Рапорт полковника Клюки-фон-Клюгенау барону Розену от 26 октября 1834 г. № 294.
После отправления последнего моего донесения к в. впр. от 13 октябри за № 289 на другой день явились ко мне в Гергебиль некоторые из старшин аварских, коим объявил я, что по воле в. впр. Аслан-хан должен принять власть над Авариею и что сей только сильный, храбрый к решительный правитель будет в состоянии водворить мир и спокойствие в Аварии и возвратить ей прежний вес в Дагестане. Старшины сии беспрекословно согласились на выбор Аслан-хана. Я отпустил их, требуя, чтобы все старшины аварские прибыли ко мне с изъявлением тех же самых мыслей, дабы я лично мог их уверить в благонамеренности наших предприятий. Аслан-хан, между тем, следовал верхнею дорогою из Казыкумыка в Аварию, и, обратив особенное внимание на Андубальские и прочие соседственные магалы, с большим успехом увеличивал число своих приверженцев, не упуская из виду того, чтобы успокоить аварцев относительно действий нашего отряда. Я получал в Гергебиле ежедневные известия от Аслан-хана с изложением его действий, из коих я заметил, что он, как будущий правитель Аварии, старается более действовать убеждением и сделаться посредником между русскими и дагестанцами, а потому и выступил из Казыкумыка только с весьма малою партиею.
Между тем я чрез лазутчиков узнал, что жители Гоцатля укрепились в своей деревне, и зная из предварительных переговоров моих с аварцами, что наказание их составляет одно из главных предприятий отряда, старались изыскивать средства к своей обороне. Переговоры с аварцами не приходили к окончанию, что показывало во-первых некоторый род несогласия между ними, а во-вторых значительный перевес гоцатльцев, Обстоятельства сии заставили меня двинуться с отрядом к Аварии, дабы приближением русских войск положить конец нерешительности аварцев и успокоить избрание Аслан-хана. Рекогносцировки, сделанные мною из Гергебиля по направлению к Гоцатлю, вполне ознакомили нас с местоположением, и указали средства к безопаснейшему следованию. Между тем, получено мною сведение, что Шамиль по просьбе гоцатлинцев собрал партию койсубулинцев до 1000 человек простирающуюся и занял позицию близ селения Могох, при соединении Аварского Койсу с Казыкумыкским, в верстах восьми от Гергебиля. Цель Шамиля состояла в том, чтобы место им занятое было точкою опоры, в которой он мог бы вредить нашему отряду при движении к Гоцатлю, и вместе с тем удержать наши предприятия на Койсубу. Как вышеупомянутые обстоятельства [214] в Аварии, так и предначертания Шамиля возлагали на меня обязанность ускорить начало наступательных движений отряда. Оставя в Гергебиле вагенбург под прикрытием части пехоты, двух легких орудий и Шамхальской милиции, я с 3500 человеками пехоты, 6 легкими и 8 горными орудиями, казаками и 100 человеками Казыкумыкской милиции под начальством Махмет-Мирзы, выступил 15-го числа сего месяца чрез селение Кикупы, и, следуя по левому берегу Казыкумыкского Койсу остановился против места занимаемого Шамилем. Завалы, устроенные на противном берегу и быстрота реки делали позицию неприятеля довольно выгодною; с нашей же стороны ровное место, позволяющее действовать отряду развернутым фронтом, представляло надежду на успех и разбитие неприятеля. Легкие орудия, которые до сего пункта следовали с отрядом, были направлены на главные укрепления неприятеля; пехота, выстроенная в недальнем расстоянии от реки вдоль берега, имела на своих флангах горную артиллерию; позади орудий поставил я 300 казаков, и подле каждого по одному стрелку, которые, после того как артиллерия расстроит неприятеля, должны были броситься в реку и перевезти охотников из пехоты на другую сторону, ибо быстрота реки не дозволяла переправить вдруг весь отряд с желаемою скоростью. Неприятель, заметив наши приготовления, начал уходить из завалов; выстрелы артиллерии окончательно его рассеяли, а бросившаяся вслед за ним Казыкумыкская конница удачно преследовала его по ущелью. Вслед за сим явились могохские жители с изъявлением безусловной покорности, с полною готовностью выдать аманатов; я ограничился потребованием от них контрибуционного скота для отряда и оставил деревню не разорив ее. Обеспечив себя с сей стороны, и угадывая, что Аслан-хан, желая вначале расположить к себе народ, уклоняется от принятия сильных мер против Аварии и даже против самого Гоцатля, я видел необходимость не оставлять отряд в бездействии и потому решился на следующий же день идти далее. Совершенью непроходимая для полевой артиллерии дорога принудила меня отправить легкие орудия обратно в вагенбург; остальные же части действующего отряда сблизились к деревне Джалда, коей жители составляют одно общество с жителями Гоцатля. Деревня сия, построенная на левом берегу Аварского Койсу, положением своим требовала довольно затруднительной атаки. Переправив два баталиона и два горные орудия чрез реку на правый фланг деревни, я с остальными частями занял позицию на правом берегу реки и потом велел переправиться милиции на левый фланг деревни в обход. Распоряжения сии и выстрелы артиллерии