Рапорт г.-л. Вельяминова барону Розену от 6 ноября 1831 г. № 1649.
После занятия 19-го октября селения Чир-юрта, о коем в подробности я имел честь донести в. п. от 22-го числа за № 1002 (Рапорт этот помещен в переписке г.-л. Вельяминова); я простоял там два дня, дабы выбрать нужное количество хлеба для отряда и пленных и приготовить аул к истреблению; ибо дома оного состояли из дикого необделанного камня и, имея мало дерева, неудобно загораются. Оставить же оный в целости значило бы не в полной мере наказать возмутившихся жителей оного.
22-го числа отряд выступил обратно к нашим границам для препровождения пленных за Терек и прочей добычи, и ночевал при Янги-юрте. По причине возвышения воды в Сулаке, отряд переправлялся через оный в два дня, т. е. 23-го и 24-го числа близ Темир-аула, откуда перешел 25-го числа к Хасав-юрту, а в следующий день в укрепление Таш-кичу. С 24-го числа начал я получать известия, что Кази-Мулла, не могши удержаться ни в Дагестане, ни в землях Кумыкских, бросился к чеченцам и, прибыв в Гудермес, вызывает их к всеобщему вооружению. Известия сии подтвердились; Кази-Мулла из Гудермеса переехал в Гребенчук, откуда в Хан-калу и, наконец, собрав довольно значительное скопище, перешел Сунжу и хребет гор, отделяющий оную от Терека и ищет склонить на свою сторону чеченские деревни, находящиеся между сими реками. Сие последнее движение Кази-Муллы угрожало также опасностью некоторым станицам Моздокского и Гребенского казачьих полков Это заставило меня двинуться 27-го числа от укрепления Таш-кичу к селению Брагунскому с тем, чтобы немедленно перейти там Сунжу. Дождливая погода и происшедшая от того большая грязь чрезвычайно замедляла движение наше. Несмотря на то, оставив мимоходом в Амир-Аджи-юрте все тягости, равно как и пленных, прибыл я с отрядом около 8-ми часов вечера к Брагунам. Я не мог, однако же, переправиться немедленно через Сунжу, ибо брод, который еще поутру 27-го числа был удобен для переправы, сделался к вечеру совершенно невозможным от продолжавшихся беспрестанно дождей. Надобно было отыскать другое место удобнейшее для переправы, которая продолжалась весь следующий день. По известию, что скопище Кази-Муллы напало на небольшую чеченскую деревню Новый юрт, лежащую на Тереке против Червленской станицы, угнало оттуда жителей оной и требует, чтобы жители весьма значительного чеченского селения, известного под названием Старого юрта, или Девлет-Гиреевской деревни, также оставили оную и перешли со всем [52] имуществом за Сунжу, отправил я к сему последнему селению г.-м. Бековича-Черкасского со всеми казаками и четырьмя конными орудиями. Между тем, к вечеру окончилась переправа пехоты и артиллерии, и я со всеми остальными войсками соединился 29-го числа с казаками, отправленными вперед под начальством кн. Бековича. Здесь узнал я, что к Кази-Мулле собралось весьма значительное скопище чеченцев, состоящее большею частью из пехоты; что скопище сие расположено на правой стороне Сунжи, против деревни Чертуптугая, и ожидает еще новых сил. Оставленному в Амир-Аджи-юрте обозу приказано было немедленно переправиться на левую сторону Терека и следовать вверх оного к Червленской переправе. Движение обоза чрезвычайно замедлялось весьма худым состоянием дорог в теперешнее осеннее время, и я в ожидании прибытия оного простоял с отрядом 30-го и 31-го октября близ деревни Девлет-Гиреевской. Во все сие время со стороны чеченцев не было никакого движения, но под вечер 31-го числа получил я известие, что скопище Кази-Муллы переправилось на левую сторону Сунжи и что пехота расположилась в селении Ачехи, а конница потянулась по направлению к Брагунам в намерении напасть, либо на сие селение, либо на станицу Щедринскую, находящуюся против оного на левой стороне Терека. По сему известию отправил я командира Гребенского казачьего войска полковника Волжинского со 160 казаками и тремя конными орудиями на левую сторону Терека, приказав ему присоединить к себе казаков находившихся близ Червленской переправы, идти с сим конным отрядом к станице Щедринской и вообще действовать по обстоятельствам. В три часа пополуночи 1-го ноября двинулся я с отрядом от Девлет-Гиреевской деревни с намерением разогнать пехотное скопище чеченцев, оставленное Кази-Муллою в селении Ачехах. Когда отряд перешел через гору отделявшую его от Сунжи и стал подвигаться к селению Ачехам, то встречен был ружейными от чеченцев выстрелами, на кои мы отвечали весьма мало и единственно для того. чтобы иметь возможность обойти деревню и приблизиться к оной со стороны крепости Грозной. Когда движение сие начинало достигать предназначенной цели, то скопище чеченцев, которое простиралось до 3 тыс. человек и казалось намерено было сильно сопротивляться, начало отходить к Сунже, боясь потерять с оною сообщение, коему движение наше действительно угрожало. Обошедши деревню и устроив батарею из 11-ти орудий 20-ой артиллерийской бригады, приказал стрелять вдоль деревни для изгнания засевших в домах чеченцев; казакам же, подкрепленным баталионом Московского пехотного полка при 4-х орудиях, велел двинуться вперед для овладения мостом на Сунже по коему неприятель должен был отступить. [53] Когда войска сии подошли к крутому обрыву, находящемуся в некотором расстоянии от берега, то засевшие по означенному обрыву в значительном числе чеченцы открыли по них сильный ружейный огонь, но казаки, предводимые г.-м. кн. Бековичем-Черкасским, бросились на них с такою отважностью, что неприятель немедленно обратился в бегство и был преследуем до реки. Между тем, действие артиллерии принудило почти всех чеченцев оставить деревню и тогда приказал я баталиону 40 Егерского и баталиону Московского пехотного полков войти и решительно занять оную, что и было исполнено без сопротивления. Потеря наша в сем деле состоит из 1 убитого рядового 40 Егерского полка и 4-х человек раненых; потеря неприятеля по сравнению значительнее. В наших руках оставил он только трех убитых, но весьма много потерял от действия картечи при переходе через Сунжу.
В ауле сем найдено весьма много хлеба разного рода и фуража: все прочее имущество заблаговременно вывезено жителями, передавшимися к возмутителю Кази-Мулле.
Пехотное чеченское скопище разошлось по своим домам; только жители деревень — Сунженской, Ачехинской и Чертуптугаевской скитаются в близ лежащих лесах..
Там же.