Глава I.

Обзор гражданской деятельности князя Барятинского. — Реформа главного управления. — Изменения в администрации местной. — Учреждение Кутаисского генерал-губернаторства. — Упразднение автономии в Мингрелии. — Реформа финансового управления. — Дела Армяно-Григорианской церкви.

Перехожу к деятельности князя Барятинского, как наместника Кавказского. На гражданском поприще, к которому предшествовавшею службою он вовсе не был подготовлен, еще более должно было выясниться, на сколько он оправдает данное ему высокое назначение.

Само собою, перед задачей окончательного покорения Кавказа силою оружия, все, даже и наиважнейшие гражданские дела, отступало на задний план, и потому в оценке успехов деятельности наместника не могло существовать столько живого интереса, столько внимательного, анализирующего начала, как при оценке успехов главнокомандующего. Последние же были так блестящи, так, можно сказать, изумительно-неожиданны, что своим блеском затемняли все прочие стороны управления, и если в гражданской части даже были слабые стороны или заметные ошибки, то, при этом условии, оне не вызывали особых нареканий. Но и здесь, в обширной, чрезвычайно разнообразной администрации Кавказа, князь Барятинский проявил немало взглядов истинно государственного человека, дал толчок развитию благосостояния края, посредством [6] железнодорожных ¹ и пароходных сообщений и других мер, как увидит читатель из последующего изложения. Однако, как везде и во всем, были и здесь слабые стороны, увлечения, лишнее доверие к людям, не вполне того заслуживавшим, некоторая легкость отношения к государственному казначейству и т. д.

Князю Барятинскому было высочайше предоставлено исключительное право самому создавать новые учреждения, утверждать и приводить в исполнение разные реформы, требующие, по закону, рассмотрения в высших государственных учреждениях и санкции Императора. Таким правом, знаком полнейшего доверия Монарха, ни один из предшественников князя Барятинского не пользовался, да и вообще едва ли в течение царствований Николая и Александра II-го кто-либо был облечен столь обширными правами.

На основании этого, князю Барятинскому было предоставлено дать существовавшему до него главному управлению на Кавказе образование по ближайшему его усмотрению и вводить это образование в действие, в виде опыта, без предварительного разрешения. Таким образом, составляемые по его указаниям проекты и положения, после надписи: "по высочайше предоставленной мне власти, в виде опыта, на три года, утверждаю", тотчас приводились в исполнение и только для сведения препровождались в Кавказский Комитет, который докладывал их Государю.

С учреждением в 1845 году на Кавказе наместничества, в главном управлении сосредоточились дела по всем без изъятия частям гражданского устройства обширного, разнообразного края. Сообразно с этим, явилась необходимость изменить и самую организацию управления. Князь Воронцов, соображаясь с средствами, ограничился лишь некоторыми частными преобразованиями, устранившими временные неудобства и затруднения, так что устройство главного управления в том виде, как его застал князь [7] Барятинский в 1856 году, представляло с одной стороны смесь различных начал, не истекавших из одной правильной системы, а с другой — крайнюю недостаточность средств, сравнительно с размером дел и обязанностей, лежавших на главном управлении.

Князь Барятинский учредил особый комитет из лиц, наиболее знакомых с духом общих наших учреждений, для развития в подробности начал, на которых должна была создаться новая организация управления. По указанию князя, следовало установить такую систему, которая предоставила бы возможность: 1) Сосредоточить в одном учреждении все те дела, разрешение коих предоставлено наместнику или высшей власти. 2) Снять с наместника, не нарушая его прав, часть труда, дабы он мог заниматься лишь более важными делами. 3) Уравнительно разложить занятия и ответственность на тех, кто будет действовать под его начальством.

Сообразно сему, комитет предположил: 1) В замен должности начальника гражданского управления, учредить должность начальника главного управления, который, будучи ближайшим в делах гражданских помощником наместника, должен, под главным его руководством, заведывать всеми частями главного управления и вести переписку. не требующую распоряжений в высшем отношении и, таким образом, иметь по гражданским делам тоже значение, которое по делам военным принадлежит начальнику главного штаба армии.

2) Главное управление делами Кавказского и Закавказского края, назвав его главным управлением наместника Кавказского, образовать из отдельных частей, которые, заведывая специальными отраслями администрации, по своему составу и кругу действий, заменяли бы посредствующие между министрами и подчиненными им местами учреждения, существующие во всех министерствах.

Поэтому, под ближайшим заведыванием начальника главного управления, решено учредить следующие департаменты: [8]

а) Общих дел, для сосредоточения всех распоряжений по частям: инспекторской, учебной, почтовой, медицинской, карантинной, строительной и по всем предметам, не входящим в круг действий других департаментов.

б) Судебных дел, для рассмотрения принадлежащих ведению наместника дел судебных и судебно-полицейских и для сосредоточения высшего надзора и распоряжений по судебной части вообще.

в) Финансовый, для сосредоточения в нем высшего счетоводства по местным доходам и расходам и по денежным земским повинностям в Закавказском крае, а также для заведывания делами по питейным сборам, горной и соляной частям, таможенному управлению и по мерам, относящимся к оживлению торговли внутренней и внешней, поощрению заводской и мануфактурной промышленности.

г) Государственных имуществ, для дел по заведыванию казенными землями и вообще государственными крестьянами всех наименований.

д) В нераздельный с департаментами состав главного управления ввести особое управление сельского хозяйства и колоний иностранных поселенцев на Кавказе и за Кавказом.

Оставив при главном управлении, в виде особого установления, существующее особое о земских повинностях присутствие, для дел, к земским повинностям по Закавказскому краю относящихся, изменить его личный состав и принятый в оном порядок производства дел, сообразно новому устройству главного управления. По прочим же делам, в случаях особенной важности, в кругу административном возникающих, когда предстоит принять какое-либо общее распоряжение по разным частям управления, предоставить начальнику главного управления, для единства действий, составлять из директоров совещательные собрания.

При таком устройстве главного управления, когда все части его будут подчинены особым специальным лицам, обязанным ближайшею ответственностию за их [9] благоустройство, изменить организацию бывшего совета главного управления Закавказского края и наименовать его советом наместника, с направлением деятельности его не столько на текущие дела администрации (которые будут разрешаемы совещаниями административных лиц, т. э. начальников частей с начальником главного управления), сколько на важнейшие вопросы, которые будут передаваемы на его обсуждение наместником.

5) Затем, под ближайшим и непосредственным надзором и руководством наместника, учреждалось временное отделение по делам гражданского устройства края, для производства дел и переписки по особым предначертаниям и приказаниям наместника, а также для приготовления и обработки проектов положений, новых правил и инструкций по вопросам общим, имеющим ближайшее отношение к устройству разных частей управления и к развитию народного благосостояния в крае. При этом признано удобным в лице управляющего сим отделением соединить звание и обязанности директора походной канцелярии наместника.

