КАВКАЗСКАЯ ЛИНИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ГЕНЕРАЛА ЕМАНУЕЛЯ

(Окончание ¹).

V.

Изменение плана кампании против горцев во второй половине 1830 года. Сосредоточение войск у Длинного Леса. Движение Емануеля на р. Афипс. Экспедиция гр. Паскевича в земли шапсугов. Действия колонн Емануеля и Панкратьева. Прибытие на р. Абин. Обратное движение на р. Афипс. Результаты экспедиции. Проект укрепленной геленджикской линии. Покорность темиргоевского кн. Джембулата, хатукаевцев и черченеевцев. Меры обороны закубанских укреплений и линии. Нападения горцев. Дело 15-го ноября 1830 года.

Во второй половине 1830 года положение дел на кавказской линии было для нас настолько неблагоприятно, что выполнение высочайше утвержденного плана кампании против кавказских горцев ² встретило совершенно неожиданные препятствия. Гр. Паскевич в своем донесении гр. Чернышеву 7-го сентября ³ выясняет вполне те причины, которые заставили его отказаться от приведения ”в покорность и прочное повиновение кавказских народов" и от других предположений. Приняв в соображение местные условия театра действий, политическое значение каждого из горских народов, населяющих северный Кавказ, и наконец время, необходимое для сосредоточения войск, [143] фельдмаршал обратил оружие сперва против осетин, обитавших в тагаурских и кистинских ущельях, и завершил экспедиции в Осетию весьма успешно, приведя осетин в полную покорность ⁴. Затем главные военные действия главнокомандующий предполагал открыть с 1-го сентября, когда войска, следовавшие из пределов Турции, могли собраться на сборные пункты, но внезапно появившаяся повсюду эпидемическая болезнь “холера-морбус" и упорное распространение ее на левом фланге кавказской линии заставили его совершенно отказаться от предполагавшейся экспедиции на этом фланге. К тому же 3-я бригада 20-й пехотной дивизии, назначавшаяся в состав отряда для действий против чеченцев, по случаю появившейся между нижними чинами эпидемии была удержана г.-ад. Стрекаловым в Грузии. Отменив, таким образом, военные операции в Чечне с северной стороны Кавказа, он отложил также до более благоприятного времени экспедицию г.-м. гр. Симонича из Грузии через Пшавию и Хевсурию к верховьям р. Аргуна, чтобы действовать оттуда совместно с главными силами в тыл чеченцам. Главнокомандующий предвидел однако, что подобная приостановка военных действий “возбудит вящую самонадеянность сего дерзкого и непреклонного народа," который, приписав временное бездействие нашей слабости и нерешительности, не упустит случая беспокоить наши станицы на левом берегу Терека. Поэтому он предполагал усилить оборону левого фланга возведением одного укрепления на передовой линии между крепостями Грозною и Владикавказом, у с. Казах-кичу на р. Сунже, около бывшего укр. Преградного Стана. Для постройки этого укрепления предназначался отряд, под начальством г.-д. Вельяминова 3-го, в составе 2-й бригады 14-й пехотной дивизии, легкой № 3 роты 14-й артиллерийской бригады, полуроты Кавказского саперного баталиона [144] и 5-ти сотен Гребенского и Моздокского казачьих линейных полков. Остальные войска, расположенные на левом фланге линии, также оставались в ведении Вельяминова до прекращения эпидемии. Те же причины привели к отмене еще одной экспедиции, которую предполагалось направить, под начальством генерал-маиора Рененкампфа, из Гори для обозрения мамисонского и ардонского ущелий, чтобы проложить новую военно-грузинскую дорогу, так как прежние изыскания этого пути не вполне выяснили местные условия и удобства избранного направления. Все эти неожиданные препятствия заставили изменить первоначальный план кампании против горцев. Граф Паскевич признал возможным лишь обратить оружие против закубанских народов — абадзехов, шапсугов и натухайцев, и если позволят обстоятельства, то проникнуть через их земли до Черного моря в направлении к Анапе и оттуда к Суджук-кале. В виду этого он поспешил сблизиться с правым флангом линии, передвинув главную квартиру свою из Кисловодска в Ставрополь, куда лично прибыл 7-го сентября.

Далее фельдмаршал сообщил гр. Чернышеву о тех затруднениях, которые встречались при передвижении войск к сборному пункту за Кубанью у Длинного Леса. Так, Севастопольский полк с горною артилериею, полуротою сапер и понтонным полупарком мог выступить из Владикавказа на правый фланг не ранее прибытия туда 3-й бригады 20-й пехотной дивизии, задержанной г.-ад. Стрекаловым в Душете и Кайшауре по случаю холеры. Поэтому главнокомандующий приказал ⁵: 1-й баталион 40-го Егерского полка оставить с больными в Душете, 2-й баталион того же полка с батарейною № 1 ротою 20-й артиллерийской бригады передвинуть в кр. Владикавказ, а 39-й Егерский полк [145] направить к Длинному Лесу. Все это должно было замедлить прибытие Севастопольского и 39-го Егерского полков к сборному пункту, где они, по расчету времени, ожидались около 5-6-го октября; ранее этого срока гр. Паскевич признавал невозможным приступить к открытию военных действий за Кубанью. Все эти обстоятельства расстроили первоначальный план действий против горцев и нанесли сильный удар самоуверенности фельдмаршала, поколебав в нём самом, по-видимому, веру в возможность быстрой и легкой победы над воинственными обитателями гор. 23-го сентября гр. Чернышев отвечал:

“Его Императорское Величество, вполне одобряя все распоряжения вашего сиятельства для действий противу закубанцев, при сем случае вновь отозваться изволил, что необходимо устанавливать в покоряемых местах твердые точки, кои, по удалении войск наших, могли бы содержать покорившиеся племена в повиновении" ⁶.

20-я пехотная дивизия ⁷ с ее артилериею и другие войска, назначенные в состав экспедиционного отряда, следовали из пунктов их расположения за Кубань в следующем порядке ⁸. Крымский полк с легкою № 2 ротою 20-й артиллерийской бригады, в 8-ми орудийном составе, выступили из Уруха 8-го августа. По прибытии в Прочный Окоп 28-го числа, им дан был здесь 5-ти дневный отдых, вследствие появившейся в полку холеры, а затем 3-го сентября они продолжали движение в Усть-Лабу ⁹. 15-го августа из ст. Екатериноградской двинулась 2-я [146] бригада 20-й пехотной дивизии (Козловский и Нашебургский полки) с легкою № 3 ротою 20-й артиллерийской бригады, в 8-ми орудийном составе, и 1-й Черноморский конный полк ¹⁰, под общим начальством командира той же бригады г.-м. Бахмана; следуя на г. Пятигорск, части эти 31-го числа прибыли в Прочный Окоп. Утомленные беспрерывным маршем и обессиленные свирепствовавшей эпидемией ¹¹, Нашебургский и Козловский полки с артиллерийскою ротою остановились на отдых, а 1-й Черноморский конный полк продолжал движение без дневок. 11-го сентября генерал Бахман с бригадою и артилериею прибыл в Усть-Лабу. Сосредоточение значительного числа войск на Кубани потребовало заготовления в Усть-Лабе больших продовольственных запасов, открытия временного госпиталя на 300 кроватей и усиления лазарета Навагинского полка, где в это время состояло уже до 200 больных, сформирования вольнонаемного подвижного транспорта из 300 ногайских ароб и заготовления значительного количества шанцевого и рабочего инструмента. Кроме того, в укр. Ивано-Шебском приказано иметь продовольствия на 3 тыс. человек и туда же направить подвижной госпиталь. Из усть-лабинского продовольственного магазина запасы перевозились на сборный пункт к Длинному Лесу, где к 11-му сентября имелось всего 227 чет. провианта; остальное же количество 2273 чет. муки и 1000 чет. овса могло быть доставлено на обывательском транспорте через семь дней. Поэтому г.-м. Бахману приказано было следовать из Усть-Лабы к укр. Длиннолесскому с Крымским, Козловским и Нашебургским [147] полками, легкими №№ 2 и 3 ротами 20-й артиллерийской бригады только по заготовлении там достаточного количества провианта ¹². 7-го сентября из креп. Владикавказа выступил Севастопольский полк с 2-мя горными единорогами и 2-мя кегорновыми мортирками резервной батарейной № 5 роты 21-й артиллерийской бригады и следовал на кр. Константиногорскую, укр. Ерсаконское и св. Георгия. По прибытии 29-го сентября на уроч. Каладж, оказалось, что все переправы через Лабу от дождей в горах закрылись и только 2-го октября эти части могли переправиться через реку, а 6-го числа соединиться с прочими войсками у Длинного Леса. Что касается 3-й егерской бригады 20-й пехотной дивизии, то 39-й Егерский полк прибыл в г. Екатеринодар только 18-го октября; остальные части заняли: 1-й баталион 40-го Егерского полка 3-мя ротами Душет и одною ротою кайшаурский пост, а 2-й баталион с батарейною № 1 ротою 20-й артиллерийской бригады расположился в кр. Владикавказе.

23-го сентября гр. Паскевич с главною квартирою прибыл в Усть-Лабу. Заболев лихорадкою и не имея возможности в скором времени лично отправиться к войскам за Кубань, фельдмаршал поручил главное начальствование над ними генералу Емануелю, которому в предписании 30-го сентября развил следующий план действий против закубанских горцев ¹³:

”Так как прибытие войск к Длинному Лесу и несвоевременное заготовление провианта в предназначенных пунктах не позволяли предпринять наступательного движения ранее, а сблизившееся теперь осеннее время слишком неудобно для продолжительных действий и притом по всем известиям абадзехи удалились уже в горы, куда следовать с отрядом для отыскания их по разным ущельям [148] может воспрепятствовать приближение зимы — то признаю лучшим в теперешних обстоятельствах, чтобы ваше высокопревосходительство, соединив, по получении сего, все войска отряда, расположенного около Длинного Леса, выступили бы оттуда на другой или третий день по прибытии Севастопольского полка, взяв направление прямейшим путем к укреплению на р. Шебше (Ивано-Шебское). Я уверен, что одного движения сего достаточно будет для привлечения неприятеля на равнины и, конечно, он не упустит из виду обеспокоивать войска наши нападением на ариергард. В таком случае ваше высокопревосходительство можете остановиться на удобном по вашему усмотрению пункте, заманить горцев в засаду и, отразив их от местных убежищ, стараться потом нанести решительное нападение. Но покорнейше прошу вас не медлить исполнением сего, ибо, по прибытии вашем на Шебш, должно будет поспешнее обратить войска для действия противу шапсугов, которые находятся теперь в сборе и столько решительны, что остаются доселе на равнинах, а потому и должно для совершения противу их экспедиции и наказания за все грабительства, произведенные в Черномории, воспользоваться равномерно временем до наступления поздней осени. Выступив от Длинного Леса, оставьте там в укреплении до 1000 человек всех войск в гарнизоне, дав начальнику оных приказание стараться сколь возможно успешнее обстроиться для зимы.”

Генералу Емануелю предписывалось иметь достаточное количество шанцевого инструмента при частях и в транспорте; кроме 10-ти дневного сухарного запаса, имевшегося на людях и в полковом обозе взять из провиантского склада у Длинного Леса столько, сколько возможно поднять на всех свободных подводах, за выделением части их под своз больных и 10-ти ароб для шанцевого инструмента; слабых и больных отправлять в Усть-Лабу с достаточным прикрытием. В распоряжение г.-л. Панкратьева приказано командировать артиллерии шт.-кап. Новицкого и чиновника по дипломатической части губ. секр. Тауша, а [149] также шапсугских дворян прапорщиков Абата и Убыха Бесленеевых, как лиц, знавших положение тамошнего края и которым поручались все проводники и лазутчики. На случай, если бы к Емануелю явились депутаты от закубанских народов, которые пожелают лично видеться с фельдмаршалом, их приказано направлять в Усть-Лабу, где гр. Паскевич рассчитывал остаться до 6-го октября, а затем переехать в Екатеринодар или встретить войска в укр. Георгие-Афипском.

