Глава III.

Реформы учебной части. — Взгляды кн. Барятинского на вредное направление в учебных заведениях. — Характерные речи воспитанников Ставропольской гимназии. — Столкновение местного начальства с учебным ведомством. — Управление сельского хозяйства. —Учреждение двух областей. — Строительная и дорожная части. — Ремесленники из туземцев. —Гражданская медицинская часть. — Гидрография рек. — Пароходство по Тереку.

Князь Барятинский весьма серьезно относился к делу народного образования. Где можно было и хватало средств, он поощрял открытие новых школ и улучшение существовавших. Так, за время его наместничества, усилены средства всех учебных заведений Ставропольско-черноморской дирекции; в Ейске и Ставрополе открыты женские училища. Закавказский девичий институт в Тифлисе находился в плачевном состоянии, особенно вследствие плохого, тесного и неудобного помещения. Настойчивостью князя это было устранено, и институт тотчас же мог увеличить число воспитанниц до 150 и прибавить 30 своекоштных пансионерок. Основанные кн. Воронцовою пять благотворительных женских заведений, после смерти князя Михаила Семеновича, получили от княгини Елисаветы Ксаверьевны крупное пожертвование в 200 т. рубл. для воспитания из процентов известного числа девиц, с выдачею каждой при выпуске по 200 рубл. пособия. Князь Барятинский посвящал этим заведениям особое внимание, вел об них с княгинею Воронцовой деятельную переписку; по его мысли, последовали многие изменения в их организации, в методах воспитания и т. п., а Ставропольское женское училище Св. Александры получило новый устав. Все эти заведения процветают до сих пор и выпустили уже из своих стен не одну сотню девиц, с средним образованием. Вообще князь Барятинский придавал весьма важное значение женским училищам. Стремясь привязать туземное население к правительству, он находил, что следует управлять каждою народностью с любовью и полным почтением к заветным обычаям и преданиям; что администратор должен лишь подготовить почву и указывать на путь, ведущий к [65] улучшениям, предоставляя каждой отдельной народности свою долю участия, согласно своим особенностям. И в этом-то отношении князь считал воспитание женщин самым важным фактором: ибо женщина, по влиянию своему на семейство, как на хранилище народных нравов и обычаев, действует одинаково на привычки дитяти, возмужалого и старца, и одна она может изменять к лучшему домашние обычаи, в которых заключается первое условие совершенствования. Кавказ нуждается в перерождении нравов, и потому размножение женских училищ князь считал одною из главных забот. Покойный Государь вполне одобрял взгляд своего наместника и изъявил согласие, чтобы при первой возможности были основаны новые институты в Кутаисе, Ставрополе, Владикавказе и Баку.

Самым важным деянием по учебной части было упразднение попечителя Кавказского учебного округа и подчинение дирекции училищ в каждой губернии местному главному начальнику, к которому директор становился в роли помощника по делам училищным.

Поводами к такому преобразованию служили следующие соображения. Учебная часть, составляя особое ведомство, имела во главе особого начальника — попечителя учебного округа. Такое устройство, общее по всей Империи, казалось на Кавказе неприменимым. По огромности пространства, на котором расположены училищные дирекции, по затруднительности сообщений, учебная часть, в самом существенном основании своем, именно в отношении постоянного, действительного за нею наблюдения и самого ее направления, не вполне обеспечивалась. Кроме того встречалось еще и другое неудобство: в то время, когда, по особому состоянию Кавказского края, главным начальникам отдельных местностей вверены были все без исключения части местного управления, отчужденность одного учебного ведомства от их влияния составляла какое-то уклонение и служила причиною несогласия между властями и многих других неудобств. Это привело князя к убеждению в необходимости изменить существовавший порядок управления учебною частью на [66] Кавказе, подчинив ее, подобно всем другим отраслям управления, главным начальникам местных отделов края.

В этом смысле князь Барятинский 26 Мая 1860 г. писал в Петербург, между прочим: "La chose qui m'occupe le plus en ce moment et que je tacherai d'executer encore avant mon depart, est la decentralisation, de notre учебный округ. Sans parler des etudes, qui selon mon opinion ne feront qu'y gagner, les directeurs restant les memes, le respect de l'autorite y trouvera son compte, car c'est une chose, qui m'a toujours frappe, combien la partie savante en Russie imprime des tendances independantes et irreverencieuses envers les chefs locaux par consequent subversives et a l'autorite et a l'ordre. Avec ce nouveau systeme je me fais fort de prouver dans trois ans combien cette mesure est essentielle pour le bon principe. Pendant ce temps il ne faut pas faire attention a tout, ce que la partie detronee pourrait susciter d'intrigues et de commerages pour denaturer et discrediter les innovations que je viens de faire. Je fais en ce moment allusion a une correspondance, dont vous connaissez la source et l'adresse ²⁴.

По докладу об этом предположении Государю, поведено было составить, сообразно предположенным князем Барятинским основаниям, новое положение об управлении учебною частью на Кавказе.

Новое положение заключало в себе следующие главные черты: 1) учебный округ упразднен, все права и обязанности, лежавшие на попечителе, переданы начальникам отдельных местностей края. 2) Делопроизводство по высшему наблюдению учебною частью сосредоточено в главном [67] управлении наместника. 3) Для осмотра учебных заведений предположено командировать членов Совета наместника, или других высших служащих лиц, по его усмотрению. 4) К существовавшим дирекциям прибавлены еще три: Бакинская, Эриванская и Терская. 5) Директоры училищ, находясь в прямом подчинении местных начальников, обязаны быть помощниками их по учебной части. 6) Цензурный комитет в Тифлисе, бывший в ведении попечителя учебного округа, как установление общее для целого края, подчинен наместнику. Положение это, утвержденное и введенное в виде опыта, в Августе 1860 года, удостоилось высочайшего одобрения.

На первый взгляд, подобное изменение порядка управления учебною частью, порядка, издавна уже существовавшего везде в России, должно показаться мерою явно реакционного характера; но, не говоря о местных условиях, разноплеменности населения и т. п., отличающих и теперь еще Кавказ от других областей государства, нужно принять во внимание всем известные веяния, охватившие нас в конце пятидесятых годов, когда мы, как бы вырвавшись из оков, думали вдруг стать самыми передовыми ультралиберальными людьми в Европе и чуть ли не превзойти весь Запад своими прогрессивными учениями, социальными реформами, крайностями свободомыслия и проч. и проч. Для достижения целей в этом направлении, считалось самым действительным средством проникнуть в школы и уловить молодое поколение...

Здесь не место распространяться об этом периоде нашего развития. Какой-то умственный туман, окутавший тогда почти все общество, не исключая лиц облеченных властью, ослепил не только юношей-мечтателей, но и старцев в высших чинах, украшенных звездами! Результаты известны. Таковы неизбежные последствия всяких крайностей. Но при всем том, я вовсе не желаю доказывать, чтобы учебную часть следовало подчинять вполне местным администраторам: все зависит от исполнителей, а если они — "лихие супостаты, то всуе и законы писать"... [68]

Князь Барятинский, несомненный приверженец всякого разумного прогресса, доказавший это многими своими действиями по гражданскому управлению, не мог однако сочувствовать новоявленному направлению, вовсе не соответствовавшему России, ни по ее историческому прошлому, ни по ее верованиям, ни по характеру и состоянию массы народонаселения. Со свойственною ему прозорливостью, князь Барятинский предвидел, до чего могут довести прокрадывавшиеся в школьную жизнь так называемые начала свободомыслия, отвергание авторитетов и самомнение юношей. Он доводил об этом до сведения Государя и настаивал на необходимости принять решительные меры для предупреждения предвиденных им горьких последствий воспитания в духе и с целями, противными самой идее государства. Воспользовавшись своими правами, он в этом отношении провел вышеозначенную реформу на Кавказе, именно с этою целью, тем более, что появились было уже и зародыши, дававшие возможность предвкушать грядущее...

Кстати приведу здесь один эпизод, подтверждающий мои слова.

В Ставропольской гимназии был публичный акт, по обыкновению, в присутствии представителей местных властей, духовенства и общества. Директор гимназии г-н ** между прочим сказал, что хотя к акту были представлены воспитанниками специальных классов речи (эти классы приготовляли учителей для уездных училищ), но оне не удостоены публичного чтения, потому что в них приводятся такие мысли, которые никоим образом не могли быть почерпнуты в классах гимназии; педагогический же совет удостоил чтения три сочинения воспитанников 7-го неспециального класса: Демьяновича, Мамонтова и Попова. Первое было на тему: "Вечевой колокол в Новгороде Великом", остальные два на одинаковую тему: "Сравнительное сопоставление царствований Петра I и Екатерины II по отношению к народному образованию". При этом директор добавил, что Демьянович и Мамонтов уже удостоены к отправлению на казенный счет в университет, а Попов, хотя успешно кончил курс, но за участие в беспорядках, бывших между [69] учениками 7-го класса (беспорядки заключались в том. что ученики жаловались попечителю на дурную пищу в пансионе, и справедливость жалобы секретными дознаниями была доказана, хотя директор опровергал это...) лишен права продолжать образование в университете.

Началось чтение. Сочинение Демьяновича прошло мало замеченным, исключая резкой выходки, касавшейся грубости и необразованности православного духовенства. Вторым было чтение Мамонтова, поразившее слушателей бесстыдной дерзостью. Он начал с того, что до сих пор многие брались за разработку этой темы, но их труды не достигали цели: вопрос остался неуясненным, открытым, а ныне он представляет вполне разработанный ответ на него. Ответ же заключался в том, что: "Мы пришли к убеждению, что Император Петр I и Императрица Екатерина II были более или менее дикие полуазиаты, которых вся заслуга по народному образованию ограничилась тем, что они нечто об нем поговорили и ничего не сделали". Третье чтение, Попова, было совершенно противоположного характера, без всякого самохвальства, с ясным, скромным выражением мыслей, без дерзких фраз против давно почивших славных монархов.

Речи были напечатаны в местных губернских ведомостях, с разрешения цензора — инспектора гимназии. По этому поводу возникла переписка местного губернского начальства с учебным ведомством: последнее доказывало, что первое не имеет права вмешиваться в дела гимназии, которая стремится воспитывать юношей "с свободными мыслями и благородными стремлениями"... Пререкания, не в надлежащем впрочем свете, без подробностей, доходили до наместника, но остались без последствий. Однако князь соглашался с мнением губернского начальства и, по ходатайству губернатора и вопреки определению педагогического совета, воспитанник Попов тоже был отправлен на казенный счет в университет.

При упразднении князем Барятинским попечительства, директор Ставропольской гимназии *** уехал в отпуск [70] и, пока князь оставался на Кавказе, уже в край не возвращался. Чрез несколько лет реформа учебной части была изменена, восстановлен прежний режим попечителя, и в этой должности очутился тот же бывший директор Ставропольской гимназии г-н ***!..

Князь Александр Иванович, пред самым оставлением должности наместника, в конце 1862 г. , был в Петербурге, где ему представлялся один из бывших его подчиненных высших гражданских чиновников. Вот что, между прочим, князь ему сказал: "Я только что от Государя; напомнил и прочитал ему мое письмо, писанное по поводу страшного направления Ставропольской гимназии, поставившей целью "развитие свободы мыслей" ²⁵. В моем письме, которое по важности содержания, я сохранил в точной копии, я коснулся последствий направления этой гибельной цели воспитания и как бы предсказал грустное проявление этих последствий, ныне выразившееся в дерзком походе Петербургских студентов в Колокольную улицу, для предъявления своих требований попечителю Петербургского учебного округа. Тогда, если бы обратили внимание на мои слова, все эти беспорядки могли бы быть предупреждены и предотвращены".

Увы, князь Барятинский, считая важным беспорядком шествие студентов в Колокольную улицу, далеко не предвидел более важных, печальных последствий, пред которыми это шествие было лишь мальчишескою шалостью! И нужно сказать, что из числа воспитанников Ставропольской дирекции училищ контингент нигилистов получил в свое время изрядный резерв.

___

В 1858 году князь Барятинский, в видах развития сельского хозяйства и связанных с ним других отраслей народного благосостояния, учредил особое "Управление сельского хозяйства и колоний иностранных поселенцев на Кавказе и за Кавказом". Но уже в 1860 году постоянное наблюдение за действиями сего важного по своему [71] назначению учреждения привело к убеждению, что основания, на которых установлено это управление, требуют большей разработки, а самый круг его действий расширения. Независимо от пользы, проистекающей из развития природных богатств края, невозможно было не признать того значения, которое должны иметь усовершенствование земледелия и поощрение промышленности в ряду мер, клонящихся к упрочению спокойствия в части края, бывшей недавно еще театром полувековой борьбы, и к распространению в ней гражданственности. Князь нашел нужным все меры, принимаемые в этом отношении, сосредоточить непосредственно в своих руках, дабы придать им больше однообразия и энергии, и таким образом, по мере возможности, вознаградить край за долголетние лишения, изгладив в памяти его населения воспоминания о прошедших бедствиях.

По всем этим причинам, Управление было переименовано в "Управление сельского хозяйства и промышленности на Кавказе и за Кавказом", с расширением круга действий его и с новым штатом.

Стремления князя были прекрасны, и действительно ничем лучше нельзя было возвысить благосостояние края, как развитием сельского хозяйства и промышленности; но достигалась ли цель посредством канцелярии, хотя бы с новым названием, во главе которой становились военные генералы, ничем к такой специальной деятельности не подготовленные, это другой вопрос. Князь Барятинский вскоре уехал с Кавказа, и по этому невозможно определить, какие результаты были бы им достигнуты при посредстве созданного по его указаниям учреждения.

