КАВКАЗСКАЯ ЛИНИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ГЕНЕРАЛА ЕМАНУЕЛЯ

(Продолжение ¹).

III.

Предположения для военных действий на кавказской линии в 1829 году. Состав и распределение войск. Враждебные действия горцев. Сосредоточение отрядов за Кубанью. Прибытие на Кавказ 14-й пехотной дивизии. Деятельность турецких агентов среди закубанских горцев. Меры предосторожности. Экспедиция генерала Безкровного к р. Иль. Гибель сотника Гречишника. Деятельность наших отрядов за Кубанью.

В 1829 году кавказская линия находилась в более благоприятных условиях, чем в минувшем, и важных военных событий там не происходило. На левом крыле, за исключением мелких хищнических набегов на нашу границу, чеченцы не предпринимали серьезных враждебных действий, хотя Кази-мулла, искусно пользуясь обстоятельствами, смелыми проповедями энергично подготовлял восстание в горах ². Большая Кабарда и осетинские племена, обитавшие вблизи военно-грузинской дороги, а также более отдаленные общества дигорцев, балакарцев и урусбиевцев оставались покойными ³. Временное затишье, наступившее на левом фланге и в центре линии, позволяло [121] генералу Емануелю обратить внимание на более прочное утверждение нашей власти среди покорившихся закубанских народов и обеспечение правого фланга линии от хищнических прорывов враждебных нам племен. Придерживаясь проекта 1-го марта 1828 года ⁴, Емануель признавал недостаточным иметь одну только оборонительную линию по р. Кубани, и 28-го декабря того же года представил графу Паскевичу свои соображения об устройстве укрепленных пунктов между рр. Кубанью и Белой в связи с планом дальнейших действий против закубанцев ⁵. С подчинением нашей власти карачаевцев и башильбаевцев, линия по р. Кубани от самого Эльборуса до Каменного моста вполне обеспечивалась от хищнических набегов горцев; далее же вниз по течению участок ее на 40 верст, до горы Учкуль, возвышавшейся в 6-ти верстах от крепости Усть-Джегуты, оставался незащищенным и открытым для прорывов закубанцев. Генерал Емануель предлагал прикрыть этот промежуток постройкою крепости на нравом берегу Кубани в 2-х верстах от Каменного моста, при слиянии рр. Мары и Теберды. Пункт, избранный для крепости, был важен в том отношении, что здесь начиналось карачаевское ущелье, запиравшее выходы из теснин рр. Мары и Теберды. Затем на правом берегу Кубани проектировались еще три укрепления: в ущельи р. Хумары, у горы Очкар, на месте бывшего когда-то здесь древнего укрепления, и между горами Очкар и Учкуль. Эти места изобиловали лесом и фуражом, отчего при производстве крепостных работ издержки казны могли ограничиваться только покупкою железных материалов и платою за работы войскам по установленной казенной [122] цене. Генерал Емануель находил, что этими мерами Минеральные воды и поселения на кабардинской линии по рр. Куме и Подкумку обеспечивались от набегов, “что могло весьма вознаградить все издержки, для сего употребляемые".

В обеспечение линии по Кубани между Баталпашинском и Прочным Окопом, генерал Емануель предлагал также целый ряд мер. Закубанские племена, обитавшие между рр. Ходзь и Белой, для своих вторжений в наши пределы обыкновенно собирались на р. Ходзе, откуда следовали к устью М. Лабы, переправлялись там в брод и располагались на урочище Каладж (Калаш, Кандул). По обилию леса, травы и своему местоположению в узле ущелий рр. Б. и М. Лабы, урочище это всегда служило сборным пунктом горцев, откуда они производили свои вторжения в Кавказскую область между Прочным Окопом и Баталпашинском. В виду этого, для предупреждения покушения горцев и обеспечения переправ на Кубани, признавалось весьма выгодным построить при ур. Кададж, на правом берегу р. Лабы, крепость на 500 человек пехоты и 300 казаков. Для сообщения же Каладжинской крепости с Прочным Окопом через укр. св. Георгия, на р. Урупе, предполагалось выдвинуть промежуточный укрепленный пункт на р. Чамлыке, в расстоянии 20-ти верст от Каладжинской крепости и 40 верст от укр. св. Георгия. Емануель придавал большое значение этой крепости, которая должна была упрочить нашу власть среди бесленеевцев и других закубанских народов, присягнувших на подданство России, а также прикрыть нашу границу и обеспечить преданные нам племена от набегов непокорных горцев. Кроме того, он рассчитывал также распространить наше влияние на абадзехов, которые, по его мнению, еще до будущей зимы должны будут явиться с покорностью, [123] возвратить похищенное и русских пленных, “что весьма вознаградит издержки, на сие укрепление употребленные, если бы даже, по заключении мира, закубанская страна возвращена была Турции". С тою же целью Емануель проектировал крепость на р. Белой около “Длинного леса", а для сообщения ее с Усть-Лабою заложить укрепление на р. Гиаге у памятника князя Безорука Айтекова, на той же реке укрепленный пост и еще одно укрепление на р. Псинафо, в 10-ти верстах от Усть-Лабы. Для занятий гарнизонами всех 12-ти проектированных укреплений требовалось 2725 человек пехоты и 1400 казаков, причем имелось в виду назначить с линии 4 донских конных полка, заменив их впоследствии 4-мя линейными казачьими полками. Что касается пехоты, то Емануель просил усилить его двумя пехотными полками в 3 тысячи человек. Для обеспечения линии со стороны Черного моря и прекращения всякого сообщения турок с закубанскими горцами, он признавал необходимым: весною утвердиться в укр. Суджук-кале, которое за недостатком войск не было занято; усилить гарнизоны крепостей Анапы, Джемитея, Бугаза и Фанагории укомплектованием Таманского гарнизонного полка до 3-х тысяч человек — состав, который признавался достаточным для занятия также Суджук-кале; учредить в Анапе и Суджук-кале брандвахтенное и транспортное судна для доставления их гарнизонам провианта и других необходимых предметов. В заключение генерал Емануель просил о заблаговременном разрешении его проекта, чтобы все приготовить и с открытием весны приступить к занятию и укреплению наиболее важных пунктов. Граф Паскевич не признавал, однако, пользы от возведения передовой линии, и в предписании 11-го февраля ⁶ изложил Емануелю свои [124] предначертания, подробно развивая план военных действий на кавказской линии в 1829 году. Он писал:

“Прошедшее лучший урок для будущего. Рассмотрим происшествия на линии в истекшем году. Несмотря на предстоявший разрыв с турками, по донесениям вашим, вначале обстоятельства были для нас самые благоприятные: народы на левом берегу Кубани по приглашению турецкого правительства отказались удалиться в горы, объявив, что они предпочитают остаться вблизи русских. Прочие, за исключением абадзехов и беглых кабардинцев, по донесению вашему, приметно переменили поведение свое к нам вследствие прокламации вашей, произведшей на них сильное впечатление, и, будучи убеждены в бескорыстных видах нашего правительства в отношении к ним, больше оному доверяли нежели туркам, так что, по мнению вашему, за Кубанью в пользу турок не могло быть никакого важного ополчения. Сколь не успокоительны были таковые донесения ваши, я поспешил на всякий случай усилить вас Навагинским пехотным полком и предоставил впоследствии удержать на линии 2-ю уланскую дивизию. Предначертание подробного плана не счел нужным дать, ибо донесение ваше не предвещало никаких затруднительных обстоятельств".

Далее гр. Паскевич критически разбирал военные действия Емануеля на правом фланге линии, от которых, по-видимому, он ожидал более решительных и полезных результатов:

“Так как опасения ваши должны были преимущественно обращаться на непокорных нам народов, то, собрав значительный отряд, следовало перейти границу, приблизиться к ним для лучшего наблюдения и, заняв их заботами о собственном обеспечении, отвлечь от набегов на линию; всего же лучше было бы действовать решительно на более непокорных абадзехов и примерным наказанием их поддержать уважение горцев к силам нашим, произведши то расположение их к нам, о коем, как выше сказано, ваше превосходительство доносили мне. Основываясь на таковых [125] соображениях, в 1825 году г.-м. Вельяминов с 2000 пехоты, 1500 казаков и 18-ю орудиями расположился на р. Белой; покуда один отряд сей находился за Кубанью, все было спокойно на линии; поспешное же возвращение оного прежде нежели абадзехи совершенно покорились, имело последствием разорение, в сентябре месяце, селения Солдатского".

Оценивая результаты экспедиции 1828 года, Паскевич прежде всего указывал на безуспешные действия г.-м. Антропова, который 1-го мая выступил на Уруп для рассеяния собиравшейся там партии, до 800 абадзехов и кабардинцев, но, не открыв ничего, возвратился назад. Кроме того, фельдмаршал находил, что отряды, назначавшиеся в экспедиции за Кубань для решительных и быстрых действий, не были достаточно сильны и обеспечены продовольственными запасами и всеми средствами для переправ. Так, отряд г.-м. Антропова с 19-го по 26-е мая простоял у горы Ахмет, вызывая бесленеевских князей явиться к нему с покорностью, а 29-го числа без всякого успеха возвратился на Кубань по недостатку хлеба. Другой отряд, под личным начальством генерала Емануеля, по малочисленности пехоты не мог овладеть первым встретившимся аулом; незначительная же речка, попавшаяся на пути, остановила движение за неимением средств к переправе, а затем недостаток продовольствия вынудили Емануеля возвратиться на Кубань. Паскевич вполне основательно замечал, что всякое нерешительное предприятие только возбуждает дерзость горцев, почему обе экспедиции “не могли произвести надлежащего на них впечатления, напротив, раздражив их, можно было ожидать возмездия." В подтверждение последнего главнокомандующий указал Емануелю на его собственное донесение, от 29-го мая, но возвращении из экспедиции, об ожидавшихся покушениях горцев.

”С сими народами — продолжал Паскевич — должно быть всегда [126] готовым к отпору. Нужно было немедленно выступить за границу и, угрожая собственным их аулам, отвлечь предстоявшую линии опасность. Только один г.-м. Антропов выходил на короткое время для прикрытия преданных нам ногайцев и, по достижении сей цели, возвратился обратно. Горцы же беспрепятственно продолжали сборы свои, 6-го июня явились у Баталпашинска, 7-го дневали там и на 9-е истребили близ Георгиевска село Незлобное, почти посреди наших войск. Дабы удержать дальнейшие набеги, нужно было произвести примерное возмездие, тем более что прибытие на линию 2-й уланской дивизии позволяло собрать нужные для того силы, но сего не последовало. В июле и августе месяцах набеги умножились как прежде редко бывало".

Указывая на необходимость набега в непокорные нам общества закубанских горцев, он ссылался на удачные экспедиции в июле отряда полковника Широкого, а осенью и зимою 1828 года самого Емануеля, последствием которых было покорение темиргоевцев, карачаевцев и других народов. Обращаясь к действиям наших войск на нижней Кубани, Паскевич писал:

“Распоряжения г.-м. Безкровного нельзя одобрить: сначала, обманываясь пустыми обещаниями, он дозволил горцам снять хлеба; потом делал краткие экспедиции и наместо того, чтобы, пользуясь находимыми в избытке запасами, оставаться в неприятельской земли и, беспрестанно беспокоя их, принудить их к совершенной покорности — он ограничивался маловажным разорением хлеба и фуража, что исполнивши, не мог держаться в земле их, не имея продовольствия. В последнем условии с натухайцами не соблюдено также уважения, которое должно вселять в горцев к Российскому правительству, не вступая с ними в переговоры иначе как с требованием совершенной покорности, Вероятно г.-м. Безкровный успел бы в сем, ибо, кажется, приближение зимы побуждало их смириться. Впрочем, одно уже пребывание его за Кубанью обеспечило спокойствие Черномории". [127]

Соображая все вышеизложенное, Паскевич делал следующие указания генералу Емануелю: иметь за Кубанью в сборе войска, если возможно будет, во все будущее лето и осень; продовольствия брать с собою дней на 30; в ближайших же пунктах на линии обеспечить себя запасами на все время нахождения войск за Кубанью; иметь всегда при отрядах средства для устройства плавучего моста из бревен или парома, для чего запастись веревками и железными скобами; обеспечить себя преимущественно со стороны абадзехов, которые из значительных племен одни остались нам непокорными. Обращаясь к проекту генерала Емануеля, Паскевич не признал необходимым заводить трех линий укреплений и увеличивать войска на линии.