Таковы были распоряжения Паскевича, из которых видно, что медленное сосредоточение войск к сборному пункту;) неустройство продовольственной части и отчасти болезнь самого главнокомандующего являлись главными тормозами открытия решительных действий за Кубанью и установления, согласно высочайших указаний, “в покоряемых местах твердых точек." Из всего обширного плана Паскевича, намеревавшегося одним ударом сломить упорство горцев и стяжать себе славу покорителя Кавказа, осталось очень немногое, которое сводилось уже не к прочному утверждению нашему в закубанском крае, а лишь к экспедиции за Кубань для наказания горцев за их набеги в Черноморию и к устройству на левом фланге укр. Казах-кичу. Но и это последнее не могло быть приведено в исполнение. Признавая себя бессильным побороть встретившиеся на его пути затруднения, фельдмаршал уже 30-го сентября решил в непродолжительном времени разместить действующие войска на зимние квартиры, а 11-го октября сообщил гр. Чернышеву, что должен отказаться и от постройки укр. Казах-кичу, чтобы не подвергать войска левого фланга опасности от свирепствовавшей в этой местности холеры ¹⁴.

К 6-му октября войска, назначенные для экспедиции за Кубанью, сосредоточились у Длинного Леса в составе 11 1/2 [150] баталионов, 20-ти сотен и 5 1/2 артиллерийских рот, общею численностью около 8100 штыков и сабель и 42-х орудий ¹⁵. Сбор значительного отряда не мог укрыться от глаз горцев, которые своевременно приняли разные меры предосторожности. Так, абадзехи и часть шапсугов, обитавшие по р. Шебшу и в равнинных местах, оставили свои жилища и с семействами удалились в горы, а оставшиеся на местах содержали сильные пикеты и караулы по всем направлениям, откуда могли появиться наши войска. Кроме того, среди абадзехов происходили многолюдные собрания и шумные совещания по поводу предложенных нами условий о полной покорности и принятии присяги на подданство России, с выдачею аманатов. Переговоры, однако, затянулись вследствие разногласия на собраниях. 9-го октября прибыли наконец в лагерь у Длинного Леса представители от обществ абадзехов, обитавших на р. Курджипсе, и от уроч. Майкопа вверх по р. Белой, старшины Алибей Маратлуков и Измаил Аджиев с просьбою продлить переговоры еще на две недели. Имея в виду скрыть настоящие наши намерения от неприятеля и обеспечить свой марш к укр. Ивано-Шебскому со стороны абадзехов, генерал Емануель согласился на их просьбу и выдал старшинам заверительные письма, что в продолжении 12-ти дней против них [151] не будет открыто никаких неприязненных действий. Но в тот же день вечером он выслал кавалерийский авангард, под начальством г.-л. Панкратьева, из 5-ти сотен (500 чел.) Кавказского и Хоперского линейных казачьих полков, 3-х сотен (300 всадн.) мусульманского ополчения и 2-х конных орудий, с целью захватить переправы через р. Белую, овладеть аулами на левой стороне реки и занять позицию для отряда при впадении р. Пшехи в р. Белую. В поддержку авангарда, на другой день с рассветом, выдвинуты Козловский полк с 4-мя конными орудиями ¹⁶. От уроч. Длинный Лес до р. Белой так называемая анапская дорога, по которой предстояло движение отряда, на протяжении 18-ти верст пролегала по местности открытой и ровной. На р. Белой встречались уже леса, а для переправы через реку имелся брод глубиною от 2-х до 2 1/2 — 3-х фут. Далее, в 5-ти верстах, дорога пересекала мелководную р. Пшеху и тянулась в северо-западном направлении по отлогим и открытым возвышенностям до р. Пшиша; переправа по каменистому руслу реки не представляла затруднений, но спуск был довольно крутой и требовал разработки. От Пшиша до рр. Афипса и Шебша на протяжении 70-ти—80-ти верст дорога пересекала множество горных речек и балок и тянулась в западном направлении по местности холмистой, частью равнинной, покрытой кустарником и перелесками, которые в 3-х—4-х верстах от пути сливались с обширными абадзехскими лесами. Здесь по ущельям рек разбросаны были аулы и хутора многочисленного абадзехского племени, а к стороне Кубани виднелись; мирные аулы бжедухов (хамышевцев и черченеевцев ¹⁷).

Генерал Панкратьев исполнил возложенное на него [152] поручение весьма успешно. На рассвете 10-го октября он быстро переправился через р. Белую, овладел без выстрела высотами и прогнал неприятельские пикеты, занимавшие левый берег. Неожиданное появление наших войск ошеломило горцев, которые обратились в бегство, поспешно зажигая на полях хлеба и сено. По прибытии Козловского полка с 4-мя конными орудиями, Панкратьев занял пехотою позицию на высотах по левую сторону реки для прикрытия переправы, а сам с казаками и милицией двинулся к р. Пшехе. При переправе через эту реку партия в 300-400 абадзехов неожиданно атаковала обоз авангарда, но артиллерийскими выстрелами была рассеяна и бежала за Пшеху, преследуемая до ближайшего леса подполковником Канивальским с линейными казаками. Таким образом, благодаря быстрым и решительным действиям Панкратьева, весь участок между рр. Белой и Пшехою очутился в наших руках. 10-го числа генерал Емануель, оставив в укр. Длиннолесском гарнизон из Навагинского полка, легкой № 2 роты 20-й артиллерийской бригады и части казаков, с остальными войсками выступил к р. Пшехе и двигался двумя колоннами: первая, под начальством командира 2-й бригады 20-й пехотной дивизии г.-м. Бахмана, в составе 4-х баталионов Крымского и Нашебургского полков, 5-ти сотен черноморских казаков и 14-ти орудий и кегорновых мортирок; вторая, под начальством командира 1-й бригады 22-й пехотной дивизии г.-м. Ралля 5-го, из Севастопольского полка, одной сотни линейцев и 12-ти орудий и кегорновых мортирок. Обе колонны прикрывались авангардом из сотни линейцев, а в ариергарде следовали 1-й баталион Тенгинского полка, две сотни линейных казаков и два орудия. Переход этот был крайне утомителен для войск и в особенности обозов, так как перепадавшие накануне дожди испортили дорогу. Войска заночевали при впадении [153] Пшехи в Белую. По прибытии на ночлег, Емануель выдвинул авангард, под начальством инженер-подполковника Бюрно, для исправления дороги и устройства переправы через Пшиш ¹⁸. Дальнейшее движение сильно замедлялось грязными дорогами и переправами через реки, на которых все броды закрылись от значительной прибыли воды. При отряде следовали, кроме войсковых обозов, артиллерийский парк и пароволовий продовольственный транспорт из 300 ароб; они двигались еще медленнее, так что 11-го числа отряд дошел только до Пшиша, пройдя всего 15 верст. Постройка моста потребовала двое суток, и только 13-го октября Емануель продолжал движение. В авангарде следовали 1-й баталион Тенгинского полка, две сотни казаков и 4 конных орудия. Первая колонна, под начальством генерала Ралля, из 1-й бригады 20-й пехотной дивизии, 10-ти сотен конных черноморских и линейных казаков, 4-х сотен мусульманского ополчения, 24-х орудий и кегорновых мортирок, временной пионерной роты ¹⁹ и артиллерийского парка, прибыла на ночлег к р. Псекупс поздно вечером, сделав в этот день переход в 36 верст. Вторая колонна, ген. Бахмана, из 2-й бригады 20-й дивизии, 6-ти сотен линейцев и 6-ти орудий с провиантским транспортом, следовала весьма медленно и сильно растянулась. Полное изнурение волов продовольственного транспорта заставило г.-м. Бахмана остановить колонну для ночлега на половине пути, у р. Мате, куда ариергард с отставшими арбами подтянулся только поздно вечером. 14-го числа весь отряд расположился лагерем на правом берегу Псекупса и приступил к постройке моста, так как брод, в [154] обыкновенное время глубиною 1 1/2—2 фута, от значительной прибыли воды сделался совершенно непроходим. Для обеспечения строившегося моста, Емануель с большим трудом переправил на левый берег Псекупса одну роту Тенгинского полка, которая потеряла при этом одного рядового утонувшего, несколько ружей и предметов амуниции, унесенных быстрым течением реки. В ночь на 15-е октября вода несколько спала, брод открылся и сделался проходим для артиллерии. Для безопасности переправы Емануель выдвинул с утра на противоположный берег один баталион Севастопольского полка, 2 орудия батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады, полусотню казаков Кубанского полка и мусульманское ополчение, под начальством генерального штаба полковника Ракасовского. В полуверсте от переправы, у самой дороги, находился небольшой лесок, занятый партией около 200 горцев. Перейдя реку, полковник Ракасовский смелою атакою выбил неприятеля из леса, занял опушку его одною ротою Севастопольского полка, а с остальным отрядом расположился на позиции выше брода. В тот же день был выдвинут на ту же сторону реки еще другой отряд, под начальством подполковника Васмунда, из 2-х рот Тенгинского полка, сотни линейных казаков и 2-х конных орудий для захвата сена, видневшегося на полях в 4-х верстах от лагеря, в видах обеспечения отряда фуражом. Следует заметить, что с первого же дня похода горцы, не имея возможности остановить движение ваших войск, сами стали сжигать запасы сена и хлеба, чтобы лишить нас фуража. Так как в отряде состояло около 2 1/2 тысяч казачьих, артиллерийских и подъемных лошадей и 600 быков, на довольствие которых ежедневно требовалось до 2-х тысяч пудов сена, то войска старались приобретать фураж посредством усиленных фуражировок. При фуражировке 15-го числа, когда абадзехи несколько раз пытались отбить [155] и сжечь свое сено, тенгинцы и казаки каждый раз отбрасывали их назад и овладевали добычей. Вечером колонна Бахмана и Крымский полк с артиллерийским парком переправились в брод на левый берег Псекупса и расположились там лагерем; колонна ген. Ралля, с провиантским транспортом, перешла реку по мосту на другой день. 16-го октября отряд, сделав переход в 12 верст, заночевал на р. Чеби, а 17-го числа Емануель прибыл к Ивано-Шебскому укреплению, занятому отрядом генерала Безкровного ²⁰. Здесь уже находилась главная квартира главнокомандующего, который 12-го октября выехал из Екатеринодара, конвоируемый Донским полковника Луковкина полком. На переправе через Кубань у Алексеевского тет-де-пона его встретили две роты 39-го Егерского полка, две сотни черноморских казаков и 4 орудия, которые вместе с донцами сопровождали фельдмаршала до укр. Ивано-Шебского. Встреченный восторженно собранными здесь войсками, гр. Паскевич благодарил их за боевые подвиги и понесенные труды. Во время проезда по Черномории он остался, однако, крайне недоволен Безкровным за беспорядки и большие неурядицы “во всех частях" за время его управления черноморским войском, а также за обнаруженное умышленное преувеличение в его донесениях сил неприятеля при столкновениях за Кубанью. Граф Паскевич отправил ген. Безкровного в Екатеринодар для приведения в порядок войсковых дел, а командование войсками, занимавшими укр. на Афипсе и Шебше, поручил командиру 3-й бригады 14-й пехотной дивизии г.-м. Прянишникову ²¹.

Сбор значительных сил наших на границе владений шапсугов не произвел на них должного впечатления, [156] вопреки расчетам фельдмаршала, который писал гр. Чернышеву ²²:

“Предыдущими отношениями моими я имел честь извещать ваше сиятельство о предприятиях противу закубанских народов, кои по обстоятельствам представлялись возможными к исполнению в настоящем году. Из оных между прочим известно вам, милостивый государь, что, будучи одержим в Усть-Лабе лихорадочною болезнею, я поручил генерал-от-кавалерии Емануелю экспедицию, в начале октября месяца, от уроч. Длинного Леса к укреплению нашему близ впадения р. Шебша в р. Афипс, т. е. через всю длину абадзехских владений. Целью такового предприятия было намерение устрашить абадзехский народ ближайшим появлением войск наших и сею мерою, либо в случае необходимости решительным действием оружия, заставить оный принести совершенную покорность российскому правительству. Отряд наш миновал, однако же, земли абадзехов без нанесения тамошним жителям наказания, ибо они выслали генерал-от-кавалерии Емануелю депутатов и просили 12 дней для совещаний и окончательного соглашения народа в рассуждении подданства Государю Императору, а некоторые из их старейшин принесли даже покорность, в том числе известный по особому уважению между абадзехами темиргоевский бей Джембулат Айтеков. Не столь благоприятное расположение умов встретил я со стороны шапсугских народов, по продолжении моем за Кубань к укреплению на р. Шебше. Всегда гордые прежними своими удачами противу российских войск, экспедиции коих, посылаемые в сию землю, обыкновенно оканчивались не совершенно успешно и с большими потерями, шапсуги в нынешний год не только не вошли ни в каковое с нами соглашение, но, подстрекаемые, сверх того, приехавшими из Константинополя депутатами своими, главнейшего из коих именуют Сефер-бей, здешнего уроженца и бим-баши Отоманской Порты, возвратили с надписью отправленную от меня к ним прокламацию и во все [157] время оставались в сборе, с упорством делали покушения на крепости, устраиваемые за Кубанью."