Князь с большим вниманием следил за занятиями комитета и направлял его работу именно к вышеозначенному устройству, в котором на первом плане стоит личная воля наместника, как источник всех распоряжений и решений для Кавказского края; источник этот должен был изливать струи посредством многих каналов — департаментов. . . Что князь Барятинский был убежден в рациональности и пользе такой системы, я не сомневаюсь; но были люди весьма почтенные и умные, не скрывавшие своего мнения, что тут играло немалую роль личное честолюбие или самолюбие, с примесью тщеславия. Я даже думаю, что если бы главные деятели комитета по реформе главного управления имели немного больше гражданского мужества, не страдая излишним сервилизмом и склонностью создавать штатные должности, то князь не отказался бы отчасти изменить свои взгляды и избегнуть лишних расходов и лишних упреков.

Составленный на показанных основаниях проект [10] положения о главном управлении и совете наместника, с новым штатом, князь утвердил и предписал ввести в действие с 1 Января 1859 года.

Такое увеличение состава главного управления и учреждение департаментов (к которым впоследствии добавили еще один — контрольный) не могло не казаться усилением бюрократизма, размножением лишнего контингента чиновников и увеличением расходов, особенно в то время, когда в России гласность, критические отношения к правительственным мероприятиям и стремление к более широкой, свободной общественной самодеятельности находились, так сказать, в самом расцвете. И нельзя не сознаться, что в некотором отношении критика не была лишена основания, хотя, как водится, она преувеличивала размеры зла, якобы истекавшего из такого развития канцеляризма. Реформа была необходима; потребность в увеличении средств главного управления, специализирование его занятий и освобождение наместника от лишней обузы не подлежали сомнению; но, неоспоримо, следовало ограничить размеры личного состава, расчетливее отнестись к суммам, потребовавшимся на содержание всех этих канцелярий, вообще не так широко открывать поле для переписки, не "плодить бумаг".

Впрочем, самая мысль о разделении главного управления на особые специальные отделы, вместо одной канцелярии наместника, которая по своему составу не в силах была совладеть с массой разнородных дел, была не нова. Еще при князе Воронцове собирался комитет из компетентных лиц для обсуждения этого вопроса и тоже пришел к заключению о необходимости создать особые специальные отделы, последствием чего и было учреждение в Тифлисе экспедиции государственных имуществ; остальное же осталось без исполнения, вследствие возникшей Восточной войны и оставления, вскоре затем, князем Воронцовым Кавказа.

Начальником новосозданного главного управления князь Барятинский избрал директора своей канцелярии А. Ф. Крузенштерна. Некогда офицер Семеновского полка, [11] вынужденный вследствие перелома ноги оставить военную службу, Крузенштерн уехал на Кавказ на должность советника Палаты Государственных Имуществ; затем состоял долго чиновником особых поручений при генерале Нейдгарте и князе Воронцове, наконец был назначен директором канцелярии наместника. Очень милый и симпатичный человек, светски образованный, знакомый с ходом гражданских дел на Кавказе, он пользовался дружеским расположением и полным доверием князя Барятинского, хотя, истины ради, нельзя не сказать, что чрезвычайно важная должность начальника главного управления Кавказским краем едва ли соответствовала степени административного таланта Крузенштерна и слишком мягкому, недостаточно самостоятельному характеру его. Князь Александр Иванович отчасти сам сознавал это и к тому же не упустил из вида, что Крузенштерн был и моложе в чине некоторых высших в крае гражданских деятелей. Тем не менее, руководствуясь в этом случае взглядом, по которому начальник главного управления, как и начальник штаба, должны быть непременно лица, ему близкие, вполне проникшиеся его воззрениями и принципами, одним словом, не столько чиновники, как доверенные друзья, он решил назначить Крузенштерна; но, со свойственною ему деликатностью, очень заботился, чтобы не возбудить чьей-нибудь щепетильности, не оскорбить чьего-нибудь самолюбия, не вызвать ропота и не создавать Крузенштерну врагов. Князь давал ему наставления и чрезвычайно заботился исходом отношений, возникавших между новым начальником главного управления и ставшими в подчиненное к нему положение недавними товарищами-сослуживцами ². Крузенштерн, [12] ездивший в Петербург для представления всех проектов и реформ, там же был назначен на пост начальника главного управления с званием статс-секретаря и, по возвращении в Тифлис, 14 Июня 1858 года, подробно писал князю Барятинскому в Боржом, между прочим, о встрече его некоторыми из тех именно лиц, неудовольствия коих опасался князь. Черта весьма характерная со стороны князя, не думавшего злоупотреблять своим столь высоким, всесильным положением и игнорировать чувства подчиненных.

Установив новые основания для главного управления краем, князь признал необходимым войти в подробное исследование местного в губерниях управления, дабы определить, в какой степени оно достигает своей цели и соответствует нуждам и интересам народа. В этих видах, наместник, очевидно применяясь к сенаторским ревизиям, предназначил произвести через членов своего совета последовательную ревизию Закавказья. Начало было сделано с Эривани и Дербента. Затем составлялись проекты преобразований полицейских управлений в уездах, с большим сосредоточением власти в одних руках, обсуждались изменения в деятельности губернских правлений и т. п. Но, до отъезда князя Барятинского из края в 1861 году, реформы местных управлений не вполне были приведены в исполнение.

В Кутаисе, вместо военного губернатора, управляющего гражданскою частью, утвержден генерал-губернатор и оставлен гражданский губернатор. Вскоре и в Тифлисе князь Александр Иванович нашел нужным учредить генерал-губернаторство, преимущественно с целью иметь, на случай своего отсутствия, заместителя в лице генерал-губернатора. Нужно однако сказать, что если в Кутаисе, к которому причислялись Мингрелия, Сванетия и Абхазия, с соседними полупокорными горцами, и при предстоявших действиях к окончательному покорению Западного Кавказа, еще можно было считать необходимым учреждение особого генерал-губернаторства, и то в виде временной меры: то в Тифлисе, где находился [13] сам наместник, начальник главного управления, совет и проч. , едва ли предстояла какая-либо надобность в генерал-губернаторстве; а в случае продолжительного отсутствия наместника, место его мог заступать тот же генерал-адъютант князь Гр. Дм. Орбелиани, бывший председатель совета, которого после переименовали в Тифлисские генерал-губернаторы. В Петербурге, при всем желании удовлетворить ходатайство князя, это учреждение встречало некоторое затруднение, как можно видеть из писем статс-секретаря Буткова (см. приложения), но в конце концов все-таки было утверждено. Добавочного расхода казенных денег оно вызвало немного, всего около 18 тыс. рубл. в год; но штату генерал-губернаторской канцелярии решительно нечего было делать, как ни старались чиновники придумать себе дело.

Предполагалось еще учредить особую Алазанскую область из местностей лежащих за Алазанью вдоль подножия главного хребта, с включением в нее Нухинского уезда; но мысль эта впоследствии была оставлена, хотя в главном управлении уже разработали все положение о новой области.

Кроме того, состоялось несколько изменений в местном управлении Эриванской губернии, в управлении горцами-Грузинами и в гражданской части Джаробедоканского округа. — 6-й округ корпуса жандармов был подчинен наместнику, также как 8-й округ подчинялся наместнику в Варшаве. — С открытием порта в Поти, учреждено там особое управление. Штат Тифлисской полиции усилен и т. п.