Северный Кавказ, заселенный казаками и значительным числом различных выходцев из разных губерний России, за исключением местностей, входивших в состав Ставропольской губернии, подчинялся исключительно военным властям, что вызывало крайние неудобства, множество несправедливых распоряжений. и постоянно носило характер неопределенности прав и обязанностей той части населения, которая не принадлежала к казачьему сословию. [72]

Князь Барятинский счел нужным, в виду окончившейся на Восточном Кавказе войны и очевидно наступавшего вскоре прекращения ее и на Западном, образовать из Кавказской линии две области: Терскую и Кубанскую. 26 Января 1860 года предположение это было высочайше утверждено.

По разнообразию племен, населяющих пространство Северного Кавказа. преобразование в нем администрации само по себе представляло весьма важный труд, осложнявшийся необходимостью разграничить военное и гражданское ведомства. Работа была возложена на временное отделение для дел гражданского устройства края, совместно с тогдашним начальством новых областей. Дело потребовало много времени и закончено уже после оставления князем Кавказа.

___

Строительная и дорожная части тоже обратили на себя внимание кн. Барятинского. Существовавшие учреждения далеко не удовлетворяли главнейшим местным потребностям.

Собственно для строительной части существовали в крае три коммиссии: Тифлисская, Ставропольская и Екатеринодарская. Первые две действовали на пространстве своих губерний, не касаясь однако тех капитальных дорожных сооружений, коими непосредственно заведывало правление VIII округа путей сообщения; а действия последней ограничивались почти одним городом Екатеринодаром.

Сухопутные и водяные пути сообщения находились в распоряжении двух ведомств: военного и гражданского. Управлению военному, сосредоточиваясь в правлении VIII округа путей сообщения, были подведомственны преимущественно военные пути: Грузинский, Имеретинский и Осетинский, а также пути, лежащие в военных отделах края. Заведывание остальными затем путями принадлежало губернскому начальству.

При такой организации, управление строительно-дорожною частью, во-первых, не соответствовало другим административным установлениям, получившим при князе Барятинском новое устройство, а, главное, было лишено [73] единства, этого первого условия каждого благоустроенного специального учреждения. Так например, в одних местах существовали строительные коммиссии, а в других, обладающих теми же условиями, их вовсе не было. В одних губерниях проекты на гражданские здания рассматривались в гражданских установлениях, а в других в правлении VIII округа путей сообщения, состоявшем в ведомстве военном. Работы производились в ведомстве гражданских властей, а ревизия по выполнению работ в другом ведомстве. Одни пути сообщения состояли в ведомстве гражданского начальства, а другими ведало правление VIII округа. Отсюда проистекали неуравнительное и несообразное с местными потребностями распределение работ, ослабление надзора, медленность, а иногда и бесплодная трата времени и средств. Все это послужило поводом к радикальному преобразованию управления строительною и дорожною частями, с изменением всех действовавших по управлению сему штатов.

Приняв за основные начала — сосредоточенность и единство административных действий, на пространстве всего края, расширение прав начальствующих лиц, упразднение лишних инстанций и коллегиального порядка и усиление, взамен того, средств технических, управление строительною и дорожною частями было организовано в следующем виде:

1) Всеми путями сообщения, зданиями и другими техническими сооружениями на Кавказе, за исключением строительных работ, в ведении военно-инженерного управления Кавказской армии состоящих, заведывает гражданское управление.

2) Управление сие, по пространству действий и степени власти, делится на главное и местное.

3) Высший надзор по строительной и дорожной частям принадлежит наместнику Кавказскому и сосредоточивается во вновь учреждаемом, в составе главного управления, Строительно-дорожном департаменте ²⁶. [74]

4) Местное управление составляют генерал-губернаторы, военные и гражданские губернаторы, командующие войсками и начальники областей. Дела местного управления, сосредоточиваясь в губернских правлениях или в канцеляриях и штабах, производятся под непосредственным руководством лиц, местное управление представляющих. за исключением предметов особенно важных, кои рассматриваются в коллегиальном порядке, на особо установленных правилах.

5) Находящиеся в ведомстве наместника Кавказского строительные коммиссии, правление VIII округа, с четырьмя рабочими ротами, и отдельные должности некоторых технических чинов упраздняются.

Ощутительный в крае недостаток по части ремесленной промышленности вызывал разновременно различные по этой части предположения; но они все, более или менее. не удавались. Соображения причин такой неудачи привели к убеждению, что самым ближайшим и верным путем развития этой отрасли народного благосостояния должно послужить сближение мастерового класса туземцев с лучшими нашими ремесленниками в столицах. Вследствие сделанного с этою целию приглашения, некоторые из Московских мастеровых и ремесленников, с хорошей рекомендацией местного начальства, изъявили готовность принять к себе на несколько лет воспитанников из Кавказских уроженцев, с обязательством безвозмездного содержания и обучения их ремеслам.

О выборе воспитанников и изыскании средств к отправке их в Москву сделано распоряжение; но это дело осталось уже в наследство преемнику князя Барятинского.

____

Медицинскую часть гражданского управления, как внутри Империи, так и на Кавказе, составляли два ведомства: собственно медицинское, образуемое штатами врачебных управ, губернских, уездных и городовых врачей, повивальных бабок и прочих медицинских чинов, и хозяйственное или аптекарское, состоящее из казенных аптек и их фармацевтических чинов. [75]

Оба эти ведомства, составлявшие отдельные и независимые одно от другого части, в 1847 году, по предложению князя Воронцова, соединены в одно, и заведывание всеми вообще делами по частям медицинской и фармацевтической гражданского управления в Закавказском крае и Ставропольской губернии поручено особому медицинскому чиновнику, с званием управляющего медицинскою частию гражданского ведомства на Кавказе.

Хотя образованием этого управления предполагалось привести в связь и сосредоточить раздробленные и независимые медицинское и аптекарское управления и установить общий надзор за народным здравием, но предположение это на деле не осуществилось. Отношения управляющего медицинскою частию и к главному управлению в крае, и к учреждениям губернским, остались неопределенными. Общий надзор по прежнему оставался за главным управлением наместника. Решение вопросов, как ученых, так и судебно-медицинских, в круг власти управляющего не входило. Сношения по этим вопросам с медицинским советом были весьма редки и почти бесполезны. В общих мерах против повальных и заразительных болезней управляющий не принимал и не мог совершенно принимать никакого участия, потому что узнавал о всем случившемся уже по принятии мер со стороны местного начальства. В сущности управляющему принадлежало только заведывание пятью казенными аптеками.

Таким образом управляющий медицинскою частью оказывался совершенно лишним. Кроме того в этом ведомстве существовало неестественное разнообразие: при одном и том же круге обязанностей во всех губерниях и при одинаковом устройстве других частей местного управления, из шести губерний на Кавказе, только в двух, Тифлисской и Ставропольской, находились врачебные управы; в остальных же медицинскою частью заведывали губернские врачи. Не говоря уже, что такое разнообразное устройство врачебных учреждений, при одинаковом круге их действий, не имело никакого основания, самая врачебная часть, или заведываемая, есть не более как часть общего [76] губернского управления. Следовательно, самостоятельность врачебных управ в отношении к губернскому управлению была не что иное, как несообразность, которая тем не менее не могла не иметь вредного влияния на ход некоторых дел губернской администрации. Независимо того, коллегиальный порядок делопроизводства в врачебных управах и самый состав их весьма мало соответствовал ограниченному кругу их действий, и опытом было дознано, что, во всех почти Закавказских губерниях, те же дела и с тем же успехом, но только при несравненно меньших издержках, производились губернскими врачами. По указаниям князя Барятинского, предполагалось организовать врачебное управление в следующем виде:

1) Главный надзор по управлению медицинскою частию принадлежит наместнику Кавказскому и сосредоточивается в главном управлении.

2) Врачебною частию в губерниях заведывают губернские врачи, под надзором начальников губерний.

3) В уездах, округах и городах врачебное управление составляют уездные, окружные и городовые врачи.

4) Дела врачебно-учебные и врачебно-судебные и вообще часть специально-медицинская ведаются в Кавказском медицинском совете, который составляет общее для всего края специальное учреждение.

___

Мысли князя Барятинского беспрерывно устремлялись к возможному развитию всех природных богатств Кавказа. По его поручению Английские инженеры Бэлли и Габб подробно и весьма добросовестно изучили гидрографию всех рек Закавказья; определили, сколько каждая из них в состоянии дать воды для орошения полей, без чего в этой знойной стране ничто произрастать не может. Они в общих чертах назначили будущее направление оросительных каналов. Таким образом князь положил основание будущему оживлению втуне лежащих степей, могущих со временем превратиться в роскошные сады, дать возможность культуре самых ценных произведений земли и стать источником неисчерпаемых богатств. [77]

Важность выгод, коих можно ожидать в экономическом отношении от соединения богатой производительностью Терской долины и земель Ставропольской губернии с внутренними торговыми рынками, чрез устройство на р. Тереке пароходства, неоспорима. По предложению наместника Кавказского, на приведение в действие этих предположений изъявил было уже готовность действительный статский советник Новосельский. Он вызвался учредить пароходство по старому рукаву Терека, начиная от его устья и до станицы Шелкозаводской. С этою целью, по исследовании глубины вод и ширины русла, г. Новосельский уже заказал, для плавания по водам этой реки, пароходы. Но желая, вместе с тем, обеспечить предприятие свое на будущее время, он находил необходимым исследовать самым тщательным образом Терек и его истоки, чрез особую коммиссию, чтобы обсудить на месте и решить, что именно нужно сделать, не нарушая ничьих выгод: а) для предотвращения обмеления Терека; б) для охранения прибрежных жителей от подтопов и в) для ограждения интересов компании, которая содержит на откупе принадлежащие казне рыболовные промыслы. Вследствие сего, для разъяснения означенных вопросов, была учреждена особая комиссия из инженерного офицера и представителей разных заинтересованных в деле сторон. За оставлением князем Барятинским края, дело на этом остановилось.

Не взирая на отвлечение главных забот и внимания военными действиями, не взирая на частые болезненные припадки, князь Барятинский, как можно видеть из приведенного выше целого ряда предметов, затронутых в его кратковременное наместничество, посвящал немало труда и гражданской части управления Кавказом. Я однако коснулся не всего, что делалось, что предполагалось и разрабатывалось в период времени 1856—1862 годов. Это потребовало бы слишком подробного, продолжительного труда на месте.

В заключение перейду к чрезвычайно важному и сложному делу, возникшему по мысли князя и осуществившемуся по его энергической настойчивости. Я говорю об [78] учреждении "Общества восстановления православного христианства на Кавказе". Это и составит предмет следующей главы.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Письма А. Ф. Крузенштерна к князю А. И. Барятинскому.

(С Французского).

1.

Тифлис, 12 Мая 1857 г.

Вслед за получением вашего письма от 6 сего месяца, принялись за розыски г-на Львова. Оказывается, что в настоящее время он в отсутствии и отправился в Редут-Кале. Его возвращение сюда ожидается в самом скором времени, и затем известно его намерение отправиться на Пятигорские воды. Здесь наблюдают за его возвращением и как только он приедет, его сейчас же направят согласно вашим приказаниям. Я совсем не желаю быть защитником Львова, который должен быть порядочный негодяй; но смею прибавить, что, судя по письму графа Толя, священник, позорящий Львова своими доносами, кажется ничуть не лучше его самого.

Письмо Лазарева и бумага Прянишникова остаются у меня до вашего возвращения. Пребывание Лазаря Лазарева в этой стране во время Персидской войны было весьма кратковременно. Фельдмаршал Паскевич нарочно вытребовал его по рекомендации покойного Нерсеса и приставил по в делу переселения 80 тысяч Армянских семейств из Персии в Россию. Подобное положение, кажется, вскружило голову Лазареву и, величая себя князем Армении, он приписывал желание Армян перейти на жительство в Россию единственно влиянию своей фамилии, вполне неизвестной на Востоке, не смотря на все, что он об этом говорил. Слишком высокое мнение о себе побудило его сделать несколько неловкостей, за которые фельдмаршал его отставил, и тогда только Моисей Аргутинский-Долгорукий довел переселение Армян из Персии до благополучного конца. Что касается до Армянских дел, то Лазарев положительно убежден в громадном влиянии своей фамилии и желал бы, чтобы имя Лазаревых было произнесено при выборах нового патриарха. Вот какое впечатление произвело на меня его письмо.

Касательно выборов будущего патриарха, смею представить вам черновую составленной мною о этому поводу бумаги. Я не решаюсь снять с нее копию прежде чем узнаю ваше мнение об этом деле, [79] дабы таким образом оставить все в секрете. Посылка от вас агента в Турцию мне кажется необходимою: он сам заявит нам положительно, должны ли мы направить наш выбор на епископа из Турции или решиться создать патриарха у нас же, на тот случай, если мы не будем в силах вести борьбу с происками Запада; затем он выяснит нам степень расположения Турецких Армян к России, расположения, которое, как говорят, далеко неблагоприятно. По моему мнению всех способнее исполнить с честью подобное щекотливое поручение, Давид Суренов, маленький чиновник, который находился во время коронации в Москве в качестве переводчика. Будучи сам Армянином, он поймет лучше, чем кто-либо, Турецких Армян; вместе с этим он горячо предан нашему делу, а потому, разумеется, будет действовать честно в наших видах. К тому же, сведения получаемые от нашего посольства в Константинополе, дадут нам полную возможность его контролировать. Во всяком случае он должен будет уехать в качестве коммерсанта и безо всякого официального вида ²⁷.