выгнали неприятеля из деревни, а переправившиеся стрелки и [215] конница Казыкумыкская и Мехтулинская принудили его скрыться в горах. Дальнейшее преследование неприятеля было излишним, а потому я, заняв только окружающие высоты сильными пикетами, переправился с целым отрядом через весьма быстрый и широкий Койсу и расположился лагерем между оным и деревнею. Следующий день был употреблен на рекогносцировку, во время коей я усмотрел, что гоцатлинцы, зная предстоящую опасность, и желая спасти свое имущество и семейства, и дать сим последним возможность к отступлению, заняли перевал между Джалда и Гоцатлем и укрепили его сильными завалами. В тот же день они выслали ко мне четырех своих старшин для переговоров; последуя совету Аслан-хана, и придерживаясь прежнего обещания данного аварцам относительно наказания Гоцатля, зная при том, что посланные суть родственники Гамзата и главные его сообщники, я объявил им, что не вхожу с гоцатльцами ни в какие переговори, и задержал их при отряде под арестом. На другой день, то есть 18-го октября, отряд выступил к Гоцатлю; по приближении войск неприятель оставил завалы на перевале находившиеся, и отряд беспрепятственно прошел до селения. В крайних домах оного мятежники пытались остановить отряд, но, быв опрокинуты, отступили к своим семействам и имуществам, скрывавшимися частью в Старом Гоцатле, частью же в близлежащих скалах. Не желая оставлять их в первом из сих убежище, отстоящего от Нового Гоцатля только на полторы версты, я немедленно послал туда три баталиона и часть кавалерии; решительный натиск и быстрое движение отдало вскоре в наши руки и сие убежище мятежников, при чем несколько сот штук скота и большое количество имущества сделалось нашею добычею; неприятель же рассеялся и искал спасения частью в скалах, частью же на другой стороне реки. Предав огню Старый Гоцатль, я по случаю наступающей ночи возвратил отряд к Новому Гоцатлю и расположил его лагерем.
Имея уже в руках главное гнездо, отколь происходили все козни, беспокоившие столь долгое время Дагестан, я обратил внимание на достижение политической цели экспедиции, На другой день по занятии Гоцатля прибыли ко мне старшины хунзахские и все заговорщики участвовавшие в убиении Гамзата с изъявлением желания иметь своим правителем Аслан-хана, доколе недавно родившийся от жены Нуцал-хана сын не достигнет совершеннолетия. Находя сие обстоятельство согласным с предложениями в. впр., изъясненными в инструкции данной покойному г.-м. Ланскому, я представил все выгоды ожидающие их от приведения их желания в исполнение. Я отпустил их, предложив преклонять на свою сторону и прочих жителей Аварии. [216]
Узнав, что жители Гоцатля после взятия нашими войсками селения нашли убежище в скалах и ущельях, где у них было спрятано все имущество, я назначил три с половиною баталиона пехоты и четыре горные единорога с кегорновыми мортирками для преследования, поручив их генерального штаба капитану Ковалевскому, который, посредством прежних рекогносцировок совершенно ознакомившись с окрестностями Гоцатля, мог дать успешное направление частям назначенным для действия. Места, в коих скрывались мюриды, могли быть доступны только для одних русских солдат; средством к атаке были храбрость, решительность и удачный выбор точки, в которой только была возможность атаковать неприятеля. Убежище его составляло узкое ущелье между двумя крутыми скалами, доходящими до самой почти реки. Атака сверху была почти невозможна: подошвы двух скал, составляющих вход в ущелье, были укреплены сильными завалами; сверх того, пещеры в отвесных степах ущелья, закрытые спереди брустверами из мешков и корзин наполненных землею, а с боков неприступные, давали совершенно безопасное от ружейных выстрелов убежище для мюридов. Прямой натиск был бы совершенно бесполезен и подверг бы нас значительной потере, потому для отвлечения внимания неприятеля от той точки, с которой можно было удобнее сделать на него нападение, капитан Ковалевский сделал с двумя баталионами и четырьмя горными единорогами демонстрацию на переднюю или самую неприступную часть ущелья; меткая стрельба гранатами и ружейный огонь удерживали неприятеля в завалах и пещерах; между тем шесть рот с двумя мортирками, посланные в обход, по узкой тропинке, с особенною храбростью ударили на него с фланга, и завалы неприятельские один за другим переходили в наши руки. Мюриды защищались отчаянно, ибо не видели никакого спасения; солдаты наши врывались в завалы, истребляли без пощады всех мюридов. Сражение продолжилось более трех часов; следствием его было то, что на месте легло 73 мюрида, а все их имущество перешло в руки наших солдат и мусульманской милиции. Богатое оружие, дорогие шубы, часы, бриллиантовые перстни и другие драгоценные вещи, найденные в завалах, доказывают, что здесь погибли главные мюриды и родственники Гамзата с имуществом, оставшимся от расхищения сделанного Шамилем. Сие примерное наказание главного притона мюридов должно сделать самое сильное впечатление на тех, кои избегли его, и вероятно заставит их возвратиться к мирной жизни.