”Для усиления вашего — писал он Емануелю — не имею ни малейшей возможности уделять отсюда войска, ибо здесь воюю не с малым числом горцев, но против всех сил Малой Азии. Оставя значительное число войск для охранения Грузии и провинций, равномерно подверженных нападениям кавказских пародов, и отделив необходимые гарнизоны для занятия покоренных персидских и турецких крепостей и провинций, я должен с весьма ограниченными средствами идти на удаленный Эрзерум, имея на левом фланге отважных и многочисленных куртинцев, а на правом известные во всей Азии воинственные племена Трапезонда — лазов, аджарцев — и другие, имеющие в горах своих столь же надежные убежища, как и горцы Кавказа. Сим ответствуя на представление ваше о недостаточном числе войск, прилагаю примерное расписание войск, находящихся в вашем распоряжении, в коем можете по усмотрению вашему делать нужные изменения”.

Согласно этому расписанию, на 1829 год в распоряжение генерала Емануеля поступали следующие части, расположенные на кавказской линии: 1) в Черномории и у Анапы 2 баталиона Таманского, третьи баталионы Нашебургского и Кавказского пехотных полков, 5 конных и 8 пеших [128] полков черноморского казачьего войска, 6 орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 6 орудий конно-казачьей № 6 роты; итого 4 баталиона, 13 казачьих полков и 12 орудий. 2) На правом фланге и в центре третьи баталионы Севастопольского, Крымского, Кабардинского пехотных, 39-го и 40-го егерских полков, 3 баталиона Навагинского полка, 5 линейных поселенных и 5 донских казачьих полков, 12 орудий батарейной № 1 и 6 легкой № 3 рот 22-й артиллерийской бригады, 12 орудий № 4 и 6 конно-казачьих № 6 рот; итого 11 баталионов, 10 казачьих полков и 36 орудий. 3) На левом фланге Владикавказский гарнизонный и 43-й егерский полки, Моздокский и Кизлярский гарнизонные баталионы, 22 сотни казачьих линейных войск, Донской полковника Астахова и сборный Астраханский казачьи полки, 12 орудий легкой № 2 роты 22-й артиллерийской бригады и 6 конно-казачьей № 5 роты; итого 8 баталионов, 6 казачьих полков и 18 орудий. Всего же на кавказской линии и в Черномории 23 баталиона, 29 казачьих полков и 66 орудий ⁷.

Фельдмаршал считал вполне достаточными эти средства для активно-оборонительных целей на кавказской линии и в своих предначертаниях на 1829 год преподал генералу Емануелю подробное наставление относительно дальнейших действий против горцев. Он предписал Емануелю с раннею весною направить значительный отряд на р. Белую, к тому месту, где в 1825 году стоял генерал Вельяминов, устроить там или в ближайшем к нем пункте временное укрепление для прикрытия вагенбурга и не позволять абадзехам засевать хлеб до исполнения наших требований.

“Если бы сие и последовало — писал Паскевич — но отряд [129] должен постоянно оставаться за Кубанью, дабы быть готовым наказать тот народ, который осмелился бы произвести хищничество, для чего от места нахождения отряда проделывать, без потери времени, во все стороны нужные сообщения. С покорными же народами обходиться совершенно мирно, соблюдал строжайшую дисциплину и, для большего сближения с ними, покупая у них все жизненные потребности. Сим средством я совершенно привлек к себе персиян и турок в продолжении двух войн. Отряду сему для сообщения с линиею отнюдь не нужно ослабляться отделением постоянных постов, а для возки бумаг можно употреблять преданных нам горцев, награждая их по мере усердия. Провиант иначе не подвозить как большими транспортами, под прикрытием сильных конвоев, что соблюдал я всегда в персидскую и турецкую войны — и не потерял ни одного транспорта. За сим, для обеспечения центра вашего полагаю достаточными ныне учрежденные посты, с подкреплением резервами в местах по усмотрению вашему, например, в Кисловодске, у Баталпашинской или в другом пункте. Правый фланг вы можете обеспечить приближением черноморских полков, а левый, составив один отряд из 1000 человек пехоты, 6-ти орудий и 800 казаков, для коего назначить пункт зависимо от усмотрения вашего, из местного соображения. Означенные отряды должны быть готовы во всякое время к движению, и если бы горцы успели пробраться между ними, то отряды должны немедленно идти им во фланг и тыл".

Нисходя, однако, к просьбе ген. Емануеля, Паскевич решил усилить боевые средства кавказской линии Тенгинским пехотным полком, который раннею весною должен был прибыть на линию, и 4000 рекрут последнего набора, предназначенных им для укомплектования войск на линии. В случае надобности разрешалось притянуть на правый фланг часть 43-го егерского полка, так как, по донесению Емануеля, на левом фланге господствовало совершенное спокойствие. Таковы были предначертания гр. Паскевича для [130] действий в 1829 году на кавказской линии и обеспечения Кавказской области от набегов горцев, представленные им 23-го февраля на утверждение в Петербург ⁸. 15-го марта управляющий главным штабом ген.-ад. граф Чернышев уведомил графа Паскевича ⁹, что Государь Император изволил читать и одобрить их в полной мере.

В 1829 году военные действия со стороны закубанских горцев открылись покушением трех партий на Екатеринодар. В ночь на 13-е января одна из них, в 300 хищников, перейдя по льду р. Кубань, ворвалась в предместье города, другая партия заняла переправу, а третья, до 800 человек, переправившись несколько выше, бросилась на город. Горцы были своевременно открыты казачьими секретами и отбиты командою болдатского поста, под начальством черноморского казачьего войска сотника Царицинского, и подоспевшим резервом из 40 престарелых казаков, под командою сотника Ефимьева. Во время перестрелки горцы потеряли 10 раненых и 6 убитых, в том числе “двух первейших вожаков;" с нашей стороны, за исключением взятого в плен отставного казака, потерь не имелось ¹⁰. Зимнее время открывало горцам большой простор для набегов на линию. Кубань, покрытая крепким льдом, не представляла преграды для хищников, которые могли переходить реку по льду на любом пункте, быстро появляться на линии и в случае неудачи также быстро исчезать в свои пределы. Поэтому набеги закубанцев особенно часто повторялись в январе и феврале. Так, с 3-го по 6-е февраля несколько партий, общею численностью до 1500 конных и пеших, произвели нападения почти одновременно на дистанции постов ново-екатериненского, широчанского и смоляного. На [131] первом из них хищники были отбиты, благодаря бдительности наших секретов и подоспевшими резервными командами конных и пеших казаков во главе с отставным подполковником Кондруцким; при нападении на дистанции широчанского поста, горцы, направившиеся к селению Титоровскому, были встречены сотником Исаевым с конными казаками и сотником Стецинским с командою пеших казаков, собранных с постов новогригорьевского и широчанского. Потеряв 12 раненых и несколько убитых, горцы обратились в бегство. Вечером 6-го числа партия из 800 закубанцев, переправившись по льду через Кубань недалеко от смоляного поста, под предводительством натухайских дворян Наурзана-Девлет-Мурзы, Цыгамиза и Черниок Сунагуе, из фамилии Калаботых. Пешие остались на линии кордонной цепи, а конные бросились к хуторам. Зажженные маяки и три сигнальных выстрела распространили тревогу по линии. Командующий 4-м пешим полком черноморского войска есаул Кравченко с пешими казаками атаковал их, но, встретив вчетверо сильнейшего противника, отбивался от наседавших на него горцев до тех пор пока не подоспела помощь с соседних постов. Неприятель был отбит с потерею 58 убитыми и ранеными; с нашей стороны 5 казаков убито, 4 ранено и 9 взято в плен, вероятию из числа раненых ¹¹. 14-го февраля в марьинской дистанции у поста, называемого “марьинской батарейкой," разыгралось целое дело. В этот день наши пластуны, посланные на разведки, заметили у переправы выше “батарейки" большую партию горцев. Начальник поста, извещенный о появлении хищников, тотчас дал знать ближайшим отрядным начальникам о грозившей опасности. Войсковой старшина Гаврин быстро собрал команды у елинского поста и выступил против горцев; [132] последние, переправившись по льду через Кубань, встретили Гаврина сперва сильною перестрелкою, а затем атаковали его в шашки. Окруженные со всех сторон большими толпами, казаки с боем прокладывали себе путь отступления, пока их не выручил войсковой старшина Долинский, прибывший с секурсом, стоявшим у марьинской батарейки. Бой продолжался более часу. Неприятель, подкрепленный свежими толпами, перешел снова в наступление, но к этому времени с марьинской батарейки прибыла пешая команда с орудием конно-казачьей № 6-й роты, а с ново-екатерининского подоспела команда с подполковником Кондруцким. Дружным натиском и орудийным огнем горцы были опрокинуты и бежали за Кубань, потеряв 25 убитых, 70 раненых всадников и 3-х убитых лошадей; с нашей стороны взят в плен один казак, убито 3 и ранено 7 лошадей. В тот же день партия до 1000 хищников пыталась прорваться у славянского поста, но была прогнана за Кубань командиром 11-го конного полка войсковым старшиною Могукоровым 1-м, который прибыл на тревогу с 200 конных казаков ¹². В марте наступившая оттепель разбила на Кубани лед, переправы стали затруднительны и вторжения хищников значительно уменьшились.

Несмотря на мирные условия, заключенные с натухайцами, враждебное настроение их против нас продолжало существовать. В половине февраля г.-м. Безкровный доносил Емануелю, что шапсуги, абадзехи и другие неприязненные нам племена, подстрекаемые злонамеренными натухайскими дворянами, устраивали сборища ниже каракубанского острова и совещались относительно набегов в Черноморию. Натухайский простой народ, давший нам присягу и аманатов, не сочувствовал замыслам дворян и в доказательство своей преданности обещал извещать о всех приготовлениях для [133] набегов на линию. Действительно, они дали знать о сборе партии в 2000 хищников, намеревавшихся разграбить селения Титоровское и Стеблиевское, и предприятие это не состоялось, вследствие своевременно принятых мер генералом Безкровным ¹³. В то же время абадзехи выказали свою неприязнь против покорившихся нам бесленеевцев. 21-го февраля партия до 900 абадзехов произвела внезапное нападение на ближайший к ним аул, расположенный в верховьи р. Вондакуо и принадлежавший узденю бесленеевского владельца Айтека Канукова. Горцы зажгли аул и захватили в плен 46 душ обоего пола со всем имуществом. В происшедшем побоище бесленеевцы потеряли 46 убитых и раненых, но н абадзехи оставили на месте более 40 убитых, не считая нескольких тел знатнейших людей, захваченных ими с собой. Генерал Емануель, в виду этого происшествия, еще раз указал на необходимость устройства укреплений за Кубанью и 26-го февраля писал гр. Паскевичу ¹⁴:

“Пока мы не будем иметь укреплений на р. Лабе, до тех пор невозможно полагаться на прочность закубанских приобретений наших. Вообще горские народы, покоряемые оружием или убеждениями, взамен зависимости и преданности требуют от нас покровительства, заключающегося в защите их от врагов и в выгодах торговли, и обязательства свои выполняют до того времени, пока или особенною какою-либо переменою собственных обстоятельств или силою непокорных народов не вынуждаются нарушить оные".

