Обзор военных действий в Северном Дагестане в продолжение 1840 года представленный г.-м. Клюки-фон-Клугенау,
Восстание в Чечне весною 1840 года заставило обратить против нее большую часть войск из Дагестана. В Северном и Нагорном оставались: 4 и 5-й баталионы Апшеронского полка, ослабленные укомплектованием первых трех, так что они имели не более 110 человек в строю, которые с линейным баталионом № 13, в составе 600 человек, должны были занимать Хунзах, укрепления по Сулаку — Зиряны, Миатлинскую переправу и Кази-юрт, далее Бурундук-кале, Шуру и Бурную, где для разгрузки провианта назначен был 3-й баталион Графского полка. При всех усилиях я мог вывести в поле 600 человек пехоты, 2 полевых орудия, или 2 горных единорога, 50 казаков, собранных с разных постов, и несколько сот милиции, на которую нельзя полагаться. Этим ограничивались все средства для безопасности Северного и Нагорного Дагестана.
Я понимал опасность моего положения, всю важность моей обязанности и предположил заменить малочисленность бдительностью за действиями возмутителей, чтобы предупреждать их намерения и с решительностью при начале уничтожать зло. Доверенность, приобретенная мною между самими горцами, доставляла мне к этому средства не всегда возможные и при значительных издержках.
Но ряд событий счастливее передаст принятый мною образ действий.
Первое покушение Шамиля было разграбить Кумыкские владения и захватить стада баранов числом до 100 тысяч. Этим он мог оживить павший дух горцев, отнятый блистательными победами 1839 года, и доставить средства для содержания приближенных мюридов, необходимых ему для поддержания своего влияния и власти. Но конная партия в 100 человек, назначенная разграбить Кумыкские владения, которую он хотел поддержать остальными силами простиравшимися до четырех тысяч, еще не успела выйти на плоскость, как войска, проходившие через Северный Дагестан в Чеченский отряд, по моему распоряжению заняли пункты на пути следования неприятеля. Мингрельский баталион был направлен мною на Миатлинскую переправу, 3 баталион его светлости полка отправился под личным моим начальством к Чир-юрту и Султан-Янги-юрту, которые Шамиль предполагал разграбить первые. Неожиданное появление русских войск не только заставило возмутителя отказаться от своего намерения, но даже удалиться из Салатавского общества. Войска отправились к месту своего назначения; я остался при собственных средствах.
Первая неудача Шамиля успокоила край на два месяца,— только в конце июня он решился воспользоваться беззащитностью Дагестана, чтобы провести общее восстание до самого Дербента. Он надеялся уничтожить плоды долголетних трудов и побед русских. Меньшим результатом считал разграбление края и отвлечение отряда генерала Галафеева из Большой [419] Чечни. План был обширен и средства соответствовали ему; все Салатавское общество приняло шариат и вооружилось поголовно, все вооруженные племена Андийского Койсу от истока до устья стекались по призыву возмутителя в Чиркей — центр мятежа; первые поборники фанатизма Джават-хан, Ташов-Хаджи, Феи-мулла с чеченскими наездниками присоединились к общему скопищу. Первоначальным намерением Шамиля было овладеть деревнями Ишкарты, Каранай и Эрпели, прикрывающие прямой путь из Чиркея в шамхальские владения и в Койсубу, чтобы разлить в них пламя мятежа, и потом, не опасаясь слабых наших сил, двинуться на Дербент. Собрав до 8 тысяч и предполагая их достаточными для беспрепятственного вступления в шамхальские владения, он готовился выступить из Чиркея в начале июля. Я решился предупредить его на высотах Караная, не смотря ни на какую несоразмерность сил; если бы я остался в укреплении, то через четыре дня Шамиль имел бы до 20 тысяч. Я знал дух края — все было готово пристать к возмутителю при первой возможности. Оставаться в укреплении значило открыть свою слабость и могущество неприятеля, возвысить до дерзости нравственные силы горцев. И через несколько дней положение мое было бы опаснее в укреплении, нежели в поле при вторжении Шамиля в шамхальские владения, и я предпочел открытый бой, робкой обороне слабых укреплений Дагестана.