Наиболее важный шаг в переменах местной администрации был сделан в Мингрелии.

С 1857 года, по инициативе князя, в управлении Мингрелиею введен совершенно новый порядок, не касаясь однакож прав владетельного дома. Мера эта была вынуждена общим неудовольствием всех сословий Мингрелии, доходивших до бунта против неурядицы, господствовавшей в этой стране. В ней не существовало до тех пор никакого различия между владетельным и помещичьим правом; не было ни одного учреждения, содержимого на общественный счет. Мингрельцы, окруженные землями, [14] в которых уже давно было введено Русское управление, не могли выносить подобного положения. Новый порядок заключался в том, что правителем был назначен генерал-маиор Колюбакин, и при нем совет, членами коего были и Русские чиновники, и туземцы, по выбору от всех сословий и от владетельницы, княгини Дадиан. Вместе с тем, начато было дело об устройстве высшего сословия и положены основания, на которых должен возникнуть класс вольных людей, до тех пор в Мингрелии не существовавший: низшее сословие там переходило только из крепостной зависимости помещиков в крепостную же зависимость владетеля. Впоследствии, князь Барятинский нашел удобнейшим две смежных с Мингрелией области — Самурзакан и Сванетию, связанные с нею разными племенными отношениями, подчинить непосредственно заведыванию управляющего Мингрелиею. Наконец, главным образом в видах государственных, решено совершенно упразднить владетельную автономию князей Дадиан, оставив их только частными владельцами принадлежавших им имений. Предположения и распоряжения князя Барятинского не только были одобрены и утверждены, но Государь, в письме от 28 Сентября 1857 года, из Варшавы, выражал свое удовольствие по этому поводу: "Je suis bien aise que l'affaire de Mingrelie ait ete heuresement terminee, et le ministre de la guerre, ainsi que le Comite Caucasien, auront deja porte a votre connaissance, que j'ai approuve en tout toutes les mesures proposees par vous pour l'administration future de cette province. J'espere que la p-sse Dadian se rendra a mon invitation pour soigner a Petersbourg l'education de ses enfants" ³. [15]

Само собою, подобный переворот в управлении не пользовался сочувствием владетельницы и возбуждал ее неудовольствие лично против князя Барятинского, неудовольствие, выражавшееся громко и не без резкости. Княгине Дадиан пришлось оставить свою летнюю резиденцию Горды и ехать в Петербург. Заботы о частных своих интересах она передала члену совета наместника, действительному статскому советнику Кипиани, который, быть может, из лишнего усердия или отвлеченных идей о независимости, стал в оппозицию к распоряжениям наместника и вошел в столкновения с местным начальством. Впоследствии, продолжительным отсутствием фельдмаршала за границей и его усилившеюся болезнию, дававшею повод сомневаться в его возвращении на Кавказ, думали воспользоваться, чтобы перерешить дела Мингрельские. В Петербурге г. Кипиани успел склонить на свою сторону главных действующих лиц в Кавказском комитете и самого Владимира Петровича Буткова. Состоялось определение, доложенное Государю и им утвержденное, изменявшее предположения наместника... Но князь Барятинский, находившийся тогда в Дрездене, узнал об этом во время и принял свои меры ⁴, последствием которых была немедленная поездка статс-секретаря Буткова в Дрезден, для личных объяснений, извинений и изменений в утвержденном уже постановлении... Интрига не удалась. Все это ясно видно из интересной переписки князя с Д. А. Милютиным, А. Ф. Крузенштерном, В. П. Бутковым и другими лицами и особенно из прилагаемой ниже записки князя на высочайшее имя. Впрочем, княгиня Дадиан, сохранив все свои значительные частные владения и получив из казны миллион рублей, едва ли имела основание продолжать свое [16] неудовольствие на князя. Из нескольких писем княгини, уже после лишения ее владетельских прав, ясно видно, что временные неудовольствия скоро были забыты, и отношения ее к князю стали самые дружественные.

Финансовому управлению на Кавказе тоже признано необходимым дать полную самостоятельность, без всякой зависимости этой части от общего финансового управления Империи. Мотивом к этому послужило то, что, в противном случае, все административные и экономические начинания не имели бы положительной точки опоры и, во всяком случае, встречали бы существенное затруднение в своем развитии. По докладу князя Александра Ивановича, последовало высочайшее повеление составить для Кавказа подробное финансовое предположение. Все это дело было возложено им на директора Финансового департамента, А. А. Харитонова, который сам же представил в Петербург свой труд на утверждение. После преодоления немалых затруднений и возражений, особенно со стороны министра финансов Брока, 22 Ноября 1858 года, высочайшим указом финансы Закавказского края вверены исключительно управлению наместника. От этой меры ожидались благотворные результаты, ибо она открывала местной власти полную возможность развивать свои предначертания на пользу края.

Суммы, оказавшиеся таким образом в распоряжении наместника, могут быть приблизительно определены в следующих цифрах: 2.950.000 р., из которых на штатное содержание и разные особые потребности по гражданскому управлению в расходе 2.738.000 р.; следовательно в остатке 212.000 р. Кроме того, ежегодно из Государственного Казначейства ассигновывались еще 314. 000 р. на экстраординарные расходы и полезные предприятия в Закавказском крае. Таков был собственно гражданский бюджет Кавказа, без Ставропольской губернии, в которой управление местными доходами не было изменено, и избыток доходов (около 1.200.000 р. в год) поступал на общие расходы по Империи.

За поглощением почти всех сумм штатным содержанием гражданского управления, в распоряжении [17] наместника оставались уже слишком незначительные средства для каких-нибудь крупных затрат на благоустройство и развитие края. Многие начинания поневоле тормозились или вынуждали прибегать к изысканию других источников. Тем не менее, как видно будет из дальнейшего изложения, много полезного было сделано, многим предположениям дан был ход. Но не следует забывать, что ощутительные успехи в гражданской деятельности, особенно на отдаленных окраинах государства, далеко не так быстро могут достигаться, как военные. В последних бывает достаточно одного, двух решительных ударов; в первых же требуются десятки лет систематически-настойчивого труда, много знаний, борьбы с невежеством и злоупотреблениями людей, борьбы с природою и всякими непредвиденными случайностями. К тому же, в России вообще, в этом отношении гораздо труднее достигать заметных успехов: бедность в капиталах и еще более в предприимчивых людях и техниках, сравнительно с Англией, Германией, Францией и другими, даже маленькими государствами, ставят у нас в отношении развития промышленности, торговли и вообще благоустройства и благосостояния окраины на каждом шагу чрезвычайные препятствия.