Когда вы одобрите бумагу, составленную по этому делу, которая должна быть послана в Петербург, то остальные бумаги будут написаны немедленно. Я полагаю, что надо отправить Бутеневу вопию с этой бумаги, сообщив ему при этом некоторые другие подробности. Можно многое сказать еще по этому делу; но я думаю, что самое лучшее будет покончить с ним по вашем возвращении.

Г. Прянишников, посылая вам свою бумагу, не имел в виду вашего представления относительно преемника г. Фогелю. На место Фогеля был представлен г. Нитренко, в настоящее время судья в Шемахе, человек, соединивший в себе, кажется, все желаемые условия для поста облеченного доверием. Первый раз в жизни я имел в руках письменное доказательство, что правительство наблюдает за частной корреспонденциею. До сих пор я знал о том лишь по наслышке.

2.

Петербург, 26-го Января 1858 г.

Прибыв 22-го сего месяца в Петербург, я 23-го же отправился к Буткову. Я передал ему приветы вашего сиятельства, которые были им почтительно приняты, и счел долгом переговорить с ним о деле Армянского патриарха, о чем вы приказали мне составить доклад Его Величеству. Бутков понял всю важность этого вопроса и тотчас же [80] сказал мне, что находит невозможным, чтобы я говорил о том подробно с Государем, во-первых потому, что решение этого политического вопроса затруднило бы Его Величество, и затем он не видит возможности долгой беседы по этому делу во время короткой аудиенции. Бутков полагает, что было бы несравненно лучше изложить это дело официальной перепиской. Он хочет переговорить обо всем этом с князем Орловым, и по всей вероятности я должен буду явиться перед Его Величеством согласно инструкциям этих господ. Боюсь, что оборот, который приняло дело, положительно не будет согласоваться с видами вашего сиятельства.

Еще дорогою обдумывая, я предвидел совершенно ясно затруднения достигнуть возможности долгого объяснения о Государем. И действительно, каким образом я, ничтожный сам по себе, хотя и сильный вашим именем и вашим доверием, могу развивать перед Его Величеством взгляды на политику, которой нужно следовать по отношению к Армянской народности и к будущему патриарху? В особенности, как вернуться к высказанному уже вашим сиятельством мнению, что выборы патриарха должны вестись таким образом, чтобы епископ из Турции оказался получившим это высокое назначение? Как заставить понять в немногих словах необходимость подкрепить или не подкреплять светский элемент при составлении избирательного собрания? Наконец, как сказать Государю: желаете вы или нет создать из Армянской народности в России просвещенную, единую и сильную нацию, идущую по пути известной независимости и способной иметь значительный вес во всех политических вопросах, могущих родиться на Востоке, или желаете вы, напротив, затормозить нравственное развитие Армян и держать их под известным постоянным покровительством и наблюдением? В первом случае необходим патриарх честный, просвещенный, твердый и недоступный соблазнам тщеславия, одним словом, патриарх хороший, но не поддающийся безусловно во всем нашим властям, человек, который мог бы стать в оппозицию с Кавказским наместником и в случае полного раздора мог бы покинуть свой пост Эчмиадзинский, объявив перед лицом всей Европы о своем неудовольствии против России? Во втором случае, найдите патриарха извращенного, доступного всем соблазнам и до глубины испорченного, но который был бы орудием в руках Русского правительства и действовал бы согласно его видам и надобностям?

Согласитесь, дорогой князь, что для маленького чиновника, подавленного уже присутствием своего Государя, подобный политический разговор представляется затруднительным. Если подобные опасения поднялись во мне уже во время пути, то вы легко поймете, что слова Буткова могли их только усилить. Теперь я нахожусь в ожидании приказания представиться и не премину сообщить вам о результате моего свидания; но я [81] предвижу, что он не будет отвечать вашему ожиданию, то есть не даст ничего положительного, чему мы могли бы следовать в наших отношениях к Армянам.

Считаю нужным прибавить по этому вопросу, что ставить его в настоящее время может быть несколько неуместно, так как это частью зависит от манифестации Армянской народности в Тифлисе, которая хочет требовать, чтобы во время выборов патриарха светский элемент был бы преобладающим. Если же этого требования и не будет, то становится почти бесполезным зондировать правительство по отношению в его видам на Армянскую народность.

По моем прибытии я узнал о смерти моего отца, последовавшей 29-го Декабря. К этому несчастию, давно предвиденному и ожидаемому, присоединилось и другое: умер мой племянник, мальчик 12 лет, единственный сын моей сестры. Все это повергло меня в крайнее уныние, и я боюсь, чтобы это письмо не носило бы на себе его отпечаток, за что заранее прошу извинения. Как только буду иметь возможность, я отправлюсь к себе и, по правде сказать, ожидаю с некоторого рода опасением минуты встречи со своими.

23-го я имел счастие посетить вашу матушку. Вот уже две недели как ей не здоровится, и я застал ее в кресле, полулежащею. Не смотря на это, она приняла меня и была очень рада получить известия о вас. Мысль о поездке в Тифлис кажется не покидает ее, и она надеется быть в силах к осени предпринять это путешествие. Ваша сестра, графиня Орлова-Давыдова, находилась возле вашей матушки и обращалась ко мне с несколькими вопросами. Она полагала, что я привез от вас письмо, которого по-видимому ожидали с большим нетерпением. Графиня Орлова познакомилась с княгинею Дадиан, которая ей очень понравилась. Княгини Дадиан я еще не видал, но не замедлю поехать к ней с визитом.

3.

Петербург, 1 Февраля 1858 г.

Возвратясь только что от Его Величества, спешу отдать вам отчет об этом свидании. В письме от 25 Января я имел уже честь сообщить вам, что Армянский вопрос не может разрешиться при моем посредстве. Свидание с Государем доказало мне, что действительно почти невозможно было обсудить этот вопрос, требующий подробного развития, во время короткой аудиенции; благодаря инструкциям Буткова, он не был совершенно затронут. Государь принял меня крайне милостиво, вследствие вашей горячей рекомендации. Наш разговор велся по-русски. Он протянул мне руку (я глубоко сожалел, что моя была в перчатке) и благодарил меня за мои слабые заслуги. Затем он усадил меня и спросил, привез ли я с собою какие-нибудь дела. Я [82] отвечал, что нет, и что я взял отпуск по причине болезни моего отца, о смерти которого я уже узнал здесь. Затем он спрашивал о вашем здоровье, и я отвечал, что вы харкали кровью. Его Величество полагает, что это происходит от полнокровия, а не от последствий вашей раны. Потом Государь говорил о многих предметах, касающихся Кавказа, и только время от времени я вставлял свое слово. Он говорил о князе Бебутове и я рассказал об его болезни. Государь отозвался о нем, как о личности умной и симпатичной…….. Я отвечал, что начальник гражданского управления не имеет никакого законного влияния на дела, и что степень этого влияния всецело зависит от высшего начальника. Вслед за этим Государь спросил, есть ли у вас кто-нибудь в виду для замещения Бебутова, и я, согласно вашим приказаниям, стал говорить о Григорие Орбельяне и добавил, что вы хотели бы иметь на этом месте человека, не могущего никоим образом считать себя вашим конкурентом. Его Величество выразил свои сожаления, что не знает лично Орбельяна и затем спросил, кого вы рассчитываете назначить на его место. Я отвечал, что вы не остановили еще своего выбора, так как все дело зависит от случайности, но что вскользь упоминали о Врангеле. Его Величество изволил заметить, что Врангель знает также эту часть Кавказа, и что Эристов может быть назначен в Кутаис. Затем Государь рассказал всю историю Врангеля и Эристова и превозносил первого в своих похвалах. "Это славный, благородный человек, я его очень люблю. Он оставил здесь по себе прекрасную память". Переходя к Эристову, Государь, хваля его прошлую службу, сказал, что это был человек умный, хороший военный, но что прежде вы не имели к нему полного доверия. Я отвечал, что на сколько мне известно, вы, кажется, хорошего мнения об Эристове. "Это должно быть так, сказал Государь; ибо Барятинский представил его на должность генерал-губернатора, значит переменил там, на месте, свое мнение. Я прекрасно помню, что раньше он имел некоторое предубеждение против Эристова". Затем Его Величество изволил говорить о Мингрелии. В вопросительной форме он сказал: "возмущение Мингрельцев не было направлено против Русских?" и спросил затем, покойны ли они теперь? Я отвечал, что совершенно. "Я опасаюсь лишь одного, добавил Государь, чтобы наши чиновники не породили между Мингрельцами чувства нерасположения и, быть может, даже сожаления о перемене управления, как это, к несчастью, и наблюдалось уже, например в Чечне". Я отвечал, что в настоящее время наличный состав местного управления выбран прекрасно. Вслед за этим Государь распространился о утвержденных им мерах по военной части, сказав, что оне вполне совпали с его собственным взглядом; затем он выразил желание, чтобы и гражданская часть была также хорошо организована. Я заметил, что теперь разрабатывается много вопросов. "Не слишком бы много разом", возразил Государь. Затем он [83] спросил, долго ли продлится мое отсутствие и кто меня замещает. Когда я назвал Инсарского, он спросил: " благонадежен ля этот человек?" Я с жаром подтвердил это, прибавив, что вы его давно знаете. Затем Государь поднялся снова, протянул мне руку, снова благодарил меня и сказал: "Надеюсь, что и впредь будешь усердным помощником Барятинскому".

Вот, дорогой князь, подробный отчет о моем свидании с Государем. Доброта Его Величества меня глубоко тронула, и я весь полон признательности за этот прием, которым я обязан вашему милостивому ходатайству. В тоже время я боюсь вашего неудовольствия, что я был вынужден отложить вопрос о патриархе и об Армянской народности, вопрос, разрешение которого вы так близко принимаете к сердцу. Простите меня, если я навлек на себя ваше неудовольствие, и прикажите написать мне строчку в Ревель, дабы я знал, чего мне держаться. Так как Государь не касался других вопросов, о которых мы говорили с вами при моем отъезде, как например о преобразовании гражданского управления, о железных дорогах, об освобождении крестьян, Немецких колониях и о братстве для распространения христианства, то все эти вопросы остались не затронутыми.

4.

Тифлис, 25 Июня 1858.

Полковник Бартоломей читал мне вчера объемистую записку по делу о Шахсеванах и производимых ими периодических беспорядках в Ленкоранском уезде на Муганской степи, а также о тех мерах, которые должны быть приняты на будущее время для улажения этого дела. Бартоломей очень хотел бы приехать сам лично в Боржом, дабы повергнуть свои заключения на одобрение вашего сиятельства; при этом он полагает, что присутствие в Боржоме князя Тарханова, Шемахинского губернатора, помогло бы уладить дело и много облегчит принятие окончательных мер на этот счет. Смею просить ваше сиятельство не оставить меня своими приказаниями по сему предмету.

Я виделся с генералами Милютиным и Дмитрием Орбелианом; мы совещались относительно принятия мер, дабы предупредить недостаток жизненных припасов в Имеретии и Мингрелии, затем относительно устройства проектированной большой охоты ²⁸. Результат нашей беседы сообщаю Булатову в подробном письме. [84]

5.

Тифлис, 27 Мая 1859.

Ваш адъютант, князь Львов, привез нам 25 числа сего месяца известие о вашем отъезде в Петербург. Я сейчас же отправился в князю Орбелиану, и через минуту туда же явился Милютин также за приказаниями. Вчера, 26-го в полдень, в большой зале вашего дома, Орбельян принимал в полной форме местные власти, прочел им коротенькую, совершенно приличную обстоятельству речь и теперь будет принимать доклады в те же самые дни, в которые вмели обыкновение принимать вы; а для просителей назначены в вашем доме два дня в неделю. Согласно доставленному мне Лимановским приказанию, курьер, который будет послан к вам завтра утром, доставит вам всеподданнейший доклад о сделанных вами распоряжениях относительно добывания и продажи соли в Ставропольской губернии.

Армянский патриарх не прибыл в Поти к назначенному числу, и до сих пор мы не имеем никаких сведений о его путешествии. В городе носятся слухи, что его святейшество заболел в Константинополе, вследствие чего его поездка отложена. Это обстоятельство в высшей степени неприятно, так как меры для увеличения числа лошадей на станциях, где должен проезжать патриарх, были немедленно приняты.

Имею честь повергнуть на ваше усмотрение проект письма к князю Орлову относительно капитала наследственной пенсии, получаемой Грузинским и Имеретинским царскими семействами. К сему я прилагаю полученное мною по этому предмету письмо Буткова с приложениями и письмо, также относящееся к этому вопросу, адресованное вам князьями Ираклием, Александром и Григорием Грузинскими.

6.

Тифлис, 17 Июня 1859 г.

Узнав сейчас, что сегодня вечером отправляют к вам на встречу курьера, спешу воспользоваться случаем и пересдать вам письма, полученные со времени моей последней посылки в Курск.

С величайшим нетерпением мы ожидаем курьера, который должен привезти нам некоторые подробности относительно вашего пребывания в Петербурге, куда вы, судя по письму Лимановского к генералу Милютину от 7-го сего месяца, должны будете скоро приехать.

Армянский патриарх, наконец, прибыл к нам 14-го числа. Прием ему был оказан блестящий; едва он вступил в свои апартаменты, как мы, т. е. князь Орбелиан, генерал Милютин, Лелли и я, [85] сделали ему коротенький визит. Торжественная аудиенция 15-го числа была поистине поразительна. Князь Орбелиан передал его святейшеству грамоту об утверждении Его Величеством Государем его избрания и знаки ордена Св. Александра Невского. Патриарх поднес грамоту Государя и бриллиантовый орден к своим губам и произнес по-армянски небольшую речь, выражающую его признательность, речь, которую генерал Лорис-Меликов перевел по-русски. Сколько времени патриарх пробудет еще здесь, никому неизвестно; но полагают, что он спешит своим приездом в Эчмиадзин для совершения обряда посвящения над собою и над несколькими епископами. В Субботу 20-го числа, князь Орбелиан даст ему в вашем доме обед на счет экстраординарных сумм.