10-го июля 1840 года 650 человек пехоты при одном орудии прибыли на себя при селении Ишкартах все отчаянные атаки 10 тысяч горцев. Целый день продолжалась битва; дикое исступление фанатизма встретило непоколебимое мужество, и многочисленность разбилась о грудь русскую (Для усиления войск в Дагестане после Ишкартинского сражения был назначен 4-й баталион Мингрельского егерского полка).
Горцы оставили главу шариата. Дагестан успокоился, но не надолго. В начале августа Шамиль вторгнулся в Аварию, надеясь до прихода русских возмутить край, и когда обратятся наши силы к усмирению мятежа, воспользоваться беззащитностью шамхальских владений и вторгнуться в них из Чиркея. Но при начале предприятия Шамиля появление летучего отряда из Арахтау, под личным моим начальством, заставило возмутителя удалится в Чиркей, чтобы обратиться против шамхальских владений, но он прибыл в Чиркей почти в то же время, как отряд возвратился в Темир-Хан-Шуру.
Желая поддержать упадший дух своих приверженцев от постоянных неудач, он неожиданно вышел из Чиркея 25-го августа для разграбления Кумыкских владений, прошел Чир-юрт, Янги-юрт, взяв с них аманатов; но неожиданное мое появление в тылу его заставило скопища возмутителя броситься искать спасения в ущельях Алмалаухского хребта. Разграблением Чир-юрта и Янги-юрта ограничились все успехи неприятеля. [420]
Но неудачи как будто возбуждали предприимчивость Шамиля. Во время своего отступления от Султан-Янги-юрта он разослал призвание для ополчения с 3-х вооруженных по одному: от салатавцев, гумбетовцев, андийцев, багалальцев, джемалальцев, технуцальцев и других племен по Андийскому Койсу.
В ночь с 7-го на 8-е число сентября партия горцев, вышед из Чиркея, заняла Гимры, а сам Шамиль с главными силами расположился в Ашильтах, ожидая подкреплений со всех сторон и действия своих воззваний в Койсубу. Намерение его было овладеть Койсубу, нашим сообщением с Хунзахом, и наконец самою Авариею и всем Нагорным Дагестаном. Недоступная местность на соединении Андийского и Аварского Койсу давала ему полную надежду при слабости наших сил привести в исполнение свое предприятие. Только быстрота и решительность могли спасти край, и я с 1540 человеками пехоты при 4-х горных единорогах и одной сотне Донских казаков двинулся в Койсубу с намерением действовать наступательно на неприятеля, если откроется возможность, или прикрыть Койсубу и содействовать защите Унцукуля, если Шамиль обратит на него все силы свои. Для защиты Аварии был отправлен Ахмет-хан.
Приблизившись к Гимрам, я узнал, что все силы Шамиля не превышали 6 тысяч и что он с намерением медлит в наступательных действиях, ожидая огромного стечения горцев. Не теряя времени, я решился нанести удар, в зародыше поразить скопища возмутителя. Ни ужасающая местность Гимринского ущелья, ни завалы, ни пещеры, ни укрепления аула, ни тройные силы врагов, не удержали геройского мужество русских, постоянно предводимых мною к победе. Атакованный с фронта и тылу Шамиль был разбит на голову, скопища его разорваны и рассеяны; одно знамя и более 60 трупов были трофеями победы.
Вверенный мне край успокоился на все продолжение 1840 года. Я исполнил мою обязанность: с горстью храбрых выдержал все отчаянные усилия предприимчивого врага, неутомимо и достойно русского оружия боролся с фанатизмом и с дикостью горцев и с ужасающею природою Кавказских гор.