Последующие события как нельзя более подтвердили верность этого взгляда, и только с устройством укрепленных линий по рр. Лабе, Белой и другим мы стали твердою ногою за Кубанью. До тех же пор закубанские племена упорно отстаивали свою независимость и не [134] переставали хищническими набегами беспокоить Черноморию и Кавказскую область. Наиболее вредное влияние на горцев производили кабардинцы, бежавшие в разное время за Кубань. Генерал Емануель старался мирными переговорами и убеждениями отвратить их от грабежей и побудить возвратиться в Кабарду. Никакие меры не подействовали, а потому в ноябре 1828 года он разорил несколько аулов, принадлежавших ”главнейшему разбойнику", князю Кучуку Аджи-Гирееву, и другим беглым кабардинцам. Не желая подвергать себя подобной же участи, знатнейшие из князей — Росланбек Бесленеев и Аджи-Мирза-бек Хамурзин — 15-го марта 1829 года явились в г. Ставрополь к Емануелю с просьбою о прощении и разрешении поселиться им между преданными нам закубанскими народами. Они обещали выполнить все требования нашего правительства, собрать всех беглых кабардинцев, рассеянных за Кубанью между враждебными нам племенами, и возвратиться вместе с ними в Кабарду. Генерал Емануель признавал весьма желательным обуздать беглых кабардинцев, как “хищников дерзостнейших из всех неприязненных нам народов," и тем обеспечить спокойствие в области, не прибегая к оружию. С этою целью он предлагал, в случае благоприятного исхода турецкой войны и присоединения к России всего закубанского края, поселить их на левом берегу Кубани, полагая, что “все равно, за Кубанью ли или в Кабарде иметь в них подданных Государю Императору." В то же время Емануель считал нужным обязать их охранять границу от прорывов, возвратить пленных и все награбленное имущество и возобновить присягу на верноподданство России, с выдачею аманатов. В заключение он писал, что если предположения его о постройке укреплений за Кубанью будут приведены в исполнение, то беглые кабардинцы, без всякого сомнения, согласятся [135] добровольно отделиться от закубанцев и возвратиться в Кабарду к своим единоверцам ¹⁵.

Граф Паскевич отнесся несколько иначе к этому делу. Он не признал возможным уважить просьбу кабардинских князей и считал, что подобное снисхождение до некоторой степени ослабит наше влияние над горскими племенами, породит несогласие между кабардинцами и преданными нам закубанцами и поведет к взаимному укрывательству их “шалостей." Кроме того, главнокомандующий считал несогласным с достоинством русского имени входить в соглашения с какими-то беглыми кабардинцами, а чтобы не давать горцам повода даже и думать, что они могут заключать с нами какие-либо условия, кроме совершенной покорности, предложил Емануелю ¹⁶ требовать, чтобы кабардинцы возвратились в Кабарду и поселились между рр. Тереком и Баксаном, позади наших укреплений, а отнюдь не в горах, так как здесь они лишались всех средств к набегам, а семейства их могли служить ручательством в верности. Если же кабардинцы не согласятся перейти на плоскость, то склонить их к этому переговорами; в случае устройства за Кубанью наших укреплений, разрешить им селиться между Кубанью и передовою линиею новых укреплений. Переселение беглых кабардинцев на плоскость состоялось гораздо позже, к 1837 году, до того же времени они продолжали заниматься хищническими набегами, хотя в 1829 году покушений этих было меньше, а князь Росланбек Бесленеев выражал даже полную готовность содействовать нашим войскам по обеспечению линии от нападений. Следуя предначертаниям главнокомандующего, генерал Емануель 17-го марта 1829 года сделал распоряжение о сформировании трех отрядов для расположения за [136] Кубанью ¹⁷: 1) при устье р. Хумары, под начальством кап. Илькевича, в составе 3-й гренадерской роты Севастопольского и 2-х сотен Волгского казачьего полков, по одному орудию от легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и конно-казачьей № 4 роты, всего 200 штыков, 200 сабель и 2 орудия; сборный пункт назначен в укр. Усть-Джегуте; 2) на реке Лабе, вблизи мыса Каладж (уроч. Каладжа), под начальством подполковника Иванова, в составе 3-х гренадерских полурот от 7-й и 8-й мушкетерских рот ¹⁸ Тенгинского и 3-й гренадерской роты Нашебургского, 3-й и 4-й сотен Хоперского и Кубанского казачьих полков, 4-х орудий батарейной № 1-го роты 22-й артиллерийской бригады и 2-х орудий конно-артиллерийской казачьей № 4 роты, всего 410 штыков 360 сабель и 6 орудий; сборный пункт в укр. св. Георгия, на р. Урупе, и 3) на р. Псинафо, под начальством полковника Васмунда, из 9-й мушкетерской роты Нашебургского полка, двух пеших и одного конного полков черноморского казачьего войска, каждый по 500 человек, и 2-х сотен Кавказского линейного конного полка, по одному орудию легкой № 3-го роты 22-й артиллерийской бригады и конно-артиллерийских линейной № 4-го и черноморской № 6-го рот; всего 1220 штыков, 700 сабель и 3 орудия. Сборный пункт при укр. Псинафо. Отряды должны были собраться в назначенных пунктах — пехота с пешею артиллериею к 5-му, а кавалерия с конною артилериею к 15-му апреля, имея с собою провианта, мясной и винной порций на месяц, а также шанцевый инструмент и косы для заготовления фуража. Общее управление войсками, расположенными за Кубанью было поручено г.-м. Антропову ¹⁹. Для связи между [137] линией и отрядами приказано было учредить посты на р. Ямановке из 25-ти пехотинцев и 50-ти казаков и в укр. Некрасовском (при устьи р. Лабы) из 50-ти человек пехоты и 100 казаков; в сел. Сенгилеевку и Каменобродку перевести 3-ю гренадерскую роту Козловского полка, а укр. Ерсаконское на Б. Зеленчуке и св. Георгия на Урупе занять командами из женатых рот третьих баталионов Тенгинского и Навагинского полков ²⁰. В особой инструкции, от 26-го марта ²¹, г.-м. Антропову были даны Емануелем следующие указания относительно цели, назначения и способа действий отрядов. Все три отряда назначались для обеспечения линии и области от набегов и для поддержания нашей власти среди покорных народов. Генералу Антропову предлагалось оказывать последним помощь в случае неприязненных действий враждебных им закубанцев и всеми мерами отвлекать горцев от наших границ. При первом же известии о сборище хищнических партий с намерением прорваться в наши границы, “действовать наступательно и, рассеивая толпы сии, уничтожать их замыслы, ибо они скорее обратятся к защите своей собственности, видя войска наши в своих пределах". В случае надобности Антропову разрешалось сосредоточить каладжинский и псинафский отряды и затем действовать по обстоятельствам. На отряды при р. Хумаре возлагалось наблюдение за всеми переправами, ущельями и вообще скрытыми местами между рр. Хумары и Мары, а также предупреждать прорывы хищников в наши пределы.

Войска сосредоточились на р. Псинафо 15-го апреля и тотчас приступили к работам по исправлению старых [138] и возведению новых валов и казарм. Они расположились возле самого укрепления в прочных шалашах из хворосту; посреди лагеря возвышалась вышка для часового; через болотистую р. Псинафо устраивались мосты на столбах и гребли, которые участками тянулись почти до самой р. Кубани; так как вода в р. Псинафо оказалась негодною для питья, то был вырыт колодезь; в самом укреплении находился склад провианта в месячной пропорции ²². Другой отряд, подполковника Иванова, простоял в укр. св. Георгия до половины мая, задержанный весенним разливом рек, особенно р. Чамлыка, и появлением партии из 400 горцев, под предводительством темиргоевского князя Джембулата Айтекова, который переправился на правую сторону Лабы в 10 верстах ниже уроч. Каладжи, с намерением произвести нападение на мирные ногайские аулы или сделать прорыв в наши пределы. Генерал Антропов тотчас выдвинул за Кубань 200 человек Навагинского полка и расположил их против “новенького" поста № 2-й, а подполковнику Иванову с его отрядом приказал сделать поиск на левой стороне р. Урупа, с целью открыть и разбить партию Джембулата. Настигнуть последнего нам не удалось, так как Джембулат быстро переходил с одного места на другое и, опасаясь быть разбитым, вскоре повернул назад и ушел в горы, на р. Ходзь, где в это время происходили сборища абадзехов, убыхов, егерукаевцев и махошевцев ²³.

20-го мая г.-м. Антропов с отрядом подполковника Иванова выступил к р. Чамлыку. Для обеспечения постоянных сношений, в одной версте ниже так называемого “Касаева брода", через эту реку была устроена мостовая переправа и укрепленный пост на 200 человек. 27-го мая отряд [139] двинулся к Лабе. По прибытии на уроч. Каладж, войска расположились лагерем на правом берегу Б. Лабы в 2-х — 3-х верстах выше ее устья, где в том же году возведено укр. Каладжинское. Для подвоза провианта из Прочного Окопа был организован транспорт из 50-ти ногайских ароб, а для пользования больных в укреплении устроен лазарет на 25 кроватей; на чамлыкском посту ²⁴, занятом в июне 1-ю гренадерскою ротою Навагинского полка, заготовлялся запас фуража. Появление наших войск на Лабе произвело должное впечатление на окрестные горские племена: егерукаевцы и махошевцы прекратили сборища на р. Ходзе и перенесли свои собрания на р. Белую; абадзехи же угнали свои табуны и скот подальше в горы ²⁵. Положение малочисленного лабинского отряда, выдвинутого на 70-100 верст от укр. св. Георгия и линии, тем не менее было далеко небезопасное. В первое время по прибытии на Лабу он должен был выделять часть войск для занятия гарнизоном чамлыкского поста, отправлять более или менее значительные команды для конвоирования транспортов, наряжать рабочих для постройки Каладжинского укрепления и заготовлять фураж. Усилить же его было нечем, ибо в распоряжении генерала Емануеля состояло 16231 человек пехоты, 8042 казаков и 48 орудий ²⁶, разбросанных длинным кордоном на протяжении 760 верст, от Анапы до Каспийского моря, и занимавших передовую и внутреннюю (по р. Тереку) линии, а также военно-грузинскую дорогу и более важные пункты Кавказской области. Между тем неблагоприятный поворот дел на азиятском театре военных действий, вследствие ненадежности мира, заключенного с Персией, [140] которая находилась в тайных сношениях с турками, и разгром нашей миссии в Тегеране, сделавшейся жертвою необузданности тамошней черни, потребовали усиления войск действующего корпуса в Азиятской Турции. Секретным предписанием 26-го февраля 1829 года ²⁷ гр. Паскевич приказал генералу Емануелю направить с линии в Грузию 2 баталиона Навагинского полка в 2000 человек, 2 сборных казачьих полка, каждый в 500 всадников, и 6 конно-линейных орудий. Взамен этих частей Емануелю разрешалось оставить на линии 1000 рекрут из 12000, назначенных на пополнение войск кавказского отдельного корпуса. На этом предписании собственноручно гр. Паскевичем было добавлено: “сейчас получил известие, что неприятель обложил Ахалцых; персияне же имели перестрелку в Талышах, но до сих пор неизвестно, было ли это по повелению Абас-Мирзы." 27-го апреля главнокомандующий извещал Емануеля, что турки блокировали 20-ти тыс. корпусом Ахалцых и собирали 100-тысячную армию, чтобы открыть весною наступательные действия, и потому вновь подтверждал о поспешнейшем приготовлении к походу названных частей. Таким образом политическая обстановка складывалась для нас весьма неблагоприятно и потребность в усилении войск действующего корпуса становилась настоятельною. Все это побудило главнокомандующего просить о высылке из России “секурса" в Грузию и, сверх того, двух бригад на линию.

