Рапорт полковника Пулло барону Розену от 29 июня 1836 г. № 39.
Вместе с донесением моим начальнику штаба Высочайше вверенного в. впр корпуса, г.-м. Вальховскому от 11-го числа сего месяца за № 30, я посылал чрез главного Кумыкского пристава полковника князя Мусы-Хасаева и через людей из чеченцев испытанной верности в некоторые качкалыковские и ауховские покорные деревни, к более сильным в народе и преданным нам старшинам, письменные приказания для объявления жителям, чтобы они не обольщались пустыми приглашениями и ложно вводимым шариатом известного всем беглеца и ничтожного человека Ташов-Хаджи, оставались бы непоколебимыми в своей правительству нашему покорности, чтобы ауховские муллы прекратили свои с ним сношения, которые становятся правительству подозрительными, и внушали бы жителям своим презирать лестный обман Ташов-Хаджи, который не сделает никакой им пользы, а только доведет до неминуемого разорения, каковое они уже неоднократно при прежних бывших мятежниках испытали на себе и видели на других горцах, а потому, соединясь бы совокупно всем обществом с соседями своими, изгнали бы мятежника из своих владений и отнюдь бы не позволяли ему даже приближаться к оному.
Ауховцы и качкалыковцы объявленное им муллами таковое подтверждение, как возвратившиеся посыльные с оными утверждают, приняли весьма хорошо, делали соображение прошедшего с настоящим и после продолжавшихся долго прений, наконец, общества (выключая немногих из жителей) за лучшее почли препятствовать в замыслах Ташов-Хаджи и отнюдь не позволять ему прохода к кумыкам через свои земли. Каковое намерение узнавши, Ташов-Хаджи 13 числа июня оставил расположение свое близ ауховской деревни Кишень и с частию партии своей взял направление к землям Старого Аксая, где, заметивши на полевых работах жителей, бросился на них, которые хотя и защищались, но не могли ни вредить, ни устоять против превосходства хищников, которые, ранив одного, схватили шестерых староаксаевцев и двух их лошадей, с поспешностью удалилось в ичкеринскую деревню Болан-су, что близ деревни Мескит, где и расположились. В партии Ташов-Хаджи находилось из разных непокорных деревень пешими и конными не более 200 человек. Таковые благоприятные сведения подтвердил и главный Кумыкский пристав полковник князь Муса-Хасаев, отношением своим ко мне от 17 июня за № 414 пущенным, добавляя к тому, что после увлечения хищниками староаксаевцев все почти качкалыковцы исключительно деревни Гудермеса [238] собравшись ходили к деревне Болан-су, чтобы из оной прогнать Ташов-Хаджи с его сбродом, но жители той деревни, встретив их, упросили не делать никакого насилия мятежнику в деревне их как гостю находящемуся, обещая возвратить пленных староаксаевцев; прибывшие тогда же туда несколько гудермесских жителей, приняв сторону мятежника, начали отклонять качкалыковцев от их намерения, советуя не тревожить его, чтобы через то не вооружить против себя; долго колебались качкалыковцы, наконец разошлись по своим домам. Июня 15-го и ауховцы тоже по побуждению полковника князя Мусы-Хасаева к подобному против возмутителя подвигу собрались из многих деревень и пошли к нему в Болан-су с тем, чтобы решительно отказать не только свободный пропуск ему чрез земли свои и Кумыкское владение, или какое и том содействие, но что они всеми силами будут стараться вредить ему во всех его предприятиях и не допустят даже к границам своим. И быв уже на пути, по каким-то обстоятельствам изменили таковое намерение, и вместо личного своего с ним объяснения, посылали к нему от себя бумагу, на которую получили от него и ответ, коего оригинал доставленный мне плк. Муса-Хасаевым и перевод из оного у сего на благоусмотрение в. впр. почтеннейше представляю.