В действительности, пребывание князя Барятинского наместником можно считать всего четыре года с небольшим (Ноябрь 1856 — Апрель 1861), и все это время главные заботы были обращены на военные дела. Для плодотворной гражданской деятельности оставался срок слишком ничтожный, и было бы несправедливо делать ему в этом отношении строгий упрек. Даже, напротив, может быть некоторая ошибочность с его стороны была в том, что он слишком много разнородных вопросов поднял, слишком многим проектам дал ход и, так сказать, развлек и материальные средства, и нравственные силы своих сотрудников, вместо того, чтобы сосредоточить их на меньшем числе более необходимых и важных для края предприятий. Статс-секретарь Крузенштерн 1 Февраля 1858 года, из Петербурга, писал князю Александру Ивановичу. что, при представлении его в Зимнем дворце, [18] Государь высказал свое удовольствие военными реформами на Кавказе и пожелал, чтобы и по гражданской части было тоже. Когда же Крузенштерн доложил, что князем изучается большое число вопросов, то Государь заметил: "не слишком бы много разом".

В самом начале наместничества князю предстояло разрешить одно весьма важное дело, именно: устранить некоторые беспорядки, возникшие в высшем управлении Армяно-Грегорианской церкви, возбудившие неудовольствия и высшего правительства, и самих Армян. Тогдашний патриарх Нерсес, человек высокого ума и многих прекрасных качеств, был уже очень стар; но с одной стороны он вероятно ослабил нити в управлении столь обширною паствою, с другой — не хотел отрешиться от самовластия, вопреки законоположениям.

Князь Александр Иванович установил наилучшие отношения с патриархом и, не упуская из виду важности возложенного на него поручения, имел все данные достигнуть успешного результата. Нужно было заместить вакантные места членов Армяно-Грегорианского синода и местных епископов людьми достойными, не затрагивая однако самолюбия патриарха, не умаляя его значения, хотя в этом случае с его стороны было несомненное упущение: ибо в течение десяти лет он не озаботился подготовлением соответствующих лиц для столь важных должностей. Кроме того, тут примешивались недружелюбные отношения к патриарху некоторых Петербургских влиятельных Армянских фамилий, недостаточное повиновение ему более отдаленных епископов и проч. Одним словом, было сцепление личных отношений и интриг с делом управления епархией.

Во время самых переговоров князя с Нерсесом, клонившихся очевидно к улажению всех возникших недоразумений и неудовольствий, престарелый прелат внезапно скончался, 14 Февраля 1857 года. Слуга, отправившийся по обыкновению будить патриарха, нашел его мертвым. Ложась спать накануне, он был совсем здоров, и намеревался на следующий день быть у князя с ответом на [19] счет трех пунктов, остававшихся еще нерешенными: о пересмотре устава 1886 года, об епархиальных архиереях и о поступке Нерсеса с Кишиневским епископом. Патриарха нашли мертвым, с пером в руке; он доканчивал объяснение по последнему из означенных трех пунктов... К сожалению, кончина постигла его в минуту, когда он очевидно готовился отречься от долголетнего самовластия над Армяно-Грегорианскою церковью. Ему не привелось дожить до приятной минуты осуществления честолюбивого желания получить Андреевскую звезду, которая, с рескриптом Государя, была уже в руках князя Барятинского, для возложения по окончании дела...

После такого печального события, возник еще более важный вопрос об избрании преемника усопшему Нерсесу. По церковным уставам, чтобы дать время всем епархиям прислать своих уполномоченных, конклав должен быть собран в Эчмиадзине в течение одного года: два кандидата на патриаршество должны быть представлены на выбор Государя. Само собою, при высоком значении главы всей Армяно-Грегорианской церкви и влиянии его на весь Армянский народ, выборы едва ли могут обходиться без партийных и, что еще важнее, без иностранных интриг, с целями, не имеющими ничего общего с церковью и духовными благами народа, но направленными единственно к подрыву влияния России на Востоке. Понятно, таким образом, что требовалось сосредоточить на этом вопросе самое усиленное внимание. И нужно сказать, князь Барятинский довел дело до вполне удовлетворительного конца: был избран патриархом-католикосом архиепископ Матеос (приветствовать и сопровождать его из Константинополя на Кавказ был командирован М. Т. Лорис-Меликов, тогда генерал-маиор). Все обошлось более или менее к общему удовольствию.

Подробное изложение этого события не входит в рамку моего труда: это уже предмет истории Армяно-Грегорианской церкви и ее значения в политике России на Востоке. Без сомнения, оно найдет свое место на страницах истории в свое время, несколько более отдаленное от нас... [20]

ПРИЛОЖЕНИЕ.

А. Письма князя Барятинского к канцлеру князю Горчакову.

(С Французского).

1.

Тифлис, 29 Марта 1857 г.

Я имел честь получить вашу конфиденциальную депешу от 1 Марта за № 222, вместе с прибавлениями, касающимися основания в Одессе Армянской коллегии под управлением священников Мехитаристов, ныне Армяно-Грегорианских. Сообщаю вам свое мнение по этому предмету.

Что касается чрезвычайной важности для нас Турецких Армян, в смысле поддержания нашего влияния на Востоке, я совершенно разделяю мнение графа Киселева. Полагаю также, как и он, что мы должны противопоставить проискан западных держав воинственно-духовную деятельность; религия и национальность покровительствуемых нами Армян дают нам возможность пользоваться их симпатиею.

В настоящее время, как мне кажется, должен решиться вопрос о влиянии: или Армяне (Турецкие) бросятся в наши объятия, или обратят свои желания и симпатии к какой-нибудь другой державе.

Настоящее время является особенно важным вследствие того, что место Эчмиадзинского патриарха вакантно. Уже потому только, что Эчмиадзинский монастырь находится в России и что патриарх признается всеми без исключения Армянами как духовный глава всей нации, мы имеем в своих руках великое средство для привлечения Армян.

Без сомнения, те, которым есть расчет ослаблять наше влияние на Востоке, испробуют все, чтобы достигнуть этого, стараясь сделать новоизбранного патриарха нелюбимым в народе, или будут искать возможности посадить на это место личность, способную причинить нам всякие неприятности. И так, мы должны решить заранее, каким образом нам следует вести выборы нового патриарха. В настоящее время я занят этим делом и вскоре представлю Его Величеству подробный доклад.

Выбор Эчмиадзинского патриарха-католикоса, вместе с учреждением в Одессе коллегии для обучения Армянской молодежи, должны привлечь к нам все умы Армян, если только мы успеем эти дела довести до благополучного конца.

При учреждении коллегии необходимо предоставить преподаванию почти полную свободу. Наши законы, ведающие дело обучения, составлены в духе недоверия к иностранным наставникам и недопущения их к преподаванию; новую же коллегию следует освободить не только от всякого надзора со стороны Министерства Народного Просвещения, но я даже не вижу возможности подвергать ее различным, более или менее [21] стеснительным, формальностям. Это сделало бы ее существование в России настолько же невозможным, как и во Франции, где, по словам священника Айвазовского, на сколько он помнит, управляемое им заведение постоянно было в разладе с министерством.

Но ранее чем предоставить будущей коллегии исключительные права, необходимо быть уверенным в двух вещах: во-первых, что священники Саркис, Калфа и Айвазовский, которые управляют Гренельским учреждением, достойны требуемого ими доверия, и затем, что они действительно пользуются влиянием на умы Армян, живущих в Турции, в такой степени, что те не задумаются доверить им своих детей повсюду, где эти духовные отцы учредят коллегию.