Таким образом приходилось силою оружия смирить этот воинственный народ, который, возвратив прокламацию с надписью, делал нам дерзкий вызов и отказывался от всяких сношений с нашим правительством.

“Удостоверившись — продолжал гр. Паскевич — в непреклонном упорстве шапсугов и что они намеревались противоборствовать всеми силами предприятиям российского правительства относительно приведения их в надлежащее подданство и заняли значительными силами дороги, ведущие к Анапе, с полною готовностью, отразить движение войск наших — я принужден нашелся употребить без отлагательства строгие меры к наказанию сего гордого народа тем более, что другие закубанские племена, как-то: абадзехи и натухайцы, считая шапсугов главнейшим оплотом их независимости, ожидали от противоборства сих последних решения собственной участи. Итак, наказание непокорных в недрах их жилищ и опустошение страны сей оружием сделалось необходимым к приобретению какого-либо в сем случае успеха."

Для наступления в страну шапсугов, по диспозиции, отданной 18-го октября, войска были разделены на две колонны (Приложение I): правая, под начальством г.-л. Панкратьева, в составе 4-х баталионов, 16-ти сотен и 22-х орудий, должна была 19-го числа перейти в укр. Георгие-Афипское, 20-го переправиться на левый берег р. Афипса и 21-го прибыть к р. Убину; при этой колонне следовали подвижной госпиталь, провиантский транспорт и вьючные быки с патронами. Левая, под начальством ген. Емануеля, из 4 1/2 баталионов, 14-ти сотен и 14-ти орудий, в тот же день направлялась к р. Афипсу, и, следуя вверх по ее течению, истребляла шапсугские аулы и запасы продовольствия, забирала скот и захватывала самих жителей, не вдаваясь однако в преследование по ущельям и неприступным [158] местам. Затем Емануелю следовало перейти к р. Убину, где верхняя анапская дорога переходит через реку, открыть посредством сильного отряда связь с правою колонною и ожидать дальнейших распоряжений. В той же диспозиции фельдмаршал преподал войскам подробное наставление относительно тактических действий при обороне и атаке местных предметов. Остальные войска, в составе 3-й егерской бригады 14-й пехотной дивизии (4 баталиона), 15-ти сотен №№ 8, 9 и 10 конных и №№ 5 и 8 пеших черноморских полков, 6-ти орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 7-ми орудий конно-артиллерийской черноморской № 4 роты, под начальством г.-м. Прянишникова, назначались для обороны укр. Ивано-Шебского и Георгие-Афипского, для обеспечения сообщений с Екатеринодаром и прикрытия переправы через Кубань у Алексеевского тет-де-пона. На Прянишникова возлагалось еще охранение аулов преданного нам махошевского кн. Алхаса-Гаджи-Мухго, которому горцы грозили разорением, и производство рекогносцировок по Шебшу и Афипсу подвижными колоннами через каждые два дня для развлечения внимания неприятеля и удержания “в страхе" значительного населения шебской равнины. Фельдмаршал признавал большую пользу от подобных рекогносцировок, желая приучить войска к малой войне, причем рекомендовал широко пользоваться засадами и нечаянными нападениями, чтобы обратить против горцев те самые средства, которые употреблялись ими, чтобы вредить нашим войскам ²³.

19-го октября, ночью, генерал Емануель выступил с левою колонною из лагеря на р. Шебше и на рассвете подошел к Афипсу. После небольшого привала он разделил колонну на две части: генерала Ралля с Севастопольским полком, 8-ю сотнями черноморских и линейных [159] казаков, 2-мя сотнями мусульманского ополчения, 5-ю орудиями и 2-мя кегорновыми мортирками направил правым берегом Афипса, а сам с 3-мя баталионами Крымского и Тенгинского полков, 3-мя сотнями линейцев, одною сотнею кабардинского ополчения, 2-мя конными орудиями и горною артиллериею двинулся по левую сторону реки. Толпы шапсугов, занявшие ближайший лес, пытались помешать переправе, но две роты Крымского полка с конным орудием, имея в резерве две другие роты крымцев, заняли брод и заставили неприятеля отступить. Следуя левым берегом все время с перестрелкою, Емануель сжег более 10-ти аулов, разбросанных по лесистым ущельям рр. Хашигуп, Гомаж и Бадзатль, впадающих в Афипс. В то же время генерал Ралль проник в ущелье гор Шинакоко, где истребил со всеми запасами до 12-ти аулов и хуторов, которые шапсуги защищали с большим упорством. Болотистые места и необычайная крутизна гор крайне затрудняли движение артиллерии, а потому Ралль перешел на левую сторону Афипса, против аула Байжуко-Байрама, и присоединился к правой колонне. На р. Курагукоа, в 20-ти верстах от укр. Ивано-Шебского, Емануель оставил все тяжести с прикрытием и, после небольшого отдыха, двинулся в глубь афипского ущелья, направив Ралля с Севастопольским полком, одною сотнею черноморцев, конным и горным орудиями правою стороною р. Афипса. Войска наши прошли с боем еще 8 верст до памятника Берзека Айтекова, истребив около 14-ти аулов с запасами сена и хлеба; шапсуги защищались отчаянно и каждый аул приходилось брать штурмом. Особенно упорное сопротивление горцы оказали при овладении аулов Хагут и Хонахупис. Наступившие сумерки, сильное утомление людей и лошадей и невозможность дальнейшего движения с артиллерией заставили ген. Емануеля повернуть от памятника назад, [160] к вагенбургу. При отступлении шапсуги большими толпами наседали на ариергард и производили отчаянные атаки, но были рассеиваемы картечью. Поздно вечером войска Емануеля собрались в лагере между рр. Афипсом и Курагукоа, сделав в этот день более 28-ми верст. Потери наши в этот день состояли из 4-х убитых, 11-ти раненых и 2-х контуженых нижних чинов и всадников мусульманского ополчения; трофеем досталась нам одна отбитая 4-х фунт. пушка турецкого литья; взято в плен одно семейство и отбито более 30-ти голов рогатого скота. Нами истреблено более 24-х аулов и хуторов с большими запасами хлеба и сена, и множество семейств горцев осталось на зиму без крова и средств к существованию ²⁴. 19-го числа гр. Паскевич, находясь при колонне генерал-лейтенанта Панкратьева, оставался с нею у Ивано-Шебского укрепления. С целью отвлечь внимание горцев, обитавших на шебской равнине, от колонны Емануеля и воспрепятствовать им оказать помощь жителям Афипса, по приказанию фельдмаршала, Прянишников двинулся левым берегом р. Шебша вверх по течению с отрядом из 1-го баталиона Козловского полка, 200 егерей 3-й бригады 14-й пехотной дивизии, 2-х сотен черноморских казаков и 4-х конных орудий. В 2-х верстах от аула Казбича он занял позицию и оставался в угрожающем положении, пока не прекратилась перестрелка в колонне Емануеля; затем он вернулся в лагерь ²⁵. 20-го октября Паскевич с колонною Панкратьева и главною квартирою перешел в укр. Георгие-Афипское, куда прибыл из Екатеринодара 39-й Егерский полк. В этот день Емануель исполнил весьма трудный переход к Убину. Отроги главного кавказского хребта, [161] заполняющие своими лесными ветвями пространство между верховьями рр. Афипса и Убина, делают весь этот участок в высшей степени трудно доступным. Единственными сообщениями здесь служили глубокие ущелья горных речек, по которым пролегали аробные пути и едва заметные тропы, нередко терявшиеся в чаще вековых лесов. Для рекогносцировки дороги к Убину и открытия скопищ горцев Емануель выслал вперед авангард, под начальством подполковника Васмунда, из 2-го баталиона Крымского пехотного и Кавказского казачьего полков с 2-мя конными орудиями и 2-мя горными единорогами. Авангард двинулся вверх по ущелью р. Карагукоа. В часовом расстоянии от него следовал Емануель с 2-мя баталионами Крымского и Тенгинского подков, 2-мя сотнями. мусульманского ополчения и 3-мя горными единорогами; еще далее, прикрываясь сильным ариергардом, двигался Ралль с остальными войсками и обозами. Узкие лесистые дефиле представляли горцам все выгоды для упорной обороны. Значительные толпы их, собравшиеся из окрестных аулов, старались всеми силами замедлить наше движение, отважно бросаясь в шашки на авангард, ариергард и боковые цепи. Войска, беспрестанно отражая атаки, сожгли по пути более 20-ти аулов и хуторов. На вершине перевала, составляющего водораздел рр. Афипса и Убина, Емануель соединился с авангардом Васмунда. Шапсуги, по-видимому, не ожидали появления наших войск в этой местности и были застигнуты врасплох. В ущельях виднелись группы семейств горцев, спасавшиеся в леса; разбежавшийся скот, брошенные арбы с имуществом, пылавшие аулы, рев скота и беспрерывная пальба дополняли общую картину царившего в горах переполоха. Всадники ногайского ополчения, посланные начальником отряда для преследования, произвели еще большее смятение, во время которого поживились богатою добычею. После небольшого [162] привала Емануель продолжал движение и спустился в ущелье Машкокой, где истребил 8 аулов со всеми запасами, а затем вышел к р. Убину и расположился здесь лагерем. По прибытии на ночлег, были высланы две роты Тенгинского полка, две сотни мусульманского ополчения и конное орудие для разорения жилищ шапсугов, обитавших в долине р. Абина, называемой “Мывасцыбж," в 4-х верстах выше лагеря. Жители бежали в горы, и мы без труда истребили до 10-ти аулов с запасами хлеба и сена; тут же были взяты в плен один оруженосец, три женщины и мальчик и захвачено до 70-ти штук рогатого скота. Движение колонны Ралля совершалось весьма медленно; при беспрерывных переходах из одного ущелья в другое артиллерию и особенно обозы приходилось спускать и подымать на руках, отчего войска сильно утомились и прибыли к Убину вечером, употребив на переход в 13 верст до 9 часов времени. День этот стоил нам 2-х убитых нижних чинов, одного офицера, 17-ти нижних чинов и 2-х ногайцев ранеными ²⁶. 21-го октября с рассветом Емануель выдвинул авангард, под начальством подполк. Васмунда, из 1-го баталиона Тенгинского и сотни линейцев с 2-я орудиями для занятия переправы на Убине у верхней анапской дороги. Сам он с колонною двинулся на левую сторону реки, оставив все полковые тяжести и ранцы в вагенбурге, под прикрытием 2-го баталиона Крымского полка. Поднявшись вверх по течению Убина около 2-х верст, Емануель остановился. Отсюда он командировал Ралля с 2-мя севастопольскими баталионами, 8-ю сотнями казаков и ногайцев, с 6-ю орудиями и кегорновыми мортирками на правый берег Убина для уничтожения аулов в ущельях гор Сабарашка, одну роту крымцев с сотнею [163] кабардинцев выслал для разорения левой стороны, а сам с 3-мя ротами Крымского полка, сотнею тахтамышцев, с 6-ю орудиями и мортирками остался в резерве. Горцы приготовились к встрече; едва крымцы и милиционеры приблизились к аулу Таус-Хаджи, как они бросились на них в шашки и прорвали стрелковую цепь; но крымцы, собравшись в кучки, мужественно отбивались штыками, пока не прибыла на выручку другая рота Крымского полка с сотнею тахтамышцев. Шапсуги были отброшены в Таус-Хаджи, где продолжали упорно защищаться в улицах и саклях, а затем, когда огонь уничтожил аул до основания, они удалились в ближайший лес. В этот день войска наши проникли до уроч. Кургане, где начиналось трудно проходимое глубокое и лесистое ущелье гор Сабур-Гаш, уничтожив на протяжении 9-ти верст по обеим сторонам Афипса до 60-ти аулов и хуторов с запасами сена и хлеба. От уроч. Кургане колонны наши повернули назад к вагенбургу, преследуемые значительными толпами шапсугов, наседавшими на тыл и фланги. После четырехчасового отдыха Емануель выступил с Крымским полком, 7-ю сотнями казаков и мусульманского ополчения и конным орудием на верхнюю анапскую дорогу, имея в виду сблизиться с колонною Панкратьева, поручив командование отрядом Раллю. На переправе через Убин, у верхней анапской дороги, Емануель застал уже авангард Васмунда, который вошел в связь с Панкратьевым ²⁷.