Судя но смыслу послания Ташов-Хаджи в сем переводе изложенному нельзя было сомневаться, чтобы вышеупомянутые сведения были не справедливы и ауховцы не предприняли с своей стороны восстать против возмутителя, но впоследствии оказывается, как плк. кн. Муса-Хасаев вторично отношением от 26-го числа сего месяца за № 466 уведомляет, что Ташов-Хаджи из Болан-су перешел 25 июня в мичиковские деревни на речке Кара-су и расположился при деревне Казбек-юрт, куда созывает к себе с каждого дома по 1-му человеку и намерен, усиливши скопище свое мичиковцами и прочими горцами, броситься на злодеяние или за Терек (по случаю того, что ныне многие жители занимаются сенокосами и другими полевыми работами) или же в Кумыкское владение; и что ауховцы по-прежнему сделались ненадежными в своей к нашему правительству верности, вероятно убедясь посланием к ним Ташов-Хаджи писанным, отменили предпринимаемое ими намерение и по требованию его, плк. Мусы-Хасаева, касательно принятия предосторожностей от хищников выставлением от себя караулов отказываются.
Таковые обстоятельства доведя до сведения в. впр., имею честь доложить, что и в Чечне между покорными нам жителями по левому берегу Аргуна и по правому Сунжи хотя и обнаруживают, что Ташов-Хаджи потерял доверие к себе между народом и все [239] его призывы, обольщения и ложно вводимый шариат не действуют уже на умы их, и что чеченцы, даже те, которые имели наклонность к поучению Ташов-Хаджи, после наказания постигнувшего Энгелик пренебрегают его обольстительными наставлениями, но нельзя наверное положиться, чтобы они совершенно оставались спокойны и не имели бы с ним тайных сношений своих; что же касается до жителей за Аргуном, то между оными со времени появления скопища мюридов к жилищу Ташов-Хаджи в деревне Гансох укрепленному, стали усиливаться во многих местах партии злонамеренных, которые стараются рассеивать повсюду отклонение жителей от покорности к нам, вторгаются в мирные деревни и даже прокрадываются мелкими партиями в дистанции Гребенского казачьего полка за Терек, так что редко проходит ночь, чтобы не случилось тревоги, при всем том, что в дистанции сей значительно усилена кордонная стража. В партиях сих, как впоследствии открывается. нередко участвуют и покорных нам деревень жители за Аргуном рассеянных.
Почему надо полагать, что появление Ташов-Хаджи несомненно привлечет к нему много последователей как из непокорных, так и из покорных нам деревень за Аргуном, которые при подобных случаях, по врожденной страсти к возмущениям, грабежам и смертоубийствам, хотя тайно, но всегда вспомоществуют, а с ними Ташов-Хаджи вероятно усилится еще более, предприятия свои приведет в исполнение, и в случае первого, хотя малейшего в чем-либо успеха народ имевший уже наклонность к последованию его действий, но удерживаемый лишь страхом нашего оружия, несомненно присоединится к нему, а потому все покушения Ташов-Хаджи должны непременно и в самом еще начале оных останавливать и уничтожать силою оружия.
Хотя я и имею на сие разрешение командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории г.-л. и кавалера Вельяминова, но как Куринский егерский полк в составе своем по некомплекту людей и по причине многих раскомандировок (большею частью из старых солдат) весьма малочислен, которого два баталиона занимают крепости и укрепления по Сунженской линии, и ни в каком случае не могут быть употреблены в экспедиции; а в остальных трех имеющих в себе почти на половину рекрут последнего набора, один находится в Кумыкском владении, и буде во время надобности сделать в Чечне движение обстоятельства не позволят оного отвлечь оттоль и присоединить к двум прочим, как о сем командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории г.-л. и кавалер Вельяминов неоднократно подтверждал, то я буду в затруднительном положении с двумя баталионами сделать приличное [240] наказание, а по сему и нахожу необходимым остающиеся при крепости Грозной два баталиона Куринского егерского полка для успешнейшего действия против мятежнических скопищ во всякое время усилить двумя же баталионами пехоты. О чем представляя на благоуважение в. впр., буду иметь честь ожидать в разрешении ваши предписания, а до того ее упущу сообразно обстоятельств действовать против злонамеренных по возможности.
Там же.