В отношении первого пункта, я знаю, что возвращение священников Саркиса, Калфы и Гавриила Айвазовского к вере своих отцов было встречено Армянами этой страны и даже патриархом Нерсесом с величайшим недоверием. Примеры единения католических Армян с Армянами Грегорианскими чрезвычайно редки во всех классах общества, потому что как те, так и другие фанатически придерживаются своих верований. Факт, что три Армянских священника-католика приняли Грегорианскую веру породил много предположений: перебирали всевозможные причины, склонившие их к подобному поступку; но никто не хотел видеть здесь добровольное убеждение. До сего времени преобладает мнение, что они — католические агенты и тем более опасные, что по внешности они стоят за ненависть к прозелитизму и к Римскому игу.

Не разделяя этого убеждения, я полагаю, что нельзя требовать слишком серьезных обеспечений, имея в виду оказать широкие уступки.

Если дух недоверия царствует между Грегорианскими Армянами Турции по отношению к этим священникам, то очевидно, что учреждение ими коллегии в Одессе не окажет ни малейшей пользы нашему влиянию на Турецких Армян.

Соображая эти различные данные, я заключаю:

1) Что, если вышеупомянутые священники достойны доверия, то необходимо немедленно предоставить им прямо и искренно все, чего они требуют, то есть полную свободу преподавания и облегчения им на сколько возможно привоза из-за границы книг и всего необходимого для коллегии, а также и перевода молодых Армянских учеников, которые хотели бы там заниматься.

2) При существовании малейшего сомнения на счет этих священников, как по отношению к католицизму, так и к их влиянию в Турции, необходимо отклонить их предложение под предлогом, что, до утверждения нового патриарха в Эчмиадзине, правительство не считает себя в праве давать какое бы то ни было разрешение архимандритам, находящимся под верховной властью патриарха.

Я полагаю, что наше посольство в Константинополе в состоянии определить нам удовлетворительно силу того уважения, каким там пользуются священники Мехитаристы. [22]

2.

Каджоры, 18 Августа 1857 г.

Мингрелия, управляемая, как вам известно, князьями Дадиан, подданными Российского Императора, пользуясь известными правами, данными ей нашими государями, была за последнее время театром довольно важных смут, происшедших от неудовлетворительного управления. По представлению князя Воронцова, правление страною во время несовершеннолетия нынешнего князя было доверено его матери, присутствовавшей в совете, состоявшем из двух дядей князя и Мингрельского епископа.

Княгиня Екатерина Дадиан, потому ли, что поддалась чьему-нибудь вредному влиянию, или была увлечена своим самовластным характером устраняла от дел наиболее влиятельных членов совета управления, посеяв между ними несогласия, и создала личное управление, стеснительное для жителей и крайне непопулярное в стране.

Обстоятельства вынудили меня изменить состав совета управления, которому отныне, без участия княгини Дадиан, поручено править страною до совершеннолетия молодого князя.

Эти меры, как бы законны и необходимы ни были, все же могут возбудить в иностранной печати, враждебной нашему правительству, предлог к более или менее злобным, правдоподобным статьям, направленным против честолюбия и завоевательной политики России.

Мне кажется излишним предупреждать иностранную печать, но в случае надобности можно будет опубликовать с нашей стороны опровержение ошибок и ложных толкований. Я счел долгом обратить внимание вашего сиятельства на этот предмет, предоставляя вам судить о времени удобном для употребления этой меры.

Необходимые справки для составления статьи о Мингрелии можно иметь в канцелярии Кавказского Комитета.

Б. Письмо князя А. И. Барятинского к княгине Екатерине Александровне Дадиан.

Грустно мне, что политические обстоятельства и семейная скорбь ⁵, в одно и тоже время, легли всею тяжестью на сокрушенное сердце ваше. При стечении таких обстоятельств, мне более чем когда-либо трудно высказать вам мое решение на счет дел Мингрельских. Но долг звания моего не дозволяет мне медлить в деле, от которого зависят и успокоение Мингрелии, и будущность сына вашего.

Быть может, происки некоторых лиц, неприязненных владетельному дому, способствовали к скорейшему распространению волнения; но корень оного скрывается глубже. Я нахожу его в том несогласии, которое разъединяло членов совета, управлявшего Мингрелиею за [23] малолетством владетеля. Никакое правительственное устройство не может процветать при таких началах. Согласие лиц, призванных к столь важному делу, и единодушное стремление в пользам народа и улучшению положения края: вот необходимые условия всякого благоустройства. Неприязнь, существующая между князьями Григорием и Константином Дадиан, слишком известна. От них самих неоднократно имел я случай в том удостовериться. Не раз выражалось и ваше неудовольствие на князя Григория, как лица нерасположенного к владетельному дому. Епископ открыто осуждает существующий порядок вещей в Мингрелии. По его словам, он совершенно удален вами от вмешательства в дела управления. Князь Григорий передал мне, что он к участию в управлении также вами не допускается. Таким образом, из четырех членов, составляющих совет, двое наиболее знакомых с краем вовсе в нем не имеют голоса.

Покойный фельдмаршал князь Воронцов, желая назначить вас правительницею Мингрелии и опекуншею малолетнего владетеля и дать в помощь вам князей Григория и Константина и епископа Мингрельского, имел целью упростить управление соединением в одном совете частных интересов владетельного дома и администрации края. Настоящее положение дел, в несчастью, показало, что такой состав совета несоответствен обеспечению ни будущего благосостояния Мингрелии, ни прав малолетнего владетеля. В одной лишь неприязни между лицами этого совета вижу я зародыш того неустройства и смут, которые волнуют теперь Мингрелию, и вследствие которых все сословия оной воспользовались, чтобы единодушно обратиться к Русскому правительству с просьбою вникнуть в их крайнее положение и принять участие в делах Мингрелии.

Поэтому, первое условие для восстановления утраченного спокойствия и прочности управления Мингрелиею состоит в неотлагательном изменении личного состава управления, а вместе с тем в непременном отделении интересов собственно владетельного дома от управления страною. Имения владетеля подлежат опекунскому управлению по случаю малолетства детей ваших; в этом управлении вам принадлежит главное участие. Судьбы же страны, устройство ее, введение настоятельных преобразований, я признаю необходимым поручить временному совету, под председательством доверенного, по выбору моему, сановника. Временное правление должно блюсти за благоустройством края, чем облегчится владетелю управление оным, по достижении совершеннолетия, и тогда не будет причины опасаться повторения крамольных волнений, подобных настоящему.

Собственное суждение вашей светлости слишком просвещенно, чтобы не согласиться, что порядок, до сих пор в Мингрелии существовавший, не мог продолжаться; ибо он не соответствует потребностям настоящего времени, не обеспечивает прав личных и по имуществу [24] ни князей, ни дворян, ни духовенства, ни крестьян. При насильственном же поддержании нынешнего порядка вещей неизбежны кровавые столкновения, последствия коих могут быть весьма пагубны для владетельного дома.