21-го октября гр. Паскевич выступил с правою колонною от укр. Георгие-Афипского также к Убину по нижней анапской дороге ²⁸. Авангарду, под начальством инженер-подполковника Бюрно, в составе 2-х рот 39-го Егерского полка, временной пионерной роты, сотни линейцев и [164] 2-х орудий поручено было устройство переправы через Убин и исправление пути. Главные силы с главною квартирою следовали в следующем порядке: 3 сотни Хоперского линейного казачьего полка с 2-мя орудиями конно-артиллерийской линейной № 5 роты; за ними две роты 39-го Егерского полка, 4 орудия легкой № 3 роты 20-й артиллерийской бригады, 2-й баталион того же полка; далее обоз главной квартиры, 1-й баталион Козловского полка, 2 орудия той же артиллерийской роты и сотня Кубанского казачьего полка, подвижной артиллерийский парк и военный госпиталь, 2-й баталион того же полка, 2 орудия батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады, сотня Донского казачьего полковника Луковкина полка, 1-й баталион Нашебургского полка, 2 орудия той же роты и бригады; весь провиантский транспорт и войсковой обоз, под прикрытием сводного Черноморского полка войскового старшины Животовского. В ариергарде двигались 2-й баталион Нашебургского и 4 сотни Донского полковника Луковкина казачьего полков с 2-мя орудиями батарейной № 1 роты 22-й артил. бригады. Нижняя анапская дорога тянулась через густой лес и сплошной кустарник, покрывавшие все пространство между Афипсом и Убином и удобные для устройства засад и нечаянных нападений. Поэтому во время марша были приняты особые меры предосторожности. Для прикрытия войск и обозов с флангов, головной баталион при следовании лесистыми и закрытыми местами выдвигался вправо и влево, рассыпал боковые цепи, высылал патрули и поджидал прибытия следующего баталиона; в таком порядке подходящие эшелоны пехоты сменяли предыдущие до выхода на открытую местность, где боковое прикрытие возлагалось на конницу, которая, в свою очередь, высылала цепи фланкеров и разъезды. Но на всем пути не встретилось ни одной неприятельской партии, так как шапсуги поспешили оставить долины и скрылись с семействами [165] в ущелья гор. По прибытии к р. Убину, войска раскинулись лагерями на левом ее берегу. Для открытия связи с Емануелем был выслан отряд, под начальством подполков. Канивальского, из 1-го баталиона 39-го Егерского полка, 2-х сотен линейных казаков и 2-х конных орудий. Отряд этот, поднявшись на 10 верст вверх по Убину, встретил на верхней анапской дороге авангард Васмунда, а в лагере самого Емануеля. В тот же день высланный от правой колонны другой отряд, из 1-го баталиона Козловского полка с линейными казаками, под командою подполковника Степанова, произвел рекогносцировку местности на восемь верст от лагеря, причем взял в плен 3-х шапсугов и захватил значительное количество рогатого скота и баранты ²⁹. Итак, 21-го числа обе колонны стояли на Убине, в 10-ти верстах друг от друга, заняли важнейшие пути — верхнюю и нижнюю анапские дороги — и вошли в связь между собою. 22-го октября Паскевич передвинулся с правою колонною и главною квартирою на 13 верст, до р. Иль. На всем пройденном пространстве войска встречали одни лишь опустелые аулы да небольшие партии шапсугов, которые издали следили за движением наших войск, не решаясь даже вступить в перестрелку с фланкерами и дозорами. Зато главные силы левой колонны — 3 баталиона, 6 сотен и 11 орудий и мортирок — под начальством Ралля, выдержали весьма упорный бой с многочисленным населением убинской долины. Для истребления уцелевших еще аулов в ближайших окрестностях у верхней анапской дороги Ралль командировал подполковника Плоткина со 2-м баталионом Севастопольского полка, сотнею казаков, 4-мя горными единорогами и кегорновыми мортирками. Севастопольцы всюду встретили сильное сопротивление, а у аула Тлыж-Ико-хабль отряд был окружен со всех сторон [166] значительным скопищем горцев. На выручку ему поспешил Ралль с 2-мя ротами того же полка и одним конным орудием; заняв фланговую позицию на левом берегу Убина, он принудил горцев отступить в лес. Горцы лишились 40 аулов и огромных запасов продовольствия, погибшего в огне. Около полудня Ралль соединился с авангардом, а затем Емануель со всеми войсками выступил по верхней анапской дороге к р. Иль, куда прибыл на рассвете 23-го октября. В этот день Паскевич с правою колонною Панкратьева перешел к Афипсу. Медленное движение обозов, трудность сообщений с Екатеринодаром и Георгие-Афипским укреплением побудили фельдмаршала устроить на Иле вагенбург из провиантского транспорта, подвижного госпиталя и всех лишних тяжестей. Для прикрытия вагенбурга был оставлен отряд, под начальством полковника Луковкина, из вверенного ему донского казачьего полка, 1-го баталиона Козловского и сводного Черноморского войскового старшины Животовского полков с 6-ю орудиями легкой № 3 роты 20-й артил. бригады. Для сбора же сведений о противнике, который, по полученным известиям, сосредоточился в значительных силах на р. Азипсе, отправлен был обер-квартирмейстер полковник Кен с авангардом из одного баталиона 39-го Егерского полка, 3-х сотен хоперских казаков и 4-х орудий батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады. На рассвете 23-го числа полковник Кен подошел к Азипсу, где действительно обнаружил толпы вооруженных жителей, которые при появлении нашего отряда спешили спастись бегством; казаки захватили только одного горца, отбили 40 голов рогатого скота и несколько лошадей. Немного спустя довольно сильная партия шапсугов сделала несколько покушений против сторожевых пикетов, но была рассеяна огнем. Тем временем главные силы правой колонны, не стесняемые уже транспортами, [167] быстро совершили 12-ти верстный переход и расположились лагерем на левом берегу Азипса. Генерал Емануель дневал при р. Иле, чтобы дать отдых утомленным трудными переходами по горам людям и лошадям и сдать больных и раненых в подвижной госпиталь. 24-го октября обе колонны соединились на Азипсе, где расположились общим лагерем у переправы на нижней анапской дороге ³⁰. В тот же день по войскам была отдана новая диспозиция (Приложение II), определявшая дальнейшие намерения главнокомандующего, который решил двинуться по анапской дороге для наказания многочисленного населения шапсугов, обитавших между рр. Азипсом и Абином; пройденные же шапсугские владения между Афипсом и Азипсом он оставил нетронутыми для фуражного довольствия войск при обратном следовании за р. Кубань. Колонны сохранили прежний состав и только получили новое наименование: правая названа первой, а левая второй. Целью действий на 24-е октября ставилось: первой колонне, ген. Панкратьева, опустошить край на 15 верст вверх по Азипсу, второй, ген. Емануеля, занять аулы по ручью Кочехурс для фуражировок. Рано утром 24-го числа Паскевич двинулся со всеми войсками по левой стороне Азипса, уничтожая все встречавшиеся на пути шапсугские аулы. Достигнув верхней анапской дороги, фельдмаршал направил Панкратьева с 5-ю баталионами, 6-ю сотнями и 16-ю орудиями в глубь азипского ущелья, а сам с колонною Емануеля, из 5-ти баталионов, 14-ти сотен и 14-ти орудий, повернул вправо по верхней анапской дороге к р. Хабль. Войска двигались по местности лесистой и пересеченной; сильные боковые цепи прикрывали фланги колонны. Горцы, не отваживаясь на открытое нападение, держались далеко и только вели безвредную перестрелку с [168] нашими фланкерами и дозорами. Перейдя в брод р. Хабль, фельдмаршал остановил колонну и расположился лагерем на левом берегу; наши пикеты до самого вечера вели перестрелку с партиями шапсугов, засевших в окрестных лесах. Генерал Панкратьев, оставив все тяжести в вагенбурге на верхней анапской дороге под прикрытием 2-го баталиона Козловского полка, 3-х горных единорогов и взвода казаков, направился вверх по Азипсу. Азипское ущелье и вообще вся долина реки служили одним из пунктов постоянных сборищ горцев для решения их общественных дел, под руководством мулл и проживавших здесь эфендиев. Погром этой местности наносил сильный удар мусульманскому духовенству, которое настойчиво поддерживало в народе непримиримую вражду и ненависть к русским. При первом появлении наших войск духовенство не замедлило призвать на защиту значительные силы шапсугов, которые заняли леса и выгодные позиции в дефиле р. Азипса. Понимая всю трудность атаки с фронта, Панкратьев повел главные силы по левому берегу реки; влево, на правый берег, он отрядил маиора Полтинина со 2-м баталионом Нашебургского лодка, а еще левее, по лесистым ущельям, послал флигель-адъютанта капитана графа Опермана с 1-м баталионом 39-го Егерского полка. Распоряжения Панкратьева увенчались успехом. Шапсуги, угрожаемые с флангов обходным движением Полтинина и гр. Опермана, не удержали своих позиций и отступили, оставив много аулов, хуторов и три большие селения с значительными продовольственными запасами в жертву огню. Проникнув в ущелье на 14 верст, Панкратьев повернул в обратный путь. Шапсуги ободрились и стремительно атаковали ариергард, но были отброшены ружейным и картечным огнем. В самом узком месте ущелья толпы их атаковали в шашки 2-й баталион нашебургцев маиора [169] Полтинина, прорвали цепь и устремились к орудиям, но в 30-ти шагах встреченные картечью, бросились врассыпную назад. Для обеспечения дальнейшего отступления Панкратьев, пользуясь лесистою местностью, устроил несколько засад; на одну из них, составленную из 2-х рот 39-го Егерского полка, под командою гр. Опермана, совершенно неожиданно нарвалась сильная партия горцев; егеря встретили их залпами в упор и рассеяли, после чего шапсуги совершенно прекратили преследование. К вечеру колонна возвратилась на ночлег к вагенбургу у р. Азипса, на верхней анапской дороге. В своем донесении Емануелю об этом деле, Панкратьев воздавал похвалу мужеству войск, бывших под его командою ³¹. Многие из офицеров, с ружьями в руках, дрались в продолжении всего дня в передовой цепи.

На другой день утром ген. Панкратьев соединился с колонною Емануеля на р. Хабле ³², а 25-го его колонна с главною квартирою передвинулась на р. Антхирь. Чрезвычайно пересеченная и лесистая местность и дурная дорога были причиною частых остановок, вследствие поломок в обозе, и потому движение происходило весьма медленно. Горцы, занятые спасением своих семейств и имущества, не беспокоили войска и только в сумерках небольшая партия шапсугов пыталась пробраться к обозу, но, наткнувшись на засаду в лесу, была обращена в бегство. В тот же день утром Емануель со второю колонною направился в хабльское ущелье, оставив все тяжести, обозы и ранцы в вагенбурге, под прикрытием 2-го баталиона Крымского полка, сотни черноморских казаков, 3-х легких орудий и 4-х кегорновых мортирок. В 2-х верстах от лагеря Емануель, отделив колонну кн. Бековича-Черкаского из 2-х [170] баталионов севастопольцев, 7-ми сотен казаков и мусульман с 4-мя орудиями, направил ее по правой стороне ущелья, с прочими войсками двинулся по левому берегу р. Хабля, где предал огню все аулы, расположенные по сторонам следования войск. Горцы защищались весьма слабо и только у аула Шеретлук-Харлик задержали нас на некоторое время. Они сильно заняли самый аул и примыкавший к нему с одной стороны лесок. 1-я гренадерская рота Крымского полка, направленная для атаки аула, встретила здесь упорное сопротивление, но вскоре сакли запылали от действия наших снарядов, а затем крымцы выбили шапсугов из деревни и преследовали их до упомянутого леска. Пользуясь численным превосходством, горцы, в свою очередь, произвели из опушки смелую атаку против гренадер, врезались в цепь и начали теснить их. Но на выручку спешила уже 1-я гренадерская рота Тенгинского полка, посланная Емануелем во фланг и тыл неприятелю; сильный батальный огонь крымцев и фланговый удар тенгинцев завершили дело — шапсуги оставили лес и обратились в бегство. Хабльское ущелье было разорено на протяжении 7-ми верст, причем 32 аула с огромными продовольственными запасами истреблены огнем. Потери наши состояли из 3-х нижних чинов убитыми, одного офицера и 12-ти нижних чинов ранеными. На другой день Емануель соединился с прочими войсками на р. Антхире ³³.