“Я полагаю — писал он Емануелю 2-го марта — что секурсы сии в мае месяце могут уже прийти к вам и заменить те войска, которые с линии требую; но во всяком случае считаю нужным сказать в. п., что если обстоятельства не примут благоприятнейшего оборота, то о новых завоеваниях и думать нечего, а должно будет стараться удержать приобретенное.” [141]

На представление графа Паскевича о высылке подкреплений управляющий главным штабом граф Чернышев уведомил его ²⁸, что Государь Император, получив донесение о несчастном происшествии, постигшем нашу миссию в Тегеране, и о необходимости по настоящим обстоятельствам усилить кавказский корпус, Высочайше соизволил отправить на Кавказ из 5-го корпуса 14-ю пехотную дивизию в составе 6-ти баталионов по 1200-ти человек каждый, две полевые пешие и одну конную артиллерийские роты ²⁹ и два донских казачьих полка. Поэтому 5-го апреля граф Паскевич приказал Емануелю, с прибытием на линию первых двух баталионов 14-й дивизии, сменить ими действующие баталионы Навагинского полка, которые в случае разрыва с Персиею предназначались для отправления в Грузию вместе с 6-ю конно-линейными орудиями и одною пешею артиллерийскою ротою из войск, назначенных на усиление корпуса. Остальные 4 баталиона 14-й дивизии и одну пешую роту 14-й артиллерийской бригады расположить на линии впредь до востребования, а два донских казачьих полка оставить в распоряжении генерала Емануеля; по прибытии донских казаков, 2-й сборный казачий полк отправить в Грузию. Таким образом откомандирование с линии навагинцев и линейных казаков с 6-ю орудиями, с заменою их 14-ю дивизиею, ее артиллерией и донскими казаками, не изменяло состава войск на линии. Но навагинцы и линейцы должны были находиться в постоянной готовности ³⁰ к дальнему походу и потому не могли быть употреблены для [142] действий против горцев именно в то время, когда приходилось усилить войска у Анапы и по Кубани для обеспечения линии от скопищ, собиравшихся вследствие происков турецких агентов. Недостаток в кавалерии для действия против конных партий был особенно ощутителен. В полках, расположенных на нравом фланге — Кавказском, Кубанском, Хоперском и в 4-х донских Зелещинского, Киреева, Колпакова и Грекова — состояло всего 898 казаков, которые, по донесению г.-м. Антропова, находились “в рассыпном положении," т. е. были разбросаны на протяжении 500 верст. Емануель просил главнокомандующего оставить 2-й сборный полк на линии в виду тревожных известий, полученных из-за Кубани. 25-го апреля он писал гр. Паскевичу ³¹.

”Сего числа получил я от покорного нам закубанского ногайского князя Едигея Мансурова список с прокламацией турецкого паши Саит (Сеид)-Османа к закубанским горцам. Имея честь представить оный при сем на благоусмотрение в. с., доношу, что, сколько мне известно по слухам и сведениям, полученным мною от доверенных людей из-за Кубани, турецкое правительство усиливает меры к возмущению вновь противу нас горских пародов н уже несколько чиновников оного опять показались в неприязненных нам племенах; у шапсугов, со времени открытия кампании и до сего времени, находится известный Ага-Бекер-бей. Все сии обстоятельства побуждают меня довести до сведения в. с., что откомандированием в Грузию и 2-го сборного линейного полка, линия ослабеет тем более, что с оной должно иметь из сего войска довольно значущий для оной отряд на Лабе для поддержания бесленеевцев и других покорившихся России народов противу покушения на оных прочих горских народов."

Но на это ходатайство генерал Емануель получил весьма резкий ответ от гр. Паскевича, который 23-го мая [143] сообщал ему ³², что он имеет перед собою 80-ти тысячную неприятельскую армию и ведет войну в Азии со всею турецкою империею, а не с малым числом горцев. Наконец, взамен войск требуемых в действующий корпус, прибудут на линию два донских казачьих полка и 14-я дивизия, так что состав войск, вверенных Емануелю, не только не уменьшится, но, наоборот, увеличится.

14-я пехотная дивизия с ее артиллериею, под начальством г.-м. бар. Розена 4-го, начала подходить эшелонами к г. Ставрополю с 8-го июня ³³. Еще раньше, 23-го мая, распоряжением главнокомандующего, генералу Емануелю приказано было ³⁴ действующие баталионы Навагинского полка не трогать с линии и по-прежнему оставить в непосредственном его распоряжении; 2-ю и егерскую бригады 14-й пехотной дивизии, т. е. баталионы полков Тарутинского, Бородинского, 27-го и 28-го егерских, с 18-ю орудиями 14-й артиллерийской бригады и 6-ю орудиями конно-артиллерийской № 4 роты направить через Владикавказ в Грузию; баталионы полков Московского и Бутырского, составлявшие 1-ю бригаду той дивизии, с остальными 6-ю орудиями 14-й артил. бригады расположить между Георгиевском, Екатериноградом и Моздоком в виде резерва, всегда готового выступить в Тифлис; 2-й сборный линейный полк отправить по назначению ³⁵ с прибытием на линию двух донских полков на [144] смену “выслуживших сроки". Оставление навагинцев на линии до некоторой степени развязало руки генералу Емануелю, так как 1-й и 2-й баталионы, укомплектованные до 1300 человек, могли служить резервом для отрядов, расположенных за Кубанью. В половине июня 1-я гренадерская рота Навагинского полка заняла чамлыкский пост, а 1-я и 3-я мушкетерские, под командою капитана Симборского, заместили в хумаринском отряде 3-ю гренадерскую роту Севастопольского полка; укрепления Псинафо и Усть-Лабу занимали гарнизоном 3-я гренадерская и 8-я мушкетерская; остальные находились в укр. Кавказском и Прочном Окопе ³⁶.

Покорение Анапы хотя упрочило нашу власть на северо-западном побережьи Черного моря и затруднило сношение с враждебными нам закубанцами, но с другой стороны отсутствие крейсерского флота открывало горцам совершенно свободное сообщение с моря с турками, которые снабжали закубанцев оружием, порохом, свинцом, хлебом и солью. Наше правительство, стремясь к обузданию горцев и желая связать их с нами экономическими интересами, принимало целый ряд мер для установления мирных сношений с ними. С этою целью в Екатеринодаре (близ талызинской переправы), на постах и укреплениях великолагерном, малолагерном, редутском, ново-екатериненском и славянском, в приморских пунктах Анапе и Бугасе были устроены меновые дворы ³⁷, снабжавшие горцев солью и другими [145] предметами их домашнего обихода. Для наблюдения за правильностью и развитием наших торговых сношений было учреждено в 1827 году в Керчи особое “попечительство торговли с черкесами и абазинцами". Не останавливаясь на этом, 1-го января 1829 года была объявлена Высочайшая милость верноподданным России закубанским и прочим горским народам, обитавшим между Черным и Каспийским морями, о свободной беспошлинной торговле ³⁸. Генерал Емануель приглашал всех воспользоваться милостями Государя.

“Свободную торговлю — говорилось в его объявлении — немногие роды имеют; но те, которые имеют счастье пользоваться оною, блаженствуют. Трудолюбивые из вас скоро удостоверятся в справедливости сего собственными опытами. Впрочем, нужным нахожу предостеречь вас, чтобы непокорные не могли содействием чьим-либо из вас пользоваться сим преимуществом, ибо тогда и все народы могут потерять доверие, а с ним лишиться и выгод свободной торговли".

Последствия, однако, не оправдали наших ожиданий. Меновая торговля, не превышавшая в 1825 году 10-ти тысяч рублей, к 1829 году значительно сократилась. Одна из главных причин подобного явления заключалась в том, что в Анапе и во всех меновых дворах по Кубани, кроме екатериноградского, правительством нашим запрещено было принимать товары, чтобы не занести с ними к себе чуму. Другое препятствие к поддержанию торговых сношений наших с горскими народами, без всякого сомнения, был свободный проход к черноморским берегам турецких судов, на которых им доставлялось все, в чем они нуждались, в особенности соль, свинец и порох, по самым умеренным ценам. Наконец, постоянное пребывание в горах турецких комиссаров можно признать одною из существенных причин удаления от сношения с [146] нами закубанских народов и сохранения среди них сильного влияния турок, которые не упускали случая возбуждать горцев против русского владычества.

15-го мая 1829 года гр. Паскевич доносил графу Чернышеву ³⁹:

“Генерал-от-кавалерии Емануель, по сведениям, доставленным к нему от пограничных начальников и дипломатического агента де-Скасси, доносит мне, что в недавнем времени к абадзехским берегам прибыли из Трапезонда два военных судна с грузом военных припасов, из коих одно становилось между р. Кодосом (Кодором?) и Сухум-кале, на р. Мамай (?), а другое у местечка Чубга (Джубга), и на одном из них прислан турецкий правительственный чиновник с возмутительными фирманами, призывающими горские народы восстать против русских. Между черкесами распространился слух, что турки уже сделали десант и что до 60-ти судов их скоро прибудут к абадзехским берегам. Обстоятельства сии возбудили движение закубанских народов — и абадзехи составляют сборища на р. Псефиро, с намерением вторгнуться в границы наши или покорных нам народов. Подобное же поведение обнаруживают шапсуги и натухайцы, с большою готовностью вооружающиеся по приглашению турецких агентов. Имея честь сообщить таковые в. с., долгом поставляю повторить сколь необходимо увеличить число судов наших на восточном берегу Черного моря, ибо находящихся ныне, одного в Анапе и двух в Сухум-кале и Поти, совершенно недостаточно для наблюдения за неприятелем, который беспрепятственно может делать высадки и возбуждать против нас горцев."

