны; расположение войск распространилось на 100 верст в квадрате, половина его занимали гористую местность, а средств для продовольствия не было дано и тех, какими пользовался полк бывши в трех баталионном составе и располагаясь на одном месте. Так продолжается и до настоящего времени.

С каждым годом все большее обременение и ожесточение жителей заставило меня осенью нынешнего года испрашивать у в. впр. средств для заведения конного вьючного транспорта: возрастающее затруднение причиною, что я вошел с новым представлением, но наконец 30-го ноября получил разрешение, но не успел еще учредить транспорт.

Для облегчения жителей и для хорошего состояния дороги в Аварии должна бытии устроена военно-работная команда и размещена по тракту до Хунзаха на положение Военно-грузинской дороги.

Недостаток утверждения и устроения в Северном и Нагорном Дагестане.

До сих пор главные пункты на плоскости — Темир-Хан-Шура, на берегу моря — Низовое, в горах Хунзах не укреплены, не устроены, не обеспечены самыми необходимыми предметами.

Двадцать лет мы уже владеем плоскостью, пять раз Шура была сборным пунктом отряду, и до сих пор в целом крае нет запасного магазина (Не только магазина, но даже фундамента и навеса для склада хлеба. От меня сделано представление об этом еще в марте 1841 года. Нет запаса сухарей в достаточном числе: к октябрю 1841 года осталось 1200 четвертей; ежегодно полк принужден заготовлять сухари собственными средствами.), артиллерийского парка (Нет ни строения, ни артиллерийских запасов.), военного госпиталя; штаб-квартира Апшеронского полка в самом несчастном положении.

До сих пор не улучшена и не обеспечена дорога в Хунзах, нет с ним прочного и верного сообщения; единственная переправа через Койсу в Зирянах производится на пароме; при всякой прибыли воды, особенно весною, должно опасаться. что от малейшей ошибки паромщика лопнет [474] канат и люди погибнут и сообщение уничтожится. Сверх того, при всяком передвижении войск паром делает чрезвычайную остановку, которая в теперешнем положении края может быть гибельна для войск находящихся в Аварии; я уже не говорю о напрасной при этом трате провианта и фуража, стоющих значительных издержек.

Важность трех пунктов.

1. Темир-Хан-Шура имеет стратегическую важность: она в центре плоскости Шамхальских и Мехтулинских владений, в узле дорог в Кизляр, Внезапную, Миатлы, Чиркей, Дербент, к морю и в горы; через Чиркей в Салатау и Гумбет. через Казанищи и Зиряны в Хунзах, через Дженгутай в Акушу, Андалаль, через Гергебиль в Аварию. Еще более увеличивается стратегическая важность Шуры тем, что она последний пункт у подошвы гор, где можно расположить штаб-квартиру большой массы подвижных сил. Восточною покатостью Койсубулинского хребта, на котором стоит Шура, оканчивается богатство лугов и леса, далее в горы нет ни лесу, ни травы в достаточном количестве для временного содержания значительной массы войск, не только для постоянного их пребывания; почти все пространство Нагорного Дагестана состоит из обнаженных скал и бедных ущелий. С завоеванием гор Шура не потеряет своей важности: перенести штаб-квартиру подвижных сил в центр гор не возможно, а потому все устройство ее для военных и жизненных потребностей должно быть не временное, не средствами полка, а предметом постоянной заботливости правительства, как залог настоящего и будущего владычества в Северном и Нагорном Дагестане.

2. Низовое. Близ Тарков производится выгрузка провианта на войска всего края; здесь хранится и отсюда развозится провиант по всем пунктам; кроме того тут единственный рейд от устья Сулака до Дербента для судов из Астрахани, которые в настоящее время привозят, исключая продовольствия, различные материалы для укреплений к казенных строений, а со временем могут доставлять вообще все товары 30-ю процентами дешевле, ежели они теперь получаются, что должно быть одною из главных забот правительства, как мера развивающая благосостояние и гражданственность.