Пока я совершенно воздерживаюсь высказать свое мнение о патриархе. Я знаю только, что его положение одно из наиболее тяжелых: с утра до вечера его осаждает целая толпа интриганов, которые его тормошат со всех сторон, и он, почти совсем незнакомый ни с людьми, ни с обстоятельствами страны, положительно не знает, чего держаться. Он объявил, что ранее своего посвящения и до дня своего представления вашему сиятельству, не будет никому делать визитов. Как кажется, визит экзарху не будет сделан теперь. Лорис-Меликов долго говорил со мною по поводу этого этикета и долго объяснял мне, насколько его собственное положение было щекотливым и затруднительным при этом обстоятельстве, благодаря единственно тому, что этот визит к экзарху и данный Лорис-Меликову приказ склонить и приготовить к нему патриарха был настолько разглашен, что слух обо всем этом пронесся по всему городу. Сейчас же вслед за его прибытием много личностей обращались к Лорису с вопросом: поедет патриарх в экзарху или нет? При этом расспросы сопровождались различными соображениями. Лорис-Меликов был совершенно сбит этими обстоятельствами и сказал мне, что визит сам по себе, по его мнению, не более как простая формальность, исполнение которой не представило бы ни малейшего затруднения, если бы о нем никому не говорили; но теперь этот вопрос становится важным делом, в которое он не может более вмешиваться, так как рискует навлечь на себя вечный упрек со стороны Армян, и они могут сделать ему дальнейшее пребывание в Тифлисе положительно невыносимым. Я доложил об этом деле князю Орбелиану; мы пришли к заключению, что в настоящее время самое лучшее оставить совсем этот вопрос, дабы лишить его той раздутой важности, которая связана теперь с ним, благодаря неизвестно откуда происшедшей болтливости, и подождать зимы, когда патриарх приедет вновь в Тифлис для выражения вам своих приветствий.

Ко всему этому надо прибавить, что, в речах о патриархе, мнения всех сводятся к тому, что он прекрасная личность. Вообще его [86] избрание рассматривают, как торжество нашей политики на Востоке, так как оно должно утвердить раз навсегда первенство Эчмиадзинской епархии над Армянами всего мира и обратить к нам симпатию народа, который по своему уму, деятельности и богатству приобрел громадное влияние на судьбы Турции. Есть лица, утверждающие, что настоящее избрание составляет для России мирную победу, стоящую по своему значению, быть может, выше всего, что она приобрела оружием. Размер письма не позволяет мне распространяться дальше об этом предмете, который во всяком случае вполне заслуживает внимания правительства.

Г-н Абих отправился сегодня в Шемаху с намерением произвести некоторые геологические изыскания о причинах и пространстве колебаний почвы, жертвою коих был этот город. По своем возвращении он хочет отправиться в Эрзерум и Эрзинган, которые также при этом значительно пострадали, и затем обозреть всю почву, пострадавшую при этом несчастии.

Инженер Бэлли приехал сегодня сюда, исследовав добросовестно путь, по которому должны пролегать железные дороги отсюда до Поти. Я его еще не видал, но Рис передал мне, что г. Бэлли не находит непреодолимых препятствий для постройки железного пути и с нетерпением ждет положительных известий относительно времени, которое вы назначите для вашей встречи с ним, так как он должен к концу Июля нового стиля быть уже в Бельгии.

Вот уже два или три дня, как дождь перестал, и жара начинает становиться нестерпимою. Город пустеет. Институт девиц переехал сегодня в Каджоры. Капгер, Медем уехали вчера, Трубецкой, Давыдов, Минквиц накануне отъезда. Всюду прощальные пикники, обеды и ужины с танцами. Вообще в нашем Тифлисе все обстоит хорошо, исключая разве того, что начальник полиции вот уже три недели не повидает своей комнаты.

К четырем препровождаемым вам письмам я прилагаю при сем три номера "Кавказа", из которых последний не совсем полный, но за то содержит в себе довольно сдержанную статью о приеме патриарха Матеоса.

7.

Тифлис, 30 Июня 1859.

25-го числа я получил ваше письмо от 16-го. Я был счастлив узнать от вас самих, что вы довольны результатами вашего пребывания в Петербурге. Всемилостивейше назначенные Его Величеством 15 тыс. рублей для первой помощи несчастным жителям Шемахи были немедленно отправлены к князю Тарханову по почте.

Я не посылаю вам пока еще никаких бумаг, так как приказ, в силу которого князь Орбелиан исправляет вашу должность, не [87] потерял еще своего значения. Но так как, по моему мнению, данные вами князю Орбелиану права должны окончиться лишь только вы возвратитесь в страну, то я счел долгом представить ему в этом смысле приказ за вашею подписью.

Затем имею честь повергнуть на ваше усмотрение две бумаги, оставленные здесь на ваше имя патриархом Матеосом, который уехал вчера в Эчмиадзин. Одна из этих бумаг содержит в себе выражение его признательности за все, что было для него сделано; вторая касается вопроса громадной важности, а именно назначения консула или консульских агентов в некоторых городах Малой Азии. Без всякого сомнения, наше влияние в Турции от этого может лишь выиграть; но политические и финансовые причины могут представить значительные к этому препятствия. Я знаю, что Лорис-Меликов имел уже об этом разговор с Великим Князем Константином и что Его Высочество с жаром присоединился к этой мысли. Может быть, он уже говорил вам об этом.

Что касается до меня, имею честь просить ваших приказаний относительно того направления, которое вы пожелаете дать представлению патриарха.

До сих пор мы не имеем никаких сведений, прекратилось ли землетрясение в Шемахе. Со времени получения последних писем, удары время от времени повторялись, но не достигали силы первого, который и был причиною несчастья. Все дела остановлены, и большая часть бумаг засыпана мусором. Коцебу не мог обревизовать губернию, что должно было начаться с губернского правления и затем распространяться на уездные управления. Он уехал в Дербент и вероятно окончит там свои дела ранее, нежели положение дел в Шемахе позволит ему начать деятельность в этом городе.

8.

Тифлис, 11 Января 1860 г.

С сегодняшнею почтою послан вам Кавказский Календарь на 1860 год, и в этом же пакете вы найдете брошюру, содержащую в себе статью Берже о Чечне; эта статья помещена также и в календаре. Портрет Шамиля не мог быть помещен там, потому что мысль воспроизвести эту литографию явилась слишком поздно и, несмотря на торжественные обещания, мы до сих пор портрета не получали.

Граф Евдокимов представил вам во Владикавказе прошение дочери полковника Аглинцова, мать которой хотела бы ее поместить в Харьковский институт, и вам было угодно написать на прошении: "исполнить". Вследствие этого имею честь представить при сем письмо [88] статс-секретарю Гофману, которое содержит в себе предложение отнести на ваш счет ежегодную плату за м-ль Аглинцову, если нельзя этого сделать на счет казны. Посылая вам эту бумагу во время вашего пребывания в Петербурге, я действовал согласно вашим приказаниям, дабы вы могли, если найдете это необходимым, подкрепить несколькими словами вашу письменную просьбу.

Ставропольский губернатор доносит, что г. Павлов (соляной откупщик) выразил желание воспитывать на свой счет в училище Св. Александры пять пансионерок в память вашего производства в фельдмаршалы. Имею честь представить вам эту бумагу, дабы вы при своем проезде через Ставрополь могли бы сказать несколько приветливых слов г-ну Павлову, если находите, что он их достоин.

Княгиня Мухранская ²⁹, после многих препятствий, наконец, приехала в Тифлис в последний час старого года, когда все общество собралось в вашем дворце на балу, данном князем Орбелианом на счет экстраординарных сумм. Я был очень рад вновь увидать княгиню после четырех лет и, признаюсь, я думал, что она значительно изменилась. Вместо этого она мне показалась все также хороша, если не лучше еще, чем была в Мае 1855 года, когда я ее видел в последний раз.

В Тифлисе все благополучно, исключая того, что случаи пожаров начинают довольно часто повторяться: 5-го числа огонь уничтожил пристройку дома, принадлежащего г. Антонову и находящегося почти напротив коменданта и третьего дня в 9 час. вечера показался огонь в доме Ираклия Грузинского, в помещении, занимаемом вашим советом. Огонь потушили довольно скоро, но тем не менее он причинил кое-какое повреждение, и совет на некоторое время должен будет собираться где-нибудь в другом месте.

Теперь исповедь! Вам известно, дорогой князь, что каждый год мы посылаем Персидскому шаху, через Аничкова, Кавказский Календарь. Обыкновенно при этом испрашивается для какого-нибудь чиновника орден Льва и Солнца. Во время вашего отсутствия, я позволил себе высшую смелость просить Аничкова исходатайствовать, если он находит это возможным, вышеупомянутый орден для Крамалея. Не имея на это вашего разрешения, я каюсь в своем проступке, умоляя простить меня, если я возбудил ваше неудовольствие. Я думал, между прочим, что если бы мой проступок и имел свои последствия, то от вашей воли всегда зависит разрешение принять и позволить носить этот орден. [89]

9.

Каджоры, 14 (26) Июня 1862 г.

Получив в конце Мая ваше письмо, помеченное 26-м Апрелем, я хотел сейчас же вам отвечать, но различные обстоятельства заставили меня отложить ответ до сегодня. Главная причина этой задержки заключается во внезапно постигшей Тифлис, в конце прошлого месяца, тропической жаре, заставившей нас, как можно скорее, спастись бегством в Каджоры. Здесь лучше, но недостаток дождя дает себя живо чувствовать. В общем этот год не обещает хорошей жатвы. Засуха стоит небывалая; после зимы, наиболее сухой, весна не была многоводною и, хотя, благодаря оставшемуся прошлогоднему хлебу, и не боятся неурожая, тем не менее большая часть страны испытывает недостаток фуража. Бакинская губерния и Елисаветпольский округ подверглись нападению саранчи; Тифлис со своими окрестностями выжжен солнцем. В Эриванской губернии надеются на хорошую жатву; из Кутаисской жалоб также не слышно.

Теперь я спешу отвечать вам на предложенные вами мне вопросы. Я испытываю глубокую радость, благодаря добрым надеждам, которые д-р Вальтер питает относительно вашего здоровья. Дай Бог, чтобы оне исполнились, и вы бы, наконец, возвратились к нам. Ваше присутствие в стране как нельзя более необходимо.

Интересующее вас собрание дворян не имело решительного результата. Оно было открыто 25 Апреля губернатором Орловским, который прочитал перед ним изложение о совершенных до сего времени трудах в деле освобождения крестьян. Собрание, состоявшее приблизительно из 500 человек, имело шесть заседаний. Было высказано множество разноречивых мнений, и в конце концов собрание разошлось, поручив Кипиани составить проект устава относительно улучшения быта освобождаемых крестьян, не забывая в тоже время обеспечить существование дворянства. Основные начала, установленные дворянством, заключаются в том, что оно не может уступить земель крестьянам и что оно требует денежного вознаграждения за их освобождение, говоря, что без этих условий разорение неизбежно. Дворянство определило Кипиани для окончания его работы шестимесячный срок. Можно многое сказать относительно того, с какой точки зрения рассматривают здесь вопрос об освобождении крестьян, и относительно существующей громадной разницы между здешним дворянством, его нравами и отношениями к крестьянам и между дворянством России; но все это не может служить предметом изложения в письме. Мое постоянное мнение остается в том, чтобы окончательный устав был выработан самим [90] правительством; но оно со своей стороны может быть в затруднения, благодаря недостатку положительных данных, которыми дворянство либо не имеет возможности, либо не желает его снабдить. С другой стороны, издание устава угрожает затянуться, так как Кипиани, получив приказ оставить службу, хочет теперь отделаться от возложенного на него дворянством поручения. Дворянство хочет его удержать, и вот в каком положении дело теперь находится. Если Кипиани вздумает отказаться от работы, дворянство должно будет собраться еще раз и выбрать другого редактора. Сельское население в ожидании ведет себя спокойно, но его терпение не следует подвергать слишком сильному испытанию. В этом деле, как и во всех вообще, необходим энергичный толчок со стороны главного начальника; но в виду вашего отсутствия, на это нечего рассчитывать.

Ваши приказания относительно Кипиани исполнены, и так как, по закону, для его отставки и для назначения другого на его место, необходим высочайший приказ, то представления ad hoc были отправлены в Петербург. Я со своей стороны не могу не высказать мнения, что Кипиани платится в Мингрельском деле за другого, и, судя по доходящим до меня слухам, подобное предположение разделяют почти все.

Что касается до Армянского патриарха и Саркиса, я нахожу, что разрешением дела не для чего спешить. Саркис был назначен епископом ad interim, до прибытия патриарха, который имеет законное право представить других кандидатов на место Тиолисского епископа. До высочайшего же утверждения одного из этих кандидатов, патриарх не мог своею собственною властью назначить епископа; вот на это мы и не были согласны. Дело Армянской Семинарии находится также в нерешимости и может остаться в таком положении на неопределенное время. Патриарх, которого напрасно приглашали в Тифлис, когда объяснение с ним было необходимо, приехал только теперь, когда ничего не может быть решено. Он прибыл 26-го Мая, и мы ничего не предприняли для его встречи. Довольно большая толпа народа вышла к нему на встречу. 30-го он сделал визит князю Орбелиану, а 31-го был у меня; я со своей стороны был также у него. Но все эти свидания остались совершенно бесполезными по отношению к делам, о которых не было и речи. Мы ждем, когда он захочет объясниться; ждем, чтобы он изложил нам свои жалобы, если таковые у него есть; но он молчит и остается спокойным образом в Тифлисе, где, не смотря на жару, он кажется чувствует себя прекрасно. В день его приезда умер полковник Гургинбеков, который два дня тому назад был поражен на улице апоплексическим ударом. Гургинбеков был один из наиболее ярых противников патриарха, после того, как сам же деятельно способствовал его выбору. Я думаю, что Армяне вообще далеки от того, чтобы быть довольными Матеосом; но так как они смотрят на него, [91] как на известного рода символ, то и не хотят сознавать его недостатки и очень довольны, что правительство обращается с ним с таким уважением. Начало национальности — предмет, который в наше время постоит везде за себя, среди Грузин, Армян и, я думаю, даже среди Евреев.