На представление это, в июне 1829 года, по Высочайшему повелению адмиралу Грейгу приказано было назначить из черноморского флота 5 или 7 судов в распоряжение Паскевича для истребления неприятельских судов, перевозивших продовольствие и военные запасы из Трапезонда и [147] Батума, а также для воспрепятствования неприятелю делать высадки на берегах Черного моря ⁴⁰. Упоминаемый в донесении турецкий правительственный чиновник был Сеид-Ахмед-паша, который высадился на черноморском берегу ниже Суджук-кале 30-го апреля, с десантом в 200-300 гурок и 2-мя орудиями. Он тотчас же обратился с воззванием к абадзехам, шапсугам и натухайцам, приглашая их прислать старшин для совещания на гору Птшовалес, возвышающуюся в 28-ми верстах от крепости Анапы. Пребывая в первое время среди шапсугов, Сеид-Ахмед-паша стремился поднять горцев к общему ополчению против русских и с этою целью раздавал им огнестрельное оружие, обещал покровительство Турции и уверял, что султан скоро пришлет обещанные им войска и боевые припасы. Распространяя всякие нелепые слухи, он сильно действовал на умы горцев и удерживал их от всяких сношений с нами ⁴¹. Ближайшими помощниками Сеид-Ахмед-паши были Ага-Бекер-бей и Осман-бей. Первый находился сперва в черченеевских владениях и приглашал к себе на совещание преданных нам хамышевских князей, которые, однако, отказались ехать к нему; тогда Ага-Бекер-бей отправился для агитации к абадзехам. Осман-бей имел свое местопребывание в с. Джубге. 30-го апреля он переехал в с. Цемес, где был приветствован горцами салютационною стрельбою. В то же время Сеид-Ахмед-паша старался распространить свое влияние и на мирных горцев. Так, он отправил находившегося при нем турецкого чиновника Ибрагим-бека к одному из ногайских князей, Магомет-Гирею, с посланием от трапезондского [148] вали Сеид-Осман-паши, именовавшего себя “начальником разных горских жителей и сераскиром на Черном море" (Приложение). Это послание вполне выясняло нам ближайшую цель миссии Сеид-Ахмед-паши и намерение турецкого правительства овладеть обратно Анапою при помощи горцев и содействии турецкого десанта, высадившегося с пашою. Послание это было прислано генералу Антропову преданным нам ногайским князем поручиком Едигеем Мансуровым, получившим благодарность за это от генерала Емануеля ⁴². Несмотря, однако, на все происки турецких агентов, горцы отнеслись с крайнею осторожностью ко всем их обещаниям. На состоявшемся в половине мая на горе Птшовалес собрании старшин и депутатов от шапсугов, абадзехов, немирных натухайцев, егерукаевцев и других они объявили Сеид-Ахмед-паше и Осман-бею, что с овладением русскими Анапою они лишены всех средств к получению необходимых жизненных предметов и, если турецкое правительство не поможет им, то они неминуемо должны будут покориться русским, Неизвестно, что отвечал им паша, но только все депутаты заключили между собою условие — прекратить с нами всякие сношения и собирать ополчения для действий против линии. Затем, в виду наступавшего праздника байрама, собрание разъехалось с тем, чтобы вновь собраться к 31-му мая в балке, называемой Тхазюлпш, недалеко от Анапы. По сведениям наших лазутчиков, на следующем собрании предполагалось выработать окончательный план действий против Анапы и джемитейского редута, а также дли нападения на отряды, расположенные на линии. Среди преданных нам закубанских народов Сеид-Ахмед-паша не имел успеха. На его прокламации темиргоевцы и [149] другие мирные закубанцы отвечали отказом, ссылаясь на то, что они приведены к присяге на подданство России силою оружия и по своей слабости им нет никакого расчета подниматься против русских. Кабардинцы также отказали в своем содействии Сеид-Ахмед-паше, указывая на свое бессилие и заявив ему, что будут действовать против русских тогда только, когда турки явятся к ним с сильным войском, овладеют Анапою и одержат ряд побед над русскими войсками. Абадзехи одни из первых начали приводить в исполнение решение майского собрания. Так, преданный нам кабардинский князь Аслан-бек Бесленеев известил генерала Антропова об отправлении абадзехами во все места нарочных для сбора ополчения, которое должно собраться непременно к началу июня. То же самое подтверждал начальник псинафского отряда полковник Широкий (заместивший подполковника Васмунда), который 27-го мая доносил, что абадзехи собираются, под предводительством князей Измаила Касаева, Измаила-Аджи-Гиреева и Джембулата Айтекова, вблизи Майкопа, на правой стороне р. Белой; сборы должны закончиться к 30-му мая ⁴³. Среди шапсугов и немирных натухайцев также происходили сильные брожения и постоянные сборища. 14-го июня г.-м. Безкровный доносил ген. Емануелю ⁴⁴, что натухайский дворянин Науруз Ступако (Супако), ярый приверженец Сеид-Ахмед-паши, рассылал нарочных к шапсугам и другим племенам, обитающим на рр. Антхире, Азипсе, Бугундыре и Абине, приглашая их к совместному действию против русских. На призыв этот откликнулось до 6000 натухайцев, шапсугов, абадзехов и других горцев, которые приготовлялись к набегам на линию через варениковскую пристань или каракубанский остров, в дистанциях смоляного и [150] ново-григорьевского постов, к с. Титоровскому, а также намерены были произвести нападение на с. Елисаветинское или на пост великолагерный. Шапсугский дворянин Казбич, из фамилии Шеретлуко, известный своею предприимчивостью в набегах, также сильно радел в пользу турок. Во второй половине июня он с своими приверженцами, в числе 60-ти отборных наездников, под предлогом свидания с Сеид-Ахмед-пашою, появился во владениях натухайцев и требовал, чтобы они присоединились к общему ополчению, угрожая в противном случае истребить их сено ⁴⁵. 18-го июня генерал Емануель получил от нашего дипломатического агента де-Скасси еще письмо ⁴⁶, в котором сообщалось, что “в горах черкесских разносятся слухи, что турки, рассеявшиеся в оных после покорения кр. Анапы, купно с враждующими против нас горцами, замышляют атаковать крепость с левой стороны омываемой морем, хотя нельзя определить никакой степени вероятности сим известиям."

Таким образом против кавказской линии по Кубани надвигались тучи, рассеять которые необходимо было во что бы то ни стало, а вместе с тем уничтожить и турецкое влияние между закубанскими народами и поддержать наше влияние среди преданных нам горцев, возбуждаемых воззваниями турецких агентов и всеобщим брожением умов между враждебными племенами. Для охранения границ Черномории и наблюдения за неприязненными нам закубанцами в начале мая у с. Мышастовского был расположен отряд из 2-х пеших и 2-х конных полков черноморского казачьего войска, по 500 казаков каждый, с 6-ю орудиями черноморской конно-артиллерийской № 6 роты. Гарнизоны кр. Анапы, укр. Джемитейского и Бугасского, против которых [151] Сеид-Ахмед-паша главным образом предполагал направить собиравшиеся ополчения горцев, были усилены. К началу июня эти пункты занимали: кр. Анапу Кавказский линейный № 1 баталион и 2 роты Кавказского линейного № 2 баталиона ⁴⁷, силою в 1100 штыков, 150 казаков №№ 4 и 8 пеших и 110 казаков №№ 8 и 9 конных черноморских полков, 2 орудия черноморской конно-артиллерийской № 6 роты и часть № 2 роты 11-й гарнизонной артиллерийской бригады; в укр. Джемитейском — одна рота Кавказского линейного № 2 баталиона, 7-я мушкетерская рота Нашебургского полка, прибывшая из Фанагории, и 150 казаков №№ 3 и 8 пеших полков черноморского войска; в укр. Бугасском рота Кавказского линейного № 2 баталиона; в кр. Фанагории 8-я мушкетерская рота Нашебургского полка с командами казаков и № 6 рота 11-й гарнизонной артиллерийской бригады. На вооружении укр. Бугасского и Джемитейского стояли крепостные орудия № 2 роты той же бригады, так как укрепления эти причислялись к составу анапского гарнизона. Таким образом в гарнизонах названных трех пунктов, за исключением кр. Фанагории, состояло около 1500-1600 пехотинцев, до 500 пеших и конных черноморских казаков и 2 конные орудия, кроме гарнизонной артиллерии ⁴⁸. Ближайшим резервом им служил отряд у с. Мышастовского, которому приказано было, в случае покушений горцев против названных укреплений, оказывать поддержку, причем г.-м. Безкровному разрешалось притянуть 7-ю и 8-ю мушкетерские роты Нашебургского полка, заменив их пешими черноморцами ⁴⁹. Попытку против кр. Анапы горцы произвели [152] 26-го мая нападением, в числе 100 всадников, на крепостной табун, пасшийся недалеко от крепости, под прикрытием роты пехоты, 20-ти конных казаков и одного орудия. Полковник Пономарев, и. д. коменданта в кр. Анапе, с первым выстрелам поспешил на помощь прикрытию и заставил горцев отступить. Потерпев неудачу, горцы дальнейших попыток против Анапы не делали, а обратили все свое внимание на линию и Черноморию, продолжая беспокоить их своими набегами.

Генерал Безкровный неоднократно просил Емануеля разрешить ему экспедицию за Кубань, чтобы достойным образом наказать горцев за все их покушения. В своем рапорте 27-го июня он говорил ⁵⁰:

“Все меры благосклонности, оказанные неприязненным закубанским народам, чтобы внушить им для собственного блага их покорность Всемилостивейшему Государю нашему, остались безуспешны. Они дерзновенно отвергают десницу Монарха, простираемую для их покровительства, и, ожесточаясь еще более, ищут случаев нанести нам вред, будучи подстрекаемы к тому шатающимися в горах турками. Абадзехи и шапсуги, более прочих для нас неприязненные, а наипаче сии последние, за снисхождение к ним платят злом. Они несколько раз прошедшею зимою переходили на нашу сторону для грабительства, увлекали людей наших в плен и, наконец, противу 12-го числа сего месяца (июня) сделали нападение на великолагерный меновой двор. Оставить таковые злодейства было бы постыдно для русского оружия. Злодейства сих народов превосходят всякое терпение".