3. Хунзах. Аварская долина, в которой лежит Хунзах, составляет главную часть Аварии и центр дагестанских гор. Авария по местности, многолюдству и общей связи, заключающейся в ханской власти, имела такую силу, что еще в начале нынешнего столетия владела всеми племенами по Аварскому и Андийскому Койсу; владение ее распространялось на Грузию, Шемаху, Кубу и Шамхальские владения; она получала с каждого из владетелей известную плату (В предании народа осталось, что аварский хан получал от грузинского царя 12.000; от ханов Карабахского — 15.000, Елисаветпольского — 7.000, Нухинского — 9.000, Дербентского, Кубинского, Бакинского и Ширванского — 20.000; от Ахалцихского паши — 10.000, от русского правительства — 7.000 рублей серебром. Не знаю до какой степени верно это предание, но оно показывает какую важность имеет Авария в глазах горцев. Впрочем, предание это имеет много вероятности потому, что аварцы действительно делали сильные набеги из гор во все стороны и не раз доходили до Ахалциха.) [475]

Поэтому обладание Аварией, исключая стратегической выгоды, имеет чрезвычайную важность по своему влиянию на умы горцев: можно сказать власть над Аварией дает нам надвластие над непокорными, но не явно восставшими горцами. Укрепленный же пункт в самой долине упрочивает за нами главную массу аварцев и преграждает прямые и главные пути из Казикумык, Андалаля, Акуши, Хидатлей, Анкратля в Гумбет, Андию, Койсубу и Салатау, из нее до Шамхальских владений, Казикумыка, Анды и до снегового хребта 60 верст.

Положение их в настоящее время.

1-е. Все устройство Темир-Хан-Шуры состоит из неоконченного порохового погреба дикого камня, полкового лазарета, цейхгауза, казачьего поста и двух ротных казарм саманного кирпича. В ротных казармах помещается временный госпиталь, в котором состоит больных от 600 до 1000 человек (В ротных казармах помещается только 400 человек, остальные располагаются по землянкам и турлучным казармам; но при значительном усилении болезней решительно нет места для больных, даже в дурных турлучных казармах и в полуразвалившихся землянках. Теснота, духота и сырость причиной чрезвычайной смертности: в нынешнем году с июля умерло 4 обер-офицера и 540 нижних чинов.); баталионы же располагаются в полуразвалившихся земляных и частью в турлучных казармах. Укрепление сделано полковыми средствами без всяких фортификационных правил, не сильно, а от времени и без ремонта весьма обветшало. Еще в начале 1834 года я ходатайствовал у высшего начальства об устройстве Шуры, но г.-ад. Розен 1-й решительно отказал мне (Предписание г.-л. Розена 2-го от 16 июня 1834 года № 1689. Приложение № IV.). В. впр. изволили найти уважительным мое представление об усилении укрепления в Темир-Хан-Шуре, но инженерное ведомство в продолжение года не рассмотрело проекта, представленного мною еще 22 декабря 1840 года, № 5239, а теперь возвратило его обратно потому только, что смета составлена не по правилам вновь положенным, между тем, как правила эти даны два месяца после представления проекта. В прошлом году по представительству в. впр. ассигнована сумма на временный госпиталь и ротные казармы, но вам лично известно, как при всех с моей стороны усилиях медленно идут работы, за совершенным недостатком рук. Это обстоятельство постоянно не изменяется в продолжение всего существования Шуры с 1833 года, в котором сделано мною [476] ныне существующее укрепление; с 1836 по 1842 год включительно главная часть войск, имевших штаб-квартиру в Шуре, находилась в действующих отрядах (Приложение № V.). В нынешнем году только с половины лета находился в Шуре один баталион, который занимал караулы и должен был производить работы.

Если не будет разрешено ежегодно оставлять от экспедиции в Темир-Хан-Шуре два баталиона, в продолжение трех лет, то решительно нельзя надеяться на скорое и прочное устройство столь важного для нас пункта (Ген.-м. Лачинов в донесении к в. впр. от 24 июня 1838 года № 703 представляет, что необходимо для постройки шестнадцати ротных казарм в продолжение четырех лет оставлять в полковом штабе от экспедиции ежегодно один баталион.).

2-е. Низовое укрепление, в котором верки не имеют перекрестного огня, командуется с окружающих высот на пистолетный выстрел; ров и вал в самом жалком положения; одним словом, укрепление по одному имени. Это просто загон, которым хотели заменить кр. Бурную, упраздненную, как не достигающую ни одной из своих целей.