Медлить делом этим я не в праве. Ответствуя пред Государем Императором за благоденствие вверенного мне края, я по чувству долга обязан принять безотлагательно меры, способные отвратить вредные последствия настоящего положения дел Мингрелии и, по окончании устройства оной, вывести оттуда войска к своим местам. Но я бы желал, чтобы предложение этих мер исходило от лица вашей светлости.

Подобное действие с вашей стороны даст мне возможность во всеподданнейшем докладе Его Императорскому Величеству ходатайствовать о будущности вашего сына и об оказании дальнейших милостей владетельному дому.

Флигель-адъютанту Черткову, который передаст это письмо вашей светлости, я вручил также и предписания на имя генерал-лейтенанта князя Гагарина и действительного статского советника Дюкруаси, но с тем, чтоб он передал их по личном с вами свидании.

Уверен, что ваша светлость сделаете все, чтобы упрочить счастливую будущность вашего сына и не усумнитесь в искренности моих чувств всегдашнего глубокого почтения я преданности.

1-го Августа 1857 г. Тифлис.

В. Письма князя Барятинского к Кутаисскому г. губернатору князю Александру Ивановичу Гагарину.

1.

Из писем ваших от 21 я 24 сего Августа я усмотрел, что положение крестьян в Мингрелии далеко не удовлетворительно. Ваше сиятельство объясняете, что наружное спокойствие их скрывает упорное неповиновение к помещикам в отношении полевых работ и прислуги и что подобное состояние, продолжающееся уже несколько месяцев, обращает на себя внимание окрестных наших провинций и должно быть прекращено, как можно скорее, мерами более твердыни, нежели употребленные доселе.

Приведение крестьян в должное повиновение я постоянно считал первою необходимостью и неоднократно предписывал меру эту в исполнению, как вашему сиятельству, при самом начале беспорядков (16-го Июня № 2487), так и в последствии действительному статскому советнику Дюкруаси. Между тем, в письме от 15-го Июня, вы уведомили меня, что волнение успокаивается и не вспыхнет вновь в присутствии наших войск. Следовательно, я должен был считать восстание подавленным, и ежели теперь вы находите, что в этом отношении еще не все нужное [25] сделано, то вам предоставлены и власть, и средства для принятия тех мер по сему предмету, какие вы заблагорассудите и которые должны быть проникнуты духом строгой справедливости и благоразумия.

Но если, с одной стороны, крестьяне должны твердо знать, что первая их обязанность состоит в безусловном повиновении к властям и к своим помещикам, то с другой — не нужно терять из виду и указать крестьянам, что наше правительство защитит их от произвола и будет наблюдать за тем, чтобы отношения их к помещикам были установлены на тех же самых законных началах, какие существуют в прилегающих к Мингрелии областях, в Имеретии, Гурии и в самой Грузии.

Из официальной бумаги, вместе с сим посылаемой, вы увидите, что я назначил генерал-маиора Колюбакина управляющим Мингрелиею и председателем совета для управления сею страною, а полковника Иванова исправляющим должность Кутаисского военного губернатора. Я вслед за сим войду в сношение с председателем Кавказского Комитета об упразднении должности военного губернатора в Кутаисе и об утверждении Иванова исправляющим должность гражданского губернатора. Управляющий Мингрелиею и тамошний совет необходимо снабдить, в скорейшее по возможности время, руководством для их действий. Поэтому я прошу вас поспешить рассмотрением составляемого действительным статским советником Дюкруаси проекта для управления Мингрелиею и представлением такового во мне, с вашим заключением. Вместе с генералом Колюбакиным я отправлю в Мингрелию в самом непродолжительном времени прилагаемое у сего в копии объявление народу, касающееся некоторых основных начал нового управления.

Обращаясь к составу совета в Мингрелии, я предоставляю совершенно усмотрению вашему выбор членов оного из Мингрельских князей, но повторяю лично уже выраженное вам желание мое, чтобы один из этих членов был человек преданный владетельному дому, причем обратите внимание на строгую нравственность сего лица. Вместе с тем, я полагаю нужным назначить еще третьего члена из сословия дворян или азнауров, дабы и они имели в совете представителя своих интересов. К избранию этих членов должно приступить безотлагательно. В последствии от управляющего Мингрелиею будет зависеть, по своему соображению и оценке личностей, представлять о смене и замещении лиц, составляющих совет.

Что относится до членов сего совета из Русских чиновников, то, следуя моему правилу предоставлять ближайшему начальнику выбор сотрудников своих, так как он есть ответственное лицо за действия своих подчиненных, я обязываю вместе с сим генерала Колюбакина избрать означенных членов совета и вообще всех чинов, имеющих составить будущее управление Мингрелиею. Прошу ваше сиятельство не оставить с своей стороны содействовать ему в скорейшем определении [26] тех лиц, о коих он войдет к вам с представлениями. Выбор оных для нового управления Мингрелиею так важен, что я решаюсь временно лишать хороших и полезных чиновников существующие уже давно учреждения наши, с тем только, чтобы новые должности в Мингрелии были замещены лицами, вполне достойными доверия. В сих видах я прошу всех главных начальников за Кавказом не препятствовать переводу в Мингрелию чинов, избираемых управляющим этою страною.

2 Сентября 1857 г. Тифлис.

2.

(Перевод с Французского).

Тифлис, 23 Сентября 1857 г.

Посылаю вам, любезный князь, письмо Государя, предназначенное для княгини Дадиан, а также и копию с него и с написанного мною письма княгине. Вы потрудитесь сами явиться к ней, если найдете это нужным. Так как мне известно то влияние, которое вы имеете на нее, я не предписываю вам никакого образа действий, но прошу вас только привести в исполнение приказания Государя в течение трех или четырех недель, самое позднее. Она, по своему усмотрению, может выбрать сухопутный или морской путь, а вы потрудитесь сделать все возможное и зависящее от вас, дабы облегчить ей это путешествие и придать ему наиболее удобств. Вполне доверяюсь вашему рыцарству и доброте, хорошо мне знакомой, и чувствую себя с этой стороны совершенно спокойным. Если ей понадобятся деньги, вы выдадите ей авансом за счет суммы утвержденного Государем на ежегодное содержание, при чем я с своей стороны буду ходатайствовать о новой милости — отнесении этих денег к единовременному пособию. Во всяком случае цифра не должна превышать 30.000 рублей.

Если княгиня вам будет говорить о невозможности, по нездоровью своих детей, провести зиму в Петербурге, я уполномочиваю вас предложить ей прожить до весны в Одессе или Тифлисе. Если она будет искать предлога в устройстве своих дел, вы предложите ей выбрать доверенную личность, снабженную ее полномочием.

С рескриптом на имя княгини Дадиан отправляется тот же фельдъегерь, который привез его из Дармштата. Я посылаю его с тем, чтобы он оставался в распоряжении княгини Екатерины Александровны, ежели она того пожелает. Ваше сиятельство, быть может, найдете более приличным лично вручить рескрипт ее светлости. Впрочем, не стесняя вас в этом отношении, предоставляю вам поступить по ближайшему вашему соображению. [27]

Г. Письмо Кутаисского г. губернатора князя А. И. Гагарина к князю Барятинскому.

(С Французского).

Кутаис, 8 Октября 1857 г.