На третий день по занятии Гоцатля прибыл туда же и превосходительный Аслан-хан, а за ним немедленно явились ко мне все старшины хунзахские, андабульские и других верхних магалов с [217] полню готовностию признать Аслан-хана правителем Аварии и принять присягу. Желая воспользоваться столь благоприятными для наших видов обстоятельствами, я на другой же день приступил к исполнению сей церемонии. В присутствии всех штаб и обер-офицеров и двух баталионов действующего отряда, при пушечной пальбе, главные старшины приняли присягу на Алкоране в верноподданстве Государю Императору и в повиновении Аслан-хану, и подписали присяжный лист, который вслед за сим буду иметь честь доставить в. впр. в подлиннике.
Единодушное согласие и полная уверенность на будущее счастие и спокойствие были начертаны на лицах присягающих. Потом я призвал всех старшин к себе, сделал им подарки, в особенности же тем, кои участвовали в истреблении Гамзата и, повторив им увещания относительно лежащего на них долга, отпустил их совершенно довольными.
Считая цель экспедиции достигнутою, я на следующий день занялся истреблением и сожжением деревни, а 23-го числа выступил обратно в Гергебиль. Неприятель, при самом выступлении из Гоцатля, в небольшом числе завязал перестрелку с арьергардом, но осторожное отступление и натиск с нашей стороны остановили его в начале; после чего отрад спокойно продолжал отступление и на возвратном пути сжег селение Джалда, составляющее одно общество с Гоцатлем, и где при наступательном движении были мною оставлены две роты с одним орудием. Теперь отряд расположен близ Гергебиля, отколь завтрашнего числа выступает чрез Ходжал-махи в Темир-Хан-Шуру.
Аслан-хан сопровождал отряд до Гергебиля и вчерашнего числа отправился обратно в Казыкумык. Он не хочет ехать в Хунзах до тех пор, пока аварцы не будут его просить о том; ибо сим образом он даст им почувствовать сколько для них необходим правитель, и заставит их узнать всю цену одолжения, которое он им делает, принимая над ними власть.
Шамхал Тарковский по болезни остался в Гергебиле и входил в сношения с койсубулинцами. 23-го числа он уехал в Аракан, откуда уведомляет меня, что койсубулинские старшины, в числе 80 человек, явились к нему с просьбою о восстановлении прежних мирных отношений между его владениями и Койсубуем. Все они добровольно следуют с превосходительным Шамхалом в Тарки, а вслед за тем, по уверению их, прибудут туда же до тысячи человек старшин и почетных жителей всех койсубулинских деревень, коих числом тридцать шесть, для того, дабы там примириться с подданными Шамхала Тарковского и прекратить все доселе между ними существовавшие наследственные вражды. [218] В Тарках примут они присягу на верноподданство Государю Императору и останутся там до тех пор, пока из каждой деревни вместо их не будут высланы надежные аманаты; те же из них, кои не имеют детей, или близких родственников, сами останутся заложниками, если только сие угодно будет в. впр. Сии самые восемьдесят старшин писали к Шамилю гимринскому, находящемуся теперь в селении Ашильты, чтобы он беспрекословно вместе с прочими старшинами явился в Тарки, в противном же случае угрожали ему преследованием и истреблением, как его самого, так и всего его семейства.
Жители Гергебиля и Кикупы покорились безусловно прежнему своему владельцу Ахмет-хану Мехтулинскому и выдали двадцать пять мюридов, коих наказание я поручил ему же, а дома их приказал разорить. Гимринцы, опасаясь нового нападения русских, переселились в разные окрестные места. Двенадцать гумбетовских старшин приходили ко мне в Гоцатль с изъявлением готовности повиноваться Аслан-хану. Все обстоятельства сии столь благоприятны, что теперь кажется можно ожидать на будущее время спокойствия в Дагестане и что последующие за сим события оправдают полезность сей экспедиции.
Во время сего похода с нашей стороны убито: обер-офицеров 2, нижних чинов 17; ранено: обер-офицеров 5, нижних чинов 63.
В заключение считаю священным долгом донести в. впр., что в теперешней экспедиции как г.г. офицеры, так и нижние чины командуемого мною отряда в полной мере оправдали лестную славу, древнюю собственность Кавказского корпуса. Неутомимость в переходах, бодрое перенесение трудностей похода и наконец храбрость в сражениях заслуживают одобрения и внимания в. впр., и я почту себя совершенно счастливым, если в. впр. благоугодно будет дозволить мне войти с представлением к наградам тех, кои в сем походе особенно отличились; на каковой предмет буду иметь честь ожидать милостивого вашего разрешения.
Там же.