26-го октября войскам дана была дневка. Чтобы еще более облегчить части от тяжестей и обоза, фельдмаршал решил устроить второй вагенбург на р. Антхире. С этою целью всем частям предписывалось иметь на людях провианта на 5 дней (по 1-е ноября); все генеральские, полковые, ротные и прочие обозы как казенные, так и [171] “партикулярные" оставить в общем вагенбурге на р. Антхире, для прикрытия которого назначены, под начальством полковника Боровского, первые баталионы Нашебургского и Козловского полков, сотня линейных казаков и 6 орудий. При войсках приказано оставить только зарядные и патронные ящики, вьюки с “нужнейшими" медикаментами и “лазаретные ходы" под раненых на лучших, отборных лошадях; артиллерии иметь запасные лафеты, трое дрог и одну кузницу. Во время дневки войска занимались истреблением аулов по ущелью Антхиря и фуражировками для снабжения фуражом оставленного там вагенбурга. Один из таких фуражировочных отрядов, из 1-го баталиона Севастопольского полка с 2-мя конными орудиями, под командою генерального штаба полковника Ракасовского, возвращаясь вечером по правому берегу Антхиря в лагерь, услышал сильную перестрелку на противоположном берегу, в полуверсте от лагеря. Ракасовский остановил колонну и поспешил с 2-мя ротами севастопольцев и одним конным орудием на выстрелы к аулу, где застал уже г.-м. Ралля с ротою тенгинцев. Оказалось, что небольшая команда казаков Кавказского и Кубанского полков, отделившаяся от фуражиров, была внезапно атакована горцами. В происшедшей свалке 4 казака были изрублены, 6 ранены и 1 взят в плен с лошадью. 27-го октября авангард, под начальством кн. Бековича-Черкаского, в составе Крымского полка, 4-х орудий, сотни линейных казаков и временной пионерной роты, выступил рано утром к р. Бугундырю для устройства переправы и занятия ближайших аулов для фуражировок. На Бугундыре была замечена партия до 400 местных жителей и пылавшие вдали на полях стога сена, которые подожгли сами жители, чтобы оно не досталось в наши руки. С большим трудом удалось спасти часть сена, после того как горцы были рассеяны орудийными [172] выстрелами. Заняв переправу, временная пионерная рота приступила к постройке моста, под руководством инженер-подполковника Бюрно. Остальные войска двигались тремя колоннами, прикрывая фуражиров, назначенных для заготовления фуража на 8 дней. Фуражиры первой колонны и главной квартиры следовали с прикрытием из 39-го Егерского полка, 4-х орудий и сотни черноморских казаков, под общим начальством г.-м. Завадовского ³⁴; фуражиры второй колонны двигались с прикрытием из Севастопольского полка сотни линейцев и 4-х орудий, под начальством ген. Ралля; район фуражировки определен на 5 верст вниз по р. Антхирю. Для доставки возможно большего количества сена казачьим частям приказано было иметь с собою всех заводных и вьючных лошадей. Случай, происшедший с казаками накануне, обратил внимание главнокомандующего, который вменил в обязанность начальникам отдельных частей не допускать фуражиров быть впереди войск или поодиночке расходиться по лесам и аулам, равно не позволять возвращаться в лагерь без надлежащего прикрытия и вообще наблюдать строгий порядок как при отражении неприятельских покушений, так и для сбора фуража. Третья колонна, при которой следовал гр. Паскевич, состояла из 3-х баталионов Тенгинского и Нашебургского полков с остальной кавалерией и артиллерией. Движение наших войск по всему пути сопровождалось перестрелками с неприятелем. В колонне Завадовского при занятии аулов шапсуги, будучи в значительном числе, защищали свои жилища довольно упорно, но действием артиллерии и храбростью 39-го Егерского полка были неоднократно опрокидываемы в леса. К вечеру войска сосредоточились в лагере на верхней анапской дороге у р. [173] Бугундыря ³⁵. На другой день предстоял переход к р. Абину. С рассветом выступил авангард в том же составе, под начальством кн. Бековича-Черкаского, для устройства переправы и занятия ближайших аулов для фуражировок. Через два часа главные силы вытянулись в общую колонну и двинулись к р. Абину. В боковых цепях находились 4 сотни мусульманского ополчения и 1-й баталион Тенгинского полка; в ариергарде следовали 2-й баталион Севастопольского полка с 3-мя сотнями линейных казаков и 2-мя орудиями.

Долина р. Абина, по богатству земель и своему положению вблизи границы натухайских владений, считалась важнейшею на всем пройденном пространстве шапсугских земель. Значение ее усиливалось еще тем, что по р. Абину шли кратчайшие пути к Суджук-кале и Геленджику, где имели обыкновенно пристанище торговые турецкие суда, доставлявшие горцам военные припасы, соль и другие предметы. Кроме того, анапская и другие дороги связывали абинскую долину с нашим военным портом на Черном море Анапою, а также с Черноморией при посредстве переправы через Кубань у Ольгинского редута. Граф Паскевич, вполне оценив стратегическую важность занятия р. Абина, предложил впоследствии проект устройства геленджикской укрепленной линии от названного редута до геленджикской бухты. 28-го числа наш авангард, при выступлении в абинскую долину, увидел на полях горевшие стога жительского сена, подожженные шапсугами — и кн. Бековичу-Черкаскому удалось лишь с большим трудом разогнать толпы горцев и собрать необходимое количество фуража для довольствия отряда. Не доходя 7-ми верст до переправы на р. Абине, Паскевич отрядил Емануеля с 3-мя [174] баталионами Севастопольского и Тенгинского полков, 2 1/2 сотнями линейцев и 6-ю орудиями на левый берег Абина для рассеяния скопищ шапсугов и истребления их жилищ. Отряд этот сперва встретил мелкие партии горцев, но чем дальше Емануель углублялся в долину, тем толпы неприятеля все увеличивались. В 9-ти верстах от лагеря, у аула Куниш, шапсуги сделали попытку удержать наши войска. Рота Тенгинского полка, направленная для атаки аула, оказалась недостаточною и пришлось усилить ее ротою севастопольцев и мусульманским ополчением. Аул был взят и сожжен. При обратном следовании отряда значительные толпы горцев стремительно атаковали ариергард, но были отброшены батальным огнем и картечью, причем 4 артиллериста выбыли из строя ранеными. Переправившись затем на левый берег Абина, Емануель послал роту Тенгинского полка для овладения аулом Абат-Ахмет-оглы, расположенным на командовавшей местности и представлявшим сильный пункт для обороны. Шапсуги, пользуясь выгодами местоположения, заняли также ближайший овраг и лес, прикрывавшие фланги их позиции, и встретили тенгинцев сильным огнем. В поддержку им были выдвинуты две роты Севастопольского полка — одна во фланг, другая в тыл. Атакованный с фронта и флангов под сильным артиллерийским огнем, неприятель оставил свои позиции и отступил; аул был взят и предан огню. Кроме урона в людях, горцы лишились 30-ти аулов и значительных запасов продовольствия. Поздно вечером отряд Емануеля прибыл в лагерь, раскинувшийся на левом берегу Абина, у верхней анапской дороги. В тот же день г.-л. Панкратьев 3-мя баталионами 39-го Егерского и Нашебургского полков, 6-ю орудиями и несколькими сотнями казаков истребил много аулов вниз по течению р. Абина ³⁶. До [175] границы натухайцев оставалось всего 12 верст, но Паскевич приостановил дальнейшее наступление ³⁷, считая достаточным для шапсугов того погрома, который им нанесли. Наши войска прошли в длину 90, а с экспедициями, сделанными в сторону, почти 250 верст, не встречая нигде значительного сопротивления; третья часть страны была опустошена и горцы лишились убитыми и ранеными многих почетных своих старшин, которые, предводительствуя толпами, с редкою дерзостью бросались не только на стрелков, но даже на наши колонны, несмотря на батальный и картечный огонь. Кроме того, получив известие об опасности, угрожавшей вагенбургу, и приняв в соображение наступившие холода, доходившие уже до 8-ми градусов, Паскевич отступил к Кубани. Обратное движение требовало скрытности, так как шапсуги, узнав об отступлении войск, могли энергично нас преследовать и нанести большой урон. Поэтому фельдмаршал прежде всего озаботился перенесением антхирьского вагенбурга с верхней на нижнюю анапскую дорогу, которая представляла более удобств для движения. С этою целью кн. Бекович-Черкаский, в ночь на 29-е октября, выступил к р. Бугундырю с 3-мя баталионами Крымского и Нашебургского полков, 6-ю сотнями линейных казаков, 6-ю орудиями, временною пионерною ротою и с транспортом больных и раненых. На Бугундуре он оставил маиора Полтинина со 2-м баталионом Нашебургского полка, 2-мя горными единорогами, взводом казаков и временною пионерною ротою для прикрытия моста, а с остальными частями продолжал движение на Антхирь. В тот же день, для развлечения внимания неприятеля, Панкратьев с 3-мя баталионами, 4-мя орудиями, сотнею казаков и мусульманским ополчением двинулся по левому берегу Абина и атаковал аул, находившийся выше лагеря. Орудийные выстрелы привлекли [176] сюда сильные партии шапсугов, вступивших с нами в жаркую перестрелку. Наша горская конница, поддержанная линейными казаками, егерями и севастопольцами, прикрывавшими ее фланги, мужественною атакою опрокинула горцев, после чего аул был взят и сожжен; затем отряд возвратился в лагерь. В ночь на 30-е октября войска выступили в обратный путь за Кубань. Князь Бекович-Черкаский, по прибытии с авангардом на р. Антхирь, дал необходимый отдых войскам, а затем, присоединив к себе 2 баталиона, две сотни и 6 орудий, бывшие в прикрытии под командою полковника Боровского, выступил до рассвета с вагенбургом к р. Хабль. Следуя правым берегом Антхиря, по указанию Убыха Бесленея, он благополучно вывел вагенбург на нижнюю анапскую дорогу, остановился здесь на выгодной позиции и ожидал прибытия фельдмаршала с войсками, озаботившись заготовлением фуража на два дня для всего отряда. Войска главных сил и ариергарда оставили лагерь на р. Абине совершенно незаметно для горцев, а тишина и порядок во время движения доставили возможность исполнить этот маневр без всякой потери. Шапсуги заметили отступление колонны слишком поздно и только после восхода солнца настигли отряд, когда он остановился на большой привал у р. Бугундыра, прикрываясь ариергардом ген. Панкратьева, из 39-го Егерского полка, 4-х орудий и 5-ти сотен линейцев. Присоединив прикрывавший мосты отряд маиора Полтинина, гр. Паскевич продолжал движение к р. Хабль. У Антхиря шапсуги пытались помешать переправе, но после нескольких орудийных выстрелов оставили ариергард в покое. По прибытии на ночлег к р. Хабль, где уже стоял лагерем авангард с вагенбургом, горцы сделали новую попытку потревожить нас. Они атаковали сторожевые пикеты в лесу, примыкавшему к левому флангу лагеря, но были отбиты подоспевшими [177] резервами ³⁸. 31-го октября отряд выступил к р. Иль, где находился “тяжелый вагенбург." Прикрываясь авангардом из 4-х баталионов, 7-ми сотен и 8-ми орудий, под начальством кн. Бековича-Черкаского, он двигался со всеми обозами, имея в голове временную пионерную роту, которая исправляла дорогу и устраивала мосты через рр. Старый Хабль, Азипс и ручей Хахурс; за ним выступили главные силы, из 2-х баталионов, 4-х сотен и 12-ти орудий, с которыми следовал гр. Паскевич с главной квартирой; в ариергарде следовали 4 баталиона, 9 сотен и 10 орудий, под начальством г.-л. Панкратьева. Через р. Хабль отряд перешел по двум мостам, причем порядок переправы наблюдался командою из 60-ти рядовых при 2-х офицерах 39-го Егерского полка и 25-ти пионер. Во время переправы шапсуги, пользуясь туманом и лесистою местностью, открыли довольно сильный ружейный огонь по переправлявшимся войскам. Генерал Панкратьев выдвинул против них егерей с 2-мя орудиями, которые заставили горцев отойти назад. Едва ариергард тронулся к мостам, как шапсуги снова перешли в наступление, но действием стрелков и артиллерии неприятель был отражен, после чего только небольшие партии его издали следили за движением отряда. На р. Иль войска соединились с “тяжелым вагенбургом" и расположились на отдых. 1-го ноября гр. Паскевич перешел с отрядом к р. Убину, где простился с войсками и отбыл в г. Екатеринодар, поручив Емануелю общее командование над отрядом. 2-го ноября Емануель перешел к укр. Георгие-Афипскому и на другой день распустил отряд на зимние квартиры. Согласно особой инструкции, данной фельдмаршалом Емануелю (Приложение III), 6-я рота Крымского полка с 4-мя орудиями легкой № 3 роты 20-й артиллерийской бригады направлена в укр. [178] Ивано-Шебское, а две роты крымцев и 2 орудия той же роты и бригады в укр. Георгие-Афипское, где они сменили 27-й и 28-й егерские полки 14-й пехотной дивизии и 6 орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады. Остальные войска следовали за Кубань тремя эшелонами, и 5-го ноября разошлись по квартирам. Наш урон за весь поход состоял из 25-ти нижних чинов убитыми, 3-х офицеров, одного медика и 123-х нижних чинов ранеными, одного офицера и 9-ти нижних чинов контужеными и 2-х без вести пропавшими.