Из моего официального донесения вы узнаете, что возникшие в Диваре беспорядки прекращены. Когда я прибыл туда, порядок был уже восстановлен генералом Колюбакиным, принявшим самые действительные меры; надеюсь, что раз восстановленный порядок отныне уже не будет нарушен.

Генерал Колюбакин, между прочим, донес мне, что он исследовал причины беспорядков и, можно полагать, они были вызваны с целью воспрепятствовать отъезду княгини Дадиан из Мингрелии.

Прежде возвращения в Кутаис, я счел нужным повидаться с княгиней и поехал в ней в Горды. Она совершенно покорилась судьбе, ниспославшей ей столько горя, и отдала себя всецело во власть Государя. Молва о причине беспорядков дошла и до ее слуха; она громко выражала неодобрение этой попытке воспрепятствовать ее отъезду и желает поскорее уехать. Я представлял ей, насколько пагубна была бы для устроителей противодействия высочайшей воле вся затея, и без труда уяснил ей, что подобная безрассудная выходка только скомпрометировала бы положение ее и детей, чего она и не оспаривала.

Во избежание возможности однако еще какой-либо демонстрации, я поручил генералу Колюбакину избрать на это время верного человека из числа пользующихся уважением и влиянием туземного общества, а считающимся зачинщиками: Александру Дадиану и Дате Чиковани приказал следовать за мною в Кутаис; второй будет сопровождать княгиню в Петербург. Сам я решился присутствовать при ее отъезде и даже проводить ее до Сухума, где меня уже давно ожидают другие служебные дела. Маршрут определил я следующий: из Горды в монастырь Мартвили, где погребен муж княгини (покидая страну, быть может, навсегда, она изъявила благочестивое желание поклониться дорогому праху мужа и отца ее детей); из монастыря мы поедем в Марань, к устью Цхенис-Цхали, сядем на пароход и по Риону прибудем в Поти. Таким образом, мы прорежем только незначительную часть Мингрелии, и никакие демонстрации, по моему убеждению, будут невозможны, не только благодаря принятым мерам, но и различным естественным затруднениям: ибо, вступив в Имеретию, мы будем отделены от Мингрелии ревою Цхенис-Цхали. Могу ручаться, что никакого мятежного движения больше не будет.

Позволяю себе обратить внимание ваше на следующее обстоятельство. При посещении моем княгини Дадиан, я был поражен размером денежных затрат, вызванных переменою ее положения. Она должна [28] взять с собою необходимую, многочисленную свиту, и при ее большом семействе, при желании соблюсти княжеское достоинство, путешествие до Петербурга и пребывание там, без сомнения, поглотит все годовое содержание, ей назначенное. К тому же, вынужденная покинуть свою резиденцию и не имея возможности увезти с собою множество вещей, свезенных покойным мужем ее в Горды, княгиня или должна бросить их здесь на произвол, или сбыть за бесценок. Мне больно было видеть, как Жиды уже сбегались в Горды, чтобы воспользоваться положением княгини, вынужденной сбывать свои редкие, прекрасные вещи. Полагаю, было бы весьма полезно, если бы назначенные опекуны гг. Кипиани и Чиляев прибыли сюда; их вмешательство поправило бы несколько это положение княгини, которая, вполне покорившись своей участи, как результату минувших событий, сознает, что ей следует терпеливо подчиняться мерам, признанным правительством необходимыми. Однако все же, полагаю, было бы справедливо и великодушно избавить ее от расходов на путешествие и приличное проживание в Петербурге; а во внимание к ее многочисленному семейству, требующему соответственного воспитания, не найдете ли ваше сиятельство возможным испросить милости Государя, чтобы ей отвели помещение в каком-нибудь казенном здании? Печальное положение княгини Дадиан не могло не возбудить моего искреннего участия, и я представляю все вышеизложенное вашему великодушному вниманию.

Д. Письмо князя Барятинского к Д. А. Милютину.

Дрезден, 24 Мая (5 Июня) 1861 г.

Я был весьма обрадован известием, что Его Величество назначил вас управляющим Военным Министерством. Не буду об этом распространиться, ибо вам известно мое высокое мнение о вас. Я знаю вашу честность и преданность Государю; вы обладаете теми качествами, в которых он больше всего нуждается, не говоря уж о других. Ведь так мало честных людей в Петербурге!

Я только что сделал грустный опыт относительно г-на Буткова. Вы знаете, что я пред всеми и против всех был его главным защитником, не замечая в нем двуличности; теперь же он, на мой взгляд, ее обнаружил. Вероятно он меня считал умершим, осмеливаясь представить на высочайшее утверждение Мингрельское дело, что могло скомпрометировать достоинство наместника Императора. Благодаря Буткову, самолюбие княгини Дадиан, или вернее г-на Кипиани, одержало верх, в ущерб тому доверию, которым Его Величество меня всегда удостаивает. Предоставляю вам судить о том, какое нравственное влияние должно было иметь подобное решение на народ и на моих подчиненных. [29]

Посылаю вам копию бумаги, присланной мне Бутковым, и удивляюсь тому, что Комитет, не разделяя моего мнения, не обратился предварительно ко мне, чтобы уяснить себе мой взгляд, и принялся судить о деле, которое я обязан знать лучше их и тех, которым нужно иметь сношения с местною администрациею. Комитет находит, что крестьяне, находясь в зависимости от других помещиков, должны тем не менее продолжать плату оброка в пользу Дадиан; но он не говорит, должны ли быть уплачены и недоимки этого оброка и не думает о том, что несчастным крестьянам предстоит разорение, если княгиня Дадиан будет основываться на принципах, утвержденных Комитетом. Комитет создает из опекунства или из опекуна имений Дадиан государство в государстве, дает ему официальное положение, подчиняет его непосредственно царскому наместнику и уменьшает роль местной власти, вместо того, чтобы иметь в виду поддержку опеки только в том случае, если бы она встретила затруднения в собирании податей и налогов. Комитет забывает, что он ставит г-на Кипияни гораздо выше Абхазского владетеля, не освобожденного, как вы знаете, от подчиненности генерал-губернатору. Затем, Комитет не говорит, какую роль должна играть местная власть в случае злоупотреблений со стороны опеки. Наконец, сейчас видно, что Комитет и, в особенности г. Бутков, хотели мне противоречить, не подумав нисколько о последствиях, не минуемых при подобном решении дела. Вы знаете сами, любезный Дмитрий Алексеевич, как меня занимает весь этот Мингрельский вопрос с самого его начала и до сего дня, на сколько последовательны все мои касательно сего действия, и какое значение все это будет иметь в будущем для края. Вообразите себе мое отчаяние при виде, что все мною созданное, над чем я с таким вниманием и заботою трудился, теперь так разрушается. В настоящее время Комитет изменяет мои решения, вовсе не вникая в их смысл и обвиняет меня в противоречиях, и все это лишь по наущению г-на Кипиани и Буткова, желая этим угодить княгине Дадиан. Я только что написал Крузенштерну, чтобы он мне прислал все подробности этого дела, которое я сам представлю Государю. Если бы вам удалось поговорить о нем с Его Величеством, вы доставили бы мне большое удовольствие.