Емануель не мог не согласиться с этими доводами и разрешил Безкровному предпринять экспедицию в землю шапсугов, на речку Иль, к аулу, расположенному в 35-ти верстах от Кубани. В ночь на 16-е июля Безкровный отправил байдаки по Кубани с байдачного к [153] елисаветинскому посту, где переправился через Кубань с отрядом из 27 офицеров, 26 урядников, 930 конных и 560 пеших казаков черноморского войска и с двумя взводами конно-артиллерийской № 6 роты ⁵¹. 21-го июня вечером он двинулся тремя колоннами к р. Иль и, соблюдая строжайшую тишину, к рассвету следующего дня достиг урочища Берко. Вокруг этого урочища на громадном пространстве виднелись сенокосные дуга и пахотные поля горцев, а по р. Иль тянулись хутора, окруженные лесами. Безкровный расположил отряд в боевом порядке на командующей позиции и, еще до рассвета, выслал командира 11-го конного полка Могукорова с конными командами на разведки скота и овечьих отар, а хорунжего Николаенко с охотниками на рекогносцировку леса. Местность, по которой двигались команды, представляла волнообразную равнину, покрытую кустарниками, высоким бурьяном и глубокими ериками. Казаки достигли отар, когда уже рассвело. В это время с хуторов показались горцы, спешившие на поля. Завидев наши команды, они бросились к своим кошам, чтобы не допустить до них казаков, с которыми завязали жаркую перестрелку. Но черноморцы успели предупредить неприятеля и отбили до 1900 голов баранты, которую погнали к отряду. Команда казаков, рекогносцировавшая лес при урочище Берко, открыла четыре богатые пасеки, более 1000 улей, которые были сожжены. Ружейные выстрелы и пожар подняли на ноги всех жителей аула, спешивших на тревогу, и не более как в 1 1/2 часа их собралось до 500 человек. Под напором толпы, казаки отступали с перестрелкою и по пути зажигали ближайшие хутора и сено. Разгоревшееся дело с отдельными командами дошло, наконец, до отряда. В 4 часа утра толпы горцев произвели [154] стремительный удар в шашки, но, встреченные орудийным огнем и залпами черноморцев, повернули назад, оставив на месте 5 тел. Гром артиллерийских выстрелов, разнесшийся по горам, привлек также к месту боя отдаленнейших жителей рр. Иль, Убина и Джепса. В скором времени силы неприятеля увеличились до 1000 конных и пеших, которые разделились на две части. Самая большая партия заняла позицию на высотах впереди фронта нашего расположения, а остальные, охватив отряд с флангов, несколько раз бросались в шашки, стараясь отбить захваченную баранту. Упорный бой продолжался более часу; наконец, удачными действиями 4-х орудий конно-артиллерийской № 6 роты, под руководством своего командира войскового старшины Ольхового 2-го, горцы были отброшены. По приказанию г.-м. Безкровного, командир 7-го конного полка войсковой старшина Гаврин с частью отряда перешел в наступление и после жаркой перестрелки выбил горцев с высот. Безкровный воспользовался этим моментом и двинулся с отрядом обратно к Кубани, прикрыв отступление ариергардом, под начальством отставного подполковника Кондруцкого. Перестрелка, однако, продолжалась. Отважные горские наездники беспрестанно наскакивали на наших фланкеров, которые, отстреливаясь, медленно отступали. Когда отряд спустился на равнину, неприятель, усиленный новыми скопищами, снова атаковал его и употреблял все усилия, чтобы отбросить черноморцев от Кубани и загнать в болото, находившееся на левом фланге и покрытое плавненною травою, едва приметною для глаз. Несколько партий его появилось даже в тылу и проникло в лес у переправы через Кубань. Здесь бой продолжался около двух часов. Последний удар горцы произвели настолько сильный, что прорвались до наших орудий, но, встреченные картечью, отхлынули назад. Тогда Кондруцкий с конными казаками бросился на закубанцев в пики, [155] опрокинул их и отбросил от переправы. В 3 часа пополудни бой окончился. Горцы, потерпев неудачу на всех пунктах, прекратили преследование, а черноморцы благополучно переправились через Кубань. Потери неприятеля состояли из 62-х убитых, 70-ти раненых и 2-х пленных; ранено 118 лошадей. С нашей стороны убит 1 казак, ранены 1 офицер, 3 урядника и 9 казаков; 13 лошадей убито и 26 ранено; выпущено 18370 патронов и 110 снарядов, в том числе 44 картечи. В этот день на землях шапсугов было сожжено 17 хуторов, 300 скирд хлеба, 500 стогов сена и четыре пасеки; из военной добычи мы пригнали всего 1600 голов баранты, а 300 пали по пути при переправах через глубокие ерики и от сильной жары, при отсутствии воды. Генерал Безкровный, докладывая Емануелю о результатах этой экспедиции, находил весьма полезным продолжать их пока хлеба и сено горцев оставались на полях. Подобными лишениями Безкровный полагал заставить горцев смириться. Не имея, однако, достаточно средств для составления сильных отрядов и не рискуя ослабить кордонные посты по линии, он просил Емануеля прикомандировать к нему для военных действий за Кубанью баталион регулярной пехоты ⁵², но в просьбе этой ему было отказано. Урон, понесенный шапсугами был настолько для них чувствителен, что на некоторое время они присмирели и перестали беспокоить Черноморию своими набегами; но зато враждебные действия проявили абадзехи, темиргоевцы и другие соседние с ними неприязненные племена. В начале сентября Сеид-Ахмед-паша, разочаровавшись в шапсугах и получив приглашение темиргоевских князей Джембулата и Шумафа Айтековых, перенес свои действия к абадзехам. 2-го сентября, с отрядом из 200 турецких солдат и 2-мя орудиями, он основал свое местопребывание на р. [156] Псекупсе, в ауле абадзехского дворянина Магомет-Селим-Гирея. Он приглашал снова горцев к общему ополчению против русских и в своих воззваниях угрожал всем покорившимся племенам полным разорением, если они откажутся присоединиться к нему. На приглашение это откликнулись враждебные нам общества абадзехов, махошевцев, егерукаевцев, немирных темиргоевцев и беглых кабардинцев. Подвластные же нам народы, обитавшие между рр. Лабою и Кубанью, отнеслись к воззваниям паши совершенно равнодушно, обеспеченные расположением отрядов на Каладже и у Псинафо от всяких покушений турок и их приверженцев. Скопища горцев, под предводительством Джембулата и Шумафа Айтековых, махошевского дворянина Бейзарула и других, собирались на рр. Псекупсе, Белой и Псефиро, желая проникнуть через линию к гг. Ставрополю или Георгиевску ⁵³, однако, согласия между предводителями их не было. Айтековы, побуждаемые жадностью и не хотевшие делить добычу с пашою, решили действовать независимо. 10-го сентября Джембулат составил партию в 500 человек из самых отборных всадников, большею частью узденей, и с ними двинулся к Кубани с намерением прорваться в Кавказскую область между станицами Григориполисской и Темижбекской. 15-го числа он перешел Лабу и пробрался до Песчаного брода на р. Зеленчук-Терс. Появление Сеид-Ахмеда-паши с турецким отрядом среди абадзехов, а Джембулата вблизи Кубани подняло на ноги все начальство правого фланга кавказской линии. Генерал Емануель тотчас приказал г.-м. Безкровному сделать диверсию за Кубань с отрядом из черноморских полков с целью предупредить горцев и рассеять их ополчения, а начальнику правого фланга г.-м. [157] Антропову собрать отряд для прикрытия границы ⁵⁴. В подкрепление войск, расположенных на линии, были передвинуты из Кавказской области ближе к р. Кубани 6 рот Козловского и Московского пехотных полков с 2-мя орудиями 14-й артиллерийской бригады, которые стали в виде резервов: 3 роты Козловского полка у Сладких колодцев (между стан. Сенгилеевской, Прочным Окопом и г. Ставрополем), для прикрытия ближайших станиц и хуторов; 2-я мушкетерская рота Московского полка в ст. Беломечетской, на р. Кубани, а 1-я и 3-я мушкетерские роты того же полка с 2-мя орудиями 14-й артиллерийской бригады заняли ст. Бекешевскую, на р. Куме, для прикрытия станиц Хоперского казачьего полка. Части эти были подчинены г.-м. Антропову с правом передвигать их по своему усмотрению. В распоряжение г.-м. Безкровного, в г. Екатеринодар, были направлены из укр. Джемитейского 7-я мушкетерская, а из кр. Фанагории 3-я гренадерская роты Нашебургского полка ⁵⁵. Отряд на ур. Каладже был усилен 4-ю и 6-ю мушкетерскими ротами Навагинского полка, а по всем кордонам и отрядам разосланы “цидулки" о принятии мер предосторожности ⁵⁶.

14-го сентября генерал Антропов предписал полковнику Залещинскому с резервом из 250 казаков вверенного ему донского полка и одним конным орудием расположиться на р. Кубани, между станицами Григориполисской и Темижбекской, с целью предупредить вторжение горцев на линию. Сам же г.-м. Антропов, с отрядом из 2-й [158] гренадерской и 7-й мушкетерской рот Навагинского полка, в 300 штыков, 2-ми сотнями Кубанского казачьего полка (200 человек) и 4-мя орудиями, стал у Прочного Окопа в полной готовности перейти Кубань для встречи неприятеля. К этому отряду должны были присоединиться через станицу Убеженскую 3-я гренадерская и 7-я мушкетерская роты Тенгинского полка, расположенные на Невинном мысе и в крепости Темнолесской, 240 казаков Хоперского и донского подполковника Скасырского полков. В ожидании прибытия этих частей и получения достоверных сведений о движении горцев, генерал Антропов оставался в Прочном Окопе до 16-го сентября. Известия о намерении закубанцев вторгнуться в наши пределы дошли также до отрядов на р. Псинафо и ур. Каладже. Начальник псинафского отряда Навагинского полка подполковник Пирятинский 2-й, желая предупредить неприятеля, с колонною из 2-х рот пехоты (270 штыков), 200 казаков и 2-мя орудиями, 14-го сентября выступил из лагеря и, перейдя Лабу, двинулся правым берегом до устья р. Фарс, сделав в этот день переход почти в 50 верст, а в ночь на 15-е сентября повернул от Лабы к Кубани, на станицу Тифлисскую. Во время этого движения им получены были весьма тревожные сведения, что Сеид-Ахмед-паша с турецким отрядом прибыл на р. Белую к Майкопу, где формирует три сильных партии, чтобы заставить мирные аулы по Лабе переселиться в горы и при случае напасть на отряд при укр. Псинафо, в котором оставалось всего 300 человек здоровых, способных дать отпор. С другой стороны отсутствие каких-либо следов неприятельской партии по пройденному пути убедили Пирятинского в ложности ранее полученных сведений. Сообразив все эти обстоятельства, он повернул на станицу Ладожскую, чтобы кратчайшим путем скорее прибыть к укреплению [159] Псинафо ⁵⁷. Между тем и этот день у Песчаного брода произошла катастрофа с командою казаков сотника Гречишкина, наделавшая много шуму и вызвавшая впоследствии неудовольствие Императора Николая I. Если бы Пирятинский дошел до Песчаного брода или только выслал казаков на разведки, то партия Джембулата, скрывавшаяся по оврагам, была бы открыта и ему представился благоприятный случай разбить горцев и уничтожить в самом зародыше их намерения; вместе с тем он предупредил бы и гибель команды сотника Гречишкина.

Командир Кавказского казачьего полка подполковник Васмунд, не получая никаких распоряжений от генерала Антропова и не зная о движении подполковника Пирятинского, 13-го сентября был извещен последним о сборах и намерении закубанцев прорваться через границу в районе расположения названного полка, станицы которого были поселены по Кубани. В полку состояло на лицо не более 150-ти казаков, 200 человек находились в отряде на р. Псинафо, а 153 в составе 1-го и 2-го сборных линейных полков, отправленных в Азиятскую Турцию. Таким образом, при внезапном вторжении значительных скопищ горцев, наличными силами трудно было удержать хищников от прорыва кордонной линии и защитить от разграбления поселения полка. Но этим соображениям подполковник Васмунд 15-го сентября отправил сотника Гречишкина, с командою из 60-ти конных казаков, произвести разведку местности до р. Зеленчук-Терса, осмотреть лес на левом берегу Кубани между станицею Казанскою и постом романовским и ”открыть Песчаный брод", который находился в 25-ти верстах от Кубани; хорунжему Бабалыкову из станицы Казанской, а зауряд-сотнику Аверину из станицы [160] Тифлисской приказано было подать Гречишкину “секурс” по первому его извещению. Гречишкин выступил из станицы Казанской и, осмотрев указанный выше лес, направился к Песчаному броду, прикрываясь 2-мя дозорными казаками, следовавшими в полуверсте впереди. В 1 1/2 — 2 верстах от брода Гречишкин остановился, ожидая известий от дозорных. Не успели казаки осмотреться, как дозорные, заметив неприятельский сторожевой пикет, дам знать маячением об опасности. В то же время из оврагов начали появляться поодиночке и группами конные горцы, которые стали обскакивать казаков со всех сторон, стараясь отрезать команду от Кубани. Толпа их вскоре возросла до 400 человек и к ним еще спешили 100 пеших. Сотник Гречишкин, заметив опасность, тотчас же послал одного казака на добром коне в станицы Казанскую и Тифлисскую за помощью; сам же решил защищаться до последней возможности. Он спешил казаков, выстроил их в каре и с боем начал отступать к лесу. Горцы окружили казаков со всех сторон и все теснее сжимали круг, стараясь подавить их своею численностью. В ожесточенной перестрелке потери казаков росли; убитые и раненые люди и лошади замедляли отступление. Неравный бой продолжался около двух часов. Сотник Гречишкин, видя неминуемую гибель, застрелил свою лошадь, сломал шашку и, воодушевляя команду примером личной храбрости, пал смертельно раненый. Половина людей уже была перебита; оставшаяся горсть казаков, сомкнувшись вокруг тела своего начальника, продолжали отчаянно защищаться. Горцы, заметив, что огонь наших стал ослабевать, набросились всею массой в шашки и положили остальных линейцев на месте. 49 трупов устилали место побоища; сотник Гречишкин, 3 урядника и 45 казаков были убиты, 8 тяжело ранены, 2 пропали без вести, вероятно взяты в плен. Оружие и [161] одежда с убитых и раненых были сняты хищниками; все уцелевшие лошади захвачены. По получении известия в ст. Казанской об опасности, угрожавшей команде Гречишкина, хорунжий Бабалыков тотчас помчался с 40 казаками на выручку его; к этому же времени в ст. Ладожскую прибыл отряд подполковника Пирятинского. Подполковник Васмунд взял из него 200 казаков Кавказского полка с одним конным орудием и, присоединив к ним часть черноморских казаков, под начальством зауряд-есаула Бирюкова, направил их также на помощь к Песчаному броду. Через час по выступлении Бирюкова, прибыл нарочный от хорунжего Бабалыкова с печальною вестью о гибели всей команды Гречишкина. Бабалыков проскакал без отдыха около 7-ми верст, но выстрелов нигде не было слышно, а потому, опасаясь наткнуться на скопище, он остановился и выслал к Песчаному броду разъезд из 3-х урядников, которые и дали знать ему, что нашли команду всю истребленною, а вдали заметили партию горцев. Бабалыков не решился следовать дальше и возвратился обратно за Кубань. На рассвете 16-го сентября отряд Бирюкова прибыл к месту побоища, где казаки увидели обобранные и оголенные тела их товарищей разбросанными поодиночке и кучами вместе с трупами лошадей. Кое-где раздавались еще стоны раненых со слабыми признаками жизни; на некоторых из них было до 14 ран. Убитых и раненых Бирюков отправил в ст. Казанскую, а сам с линейцами и черноморцами двинулся по следам неприятельской партии. Дойдя до устья Чамлыка и не открыв нигде горцев, Бирюков повернул к укр. Псинафо на соединение с отрядом ⁵⁸. Победа досталась [162] горцам не дешево; предводитель партии Джембулат был тяжело ранен в руку; из главнейших абадзехских старшин убиты Магомет Хатуков, два брата Наурузовы и три знатнейших узденя; из остальных они потеряли 19 убитыми и много ранеными. Случайная встреча горцев с нашей командой, мужественный и кровавый бой разрушили план вторжения закубанцев в наши пределы, а понесенные ими потери заставили Джембулата отказаться от дальнейших предприятий в наших границах. После боя 15-го сентября он удалился за Лабу, а партия его рассеялась по аулам. Катастрофа с командою Гречишкина вызвала усиленную переписку между начальствующими лицами. Командир Кавказского казачьего полка подполковник Васмунд прямо от себя донес в Петербург на Высочайшее имя об этом происшествии. 29-го октября граф Чернышев по этому поводу писал генералу Емануелю:

“Государь Император, прочитав рапорт, Высочайше отозваться изволил, что Его Императорское Величество весьма удивлен, не имея прямого от в. в.-п. донесения о сем происшествии, которое, по мнению Его Величества, никак бы и случиться не могло, если бы заблаговременно были взяты меры к предупреждению и отвращению оного, для чего вы имеете в распоряжении вашем достаточное число войск".

В день происшествия у Песчаного брода г.-м. Антропов стоял с отрядом из 2-х рот, 2-х сотен и 4-х орудий у Прочного Окопа. Получив, наконец, достоверные известия о намерении Джембулата, Антропов 16-го сентября переправился через Кубань и двинулся к р. Лабе на встречу Джембулату. Далее он предполагал развить своя действия к р. Белой совместно с отрядами, расположенными у Псинафо и на ур. Каладже. Но в тот же день, по пути, он подучил два известия: первое, от генерал-маиора Безкровного, сообщавшего ему, что, по сведениям, полученным от подполковника Пирятинского и усть-лабинского [163] коменданта полковника графа Юра, две значительные партии горцев двинулись вверх по Кубани на линию; второе - об участи Гречишкина у Песчаного брода. Все это изменило его намерения и он повернул на ст. Казанскую, куда прибыл к 18-му числу ⁵⁹. Гибель наших казаков требовала возмездия. Необходимо было наказать главных виновников ее — темиргоевских князей Джембулата и Шумафа Айтековых и других владетелей, принимавших участие в набеге, а также рассеять ополчения, собиравшиеся Сеид-Ахмед-пашою у Майкопа. С этою целью Антропов предпринял экспедицию за Кубань в направлении к р. Белой. 20-го сентября, присоединив к себе донских казаков полковника Залещинского полка и часть псинафского отряда, он выступил за р. Лабу и на рассвете 22-го появился с кавалерией у аулов князя Шумафа Айтекова, расположенных в верховьях речки Балансу. Аулы оказались брошенными. Антропов предал огню их вместе с запасами сена и хлеба, заготовленными на зиму, и на другой день продолжал движение к р. Белой. В этот день значительные партии горцев пытались остановить наш отряд, и сильная перестрелка продолжалась до вечера, когда, наконец, неприятель удалился в горы. 24-го числа отряд подошел к майкопскому ущелью, где были открыты два больших аула узденей князя Джембулата Айтекова. После сильной перестрелки аулы были взяты и сожжены. Смелое и решительное наступление наших войск далеко во внутрь абадзехских владений заставило смириться горцев. Абадзехские старшины явились к нам в лагерь, просили пощады и обещали выдать даже аманатов. Простояв два дня у Майкопа и не дождавшись обещанных аманатов, Антропов повернул назад и двинулся вниз [164] по правой стороне р. Белой. На пути он выжигал сено и хлеба, принадлежавшие Джембулату и его подвластным, а на левом берегу р. Белой полковник Залещинский с донцами предал огню богатый аул одного из его узденей. 29-го сентября отряд прибыл в укр. Псинафо. Ближайшим результатом экспедиции генерала Антропова было удаление Сеид-Ахмед-паши с турецким отрядом к берегам Черного моря, а вместе с его уходом и прекращение сборищ горцев, которые рассеялись по своим аулам. Ущерб, понесенный абадзехами, был весьма значительный: истреблено 6 больших аулов и сожжено до 10-ти тысяч стогов и скирд сена и хлеба. Потери наши состояли из 2-х убитых и 4-х раненых нижних чинов Навагинского полка, 2-х убитых и раненых казаков донского подполковника Скасырского полка ⁶⁰.

Одновременно с действиями отряда на р. Белой, генерал Безкровный произвел экспедицию в земли абадзехов со стороны Черномории ⁶¹. В половине сентября он сосредоточил у павловского поста, под видом рубки леса, отряд в составе 38 урядников, 998 пеших и 772 конных черноморских казаков с 5-ю орудиями конно-артил. черноморской № 4 роты и, переправясь 18-го числа через Кубань, направился в абадзехские владения. Путь пролегал сперва через земли хамышевцев, а затем, уже в 30-ти — 35-ти верстах от Кубани, начинались аулы абадзехов, числом до 6-ти тысяч дворов, разбросанных отдельными хуторами по рр. Псекупсу, Пшишу, Иллику, Онеубиту и другим. Отряд двигался быстро, несмотря на трудную лесную дорогу, особенно для артиллерии, стараясь к рассвету достигнуть враждебных нам аулов. На пути Безкровный получил [165] известие, что абадзехи, извещенные мирными хамышевцами о движении отряда, удалили свои семейства, имущество и скот в горы, а сами ожидали наши войска в лесах, окружавших аулы. Рассвет 19-го числа застал черноморцев в лесу, в 35-ти верстах от границы. Безкровный спешил выйти в поле к ближайшему урочищу Царык, но едва отряд достиг опушки леса, как спустился густой туман, окутавший непроницаемым покровом все окрестности. Безкровный остановился на опушке леса, где простоял до утра, пока не рассеялась мгла, Двигаться дальше было опасно: значительные скопища горцев собирались со всех сторон, аулы, обнесенные изгородями и плетнями от одного леса к другому, уже опустели. При подобных условиях брать аулы с боя было совершенно бесполезно, а потому Безкровный выступил в обратный путь. Черноморцам все-таки удалось отогнать при рекогносцировке уроч. Царыка овечье стадо в 259 голов после незначительной перестрелки, во время которой один абадзех был взят в плен. При обратном движении казаки предали огню до 200 скирд хлеба и около 380-ти стогов сена. Потерь у нас не имелось ⁶².

Остальные месяцы на линии прошли спокойнее. Горцы на время притихли и выжидали, по-видимому, только удобного случая, чтобы отплатить нам за все свои неудачи и разорения, понесенные ими во время наших экспедиций. Как только р. Кубань покрылась льдом, партия абадзехов, шапсугов и немирных натухайцев, в числе более 1500 отборной конницы, в ночь с 26-го на 27-е декабря произвела набег на Черноморию. Около 11-ти часов ночи горцы, перейдя по льду плавни на дистанции новогригорьевского поста, бросились толпами по направлению к селению Старотиторовскому. Войсковой старшина Ольховый 2-й, с резервом из 390 казаков и 2-мя конными орудиями, поскакал по [166] следам горцев и настиг их в 12-ти верстах от Кубани у названного селения, жители которого встретили неприятеля ружейным огнем и ядрами из 6-ти фунтовой пушки, а Ольховый атаковал их с тыла. Горцы, приведенные в замешательство этою неожиданностью, разделились на две партии: одна, сильнейшая, с ожесточением бросилась в шашки на отряд Ольхового, а другая делала новые усилия ворваться в станицу. Встреченные картечью и пиками черноморцев, закубанцы потерпели неудачу на обоих пунктах и поспешно отступили к Кубани, преследуемые казаками. Достигнув реки, они заняли у переправы выгодную позицию. Бой продолжался здесь до 3 1/2 часов ночи, когда горцы были опрокинуты и бежали по льду на левую сторону Кубани, с потерею до 40 убитых и 70-ти раненых. С нашей стороны легко ранен 1 казак; убито и ранено 10 лошадей ⁶³. Этим набегом закончились все предприятия горцев в 1829 году. Черномория и кавказская линия понесли за описанный год немаловажный ущерб. Горцы произвели 58 нападений; с нашей стороны 113 человек было убито, 37 ранено и 94 взято в плен; угнано 340 казачьих, артиллерийских и других лошадей ⁶⁴. Такое значительное число происшествий на линии обратило внимание Императора Николая I. Управляющий главным штабом граф Чернышев писал 10-го декабря графу Паскевичу ⁶⁵, что Государь Император неоднократно замечал, что горские народы, обитавшие за Кубанью, безнаказанно вторгались в наши границы и причиняли хищничества и разбои, доходя до самого Ставрополя.

”Его Императорское Величество, относя таковые к [167] совершенному ослаблению надзора на линии со стороны местного военного начальства, высочайше соизволяет, дабы в. с. строжайше подтвердили генералу Емануелю об усугублении мер к отвращению вторжения хищников, предварив его вместе с тем, что если и за сим Государем Императором будет замечено равное бездействие вверенных ему способов к охранению линии и безопасности пограничных жителей, Его Величество, хотя с крайним сожалением, приступит к мерам взыскательным."