По прибытии своем в Екатеринодар, Паскевич изложил в подробном донесении гр. Чернышеву как результаты предпринятого им похода за Кубань, так и свои соображения относительно дальнейшего упрочения нашей власти в закубанском крае. Экспедиция за Кубань прежде всего принесла пользу самому главнокомандующему, познакомив его со страною, где он в первый раз являлся во главе русских войск. Обозрев край, населенный шапсугами, он совершенно изменил многие из прежних предположений насчет укреплений, какие признавал необходимым возвести за Кубанью. Фельдмаршал признал возможным провести кратчайшую линию крепостей от Кубани до геленджикского залива, расстояние между которыми не превышало 75-ти верст. Важность этой линии обусловливалась следующими соображениями: 1) четырьмя или пятью построенными укреплениями по ущелью р. Абина, до Черного моря, мы отделяли шапсугов от наиболее многочисленного и влиятельного племени натухайцев и ослабляли политическое значение последних; 2) воздвигнув укрепления, мы могли действовать с горных высот по верховьям рек, наказывая непослушных горцев, скрывающихся в ущельях, и побуждая их селиться на плоскости; 3) занятие Геленджика доставляло нам удобный [179] морской рейд и хороший торговый порт, какого, по мнению Паскевича, на всем берегу Черного моря от Анапы до Сухум-кале выгоднее не представлялось; кроме того, Анапу, значительно удаленную от средоточия закубанских племен, с успехом можно было заменить крепостью в Геленджике, где суда наши во всякое время могли находить пристанище и хорошую зимовку; 4) сообщения Черномории с геленджикским заливом на пространстве 75-ти верст представляли выгоды в отношении быстрого снабжения продовольствием правого фланга кавказской линии и черноморского войска. Укрепленную линию фельдмаршал предполагал вести от Ольгинского редута, находившегося на Кубани в 60-тн верстах ниже Екатеринодара. Он полагал также полезным выдвинуться во внутрь шапсугских владений целым рядом укреплений, начиная от укр. Ивано-Шебского. Этими мерами предполагалось утвердить нашу власть над шапсугами и вообще среди закубанских народов и ожидались “важные для нас выгоды" при меньших усилиях к прочному покорению края. 20-го ноября гр. Чернышев сообщил Паскевичу ³⁹, что Государь Император вполне одобрил проект относительно проведения линии крепостей от Кубани до Геленджика, разрешил “учредить на следующий год действия за Кубанью," но вместе с тем выразил желание предварительно иметь все соображения фельдмаршала по этому проекту, а также сметы, чтобы судить во что обойдутся казне эти постройки. Затруднения, которые встретились при выполнении общего плана действий в 1830 году против закубанских горцев, помешали фельдмаршалу исполнить также во время экспедиции высочайшее предначертание устанавливать в покоряемых местах твердые точки, которые, по удалении наших войск, могли бы держать [180] покорявшиеся племена в повиновении. По этому поводу Паскевич сообщал Чернышеву ⁴⁰, что система, которую Его Величеству угодно было признать за надежнейшую к приобретению прочного влияния над горцами, действительно заключала в себе важные преимущества, но приведение в исполнение в полной мере высочайших указаний встретило на деле неодолимые препятствия. Так, постройка укр. Длиннолесского и Георгие-Афипского потребовала сформирования для работ двух отрядов, общею численностью до 7800 человек, а между тем положение этих пунктов было весьма неудовлетворительное. Во время экспедиции фельдмаршал лично осмотрел работы в укр. Ивано-Шебском и убедился, что в течение почти 5-ти месяцев 4 тысячи нижних чинов едва могли устроить одну земляную оборону, а казарм совсем не было выстроено. Войска, прибыв в землю шапсугов, не только должны были приобретать вооруженною рукою место под укрепление, но обеспечить первоначально работы и лагерь от внезапного нападения горцев ретраншаментами, а фураж, дрова и даже воду добывать с бою. От беспрерывной бдительности и ежедневных работ число больных, например, в 3-й егерской бригаде 14-й пехотной дивизии доходило до 400 человек, а в полках черноморских до 500. Принимая все это в соображение, гр. Паскевич не решился приступить осенью 1830 года к постройке укреплений за Кубанью, когда возведение оборонительных линий становилось уже весьма затруднительным, а приготовление для войск потребных помещений и продовольствия сделалось и вовсе невозможным. Далее главнокомандующий доносил гр. Чернышеву, что во время экспедиции против шапсугов он должен был ограничиться временными военными действиями и только на будущий год находил возможным принять соответствующие [181] меры, чтобы одновременно с возведением укреплений строились в них также и жилища для гарнизонов. Но если для одного укрепления потребовалось более 4-х тыс. человек, то, примерно, для четырех нужно будет употребить до 15-ти тыс., а такого значительного числа людей фельдмаршал затруднялся выделать на один правый фланг.

С этими доводами вполне согласились в Петербурге и гр. Чернышев 14-го декабри писал фельдмаршалу ⁴¹, что

“… Его Императорское Величество, находя оные уважительными, полагать однако изволит, что так это одно (постройка укреплений) из важнейших средств к содержанию в покорности и послушании горских племен, которые, по удалении войск наших, нарушают присягу и, несмотря на аманатов, находящихся в руках наших, приступают опять к разбою и хищничеству — то Его Величеству весьма желательно, чтобы на предбудущие времена при составлении экспедиции против горцев всегда было бы в виду сколь возможно постоянное водворение войск наших в землях горцев, каковое соседство их более устрашит, чем делаемые поиски и разорения их аулов."

Кроме того, фельдмаршалу предлагалось назначить военно-рабочие роты и войска для устройства помещений в укр. Длиннолесском и обратить особенное внимание на проложение дороги от Кубани до геленджикской бухты. От этих мер в Петербурге ожидали больших выгод как к прочному водворению нашей власти среди шапсугов, так и ближайшему и удобному соединению правого фланга линии с Черным морем.

С роспуском войск на зимние квартиры, оборона ближайших укреплений за Кубанью и правого фланга кавказской линии была организована следующим порядком. Укр. Ивано-Шебское мы занимали гарнизоном из 6-ти рот Крымского полка, 200 конных и 300 пеших черноморских казаков, [182] 4-х орудий легкой № 3 роты 20-й артиллерийской бригады, крепостных чугунных 1/2 пуд. единорогов 3-х и таких же 6-ти фунт. пушек 4; в укреп. Георгие-Афипском стояли две роты крымцев, 2 орудий той же артиллерийской роты и бригады, 200 конных и 100 пеших черноморских казаков; в Алексеевском тет-де-поне, на Кубани, 200 пеших и 100 конных черноморцев с 2-мя орудиями конно-артиллерийской черноморской № 4 роты ⁴². Отдельной инструкцией главнокомандующего заведывание правым флангом кавказской линии поручалось командующему 20-й пехотной дивизией г.-м. Берхману, на которого возлагалось особенное попечение об этих укрепленных пунктах в боевом, хозяйственном, административном и санитарном отношениях ⁴³. Так, в видах сбережения здоровья людей и устройства хозяйственной части в полках, установлена была смена гарнизонов названных трех укреплений в три очереди, помесячно, между Крымским, Севастопольским и 39-м Егерским полками. С этою целью квартиры их были расположены в Черномории в ближайшем расстоянии к рр. Шебшу и Афипсу; артиллерийские и казачьи части имели свою особую очередь. В виду этого 3-го декабря Севастопольский полк с 6-ю орудиями легкой № 3 роты 20-й артиллерийской бригады сменил в укр. Ивано-Шебском и Георгие-Афипском Крымский полк с находившимися там частями полевой и конной артиллерии, а 4-го января 1831 года укрепления эти занял 39-й Егерский полк с 6-ю [183] орудиями конно-артиллерийской черноморской № 4 роты, после чего 2-й баталион Севастопольского полка расположился в Екатеринодаре, а 1-й баталион в ст. Корсунской и Васюринской ⁴⁴. Что касается остальных частей 20-й пехотной дивизии, то Нашебургский и Козловский полки, по своей малочисленности, назначались для содержания караулов в кр. Усть-Лабинской, Кавказской и в других пунктах на линии. От Крымского, Севастопольского и 39-го Егерского полков, во время их расположения по квартирам, один баталион по очереди должен был находиться в Екатеринодаре, имея в постоянной готовности дежурную часть из 2-х рот и 2-х орудий для оказания помощи преданному нам махошевскому князю Алхасу-Гаджи Мухго, в случае нападения на его владения враждебных ему горцев. Для доставки гарнизонам названных укреплений продовольствия, в гор. Екатеринодаре сформирован был казенный пароволовий транспорт из 50-ти ароб. С целью возможно быстрой поддержки гарнизонов, ген. Берхману предписывалось обратить особенное внимание на обеспечение переправы у Алексеевского тет-де-пона, “дабы коммуникация с укреплениями на левом берегу Кубани ни в каком случае не только не могла быть прекращена, но даже замедлена," а также озаботиться устройством переправы против Екатеринодара. Всем начальникам гарнизонов вменялось в особенную обязанность соблюдать всевозможные предосторожности и быть в постоянной готовности к отражению нападения горцев, иметь бдительный надзор за исполнением постовой службы, разведки о неприятеле производить посредством лазутчиков и отнюдь не вдаваться ни в какие наступательные действия, особенно в ночное время для отвращения нечаянных нападений. Генералу Берхману поручалось осмотреть все посты и укрепления в Черномории до Тамани и усилить те [184] из них, которые не имели надежной обороны. В виду этого 16-го декабря в сел. Титоревское, в Черномории, была командирована из креп. Анапы 2-я рота Кавказского линейного № 1 баталиона, в составе 3-х офицеров и 120-ти нижних чинов, под командою капитана Кокушкина ⁴⁵. Остальные укрепления за Кубанью, в первой половине ноября, имели следующие гарнизоны ⁴⁶. Укреп. Длиннолесское и Гиагинское 2 баталиона Навагинского и одну роту Тенгинского пехотных, 5 сотен 2-го пешего черноморского, по одной сотне Кубанского и Кавказского и полусотню Хоперского линейных казачьих полков, легкую № 2 роту 20-й и команду № 3 роты 11-й гарнизонной артиллерийской бригад; всего 2 1/4 баталиона, 7 1/2 сотен, общею численностью в 1758 штыков и сабель, и 8 орудий. Укреп. на р. Псинафо одну роту Навагинского и команду Тенгинского пехотных, по полусотни Хоперского и Кавказского линейных казачьих полков, 1 орудие конно-артиллерийской линейной № 5 роты, 1 орудие легкой № 3 роты 22-й и команду № 3 роты 11-й гарнизонной артиллерийских бригад; всего 225 штыков и сабель и 2 орудия ⁴⁷. Укреп. Каладжинское 2 1/2 роты 3-го баталиона Нашебургского пехотного, одну сотню Хоперского линейного и сборную сотню донских подполковников Скасырского и Колпакова казачьих полков, 2 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и конно-артиллерийской линейной № 5 роты, всего 493 штыков и сабель и 2 орудий. Укреп. Вознесенское 1/2 роты того же баталиона Нашебургского и взвод донского Редичкина казачьего полков, всего 95 человек и 1 орудие легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады. Укреп. св. Георгия, на р. Урупе, [185] одну роту 3-го баталиона Нашебургского полка и сборную полусотню донских Колпакова и Скасырского казачьих полков; всего 192 штыков и сабель и одно орудие той же роты и бригады. Укреп. на р. Хумаре одну роту Тенгинского и полусотню Хоперского казачьего полков, всего 187 штыков и сабель и одно орудие конно-артиллерийской линейной № 5 роты. Все эти укрепления находились в подчинении командующего центром кавказской линии.