Что касается до Алагирских сребросвинцовых рудников, то чем более я вникаю в этот предмет, тем сильнее убеждаюсь, что дело вовсе не требует административного развития; напротив, его следует упростить и заняться изысканиями и изучением, которые до сих пор не принесли серьезных результатов. Алагир — это язва для казны, и вместо того, чтобы затрачивать еще деньги для подобной прихоти, необходимо было бы избавиться от нее как можно скорее. Существующие цифры красноречиво и неопровержимо доказывают это. Начальник этого Алагирского завода, Иваницкий, противится всякому контролю; он жалуется, что ему мешают приносить пользу, ставят препятствия и т. д. Но все это не более, как манера говорить, служащая для оправдания себя в своих глазах и в глазах других.

Без сомнения вы помните, что муштаид Шейк-Али наделал нам много хлопот своим скверным управлением и жалобами шиитов на его злоупотребления. Давно уже возникло предположение поступить с ним круто, но князь Орбелиан не решился во время вашего отсутствия предпринимать положительные меры. Дело уладилось само собою: муштаид умер в прошлом месяце. Теперь мы стараемся привести дела шиитов в прежнее состояние, существовавшее до созданного Ханыковым муштаида, который, я надеюсь, никогда не будет замещен.

Частные новости, доходящие до нас из Петербурга, порождают грустные впечатления. Волнение умов сильное; но, как кажется, никто не знает, чем оно окончится. Ужасные пожары, опустошающие столицу, приписывают злоумышленникам. Государь находится в затруднительном положении. Назначение Великого Князя Константина наместником в Польшу нас всех поразило. Дай Бог, чтобы оно принесло добрые результаты.

Князь Григорий Орбелиан уже несколько времени чувствует себя скверно; он приписывает свое болезненное состояние жаре, что и заставило его переехать сюда. Но и здесь он начинает жаловаться на нездоровье, и это обстоятельство печалит всех, так как его все любят и уважают.

Не знаю, дорогой князь, должен ли я говорить вам о своем физическом и нравственном состоянии. Я думаю, что лучше будет отложить это до вашего приезда. Вы сами увидите, насколько я ослабел и как мне необходимо отдохнуть, если не покинуть совершенно свою деятельность. [92]

9.

Каджоры, 14 Августа 1862.

С тех пор, как я имел честь отправить вам свое последнее письмо, я получил две официальные бумаги от г Харитонова, содержащие в себе ваши приказания относительно: 1) Армян Шемахи, желающих перейти в лютеранство и 2) требований княгини Екатерины Дадиан.

По собранным нами сведениям о жалобах Армян-протестантов на свое духовенство, оказалось, что протестантский дух распространен в Шемахе уже целых двадцать лет. Начало ему было положено в составившихся собраниях, где читали Евангелие и другие книги духовного содержания на не-Армянском языке. Собрания происходили на открытом воздухе и в частных домах. Между тем адепты, как и прежде, посещали Армянскую церковь, причащались, крестили своих детей и хоронили своих мертвых при участии Армянских священников и, по крайней мере, наружно принадлежали к своей церкви, требуя оставить за собою право собираться для чтения Евангелия. Долгое время священники не препятствовали, но в прошлом году Шемахинский епископ воспретил собрания Армяно-протестантов; а патриарх усилил еще эту меру, отлучая от церкви всех Армян Шемахи, которые поступали противно обычаям и обрядам Армяно-Грегорианской религии. Отсюда явился раскол. Прежде всего Армяно-протестанты требуют, чтобы за ними признали право собираться для чтения Евангелия и чтобы их избавили от отлучения от церкви, что лишает их всякой духовной поддержки. Патриарх, не отступая от своего направления, потребовал, чтобы к нему прислали трех лиц, стоящих во главе движения: Саркиса Амбарцумова, Исаака Антонова и Рустама Габриелова. Эти лица не отозвались на приглашение патриарха, но отправили на имя Его Величества просьбу, испрашивая, сообразно, с существующими законами, разрешения перейти в лютеранство. Это прошение было прислано нам через министра внутренних дел; но князь Орбелиан, отложив дело до вашего возвращения, ничего не отвечал, тем более, что со стороны Армяно-протестантов, а также и со стороны Армянского духовенства, всякого рода жалобы прекратились.

Саркис Амбарцумов, которому приписывают почин всего этого дела, был, как говорят, воспитанником находившихся в то время в Шуше миссионеров. Я не отвечаю за то, чтобы это все было так; но мне известно, что позднее этот же самый Амбарцумов окончил свое образование в Эстляндии, в имении Грюнвальда (брата генерала), основавшего у себя училище для облегчения воспитания своих многочисленных детей. Возвратившись в Шемаху в 1840 г., Амбарцумов образовал там с разрешения правительства школу, а позже один священник пожаловался на его направление. Тогда было назначено следствие, и дело до сих пор находится в Шемахинском суде. Князь Тарханов выразил свое мнение, что Амбарцумова, Антонова и Габриелова следует [93] выслать; но князь Орбелиан не дал хода этому представлению до вашего возвращения, предполагая, также как и я, что подобная мера может произвести следствие диаметрально противоположное тому, которое ожидается: основательно доказано, что, в делах совести, притеснение только умножает число приверженцев.

Это дело в высшей степени щекотливо, так как если, с одной стороны, закон признает положительное право за всеми непринадлежащими к православной церкви менять род вероисповедания, то с другой, мы не можем же нанести прямо удар Армяно-грегорианской церкви, пользовавшейся всегда особенным покровительством нашего правительства не только в самой России, но даже в Турции и в Персии.

Не заходя уже так далеко, как это делает министр внутренних дел в официальной бумаге за № 1006, где создан призрак Английского влияния на Кавказе, мы все же должны щадить щепетильность Армяно-Грегорианцев; и к тому же я не вижу до сих пор, каким образом мы можем противиться постройке Армяно-лютеранской церкви на Кавказе, когда Армяно-католическая была построена в прошлом еще столетии. Сила здесь ничего не в состоянии сделать и, по моему мнению, нетерпимость патриарха способствовала лишь к ускорению развязки. Видя всю важность дела, мы не считали себя в праве касаться его до вашего личного решения. Ответ, данный вами министру, и сделанная декларация пастору Иозенгаузу не решают вопроса, а скорее оставляют его в настоящее время в одинаковом положении.

Не смотря на доброе желание, которым правительство одушевлено на пользу Армяно-Грегорианской церкви, нельзя не заметить с глубокою грустью печальное состояние высшего и низшего духовенства, а также и управления настоящего патриарха. Этот человек решительно ничего не смыслит в законах, которыми управляется Армянская церковь в России; он советуется лишь со своею фантазиею, которая в высшей степени прихотлива. Оставаясь до сих пор в Тифлисе, патриарх служит предметом множества анекдотов, ходящих на счет его деяний. Я боюсь, чтобы не пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам, дабы образумить его; но разумеется эти меры не могут быть приняты во время вашего отсутствия. Саркис находится в Эчмиадзине, исполняя свои обязанности, как член Синода, и Тифлисская епархия остается без главы. Он написал вам письмо, которое я при сем прилагаю. Другим письмом, адресованным на имя князя Орбелиана, Саркис требует произвести следствие о причинах, послуживших основанием к его отставке. Подобное требование не имеет за собою прав. По закону, Синод приступает к следствию лишь на основании жалоб, могущих возникнуть на членов Синода или на епископов. Но в настоящем случае жалоб против Саркиса не существует, и патриарх отозвал его к нынешней должности, не жалуясь на него официально. На какую же почву можно поставить следствие? Только на почву сплетен, что разумеется невозможно. [94]

Что касается до письма княгини Дадиан, оно относится главным образом до взыскания недоимок с 5,500 дымов крестьян, платеж которых был остановлен. Вы не пожелали, чтобы эти несчастные крестьяне, принадлежа различным помещикам, были вынуждены платить налоги также и владетелям; но вместе с этим вы справедливо изволили полагать, что казна могла бы вознаградить владетелей за потери этих налогов новою оценкою. Государь согласился на предложенную вами меру, и в настоящее время новая оценка совершается, а пока она не будет совершенно окончена, княгиня Дадиан и ее сын не могут пользоваться ни малейшим доходом с вышесказанных крестьян.

Я получил письмо от Георгия Мухранского, которого я ожидаю с минуты на минуту. Известия, присланные им о вашем здоровье, в общем удовлетворительны. Он подтверждает известие, которое Тенгоборский уже нам сообщил, что вы вернетесь к нам в Сентябре месяце, после вашего свидания с Императором заграницею или в Петербурге. Я полагаю, что вы увидите Его Величество ранее дня его тезоименитства и вашего. Может быть, по этому случаю вы соблаговолите испросить некоторые награды для высших чинов страны, которые давно уже не получали никаких знаков царской милости. В виду этого, я прилагаю при сем список этих чиновников, дабы вы могли выбрать из них тех, которые, по вашему справедливому усмотрению наиболее достойны.

Письма князя А. И. Барятинского к Великому Князю Михаилу Николаевичу ³⁰.

1.

Ваше Императорское Высочество.

В 1856 году по представлению моему Государь Император соизволил назначить в Кутаис генерал-губернатора и вместе с тем назвать его командующим войсками. В этом последнем назначении имелись в виду с суши и с моря будущие военные действия от юго-западной стороны Кавказского хребта. Это звание до сих пор, как по недостаточности войск, сосредоточиваемых в Кутаисском генерал-губернаторстве, так и по отдаленности от него театра военных действий Кутаисской области, не могло еще иметь полного своего значения; но не менее того все военные действия, доселе отсюда предпринимаемые, как и все сухопутные и морские силы, находящиеся в районе командования генерал-губернатора, по праву и званию командующего войсками, подчинялись ему; а потому подчинить их другому значило бы оказать ему недоверие и сделать ему тем добровольно оскорбление и несправедливость. Нет сомнения, что совокупное действие командующих войсками Кутаисского генерал-губернаторства и Кубанской области делается день ото [95] дня необходимее; в этом отношении план военных действий, представленный вам генерал-адъютантом князем Орбелиани и основанный на моих же предположениях, составлен и изложен хорошо. Но до какой степени предполагаемая весенняя экспедиция своевременна, может по моему совету и мнению решить один только граф Евдокимов. Вашему Императорскому Высочеству уже известно, что в предвидении этой же экспедиции я просил Государя Императора о назначении князя Мирского генерал-губернатором в Кутаис, так как после графа Евдокимова он самый опытный и лучший военный генерал на Кавказе и соединяет, кроме многих других еще, и то важное достоинство, что умеет вселять в покорных и непокорных доверие к нашему правительству, а что важнее он сумеет поставить себя в хорошие отношения в владетелю Абхазии, без влияния которого верного успеха ожидать невозможно.

2.

Ваше Императорское Высочество.

Племянники мои, возвратившиеся ко мне в Женеву в начале прошлого месяца, обрадовали меня надеждою вскоре быть осчастливленным письмом Вашего Высочества. Они уверяют меня, что письмо это отправлено уже за несколько дней до их отъезда. С тех пор прошел целый месяц в ожидании, и только вчера имел я счастие получить дорогие строки, которыми благоугодно вам было меня почтить. Непонятно, как письмо могло пробыть в дороге два с половиною месяца. Все письма ко мне обыкновенно сосредоточиваются poste-restante в Дрездене, где всегда известно место постоянного моего пребывания; таким образом, отправляемые ко мне бумаги из Тифлиса никогда не доходили до меня позже трех недель. Вероятно письмо Вашего Высочества было адресовано в Петербург и там задержано.

Позвольте мне, прежде всего, выразить Вашему Императорскому Высочеству чувство глубокой и почтительной благодарности за лестную Вашу память обо мне и за честь, которую Вы изволили мне оказать, предлагав неоднократно тост за мое здоровье; благосклонное это внимание трогает меня до глубины души.

Я получаю газету "Кавказ" и таким образом довольно точно могу следить за главными действиями Вашими. Не могу налюбоваться Вашей деятельностью и всем, что Вы уже успели осмотреть в такое короткое время. Меня восхищают Ваш приказ по армии и два дела, в которых Вы участвовали. Вы имели при том случай щедро воспользоваться самым великим правом, данным начальнику армии, et cela a ete, j’en suis sur, du meilleur effet pour les troupes (Это, я уверен, произвело наилучшее действие в войсках.). Я очень обрадовался за графа Левашова; он, как мне уже давно кажется, из тех именно людей, которые нуждаются только в случае, чтобы выказаться; он уже имеет даже и завистников, что в моих глазах очень [96] рекомендует его. Дай Бог ему дальнейшее счастие, а Вам найти в нем хорошего и усердного помощника.