В Низовом решительно нет никакого устройства — ни запасного магазина, ни казарм, ни баталионного лазарета. Перевозка провианта производится из рейда за 3 1/2 версты, что требует лишних рук и издержек.

Но главное должно обратить внимание правительства на чрезвычайную смертность гарнизона, особенно в последние два года. На каждом шагу ужасающее бедствие людей: вдовы, вдовцы и круглое сиротство; из 473-х нижних чинов гарнизона с августа 1840 по 1841 год умерло 73, в в 1841 г. из 432-х с августа по 20 декабря — 127, пропорция смертности в 1840 г. 13:2; 1841 — 7:2; из роты, расположенной для усиления гарнизона с августа 1841 года — 76.

Главнейшая причина этой смертности, не говоря о дурном помещении, низкая болотная местность: на 5 1/3 футов ниже поверхности земли стоит вода под всеми жилыми местами, во время жаров воздух заражен испарениями, наконец вредное свойство воды тамошнего родника (Жители Тарков, отправясь для сельских работ на место где нынче расположено Низовое, запасались водою и только в крайних случаях пользовались из местного родника, зная на опыте вредное его свойство на здоровье.).

Еще в начале нынешнего года я представил проект и смету для нового укрепления на месте лагеря Петра I у самого моря, но до сих пор не последовало утверждения. Выгода перенести укрепление на место лагеря Петра Великого чрезвычайная: гарнизон будет спасен от эпидемии, возвышенность в 9 сажен над уровнем моря и свежий морской ветер спасет от духоты и испарений; рыбаки и солдаты, живущие на берегу, не подвергаются эпидемии; вода в родниках на самом бугре и под бугром лучшего свойства; гарнизон не нужно разделять и изнурять отправляя за 3 1/2 версты на выгрузку — выгрузка провианта будет производиться в [477] глазах воинского начальника с большим расчетом и с большими удобствами; провиант не нужно будет перевозить за 3 1/2 версты — магазин построится за 15 сажен от берега моря.

Здоровое место и выгода от торговли могут привлечь сюда торговых людей, и тогда Дагестан получит новую жизнь и со временем осуществится одна из благодетельных мыслей Преобразователя России.

3-е. Хунзахская цитадель. Временное укрепление дурно сложенное из камня, без рва, ни чем не обеспеченное от нечаянного нападения: высота стены позволяет без лестниц всходить на батареи, но главное — цитадель не обеспечена водой. Резерв воды находится за 1/2 версты; открытый ход к воде в спокойное время только мешает свободно ходить к ней, в случае нападения совершенно пет возможности защищать артиллерийским огнем по кривизне местности, ружейным — по длине, требуя 1 1/2 настоящих гарнизона. При всем этом, жила от резерва может быть отведена и командуется с противулежащих высот.

Голая скала, неудобная для устройства рва и для обеспечения гарнизона даже капустой, увеличивают недостатки Хунзахской цитадели. Наконец старый ханский дом, обращенный в казарму, единственное строение для гарнизона и лазарета, исключая порохового погреба, совершенно обветшал и скоро развалится

Зная вполне важность иметь в Аварии прочно укрепленный и хорошо устроенный пункт, я входил с представлением к в. впр. о перенесении укрепления на ручей за 3 версты от Хунзаха, основывая это на том соображении, что не Хунзах, но Аварская долина имеет стратегическую важность. Хунзах, потеряв в последние десять лет до 250 семейств, не имеет прежнего значения, он сравнялся с другими селениями, каковы: Обода, Сиух и Ахалчи. Между тем укрепление на новом месте заняло бы более центральный пункт к селениям долины, имело бы воду под ружейным огнем, грунт земли удобный к возделыванию; это дало бы возможность завести небольшое поселение, необходимое для удобств жизни гарнизона, отчужденного от всего русского, живого, даже от всех обрядов церкви, но лучше для нравственности иметь в Хунзахе женатых солдат, семейства жили бы в укреплении.