Ближайшим последствием экспедиции гр. Паскевича за Кубань было принесение нам покорности темиргоевским князем Джембулатом Айтековым и черченеевским Мамед-Гиреем, которые еще 5-го октября явились в Екатеринодар к гр. Паскевичу вместе с почетнейшими старшинами темиргоевскими, черченеевскими, хатукайскими и общества жанеевцев и просили принять их под покровительство России (Приложение IV). Для приведения к присяге этих племен фельдмаршал командировал чиновника особых поручений с. с. Палавандова. Темиргоевцы, обитавшие на рр. Балансу (р. Фарс) и Псинафо, по правому берегу р. Белой и нижнему течению Лабы, насчитывали в себе до 1200 семей. Владельцы их, главою которых был Джембулат, имели громадное влияние на народ и пользовались большим почетом между закубанскими горцами. В первой половине ноября Палавандов прибыл в Новый аул у Лабы, где собрались почетные старшины и первейшие уздени из рода Дегузовых и Тличечек для совещания по такому важному деду как принятие присяги на верноподданство русскому Царю. Здесь вскоре обнаружились интриги “коварного" Джембулата, который под разными предлогами устранял себя от участия в совещаниях, а затем потребовал от Палавандова письменного обязательства на полновластное управление темиргоевскими владениями, права суда и расправы над народом и прочего. [186] Наконец, желая оттянуть время, он обратился прямо к гр. Паскевичу, которому писал ⁴⁸:

“От Джембулат-бека. Во время свидания моего с вашим сиятельством, между нами были заключены некоторые условия, из коих: 1) начальствование и наибство наших горских и провинциальных жителей вашим сиятельством поручены мне; 2) бежавших от нас в Россию невольников и подданных (подвластных) возвратить; 3) торговцам нашим, отправляющимся для торговли в Россию, не делать в том никакого препятствия; 4) против абазинцев (абадзехов) оказывать помощь; 5) от вас будет печать и 6) нам покорные города (?) Нухум, Джатигой и Ногай (?) были также возвращены. Из вышеизложенных условий ни одно до сих пор не приведено в исполнение и только прислана от вас одна печать, но надеюсь, по получении сего, исполнятся оные в полной силе. Сверх того, если желающим переселиться на старые места местное начальство окажет какое-либо препятствие, то не откажите сделать должное благорасположение. По сей просьбе моей прошу удостоить меня ответом."

Джембулат не дождался ответа, так как 20-го ноября Палавандов и главные уздени Тотлостан (двоюродный брат Джембулата) и Шумаф Болоток (родной его брат) успели склонить первейшего узденя темиргоевского Инара-Мурзу Дегуза и большую часть депутатов принять подданство России. Узнав об этом решении, Джембулат на другой день торжественно совершил обряд присяги на верность Государю Императору вместе с другими беками, узденями и почетнейшими старшинами и в присутствии народа, выражавшего свой восторг радостными кликами. Народ радовался этому событию, как избавлению от рабского подчинения своим владельцам, которые управляли им деспотически, и тут же потребовал принятия мер к прекращению [187] убийств, воровства, разбоев и вообще улучшения своего положения. 26-го и 27-го ноября добровольно приняли наше подданство небольшое общество Жань (жанеевцы, зановцы), в числе не более 75-ти семей, обитавшее на небольшом лимане р. Пшиша, и хатухайский владелец со своими подвластными. Наконец, 2-го декабря, при многочисленном стечении народа, присягнули владельцы, уздени и все старшины черченеевского племени. Больше всех радовался этому событию преданный нам хамышевский владетельный князь Алхас-Гаджи Мухго (он же Аджиев), который заявил Палавандову, что присяга эта отныне связала два племени, хамышевское и черченеевское, в одно семейство. Действительно, оба эти племени составляли один народ, известный у нас под именем бжедухов, которые в числе около 1000 семейств обитали между устьями рр. Белой и Афипса, против Екатеринодара. Экспедиция гр. Паскевича в глубь шапсугских владений, погром, понесенный населением и в особенности появление наших войск в таких местностях, которые считались ими недоступными — произвели сильное впечатление на умы закубанцев. В период военных действий состоялось на р. Адагуме собрание натухайцев и шапсугов для обсуждения мер к дальнейшему сопротивлению русским. На этом собрании присутствовали почетнейшие старшины обоих народов, прибывшие из Константинополя депутаты и бывший бим-баши турецкой службы Зан-оглы (Заноко, Занокор) Сефер-бей, князь небольшого общества Хечаик на берегу Черного моря, близ Анапы. Он действовал в нашу пользу, указал собранию на бесполезность борьбы с могущественной Россией, в виду отказа им в покровительстве Турции, и, опираясь на прокламацию гр. Паскевича к закубанским народам, выяснил последствия добровольной покорности и опасность сопротивления. Слова его произвели надлежащее впечатление и собрание начало уже склоняться на [188] нашу сторону, но полученное известие, что русские войска от р. Абина повернули назад и отступили совершенно изменило настроение адагумского собрания. Муллы и противники соглашения торжествовали и начали распространять нелепые слухи, что против России ополчилась будто бы вся Европа и русские вскоре очистят все укрепления за Кубанью. Шапсуги приглашали натухайцев сделать совместное нападение на наши пределы, но последние благоразумно отказались под тем предлогом, что слухи о всеобщей европейской войне с Россиею неверны, русские же их не тревожат, а потому и они считают своим долгом платить нам тем же. После этого адагумское собрание разошлось, а шапсуги начали искать себе союзников среди абадзехов. Абадзехи, признательные Емануелю, что он не тронул их владений во время движения отряда в первой половине октября, также отказались от союза с шапсугами. Пользуясь таким настроением, нам удалось, при содействии прапорщиков Абата и Убыха Бесленеевых, расположить к нам многих абадзехских старшин, которые обещали внушить народу пользу добровольной покорности, удерживать его от сношений с шапсугами и от набегов в наши пределы. Впрочем абадзехи не долго вели себя спокойно и вскоре тоже обнаружили против нас враждебные попытки. Не встречая нигде сочувствия в своих планах, шапсуги решили мстить мирным хамышевцам. 14-го ноября партия их с небольшим числом абадзехов произвела нападение на аул преданного нам хамышевского владельца Ханука-Каплан-Гирея, расположенный на левом берегу Кубани против Павловского поста. 70 хамышейцев мужественно защищались против толпы в 300 человек и отбили нападение с большим для них уроном, но неприятель успел разграбить 23 хутора и 4 уничтожить огнем. После этой неудачи шапсуги не оставляли хамышевцев в покое, [189] считая их кн. Алхаса и преданных нам шапсугских дворян, братьев Бесленеевых, главными виновниками всех своих поражений и разорений. Это принудило кн. Алхаса переселить свои дальние аулы ближе к Кубани и Екатеринодару; переселение совершилось в начале декабря, под прикрытием отряда из одного баталиона с 2-мя орудиями, высланного на 30 верст от Кубани ⁴⁹. Едва остыло первое впечатление от погрома шапсугских владений, как горцы начали делать нападения на наши укрепления, желая, по-видимому, на деле убедиться в справедливости слухов об оставлении нами укрепленных пунктов за Кубанью.

В первой половине ноября было получено известие, что около Ахмет-Горы собирается партия в 300-500 абадзехов и других горцев с целью атаковать укр. Ерсаконское, на Большом Зеленчуке, а затем вторгнуться за Кубань, в кавказскую область, или разграбить мирные ногайские аулы. С нашей стороны были приняты обширные меры предосторожности ⁵⁰. Генерал Антропов приказал подполковнику Колпакову с отрядом из пехоты, Донского подполковника Грекова 6-го и Хоперского линейного казачьих полков с 2-мя орудиями занять выгодную позицию у Кубани; подполковнику Скасырскому с вверенным ему донским полком и частью Тенгинского полка действовать в связи с отрядом Колпакова; подполковнику Степановскому собрать у ст. Убежной 200 казаков Кубанского казачьего полка с 2-мя орудиями и быть в полной готовности; прибрежным мирным закубанцам собраться у ст. Погореловой, а ногайскому кн. шт.-кап. Едигею Мансурову иметь в сборе у своего аула возможно более вооруженных ногайцев.

Начальник войск в Кабарде подполковник Ушаков, в [190] свою очередь, выдвинул из креп. Нальчика на р. Малку две роты пехоты, 2 орудия и одну сотню казаков. 15-го ноября названная партия горцев, в состав которой входили кизилбеки, абадзехи аула Тим, беглые кабардинцы с четырьмя князьями Карамурзиными и мирные бесленеевцы с кн. Эльдаром Телишем, подошла к укреп. Ерсаконскому, убила 2-х казаков, бывших в разъезде и атаковала укрепление, но артиллерийским огнем была отбита. Неприятель направился тогда на ст. Беломечетскую, но в 4-х верстах от Кубани партия повернула в горы, причем захватила в поле 12 пар волов, а бывших при них ногайцев одного убила и двух ранила. По выстрелам, раздавшимся из укр. Ерсаконского, тревога распространилась по всей линии. Первым явился шт.-кап. князь Едигей Мансуров со своими братьями и 70-ю подвластными и тотчас бросился преследовать горцев; на рр. Большом Зеленчуке и Урупе к нему присоединились с постов Беломечетского и Острожского донского Скасырского полка сотники Агеев и Попов с 20-ю и донского Грекова 6-го полка сотник Каменев с 30-ю казаками, а из ст. Беломечетской урядник Чернолихов с 15-ю хоперскими казаками. В 60-ти верстах от укр. Ерсаконского, на р. Бол. Тегень, они настигли горцев, спешились и на выгодной позиции вступили с ними в жаркий бой. Тем временем скопище неприятеля увеличилось до 800 человек, которые употребляли все усилия, чтобы раздавить наш малочисленный отряд, но казаки и ногайцы, имея во главе своих офицеров, стойко выдерживали атаки противника. В самый разгар боя послышалась сильная перестрелка в тылу. То была небольшая команда казаков с урядником Чернолиховым, отставшая на усталых лошадях и окруженная в 1 1/2 верстах от места свалки толпами горцев. Сотник Агеев с частью казаков бросился к ним на выручку, освободил и присоединился [191] к прочим, с потерею 4-х казаков убитыми, 8-ми ранеными и 16-ти лошадей убитыми и ранеными. Бой продолжался с полудня до самого вечера, когда горцы отступили в горы. В этом 5-ти часовом деле, кроме указанных потерь, наш урон состоял из 2-х узденей убитыми, 8-ми ногайцев ранеными и 18-ти лошадей выбывшими из строя. В числе раненых находился шт.-кап. кн. Едигей Мансуров, умерший через 3 дня от пулевой раны в голову, и его брат Карабатырь-Аджи Мансуров; выпущено более 2000 патронов ⁵¹. Дело это обратило на себя внимание гр. Паскевича, который от себя выдал денежные награды наиболее отличившимся ногайцам ⁵² и по его же ходатайству всемилостивейше пожалованы пенсии вдове Едигея Мансурова 720 руб. и мурзе Карабатырю-Аджи Мансурову 510 руб. ассигн. в год; прапорщик Алибей Мансуров произведен в подпоручики, а мурза Калагирей Жетушков в прапорщики. Потери неприятеля также были весьма значительны; он оставил на месте 15 тел и 20 убитых лошадей, не считая подобранных убитых и раненых. Вслед затем последовало распоряжение главнокомандующего о наказании бесленеевцев, принимавших участие в этом деле против нас, а также кабардинских аулов, расположенных на верховьях р. Бол. Тегень, не оказавших нам поддержки, и кабардинского кн. Аслан-Гирея (сына преданного нам кн. Росланбека Бересланова), который прибыл к месту боя с 20-ю подвластными, но отказался содействовать поражению партии и оставался простым зрителем. Кроме того, ген. Емануелю предписано было схватить ногайских князей Камбулат и Тембулат Карамурзиных, живших [192] в своем ауле на левом берегу Кубани, против ст. Убежной, и их беглых братьев князей Бий и Мамай Карамурзиных, как главных виновников всех набегов на линию; сформировать отряд из 400 человек пехоты, 400 казаков и 2-х орудий, под начальством начальника 22-й пехотной дивизии и командующего центром линии г.-м. Фролова, для арестования Аслан-Гирея и старшин кабардинских аулов, не оказавших помощи в деле 15-го ноября. Если же аулы эти в выдаче старшин откажут, то разрешалось силою переселить всех жителей с семействами в Ставрополь, где и держать их под крепким караулом до мая месяца ⁵³.