В заключение необходимо указать еще на экспедицию, которая совершена была с Высочайшего разрешения ⁶⁶ в июне 1829 года для исследования в минералогическом, зоологическом, ботаническом и физическом отношениях ближайших окрестностей Эльборуса и горы Кинжал. Для этой цели были командированы из академии наук четыре академика и чиновник от департамента горных и соляных дел Васович. 26-го июня ученая экспедиция выступила из кр. Горячеводской с генералом Емануелем и под прикрытием отряда из 2-й и 7-й рот 43-го егерского и 9-й мушкетерской роты Крымского полков, 2-х сотен Моздокского, полусотен Хоперского и Волгского казачьих полков и двух 3-х фунт. горных единорогов. В 15-ти верстах от Эльборуса экспедиция оставила все тяжести с одним из единорогов, а на половине пути, вследствие невозможности дальнейшего движения, был оставлен и другой единорог. 8-го июля экспедиция достигла подошвы Эльборуса и расположилась лагерем на р. Малке. На другой день академики и охотники направились к ближайшему хребту, чтобы совершить восхождение на Эльборус. 10-го числа, около 3-х часов пополуночи, пользуясь благоприятною погодою, они начали восхождение, но после величайших усилий поднявшись до половины горы, вынуждены были возвратиться назад. Только один кабардинец, но имени Киляр, около 11-ти часов [168] утра взошел на самую вершину Эльборуса, водрузил там палку, обложил се камнями и благополучно спустился вниз. 21-го июля экспедиция возвратилась в Горячеводск. Произведенными исследованиями были открыты богатые залежи свинца, каменного угля, точильного сланца, алебастра и мела, а также обширные сосновые леса ⁶⁷.

Комментарии

1. См. Кавк. Сборн. т. XV.

2. Кавк. Сборн. т. XI.

3. Дело архива окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. за № 91. Рапорт генерала Емануеля, 19-го декабря 1829 г. № 1341.

4. Кавк. Сборн. т. XV.

5. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 4. Рапорт генерала Емануеля, 28-го декабря 1828 г. № 960.

6. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 4. Предписание 11-го февраля № 73.

7. В случае надобности увеличить артиллерию, разрешалось принять из георгиевского арсенала 18 легких орудий, заменив ими 12 батарейных орудий, № 1 батарейной роты 22-й артиллерийской бригады, которая в 1829 году уже имела легкие орудия.

8. Там же. Донесение 23-го февраля 1829 г. № 130.

9. Там же. Отзыв гл. шт. 15-го марта 1829 года № 705.

10. Там же. Донесения генерала Емануеля №№ 88 и 197.

11. Там же. Рапорты ген. Емануеля 13-го и 18-го февраля 1829 г. №№ 293 и 310.

12. Там же. Рапорты ген. Емануеля 23-го и 26-го февраля 1829 г. №№ 349 и 199.

13. Там же. Рапорт ген. Емануеля 15-го февраля № 301.

14. Там же Рапорт его же 26-го февраля № 373.

15. Там же. Рапорт его же, 28-го марта 1829 г. № 519.

16. Там же. Предписание генералу Емануелю, 13-го апреля 1829 г. № 464.

17. Д. ставропольского архива 1829 г. № 58. Предписание г.-м. Антропову, 17-го марта № 313, с приложением “дислокации для составления трех отрядов".

18. Там же. Рапорт г.-м. Антропова 29-го марта № 393.

19. Г.-м. Антропов исполнял должность начальника пехоты правого фланга и заведывал третьими баталионами полков 22-й пехотной дивизии.

20. Д. ставропольского архива 1829 г. № 35. Согласно рапорту начальника 22-й пех. див. г.-л. Турчанинова, 13-го марта № 355, рота из женатых солдат Навагинского полка была распределена по гарнизонам: в укр. Псинафо 150 и в укр. св. Георгия 100 человек.

21. Там же Д. № 58. Предписание г.-м. Антропову, 26-го марта № 361.

22. Там же. Рапорты подполковника Васмунда 18-го апреля и 6-го мая №№ 29 и 715.

23. Там же. Рапорты г.-м. Антропова 12-го, 20-го и 23-го мая №№ 691, 779 и 789.

24. В 1830 году на месте поста было возведено укр. Вознесенское.

25. Д. ставропольского арх. № 58. Рапорт г.-м. Антропова, 2-го июня № 836, и других начальствующих лиц.

26. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Рапорт ген. Емануеля 29-го декабря 1829 г. № 1348.

27. Дело арх. окруж. шт. по 2-му отд. генер. шт. 1829 г. № 41. Приложение № 176.

28. Дело ставр. арх. 1829 г. по ген. шт. № 41. Предписание Емануелю, 5-го апреля 1829 года № 431.

29. Там же. Предписание ему же, 23-го мая № 655. По Высочайшему повелению, конно-артил. роту приказано было приостановить отправлением на Кавказ.

30. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 41. Генерал Емануель рапортом 18-го апреля № 464 доносил главнокомандующему, что 2-й сборный линейный казачий полк, два действующие баталиона Навагинского полка и 6 орудий конно-линейной № 4 роты к походу готовы.

31. Там же. Рапорт от 25-го апреля № 711.

32. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. генер. шт. 1829 г. № 41. Предписание главнокомандующего 23-го мая № 654.

33. Дело ставропольск. арх. по ген. шт. 1829 г. № 41. Рапорт барона Розена 4-го, 1-го июня 1829 года № 5. 14-я пехотная дивизия прибыла на Кавказ в следующем составе: 1-я бригада, г.-м. барона Таубе — Московский и Бутырский пех. полки, 2-я бригада, г.-н. Каханова — Бородинский и Тарутинский пех. полки, 3-я бригада, г.-м. Прянишникова — 27-й и 28-й егерские полки. Каждый полк в составе одного баталиона. 14-я артиллер. бригада — легкие №№ 2-го и 3-го роты. Всего 6 баталионов и 24 орудия. При дивизии состоял 2-й фурштатский баталион. Наличный состав к 1-му июля был: 7 штаб и 128 обер-офицеров, 7769 унтер-офицеров и рядовых, 744 музыканта и нестроевых; лошадей верховых и подъемных 172 и артиллерийских 300.

34. Там же. Предписание ген. Емануелю, 23-го мая № 655.

35. Дело арх. окр. шт. по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 41 и ставропольского арх. по части ген. шт. 1829 г. №№ 38 и 39. Из двух полков, назначенных в действующий корпус, 1-й сборный линейный полк, в составе 9-ти офицеров и 392-х казаков, под командою подполковника Верзилина, выступил 31-го марта. 2-й сборный линейный полк, под командою зауряд-есаула Чуксеева, в составе 9-ти офицеров и 500 казаков, выступил 10-го июня. По прибытии в Тифлис, оба полка направились в действующий корпус. Полки эти были сформированы в ст. Екатериноградской из казаков поселенных полков Кавказского линейного казачьего войска: Хоперского, Кубанского, Кавказского, Волгского, Горского, Моздокского, Гребенского и Терско-Семейного.

36. Дело ставроп. арх. по ч. ген. шт. 1829 г. №№ 35 и 58.

37. Первые меновые дворы, по проекту кн. Цицианова, были учреждены в 1810 году и к 1827 году их было шесть: один для чеченцев, по два для кабардинцев и закубанцев и один для абхазцев. Затем на кубанской линии число их увеличилось.

38. Дело кубанского арх. 1829 г. № 186.

39. Дело шт. отд. кавк. кор. по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 4. Донесение 15-го мая № 634.

40. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. №№ 3 и 11. 20-го июля в Анапу прибыло призовое судно № 13 для перевозки анапскому гарнизону продовольствия и содержания брандвахты.

41. Дело ставропольского арх. 1829 г. № 33. Письмо дипломатического агента де-Скасси к генералу Емануелю, 7-го и 13-го мая №№ 144 и 163.

42. Дело ставроп. арх. 1829 г. № 33. Рапорт г.-м. Антропова 10-го мая № 674 и предписание ген. Емануеля ему же 13-го мая № 559.

43. Там же. Рапорты ген. Антропова 31-го мая № 817 и 27-го июня № 111.

44. Там же. Рапорт г.-м. Безкровного 14-го июня № 3416.

45. Там же. Письмо де-Скасси генералу Емануелю 5-го июня № 298 и рапорт анапского коменданта ему же 23-го июня № 1343.

46. Там же. Письмо де-Скасси 8-го июня № 228.

47. В апреле 1829 года Таманский гарнизонный полк расформирован и из него образованы кавказские линейные №№ 1 и 2 баталионы. “Хроника кавказ. войск," изд. Военно-Истор. Отд. 1897 г.

48. Дела арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 года №№ 3 и 4. Ставроп. арх. по ч. ген. шт. 1829 г. № 49.

49. Дело ставроп. арх. по ч. ген. шт. 1829 г. № 33. Предписание г.-м. Безкровному 13-го мая № 558.

50. Дело кубанского арх. 1829 г. № 163. Рапорт г.-м. Безкровного 27-го июня № 4332.

51. Дело кубанск. арх. 1829 г. №№ 163 и 188. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 4.

52. Рапорт г.-м. Безкровного № 4332.

53. Дело ставроп. арх. 1829 г. № 67. Рапорты г.-д. Безкровного 3-го и 5-го сентября №№ 5230 и 5253.

54. Дело ставроп. арх. 1829 г. № 67. Предписания г.-м. Безкровному и Антропову 6-го и 12-го сентября №№ 958 и 1006.

55. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 3. Нашебургцы были заменены в кр. Фанагории и укр. Джемитейском во второй половине сентября командами черноморских казаков, а в октябре укр. Джемитейское заняла 4-я рога Кавказского линейного № 1, а кр. Фанагорию 4-я рота Кавказского линейного № 2 баталионов.

56. Дело арх. окр. шт. 1829 г. № 32. Рапорты ген. шт. поручика Щербачева обер-квартирмейстеру отд. кавк. корп. 11-го и 16-го сентября №№ 39 и 41. Дело ставроп. арх. 1829 г. № 67. Предписание г.-м. Антропову 12-го сентября № 1006.

57. Дело ставропол. арх. 1829 г. № 67. Рапорты подполковн. Пирятинского 2-го 14-го октября № 330 и гр. Паскевича гр. Чернышеву 27-го ноября № 1260.

58. Дело ставроп. арх. 1829 г. № 67. Рапорты подполковн. Васмунда на Высочайшее имя 29-го сентября № 1022, генералу Емануелю 17-го и 19-го сентября №№ 129 и 133. Рапорт Емануеля графу Чернышеву 27-го ноября № 1260. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. № 4. Рапорт Емануеля гр. Паскевичу 26-го сентября № 1077.

59. Дело ставроп. арх. № 67. Рапорты г.-м. Антропова 10-го сентября №№ 1306 и 1307.

60. Дело арх. окр. шт., по 2 отд. ген. шт. 1829 г. № 4. Донесение ген. Емануеля об этой экспедиции гр. Паскевичу 17-го октября № 1141.

61. Дело кубанского арх. 1829 г. №№ 172 и 184.

62. Дело кубан. арх. 1829 г. № 171. Рапорт ген. Безкровного 23-го сентября № 5550.

63. Выпущено 6586 патронов и 72 снаряда.

64. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1829 г. № 91. Ведомость о происшествиях 1829 года в Черномории и Кавказской области, приложенная к рапорту ген. Емануеля 19-го декабря № 1341.

65. Дело арх. окр. шт., по 2-му отд. ген. шт. 1830 г. № 6. Рапорт графа Чернышева фельдмаршалу Паскевичу 10-го декабря 1829 г. № 842.

66. Дело ставроп. арх. по ч. ген. шт. 1829 г. № 52.

67. Там же. Рапорт генерала Емануеля гр. Паскевичу 30-го июля 1829 г. № 180. Отношение министра финансов ген.-от-инф. графа Канкрина к нему же 20-го октября № 2907. Это было первое восхождение на Эльборус.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская линия под управлением генерала Емануеля // Кавказский сборник, Том 19. 1898

© текст - Кублицкий П. 1898
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
© OCR - Karaiskender. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Кавказский сборник. 1898