Я счастлив, что Вы на деле сами уверились в умении и настойчивости генерала Евдокимова; эти слова Вашего Императорского Высочества превосходно определяют ничем незаменимые достоинства этого генерала и вместе с тем утверждают меня в уверенности, что военные успехи в Кубанской области увенчаются скоро, прочно и достойно Вашего высокого имени. Армия Кавказа только тем и отличается от прочих, что для нее трудов не существует; но для сохранения и поддержания такого геройского настроения нужен и генерал, обладающий долготерпением, деятельностью и неутомимостию духа графа Евдокимова. В прежние времена таких генералов и даже офицеров было более нежели теперь; край отчасти уже умиротворен, армия наполняется офицерами столичными, любящими комфорт; общий дух времени также способствует к перемене, а потому граф Евдокимов, олицетворяя своею необыкновенною настойчивостию все преимущество постоянных войск на Кавказе, лучше всякого другого может довершить начатое; никто кроме его не сумеет требовать от войск должного и возможного, того, что прежде делалось так легко, а что теперь всякому кажется так трудно. Еще и ту справедливость следует отдать графу, что он не ищет популярности и даже презирает ее, а Вашему Высочеству известно, на сколько эта страсть общеразвита и сколько она уже натворила зла. Одним словом, я почитаю графа Евдокимова консерватором отличительного характера старой нашей Кавказской армии. Не думайте однакоже, чтобы я был слеп на личные его недостатки; но польза, которую он приносит, в десятеро вознаграждает все его слабости, из которых, по моему, главная есть — пристрастие к родственникам и ближним, в особенности к жене своей.

Меня неимоверно обрадовал Ваш лестный отзыв о том, как Вас приятно поразил удобный перевал через горы. Сколько трудностей нравственных надо было превозмочь для начатия этого полезного дела, которому только теперь стали отдавать справедливость!

Приезд Вашего Высочества, Государыни Великой Княгини и Августейшего Вашего семейства меня глубоко тронул; я так живо могу представить себе все подробности сопровождавшие это торжество, радость всего населения, так сильно умеющего чувствовать всю цену высочайше ему дарованной чести. Жалею, что дурное помещение воспрепятствовало Вам провести нынешнее лето в Боржоме. Выбор Белого Ключа может быть на первый раз и удачнее, в особенности относительно здоровья детей; воздух там умеренный и может постепенно лучше приготовить к переходу из северного к южному климату.

Не знаю, кому Вам угодно было доверить дипломатическую канцелярию? Главное и редкое достоинство покойного Тенгоборского, которое обратило на него мое внимание и руководило моим выбором, состояло в том, что он отлично знал все слабые стороны Персиян, также знал [97] хорошо тонкости их языка и все подробности их многосложного этикета, что весьма важно в начальнике дипломатической канцелярии представителя Государя в таком крае, где Персидское влияние не совсем еще исчезло и где Персияне иногда покушаются поддерживать его самыми для нас неуловимыми признаками внешнего неуважения.

Здоровье мое немного поправилось, я хожу довольно свободно; но доктор Вальтер, опасаясь большой раздражительности, до совершенного успокоения моего и возвращения сна, запрещает всякое употребление минеральных вод; он советует нравственный покой и сколько возможно физическую усталость. Я предполагаю пробыть еще недели две в Швейцарии, а потом путешествовать до осени в Англии, Шотландии и Бельгии; зиму полагаю провести в Швейцарии или Южной Франции.

Герцогенбуш, 1 Июля 1863 г.

3.

Я имел счастие получить письмо Вашего Императорского Высочества в ответ на мое последнее. Позвольте просить вас представить от меня Государыне Великой Княгине чувства глубочайшей моей благодарности за драгоценную память Ея Высочества, и вместе с тем также выразить и Вашему Высочеству, сколько я тронут милостивою телеграммою Вашею из Гуниба; но я не имел счастия ее получить и только теперь из письма Вашего узнал о высоком и милостивом внимании Вашем ко мне.

В этом же письме Ваше Высочество изволите говорить о новой секте, образовавшейся у мусульман Кавказского и Закавказского края. Я смотрю на это как на неизбежный признак последних судорожных движений смертельно пораженного тела. Если б не было этих проявлений, то можно было бы еще сомневаться в непогрешимости нанесенного удара. Конечно, все зависит от своевременных и безошибочных мер против этих потрясающих конвульсий; но, смею уверить Ваше Высочество, эти признаки сами по себе неизбежны и являют только собою лучшее доказательство того, что мусульманская вера на Кавказе получила уничтожающее начало и силится удержать жизнь.

Нет сомнения, что в Шемахе скрывается, как и всегда скрывался, главный зародыш всего зла. Шемаха свободно находится в прямых сношениях с горами, а также со всеми главными фанатиками Востока. Покойный генерал-маиор Куткашинский был там главный деятель во враждебных противу нас кознях. Не знаю, кто наследовал ему теперь в этом деле. Хотя Ваше Высочество имеете причины не благоволить к князю Тарханову, но мне кажется, что никто лучше его не может указать Вам пути к раскрытию и верному противодействию потаенным проискам Шемахинских фанатиков. Он более 20-ти лет был в этом крае, и при его уме и хитрости, прошедши все ступени административной иерархии Бакинской губернии, князь Тарханов легко может [98] изобличить настоящее положение дела; по крайней мере нет другого человека во всем крае, который был бы на то сведущее и способнее.

Не могу при этом скрыть от Вашего Высочества глубокого моего огорчения, узнавши, что Императорская фамилия не удостаивает ношением знака, учрежденного для Общества восстановления христианства на Кавказе. Этим самим он теряет всю свою цену, и главные доходы наши должны значительно уменьшиться. Конечно, на первое время нельзя ожидать больших доходов от трех первых степеней; но высокие примеры, облагораживая значение этого украшения, имели бы сильное влияние. В этих видах, я считал бы весьма полезным, ежегодно в день утверждения статута Общества, чтобы Ея Величество Государыня Императрица в С.-Петербурге, а Ваше Высочество в Тифлисе удостаивали приглашением к обеденному столу членов первых двух классов, не взирая ни на чин, ни на звание и происхождение. К этому времени мог бы быть изготовлен и сообщен членам отчет Общества, а в тоже время было бы удобно пригласить их к вызову новых членов, пожертвований и сборов. Что же касается до 4-й степени, то нельзя сомневаться, что она принесет и теперь доход значительный.

Покорнейше прошу Ваше Высочество извинить меня, что я коснулся этих двух вопросов. К первому я вызван был вашим милостивым письмом, а ко второму — как один из старших членов Общества, в котором вы изволите председательствовать. Я уверен, что Вашему Высочеству будет понятно чувство восторга, которым исполнилось сердце и воскресилась душа столь старого слуги Кавказа, при рассказах о том, как Вы сами привязались к краю, как Вы деятельны и как Вы там всеми любимы.

27 Февраля 1864 г., Кун-Рояль (Англия).

4.

Ваше Императорское Высочество.

Вчера вечером прибыл во мне из Киссингена фельдъегерь с известием о покорении Западного Кавказа. Государю Императору, в его неисчерпаемой милости ко мне, благоугодно было поделиться со мною тою великою радостию, которою Ваше Императорское Высочество озарили его августейшее сердце, и в своем благоволении ко мне присоединить и мои слабые заслуги к этому славному делу, совершенному Вами на славу отечества. Вы слишком хорошо меня знаете, смею думать, чтобы усомниться, что я принял награду, пожалованную мне Государем, не как заслуженное воздаяние за прошедшую мою службу, а как залог будущей, если Господь Бог даст мне вновь силу и здоровье.

Я радуюсь всем сердцем торжеству Вашему, радуюсь душевно награде Вами полученной, и поздравляю Ваше Императорское Высочество с победою, увековечивающею Ваше имя.

1-го Июля (18-го Июня) 1864 г., Кун-Рояль (Англия). [99]

Глава IV ³¹.

Учреждение Общества восстановления православного христианства на Кавказе. —Обсуждение дела в Кавказском Комитете. — Возражения князя Барятинского.

Одним из первых вопросов, которому князь Барятинский, как наместник Кавказский, посвятил особое внимание, был вопрос о восстановлении христианства в Кавказских горах. И до него, с двадцатых годов нашего столетия, предмет этот уже обращал на себя внимание местных высших властей, следствием чего было учреждение в Тифлисе, в начале тридцатых годов, Осетинской духовной комиссии, подчиненной экзарху Грузии, на обязанности которой было управлять приходами, учреждаемыми в горских обществах Осетии, Сванетии, Хевсурии, Пшавии и Тушетии, давая, по возможности, средства к устройству церквей и к содержанию священников.

Деятельность этой комиссии никаких особенных успехов достигнуть не могла, во-первых, вследствие ограниченности денежных средств, вовсе не соответствовавших потребностям; во-вторых, и это еще важнее, вследствие архибюрократического духа, свойственного всяким нашим канцеляриям вообще, а консисториальным [100] тех старых времен в особенности. Секретарь с столоначальниками считали "очистку номеров по настольному реестру" гораздо важнее самой идеи восстановления христианства, а отпустив благочинному священнику триста рублей на постройку церкви в какой-нибудь деревне, лежащей в едва доступном горном ущельи, считали гораздо важнее, чтобы благочинный, без отступления от формы, представил отчет об израсходовании этих 300 р., чем самую постройку. Можно себе представить, какая церковь строилась за 300 рублей, когда и из этих денег отец благочинный считал возможным оставлять у себя рублей 50? Подобные постройки производились на глазах пишущего эти строки. Это были жалкие, сложенные из булыжников сарайчики, лишь тем отличавшиеся от сакли бедного горца, что они были побелены и на крышке стоял маленький железный крестик. А в той же Осетии или Пшавии оставались полуразвалины древних храмов прекрасной архитектуры, с высокими куполами, с замечательною живописью на стенах, памятники времен Грузинских царей не ближе 16-го, 17-го столетий.

И какие священники назначались в эти горские приходы! Полуграмотные, не надеявшиеся быть посвященными для Закавказья, большею частью из Имеретин, бедняки, нуждавшиеся в дневной пище, вынужденные молчаливо смотреть на суеверно-языческие обряды, совершаемые на их глазах влиятельными жрецами, "деканози", и подчиняться всем грубым выходкам полудикарей ³². Ни силою слова, ни силою материальной, ничем не импонирующий этой дикой толпе, что мог сделать подобный пастырь в подобной церкви? Пользы никакой, а быть может и вред, роняя в глазах горцев обаяние христианства в сравнении с их [101] собственными языческими жрецами и соседними мусульманскими муллами: те и другие совершенно иначе были поставлены и пользовались великим влиянием не только у самих жителей, но и у Русских властей, искавших в них посредников между собою и населением. Одним словом, вопрос о поддержании и восстановлении христианства в горах, в течении четверти века, не подвинулся ни на шаг, не взирая даже на некоторые частные попытки сделать что-нибудь помимо Осетинской комиссии.

В первой половине пятидесятых годов, например, барон И. А. Вревский, бывший тогда начальником Владикавказского округа, в состав которого входила Осетия, по собственному почину обращался с воззванием о содействии к устройству и украшению церквей. На это откликнулось несколько лиц, преимущественно из высшего Петербургского и Московского общества: было прислано несколько прекрасных, богатых церковных вещей и колоколов. Я сам, по поручению барона Вревского, развез эти вещи по некоторым Осетинским церквам, стараясь внушить горцам, как об них заботятся и желают поддержать в них веру предков и т. д. Но что могли подобные единичные попытки сделать там, где требовались усилия всего государства материальными средствами и десятками людей — миссионеров, подготовленных к такой деятельности?...

Князь Барятинский, сознавая все это, представил покойному императору Александру Николаевичу в 1857 году особую записку и, кроме того, неоднократными письмами настаивал у Государя о необходимости дать этому важному делу ход. Государь разделял взгляд своего наместника. 22 Ноября 1857 года он писал князю между прочим: "J'ai lu avec grande attention la note apportee par Милютин, au sujet de la propagande chretienne et je ne manquerai pas de m'occuper fort serieusement de cette grave question. Quant a l'organisation d'une confrerie, a l'instar des ordres de chevalerie, il me semble qu'elle n'est plus dans nos moeurs, et je pense que nous pourrons obtenir les memes resultats, en interessant le public a cette question qu'il ignore completement [102] et en stimulant le zele de notre clerge. Tout cela va etre de battu au Comite Caucasien ³³.

Записка была передана в Кавказский Комитет, а впоследствии, 21 Января 1860 года, Государь в этом же комитете, в своем присутствии и при участии приезжавшего тогда в Петербург фельдмаршала князя Александра Ивановича, подверг вопрос всестороннему обсуждению.

Из приводимых здесь: а) записки князя Барятинского и б) журнала заседания комиссии, читатель в подробности ознакомится с этим чрезвычайно важным и интересным делом.