Также неудачны были попытки горцев против укр. Длиннолесского и Ивано-Шебского. Слухи о готовившемся нападении неприятеля на первое из них заставили начальника гарнизона полк. Флиге своевременно принять предосторожности. 29-го октября, в полдень, партия более 100 хищников спустилась с гор, прошла перелесками и бросилась на цепь Навагинского полка, прикрывавшую в лесу рабочие команды. Посты наши, силою в 5-6 человек, были расположены один от другого в 60-70-ти саженях на опушке чистого и редкого дубового леса, впереди их находилась широкая просека, проделанная во всю ширину леса, и только на правом фланге она пересекалась редким перелеском. Горцы, проскакавши карьером просеку и миновав первый пост, ударили на второй с правого фланга и прежде чем цепь успела стянуться, 2 навагинца положены были на месте, а 3 ранены. Начальник цени прапорщик Шосте ударил тревогу, а сам с 6-ю рядовыми поспешил на помощь атакованному посту. По первому же выстрелу, из укрепления вынеслась одна сотня Кубанского линейного казачьего полка сотника Силченкова и выступила дежурная часть, под [193] командою шт.-кап. Брандта. Хищники, пользуясь местностью, успели скрыться, захватив с собою 3-х раненых навагинцев ⁵⁴. 30-го ноября партия около 300 горцев снова показалась со стороны р. Белой в виду укрепления с явным намерением напасть на фуражиров, возвращавшихся с р. Гиаги. Навстречу фуражирам полковник Флиге выслал одну роту Навагинского полка, а по хищникам было сделано четыре артиллерийских выстрела, которые заставили их удалиться. Затем 11-го декабря шапсуги произведи нечаянное нападение на укр. Ивано-Шебское. Большая толпа их, выскочив из лесистого оврага, с гиком и ружейною пальбою бросилась к редуту, но, встреченная картечью, отхлынула назад и скрылась в лесу. На другой день горцы повторили свою попытку, но также неудачно. Этим и закончились все предприятия против наших укреплений за Кубанью; мелкие же грабежи и хищничества не прекращались на линии всю зиму. Во второй половине 1830 года горцы произвели около 50-ти нападений на Черноморию, правый фланг и центр кавказской линии мелкими партиями в 50-100 человек. За это время урон наш состоял из 38-ми убитых, в том числе 22 казака и нижних чина, 21-го раненого и 24-х взятых в плен, в том числе 5-ти нижних чинов, 7-ми женщин и 12-ти девочек и мальчиков-пастухов; угнано около 1100 лошадей и рогатого скота и, кроме разного имущества, ограблено деньгами 2000 руб. Хищники потеряли до 105-ти убитыми, 3-х ранеными и 18-ти пленными; лошадей у них отбито до 30-ти ⁵⁵.

Комментарии

1. См. Кавк. Сборн. т. XIX.

2. Кавк. Сбор. т. XII.

3. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 88. Донесение гр. Паскевича 7-го сентября 1830 г. № 573.

4. См. Кавк. Сборн. т. XIII.

5. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 71. Предписание г.-м. Берхману, 1-го сентября 1830 г. № 551.

6. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 88.

7. Полки 20-й пехотной дивизии следовали за Кубань в составе двух действующих баталионов каждый, так как третьи (резервные) баталионы все время находились па правом фланге линии, под общим начальством г.-м. Антропова.

8. Дело арх. окр, шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 71.

9. С Крымским полком до ст. Екатериноградской двигалась также часть резерва батарейной № 5 роты 21-й артиллерийской бригады, но вследствие открывшейся холеры (умерли командир роты полковн. Линдельфельд и подпоруч. Шаршанович), рота 5-го сентября была направлена на Георгиевск и Ставрополь.

10. Кроме 1-го Черноморского конного полка, распоряжением фельдмаршала был направлен за Кубань Донской полков. Луковкина полк, возвращавшийся на Дон. 15-го сентября полк этот от с. Медвеженского форсированным маршем двинулся в г. Екатеринодар.

11. Дело № 71. Во время передвижения от ст. Екатериноградской до Усть-Лабы 2-я бр. 20-й пех. див. и легкая № 3 рота 20-й арт. бр. оставили в попутных госпиталях холерных больных 326 ниж. чин.; умерло на пути от холеры 2 офицера и 80 н. ч.

12. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 71 и кубанск. арх. 1830 г. № 1.

13. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 88. Предписание ген. Емануелю, 30-го сентября 1830 г. № 631 и донесение гр. Чернышеву, 4-го октября № 642.

14. Там же. Донесение гр. Чернышеву, 11-го октября 1830-г. № 661.

15. Дела арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 63 и кубанск. арх. 1830 г. № 1. Строевые записки и семидневные рапорты. Состав войск: 20-й пехотной дивизии 1-я бригада — Севастопольский (2 бат.) и Крымский (7 рот) полки, 2-я бригада — Козловский и Нашебургский полки, по 2 баталиона, всего 4270 штыков. 22-й пехотной дивизии Навагинский (2 бат.) в 1370 шт. и 1-й бат. (3 роты) Тенгинского полка в 400 шт.; 2-й пеший Черноморский полк в 480 шт., 1-й конный Черноморский, Кубанский, Кавказский и Хоперский линейные казачьи полки, всего 16 сотен в 1150 сабель; мусульманского ополчения две сотни (200 всадников) тахтамышцев Султан-Крым-Гирея и закубанских ногайцев поручика кн. Едигея Мансурова и две сотни (237 всадн.) кабардинцев поручика кн. Мисостова; легкие №№ 2 и 3 роты 20-й (по четыре 4-х фун. единорога и четыре 6-ти фун. пушки в каждой), резервная батарейная № 5 рота 21-й (четыре 3-х фун. единорога и 8 кегорновых мортирок) и батарейная № 1 рота 22-й (две 4-х фун. единорога и шесть 6-ти фун. пуш.) артиллерийских бригад; полурота конно-артил. линейной № 5 роты (четыре 4-х фун. единорога и две 6-ти фун. пушки).

16. Дело № 88. Рапорт Емануеля, 9-го октября 1830 г. № 368.

17. Дело ставроп. арх. 1830 г. № 43.

18. Дело № 88. Рапорт ген. Емануеля, 11-го октября 1830 г. № 359. Дело кубанск. арх. 1830 г. № 1. Рапорты ген. Бахмана и Ралля, 13-го октября №№ 360 и 5.

19. Временная пионерная рота была сформирована из пеших и конных мастеровых пехотных и казачьих частей. Действиями ее руководили инженер-подполковник Бюрно и гвардейские саперные офицеры капитан Дорогин и прапорщик Шнейдер.

20. Там же. Рапорты ген. Емануеля, 15-го и 27-го октября №№ 370 и 400.

21. Там же. Предписание ген. Безкровному и Прянишникову, 19-го октября 1830 г. №№ 54 и 55.

22. Там же. Донесение гр. Паскевича, 9-го ноября 1830 г. №№ 709 и 710.

23. Там же. Предписание г.-м. Прянишникову, 19-го октября №№ 674 и 675.

24. Там же; донесение гр. Паскевича, № 709 и рапорт ген. Емануеля, 21-го октября 1830 г. № 388.

25. Там же. Рапорт ген. Прянишникова, 19-го октября 1830 г. № 418.

26. Там же. Донесение гр. Паскёвича Чернышеву № 709 и рапорт ген. Емануеля, 22-го октября 1830 г. № 398.

27. Там же.

28. Там же. Диспозиция фельдмаршала на 21-е октября.

29. Там же. Донесение фельдмаршала № 709.

30. Там же. Донесение фельдмаршала № 709, рапорт Емануеля № 398 и приказание его на 23-е октября.

31. Там же. Рапорт г.-л. Панкратьева, 27-го октября 1830 г. № 116.

32. Выпущено 10733 ружейных патрона и 34 артиллерийских снаряда.

33. Там же. Рапорт ген. Емануеля, 26-го октября 1830 г. № 402 и диспозиция фельдмаршала на 26-е октября.

34. В ноябре 1830 года назначен и. д. наказного атамана черноморского казачьего войска, вместо г.-м. Безкровного.

35. Там же. Донесение № 709, диспозиция на 27-е октября и рапорт ген. Емануеля 28-го октября 1830 г. № 425.

36. Там же. Рапорты ген. Емануеля, 4-го и 6-го ноября 1830 г. №№ 420 и 438.

37. Там же. Донесение гр. Паскевича, 9-го ноября 1830 г. № 709.

38. Там же. Рапорт ген. Емануеля, 6-го ноября 1830 г. № 450.

39. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1831 г. № 5. Рапорт гр. Чернышева, 26-го ноября 1830 г. № 55.

40. Там же. Донесение гр. Паскевича, 20-го ноября 1830 г. № 721.

41. Там же. Рапорт гр. Чернышева, 14-го декабря 1830 г. № 57.

42. Там же. 7-ми дневный рапорт подполковника Пулло 1-го, с 1-ю по 8-е ноября 1830 г. Во всех трех укреплениях состояло налицо штаб и обер-офицеров 33, унтер-офицеров, рядовых и казаков 2532, в том числе Крымского полка 770, черноморских казаков №№ 8, 9 и 10 конных и №№ 5 и 8 пеших полков 1663, и при них строевых лошадей 542. После 8-го ноября часть казаков отправлена на отдых по станицам, а на службе в названных укреплениях оставалось 1100 конных и пеших казаков.

43. Там же. Предписание главнокомандующего г.-м. Берхману, 20-го ноября 1830 г. № 720.

44. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г., № 4, ч. 2-я.

45. Там же. Рапорт г.-м. Вышеславцева, 24-го декабря 1830 г. № 2869.

46. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 88. 7-ми дневный рапорт, с 1-го по 8-е ноября, г.-м. Антропова.

47. В этих трех укреплениях, кроме полевой и конной артиллерии, гарнизонной артиллерии состояло две 12-ти фунт. и три 6-ти фунт. чугунных пушки.

48. Там же. Рапорт штаба командующего войсками на кавказской линии, в Черномории и Астрахани, 26-го марта 1831 г. № 466.

49. Дело № 88. Рапорты г.-м. Берхмана, 30-го ноября и 4-го декабря 1830 г. №№ 1772 и 131.

50. Дело арх. окр. шт. 1830 г. № 6 по 2-му отд. ген. шт., 1831 г. № 67 по тому же отд. Дело ставроп. арх. 1831 г. № 92.

51. Дела по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6, 1831 г. № 87 и ставроп. арх. 1831 г. № 92.

52. Дело 1830 г. № 6 по 2-му отд. ген. шт. Выдано шт.-кап. кн. Едигею Мансурову 200 червонцев, брату его Карабатырь-Аджи Мансурову 100, Кала-Гирей Эдигову 50 и четырем узденям по 20-ти червонцев.

53. Там же.

54. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Рапорты полковника Флиге 1-го ноября 1830 г. № 825 и маиора Миронова 31-го октября 1830 г. № 163.

55. Журнал военных происшествий на кавказской линии и в Черномории в 1830-1831 гг.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская линия под управлением генерала Емануеля // Кавказский сборник, Том 20. 1899

© текст - Томкеев В. 1899
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Karaiskender. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1899