В таком несчастном положении три главнейших пункта Северного и Нагорного Дагестана. Необходимо обратить на это все наше внимание, тем более, что могут встретиться обстоятельства гораздо затруднительнее настоящих, особенно, когда важнейшие причины лишат возможности усилить войска, расположенные в крае соответственно крайности, тогда только надежность укреплений главных пунктов единственно может служить ручательством владычества русских в Дагестане. [478]

Недостатки по управлению.

Сто тысяч народонаселения разноплеменного, воинственного, двумя третями занимающего местность труднодоступную в скалах н ущельях Кавказских гор, вверены моему управлению. И все управление целым народом ограничивается одним мною. Как командующий войсками, я не имею ни штаба, ни штату, ни правителя канцелярии, ни адъютанта, ни даже нукеров; я не имею ни инженерной команды, ни офицера путей сообщения, ни дистанционного провиантского чиновника; я не имею прав, необходимых для управления людьми в полудиком состоянии, даже прав, данных начальнику Самурского округа, которыми пользуется подполковник Снаксарев.

Я должен один наблюдать за владетелями, правителями, приставами Шамхальства, Мехтулов, Аварии, Андалаля, Койсубу и Салатау; следить за духом обществ, аулов, лиц; принимать и отправлять лазутчиков; принимать и слушать каждого; объяснять, поощрять и угрожать; должен располагать войска, снабжать их провиантом и фуражом; давать наставления и инструкции частным начальникам, принимать от них отчеты; заботиться об укреплениях и гарнизонах и каждый год предпринимать наступательные движения против неприятеля, наконец управлять бригадой и вести огромную переписку по всем частям, делать отчеты на сумму до полумиллиона, сноситься с начальником Левого фланга, Кизлярским комендантом, военно-окружным начальником Дербента, доносить в. впр. и г.-ад. Граббе.

При всех моих усилиях могу ли я вникнуть во все подробности и следить за всем лично сам на расстоянии 10-ти переездов что необходимо с горскими племенами, и что может быть, когда мне назначатся помощники по управлению по крайней мере один в горах и один на плоскости, вроде начальников отделений береговой Черноморской линии. Могу ли я со всею точностью и полностью вести свою переписку и отчетность, когда все исключая части генерального штаба, лежит на писарях и двух прапорщиках мало опытных и еще менее знающих дело; между тем по управлению нынешний год было около 9 тысяч нумеров.

В продолжение шести лет я приобрел много опытности, ознакомился лично почти со всеми значительными лицами, знаю подробно положение каждого аула, следовательно для меня при всех затруднениях еще есть какая-нибудь возможность управлять краем; с назначением же нового лица командующим войсками он не будет иметь ничего для своего руководства, все управление удалится со мною потому, что все управление заключается во мне. Если бы существовало штатное управление и частные начальники в горах и на плоскости, то удаление одного лица не могло бы поставить хода дел в такое затруднительное положение, какое может встретиться в подобном случае при теперешнем устройстве, или лучше неустройстве. [479]

С 1833 года, когда занята была Шура, каждый год наши пределы распространялись, число дел возрастало, отношения мои делались многосложнее, а управление ограничивалось по прежнему одним лицом. При возвращении моем из Ахалциха, я вошел с представлением об утверждении штата, который слишком ограничен, даже для будущего времени недостаточен, чтобы иметь что-нибудь себе в помощь, но и тот не утвержден до сих пор, а прошло уже два года со времени моего представления.

Если угодно будет в. вир., чтобы я представил проект для управления Северным н Нагорным Дагестаном сообразно его расширению, то почтите меня своим предписанием.

Изложив бедственное положение дел в Северном и Нагорном Дагестане, я решаюсь почтительно просить в. впр. не оставить свидетельствовать обо мне перед господином военным министром, что с моей стороны сделано все, что может сделать начальник с такими ограниченными средствами.

В продолжение 25-ти летней моей службы на Кавказе и 6-ти летнего управления Северным и Нагорным Дагестаном, я постоянно заслуживал лестные отзывы ваших предшественников и в. впр., а потому слишком было бы для меня огорчительным, если бы общее бедствие края пало на меня, когда оно произошло от обстоятельств совершенно от меня независящих, что видно из хода дел и лично известно вам, и потому я поручаю себя справедливому и беспристрастному суду в. впр.