"Несколько веков тому назад, значительная часть Кавказских горцев, ныне заклятых врагов христианства, была озарена светом истинной веры. Кроме племен, зарывшихся от века в самой недосягаемой глубине Кавказского хребта, недоступных никогда никакому влиянию, все прочие горцы, соприкасавшиеся с равниной, слышали Евангельскую проповедь и следовали ей в течение долгих годов. Абхазцы, Сванеты, Осетины, Южные Лезгины, Кистины, Кабардинцы, многие Чеченские общества, большая часть Адыгов, были когда-то христианами. До сих пор еще, по самым глухим ущельям Кавказа, рассеяно множество мест, которые горцы окружают благоговейным почтением, необъяснимым для них самих; в смутном понятии жителей о святости таких мест всегда мерцает какой-нибудь след христианского предания. Но, кроме преданий, в горах сохранились вещественные остатки угасшей веры: обширные развалины церквей, мшистые кресты на перепутьи, полустертые надписи на скалах, перед которыми горцы и теперь еще шепчут молитвы, но не Тому, в Чье имя оне сооружены. Было время, когда христианская православная вера становилась господствующей в Кавказских горах. [103] Грузинский народ и Грузинская церковь не щадили для того никаких усилий. Между тем как проповедники, не жалея своей крови, несли диким племенам слово спасения, светская власть Грузии, не смотря на скудость средств, строила по их следам вековые церкви, отписывала на них имения и высылала в горы многочисленных священников. Грузины одного не успели сделать: перевести Священное Писание на Кавказские языки. Однакож, величие храма и богослужения, значительное положение пастыря, окруженного общим почтением, ревность к вере Грузинского народа, служившего горцам примером, ручались в том, что новообращенные не отпадут от церкви, пока Грузия будет в состоянии ее поддерживать. Но годы самой Грузии были уже сочтены. Единственный христианский народ посреди мусульманского мира, Грузины постоянно должны были выдерживать грудью напор целой Азии и пали, наконец, в этой невозможной борьбе, обреченные на пятивековое мученичество. Горцы были предоставлены самим себе. Мало-помалу христианские понятия перемешались у них с древними языческими; природная дикость их характера взяла верх, и через несколько веков им осталось от исповедуемой веры только суеверное почтение к местам, освященным христианскими воспоминаниями. К этому времени мусульманство охватило Кавказский хребет со всех сторон и в продолжении трех веков напрягало все усилия, чтобы сделать горцев своими. Когда Россия приняла в свое подданство Грузию, спор уже был решен в горах; оплот, прикрывающий Азию со стороны России, принадлежал врагам, кроме нескольких племен, непосредственно прилегающих к Грузии: Хевсур, Осетин, Сванет и части Абхазцев. Но и эти племена нельзя было назвать вполне христианскими; их религиозные понятия представляли странную смесь христианства и язычества, без всякого определенного содержания, без нравственного приложения к жизни; это был нестройный сбор суеверий и обрядов, безотчетного почитания некоторых святых и жертвоприношений, исполняемых полушаманами, удержавшими только имя дьяконов (деканоз). Эти племена составляли, можно [104] сказать, нейтральную часть горского населения, не сочувствовавшую ни нам, ни мусульманам; между тем, по географическому положению, некоторые из них имели и имеют для нас чрезвычайную важность: Осетины и Хевсуры владеют Военно-Грузинской дорогой, одни с Запада, другие с Востока, и эта дорога потому только и остается в нашей бесспорной власти, что пролегает по землям людей, не сделавшихся еще нашими врагами. И Хевсуры, и Осетины, и Сванеты, как ни спутаны были их религиозные понятия, удержали еще к началу нынешнего столетия столько следов христианства, что восстановление это было возможно, если б Россия сделала для этой великой цеди по крайней мере столько же, сколько сделало в старину бессильное Грузинское царство. Надобно было только сознать, хоть бы с одной политической стороны, важность восстановления в горах христианства и совершить необходимое для того пожертвование: возобновить церкви, приготовить священников, знающих горские наречия, поставив их в почетное положение между народом, перевести на туземные языки Священное Писание и, главное, заботиться о том, чтоб христианство было в горах покровительствуемой, а не угнетаемой верой. Но под Русским владычеством христианство Осетин, Хевсуров, Сванетов и Абхазцев осталось в таком положении, как если б Кавказ не принадлежал христианскому государству. В первые тридцать дет своего владычества на Кавказе, правительство не обращало на этот предмет внимания; в последние двадцать пять дет, разлив в горах мюридизма, проникшего в Осетию, вызвал с нашей стороны несколько мер. Чтобы остановить успехи врага, надобно было подумать о том, что, с обращением Осетин к исправительному тарикату, нам пришлось бы пробиваться через Военно-Грузинскую дорогу, как через ущелья Дагестана. Но меры, вызванные необходимостью с нашей стороны, не соответствовали важности цеди. В тридцатых годах мюридизм еще не проникал в Осетинские горы; но между Осетинами, расселившимися по Кабардинской плоскости, значительнейшие семейства уже приняли Коран; пример их был заразителен для [105] Осетинского населения. Фанатики, пробиравшиеся из Дагестана, не щадили никаких усилий, чтобы бросить в Осетию семена мюридизма. Очевидно, что полудикие горцы, сохранившие от христианства одни урывчатые понятия, не могут оценивать религию по ее содержанию; они судят об ней по внешней стороне, по живым примерам, которые видят перед глазами. С такой точки зрения выгода была не на стороне христианства.

Начать с того, что мусульманство гораздо понятнее дикарю. Коран не требует от человека никаких усилий, чтобы возвыситься над своим естественным состоянием; напротив, он освящает это состояние, как должное и узаконивает все его побуждения: чувственность, беспечность, личную месть, кровопролитие для приобретения добычи, все, что нужно хищнику. Кроме того, мусульманство для Кавказских горцев — вера, можно сказать, патриотическая, в том смысле, что она есть символ и знамя их независимости, в которой для горца заключается все, чем ему мила жизнь. Такая оценка веры с политической стороны существует одинаково и у мирных, и у немирных, у мусульман и безверных. Для всего населения Кавказского хребта, горец-мусульманин — свой человек, везде имеющий право на почет и доверенность; немусульманин — парий, отверженец, раб; оттого в племенах смешанных мусульманин со дня рождения привыкает считать себя человеком высшего достоинства. Проповедники мюридизма, являвшиеся посреди наших полухристианских племен, олицетворяли в их понятии идеал мужеского величия: полные страстного убеждения и отваги, готовые всякую минуту на мученичество, но не мученичество страдательное, которого горец пока не понимает, а на гордую смерть в самом неравном бою против гяуров, во славу Божию, эти люди производили всегда глубокое впечатление на народ. Исламизм увлекал горца со всех сторон жизни, ему доступных.

Бороться с таким врагом в горах, в среде, как будто нарочно для него созданной, могло только истинное христианское самоотвержение, поддержанное самым деятельным участием правительства. Вместо того, восстановление [106] угасшей веры в Осетии, Хевсурии и Сванетии было предоставлено слабым средствам местной епархии, которая, при всей доброй воле, ничего не могла сделать. Подле вековых остатков Грузинских храмов построили несколько саклей, названных церквами, убранных нищенскою утварью, какую можно видеть только у несчастных раиев, подавленных Турецким игом; приставили к этим церквам священников, не имеющих почти средства к пропитанию и потому выбираемых между худшими, совершенно зависимых от прихожан из-за куска насущного хлеба ³⁴, часто плохо знающих язык людей, которых они должны наставлять, вообще покинутых и пренебрегаемых своей паствой; о переводе Священного Писания на туземные языки, до недавнего времени, вовсе не помышляли. С своей стороны местные начальства, весьма естественно, думали прежде всего о сохранении Русской власти над народом и потому избирали своими агентами в сношениях с туземцами людей самых уважаемых и влиятельных, то есть почти исключительно мусульман; те, в свою очередь, пользовались своим возвышенным положением, чтобы покровительствовать единоверцам и распространять свое учение. Последствия такого положения не могли быть сомнительными; так называемое христианское население гор с каждым днем становилось и теперь ³⁵ все становится более и более мусульманским, переходит целыми деревнями в исламизм, т. е. мюридизм, и проникается враждою к Русской власти. Что может тут сделать главное Кавказское начальство, что может сделать само правительство, хотя бы оно не пожалело издержек? С одной стороны, мы удерживаем горцев в христианстве официальными мерами, принимаемыми издали, приводимыми в действие через гражданских и духовных чиновников, исполняющих свой урок; с [107] другой стороны, этих же горцев увлекает в мусульманство страстное убеждение всего соседнего народа, готового всегда сложить голову за то, что он считает истиной. При таких условиях спор непременно должен быть проигран, хотя бы он был предпринят Русской империей против Осетинского племени, Божественною истиною против человеческой лжи. С убеждением может бороться только убеждение. Для того, чтобы остановить нравственно разливающийся поток мюридизма и восстановить православную церковь в горах, где она осеняла прежде столько племен, нужно, чтоб не одно правительство, но целая Россия узнала и оценила такое положение вещей, возможное потому только, что оно покрыто тенью и немногим известно. Русские сердца отзовутся на призывный голос веры и долга, и сейчас же найдутся средства пресечь это зло.

Для восстановления христианства в племенах, где оно уже давно поколебалось, в Осетии, Хевсурии и Сванетии, нужно иметь хороших проповедников и достаточные суммы, для того, чтобы устроить местную церковь в том виде, как она должна быть. При значительных средствах можно завести училища для образования проповедников, дать местной иерархии безбедное содержание, при котором ее можно пополнять достойными и приготовленными для своего дела пастырями, окружить христианское богослужение достаточным величием, по крайней мере достаточною благопристойностию, чтобы оно внушало уважение полудиким горцам. За людьми, готовыми положить душу за Христа и посвятить жизнь проповеди слова Его, между Русскими дело никогда не станет, лишь бы им была отперта дверь на этот путь; без знания местного языка и без всяких средств самое сильное рвение ничего не может сделать.

Создать эти средства есть долг православного государства. Дело идет о вопросах, к которым Россия не может оставаться равнодушною: о православии меньших ее братьев, ежедневно отрываемых враждебною проповедью от лона церкви; о величии России, которая должна разрушить на Кавказе препятствие, противопоставленное ей воплощением мусульманской ненависти в мюридизме. Союз [108] частных лиц должен способствовать правительству в этом деле и основать братство, с целию поддержать и распространить христианство между Кавказскими племенами".

Князь Барятинский предлагал учредить это братство, применяясь отчасти к началам, на которых в средние века учреждены были рыцарские братства, поставившие себе целью распространение христианского учения между язычниками. Но, вместо того, чтобы членам братства лично действовать, как бывало, проповедью и мечем, он полагал, согласно с духом настоящего времени, руководствоваться при сем учреждении следующими главными основаниями:

1) Оно примет название Братства Воздвижения Св. Креста.

2) Оно составится из лиц обоего пола всяких состояний, обязывающихся взносить ежегодно известную сумму на сооружение и содержание церквей и духовенства в Кавказских горах, на образование достойных проповедников Слова Божия и производство вообще всех расходов, к распространению православной веры между дикими Кавказскими племенами.

3) Для членов братства обоего пола Государь Император установит орден в трех степенях, соответственно определенной для каждой степени сумме ежегодного взноса.

4) Для наибольшего успеха в деле общества желательно, чтобы звание верховного покровителя братства принято было членом Императорского дома.

5) Ежегодные взносы членов братства будут зависеть от сердечного участия в преуспеянии благого дела; определится только меньшая мера взноса, присвоенного для каждой степени

6) Кроме взносов от членов братства должно открывать ежегодно общую подписку по всей России. Нужно, чтобы каждый Русский, ревнующий к делу распространения православной веры, во славу отечества, мог принести ему свою лепту.

7) Главное управление братства должно быть на Кавказе, под председательством наместника и вице-председательством экзарха Грузии. В главное управление будут [109] стекаться все суммы общества. В употреблении их управление представляет ежегодный отчет прямо верховному покровителю. Отчет сей печатается и раздается всем членам общества бесплатно.

8) Члены братства могут, ревнуя об успешном ходе дела, сообщать главному управлению свои виды и желания. Управление обсуживает степени их применимости и в годовом отчете упоминает о ходе, данном каждому предположению члена общества.

9) На обязанности главного управления лежит преимущество: а) учреждение особых классов при семинариях, как столичных, так и местных, для образования духовных лиц, предназначенных для проповеди Слова Христова в горах. Изучение языков Грузинского, Сванетского, Осетинского, Хевсурского ³⁶ и других для них обязательно. б) Сооружение и содержание церквей и установленной иерархии в тех горских племенах, где в настоящее время возможно восстановление христианской веры. в) Заведение школ при церквах и монастырях, по основании таковых, где дети значительнейших горских семейств получат христианское Русское воспитание. г) Переводы Св. Писания, Катехизиса и молитвенников, сначала на языки Осетинский и Сванетский, а потом и на все Кавказские наречия.

Таково было предположение в главных чертах. Полный устав братства легко мог быть составлен в последствии.

Основание "Братства Воздвижения Св. Креста" должно было стать для России великим народным событием. Учреждаемое первоначально для потребностей одного Кавказа, в котором борьба нехристианских начал против Евангелия олицетворилась в самых резких чертах, оно со временем могло далеко расширить свою деятельность на Восток. В силу многих обстоятельств, не смотря на теплоту веры [110] и неограниченное рвение в Русском народе к ее преуспеянию, это высокое и плодотворное стремление до сих пор не могло осуществиться достойным образом за недостатком общественного органа для его проявления. Шестьдесят миллионов людей одинаково думали и чувствовали в этом отношении, но каждый думал и чувствовал про себя. Последствия очевидны: в глазах могучей, верной и благочестивой России проповедники исламизма отрывают от православия целые населения; другие племена, издавна живущие на Русской почве, остаются язычниками. Частные усилия, в таком положении дела, не могли повести к большим последствиям: частный человек ограничен со всех сторон. Нам нужно было общее усилие. Чего не сделает Русский, то сделает Россия.

Государь Император, по прочтении изложенной выше записки, соизволил написать на оной собственноручно: "Предмет этот нахожу весьма важным; но мне кажется, что можно того же достигнуть без учреждения подобного братства, несовместного с вашими учреждениями ³⁷. Записку эту можно внести в Кавказский Комитет".

Комитет нашел, что изложенные в записке сведения заслуживают полного внимания правительства. Почти все бывшие главные начальники Кавказского и Закавказского края неоднократно представляли о совершенной безуспешности мер, принимаемых для водворения и упрочения христианства между Осетинцами и другими народами Кавказа. Все они почти единогласно признавали необходимым указать особые средства для постройки в горах Кавказа православных церквей, благолепие коих могло бы действовать на диких горцев; о назначении к сим церквам образованных и знающих туземные языки священников, слово коих могло бы распространить и укрепить христианство между горцами; о приготовлении особых миссионеров, кои могли бы проповедывать Слово Божие в горах. Но все такие предначертания оставались без утверждения по [111] недостатку на все это денежных способов ³⁸. Между тем, положение христианской веры в горах Кавказа, между дикими племенами его, как видно из сведений, удостоверяемых князем Барятинским и вполне согласных с представлениями почти всех его предшественников, находится на такой жалкой степени, что правительство должно немедленно изыскать и указать способы для распространения христианства между Кавказскими горцами, особенно в тех местах где оно существовало прежде и где, к сожалению, единственно по равнодушию правительства к этому делу, явилось отступничество и укрепляется исламизм, вредный для нас и в духовном, и в политическом отношениях.

В этом убеждении Комитет признавал полезным учредить в С.-Петербурге особое общество для поддержания православия в Кавказских горах. Члены этого общества будут обязаны вносить иди определенные вклады или единовременные пожертвования в кассу общества. Собирая таким образом средства, общество будет предоставлять распоряжение ими местным главным на Кавказе начальствам, гражданскому и духовному. Общество будет направлять дело и содействовать его успехам. При том высоком покровительстве, которое оказывается у нас в России Императорскою фамилиею всякому полезному и доброму делу, нет сомнения, что если такое общество будет принято под особое покровительство одного из членов Императорского дома, то оно будет иметь важные и решительные успехи. На подобном основании учреждены уже у нас некоторые частные общества и принесли много пользы. Достаточно упомянуть о двух: Вольном Экономическом и Географическом. То и другое существуют взносами и пожертвованиями членов. Первое общество из этого источника успело издать много полезных сочинений для распространения экономических сведений в России, учредить некоторые учебные заведения и практические фермы, издавать журнал и т. п. Второе общество ревностно содействует [112] собранию и распространению сведений о России, сформировало и отправило на свой счет несколько ученых экспедиций и издало много прекрасных сочинений. При таком успехе двух обществ, имеющих цели ученую и практическую, нельзя сомневаться, чтобы не имело успеха вновь предполагаемое, при его высокой духовной цели — распространения и поддержания христианства в Кавказских горах.

Независимо от учреждения сего общества, Комитет находил весьма полезным открыть повсеместно во всей России особую подписку для сбора добровольных пожертвований на устройство православных церквей в горах Кавказа и вообще на распространение там православия. Нет сомнения, что сделанный по этому предмету вызов, если он будет написан в выражениях сильных и убедительных, побудит многих лиц жертвовать на такое полезное и вполне богоугодное дело.

Комитет при этом признавал, что подобное богоугодное дело требует благословения и содействия Святейшего Синода. Поэтому состоялось следующее постановление Кавказского Комитета:

1) Предположение об учреждении общества для поддержания православия в горах Кавказа и об открытии повсеместной в России подписки, сообщить Синодальному об. прокурору, с тем, чтобы он предложил на обсуждение Синода и представил Комитету мнение о том, какие именно пособия Синод из его средств может уделить и определить на устройство православных церквей и вообще на распространение православия в горах Кавказа?

2) Поручить наместнику Кавказскому заняться составлением проектов, как устава вновь предполагаемого общества, приняв при этом в соображение местные условия, при которых общество может действовать с надлежащим успехом, так и проекта вызова или объяснения о сборе в России добровольных пожертвований на устройство православных церквей в горах Кавказа, и

3) Затем, по получении в Комитете мнения Синода о пособиях, какие оно может отделить на этот предмет, и проектов. составление коих поручается наместнику, [113] войти в подробное их обсуждение и затем уже составить и представить на Высочайшее утверждение свои окончательные по сему делу предположения. Государь утверждая это постановление Комитета, прибавил: "Государыня Императрица Мария Александрова с удовольствием примет это общество под свое покровительство".

ПРИЛОЖЕНИЯ.

Письмо князя А. И. Барятинского к В. П. Буткову.

Я получил сведение, что представленная мною Государю Императору записка об учреждении христианского братства для поддержания и распространения православной веры между дикими племенами Кавказа передана в Кавказский Комитет, и что основания этого учреждения признаются не вполне соответственными духу наших учреждений.

Зная участие ваше в судьбах вверенного мне края, я спешу передать вам те причины и уважения, которые привели меня в необходимости учредить братство именно на тех основаниях, которые изложены в моей записке.

Для полного умиротворения Закавказского края и окончательного слияния его с государством в равной степени необходимы военные меры, развитие гражданского его благоустройства и влияние на туземные племена христианских начал. Все эти способы должны действовать одновременно и совокупно и взаимно помогать один другому. Действие военной силы, равно как и всяких гражданских успехов, будет не полно, если оно не будет подкреплено действием христианских начал, первое проявление которых должно заключаться в смягчении и улучшении диких нравов, отличающих горские племена.

Сообразно этому необходимо было, на ряду с военными и гражданскими мерами, изыскать и установить такой способ, посредством коего христианские начала должны развиваться в крае постоянно и неуклонно. Я признал, что учреждение христианского братства, на предложенных мною основаниях, вполне соответствует этим видам и составляет единственно надежный и верный способ для достижения предназначенных целей в этом отношении. [114]

Применение оснований этого братства к началам рыцарских орденов сделано мною исключительно в финансовых видах, ибо необходимо, чтобы это учреждение располагало постоянными средствами для своих действий. Собственно для привлечения и образования этих средств я и признал нужным установить постоянное учреждение, олицетворенное особым орденом, разделенным на три степени, сообразно различному количеству ежегодных взносов. Установление это я основал на том соображении, что если люди, чисто преданные христианскому делу и готовы будут бескорыстно присоединиться к братству, то, вместе с тем, нельзя в настоящем предположении не принять во внимание, именно в видах финансовых, большинство, не чуждое свойственного человечеству самолюбия и не предоставить людям, находящимся под влиянием этого чувства, направлять его к участию в деле посвященном славе Бога и благу человечества.

Этим только способом я полагаю иметь постоянные средства для осуществления тех обширных предположений, которые изложены в моей записке. Я убежден, что без особенного средства привлечения к участию в братстве оно едва ли может состояться. Без образования же братства и, следовательно, без постоянных взносов, дело решительно не может иметь тех благотворных последствий, которых я ожидаю, и не будет одним из важных орудий к распространению христианства. Никакой единовременный сбор, как бы велик он ни был, не будет достаточен, когда, согласно плану, изложенному в записке, предстоит постепенное сооружение церквей в Кавказских горах, и образование достойных проповедников Слова Божия, и содержание между дикими племенами духовенства, соответственное его достоинству и значению. Единовременно собранный капитал рано или поздно иссякнет, и святое дело неминуемо погрузится во мрак. Подобный сбор может служить, как и предположено мною, только вспомогательным средством для братства, независимо от постоянных взносов его членов; отдельно, сам по себе, он не поведет ни к какой существенной цели.

Я надеюсь, что ваше превосходительство не откажете мне разъяснить, где и когда нужно будет, все сии соображения, которые руководили меня в настоящем деле и вообще поддержать его вашим добрым содействием. К сему долгом считаю присовокупить, что в представленной мною записке изложены только общие основания христианского братства, и что подробный порядок устройства действий оного будет изложен в другом проекте, если главная мысль удостоена будет утверждения.

8 Декабря 1857 г. Тифлис. [115]

Письмо князя А. И Барятинского к митрополиту Исидору ³⁹.

Я имел удовольствие получить два письма ваши от 1-го и 13-го Октября. Благодарю вас искренно за дружеские слова, которыми оне исполнены. Мне приятно видеть ваше доброе расположение ко мне, которым я всегда дорожил. Время, проведенное мною с вами в общем служении Кавказу, всегда будет в ряду самых лучших моих воспоминаний. Буду надеяться, что новое положение ваше не изменит наших прежних добрых отношений, и вы не забудете о Кавказе, который окружает ваше имя столь благодарною памятью.

Хотя мне известно, что пребывание ваше в С.-Петербурге произвело вообще самое приятное впечатление, тем не менее подробности свидания вашего с Государынею Императрицею интересны для меня в высшей степени. Сочувствие, выраженное Их Величествами в делу распространения христианства на Кавказе, я передал экзарху, который, я уверен, будет идти в этом отношении по следам своего достойного предшественника.

Что касается до учреждения Общества для восстановления православия, то я очень благодарен вам за ваше просвещенное в нем участие и убежден, что личные ваши объяснения рассеяли многие недоумения; за всем тем однакоже я сильно опасаюсь, чтобы в дальнейшем движении его, после отъезда вашего из С.-Петербурга, не вкрались в это важное предположение, вследствие тех же недоумений, какие-либо начала, противоположные нашим с вами соглашениям и, главное, вредные для самого успеха. Под влиянием этого опасения, я теперь же прошу г. Буткова, чтобы никакие изменения не были вводимы в проект, без предварительного моего согласия.

Сочувствие ваше военным успехам нашим обязывает меня также искреннею благодарностью. Бог видимо благословляет труды наши в великом деле умиротворения Кавказа.

31 Октября 1858 г. Тифлис.

Комментарии

23. Писано под впечатлением смутных дней в Петербурге: студенческих историй, пожара Апраксинского рынка, пожара в Симбирске и т. д. А. З.

24. Перевод. Предмет, занимающий меня более всего в данную минуту и который я постараюсь окончить еще до моего отъезда, это децентрализация нашего учебного округа. Не говоря уже о самом учении, могущем, по моему мнению, лишь выиграть при этом, директоры останутся на своих местах и утвердится уважение перед властью; меня всегда поражало, что ученое сословие в России внушает дерзкие понятия независимости к местным начальникам, подрывая вообще авторитет власти и порядка. При вводимой мною организации я ручаюсь, что в три года успеют убедиться, насколько эта мера действительна для проведения добрых начал. И так, в течении этого времени не следует обращать внимание на все интриги и сплетни, которые могла бы возбудить свергнутая партия, чтобы извратить и расстроить нововведения, мною теперь предпринятые. В этом случае я намекаю на переписку, о которой вы знаете откуда и по какому адресу она происходит.

25. Копии с этого письма в архиве князя Барятинского не сохранилось. А. З.

26. Итак создавался уже шестой департамент Кавказского главного управления…

27. Князь Барятинский предпочел командировать в Константинополь генерал-маиора Михаила Тариеловича Лорис-Меликова (в последствии графа и проч.) о чем, впрочем, после сожалел. А. З.

28. Охота устраивалась для Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей.

29. Княгиня Анна Мухранская, пользовавшаяся одно время особым расположением князя А. И. Барятинского, после выезда его из Тифлиса в 1856 г., уехала за границу, где и оставалась около 4-х лет.

30. Печатаются с милостивого разрешения Его Императорского Высочества. П. Б.

31. Печатание биографии князя А. И. Барятинского замедлилось вследствие некоторых не зависевших от меня обстоятельств. Труд мой ныне окончательно готов, и перерыва в оглашении его более не предвидится. А. З.

32. При мне однажды Хевсур, набивая трубку, обратился к священнику следующим образом: "Эй, мгвдело (поп), подай-ка мне огня!" И когда я сделал ему за это строгий нагоняй, а всем остальным присутствовавшим стал разъяснять значение духовного отца, к которому они должны обращаться с почтением, то по их лицам видно было, что в эту минуту едва ли не считали меня совершенным глупцом... Впрочем, ничего удивительного тут не было, принимая во внимание положение этого бедного мгвдело, ходившего пешком на плоскость, в Грузинские деревни, купить себе муки, которую он в "гуде" (кожаном мешке) приносил на собственной спине в свой горский приход...

33. Перевод: "С большим вниманием читал я записку, привезенную Милютиным, по предмету распространения христианства и не замедлю весьма серьезно заняться этим важным вопросом. Что касается основания братства, в роде рыцарского ордена, то мне кажется, что это уже не в наших нравах, и, полагаю, мы можем достигнуть тех же результатов, заинтересовав публику этим совершенно незнакомым ей вопросом, и вызвав усердие нашего духовенства. Все это будет обсуждаться в Кавказском Комитете".

34. В Хевсурии и в большинстве Осетинских деревень народ сам редко вполне обеспечен хлебом, да и не дал бы куска хлеба священнику, если бы тот даже протянул руку "Христа ради". Я достаточно насмотрелся на отношение этих горцев к священникам, чтобы иметь право говорить об этом положительно. Но то было 35—40 лет тому назад. Интересно бы знать, каково теперь? А. З.

35. То есть в 1857 году.

36. Это собственно ошибка, ибо никакого особенного Хевсурского языка не существует. Хевсуры, как и их соседи Тушины и Пшавы, говорят чистым Грузинским языком; но часть их, живущая по северному склону главного хребта, говорит на Кистинском языке. Для них перевода священных книг и приготовлений особых миссионеров не требовалось. А. З.

37. Однакоже взгляды в этом отношении после изменились, и мы видим теперь несколько братств, учрежденных с содействием правительства и успешно действующих в Северо-Западном и Прибалтийском крае в интересах православия. А. З.

38. И потому еще, что все подобные представления носили характер канцелярской переписки, а не горячего слова убеждения. Когда раздалось последнее от князя Барятинского, явились и внимание, и средства. А. З.

39. Письма митрополита Исидора к фельдмаршалу не могут быть в настоящее время напечатаны. А. З.

Текст воспроизведен по изданию: Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Том 3. М. 1891

© текст - Зиссерман А. Л. 1891
© сетевая версия - Трофимов С. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001