Рассмотрению Комитета подлежит еще одно дело. Говорю об этом, так как и вы по всей вероятности будете там присутствовать. Мне, помнится, уже приходилось с вами говорить о моем предположении капитализировать все пенсии Грузинской царской фамилии, чтобы раз на всегда покончить с их бесконечными претензиями и заставить их заменить роль претендентов и принцев крови на роль простых граждан. Кажется, г. Бутков, в виду крупных издержек и хлопот, причиняемых нам этой фамилией, был всегда одинакового со мною взгляда, теперь же вдруг стал противоречить. Не могу вам выразить, как мне противна одна мысль о необходимости столкновения, хотя бы даже нельзя было пожертвовать интересами государства. [30]

Ожидаю обещанной вами записки о казаках; по получении, возвращу вам ее с моими замечаниями. Это дело не терпящее отлагательства, вследствие чрезвычайной важности для окончательного покорения Кавказа.

Е. Записка князя А. И. Барятинского по делам Мингрелии.

Вашему Императорскому Величеству, при назначении меня наместником Кавказским, благоугодно было указать главною целью моих действий умиротворение Кавказа и слияние его с прочими частями Богом врученной Вам Империи.

В постоянном стремлении к этой цели, я не мог не обратить особого внимания, что в ряду различных стран, образующих Кавказ, Абхазия и Мингрелия представляют единственные владения, которые остаются на совершенно исключительных правах. В них царствует самовластие владетелей, ограничиваемое одним лишь чувством самосохранения. Такого рода положение этих владений не соответствует ни с какими понятиями человечества, и тем менее может быть допускаемо в государстве, делающем все усилия, чтобы упрочить права личные.

В 1857 году произошло в Мингрелии большое волнение. Народ не мог более переносить отягощений, происходивших от произвола, и я вынужден был, по просьбе матери владетеля, княгини Дадиан, принять в положении этой страны вмешательство. В возникшей тогда между мною и княгинею переписке, она выражала права владетеля самыми неограниченными изречениями, основывая их на каких-то местных обычаях и утверждала, что в Мингрелии никто, кроме владетеля, собственности не имеет и что от одной лишь благости его зависит давать и отнимать ее по произволу. Оставлять такие основы для управления страною значило бы оставлять источники всегдашних волнений. Поэтому, и на основании тех соображений, которые изложены выше, княгиня и малолетний владетель удалены из Мингрелии, с назначением на его содержание, до совершеннолетия, по 30 т. рублей ежегодно, а управление страною образовано на новых началах, с ассигнованием на его содержание до 45 т. рублей в год из государственной казны.

При установлении этого нового порядка управления, я имел в виду, во время малолетства владетеля, определить как можно яснее права и доходы его и разделить их на права и доходы владетельные, и права и доходы, собственно личные или помещичьи; первые отдать новому управлению, а последние предоставить попечению матери владетеля, в качестве опекунши, на общем законном основании. Этим путем я мог приуготовить легкую развязку Мингрельского вопроса в будущем и доставить Мингрельскому народу то благотворное попечительство, которое принадлежит всем подданным Вашего Величества. При достижении владетелем совершеннолетия правительство не дозволило бы уже ему изменить утвердившийся порядок управления страною, и потому он, без сомнения, [31] почел бы для себя выгоднее избавиться от расхода 45 т. рублей необходимых на это управление, и сохранить еще, вместе с доходами от имений лично ему принадлежащими в Мингрелии, всемилостивейше пожалованную ему пенсию в 30 т. рубл., которая очень щедро вознаградила бы владельческие доходы. Таким образом страна эта, без всяких новых затруднений, получила бы окончательное слияние с прочими частями Империи.

По истечении нескольких лет после утверждения Вашим Величеством моих представлений по этому делу, на месте возникали между действительным статским советником Кипиани (одним из опекунов над имением князя Николая Дадиана) и генерал-маиором Колюбакиным, управлявшим Мингрелиею, некоторые незначительные недоразумения, не имевшие никакого отношения к вышепомянутым основным началам; но когда эти недоразумения представлены были мною на рассмотрение Кавказского Комитета, то княгиня Дадиан воспользовалась этим случаем, чтоб приобщить к ним протест и против всех предыдущих действий. Комитет, не имея в виду политических соображений, одобренных Вашим Величеством, постановил 27 Марта 1861 г. определение, которое совершенно противоположно главной цели всех предыдущих действий. Он предложил, во-первых, предоставить в ведение опеки все доходы с имений Мингрелии (за исключением только, саури, саудиеро и проч. ), на что согласилась сама княгиня Дадиан, и во-вторых, опеку над имением владетеля считать учреждением официальным, подчинив его непосредственно ведению наместника и предоставив княгине назначать в состав совета управления Мингрелиею одного члена на одинаковом основании с прочими членами совета.

Позвольте, Государь, войти в некоторые подробности.

I. По вопросу о доходах.

При том слиянии прав помещика с властию правительства в лице правителя страны, какое существовало в Мингрелии, хотя конечно и трудно было положить с самого начала точное разграничение между имениями, принадлежащими владетелю на том или другом праве; но это разграничение составляло именно главную основу всех действий. Некоторые имения и доходы при первом взгляде имели уже столь явственно характер правительственный, что не оставляли места никакому сомнению. Сюда принадлежат: подать земельными произведениями и личная служба, которые отбывались в пользу владетеля, не его крестьянами, а помещичьими и которые, с переходом владельческих прав новому управлению, несомненно подлежат уже распоряжению сего последнего. Исключив такого рода статьи из ведомства опеки, я признавал несправедливым, чтобы князь Николай Дадиан продолжал пользоваться доходами правительственными, не неся ни бремени, ни материальных пожертвований, с управлением сопряженных, тем более, что он получает уже по 30 т. рублей ежегодно из государственной казны. [32]

Такого рода статей, переложенных на деньги, по примерной и весьма преувеличенной оценке, сделанной при принятии Мингрелии в наше управление, исключено из ведомства опеки на сумму до 40 т. рублей; но из этой суммы только до 7 т. рубл. оставлены в своей силе; остальные до 34 т. рубл. совершенно отменены мною, и с 1857 года вовсе не взыскиваются уже более с народа. Это было необходимо для справедливого удовлетворения нужд жителей, страдавших от прежнего порядка. Статьи доходов, отчисленные из ведомства опеки, а ныне положением Комитета снова обращаемые в ее пользу, касаются именно самых существенных интересов народа и были в числе тех главных тяжестей, которые подвинули его к возмущению. Освобожденный от них с того времени, он, естественно, не может спокойно видеть и переносить, чтобы правительство вспомоществовало их восстановлению.

Я не могу допустить, чтобы правительство согласилось поддерживать постоянно силою те отношения Мингрельского народа к владетельному дому, справедливости которых оно уже раз не признало, в особенности теперь, в виду тех общих мер, которыми облегчена участь всего подвластного помещикам сельского населения целой Империи и которые на днях должны быть введены и здесь, и уже объявлены мною в Мингрелии.

II. По вопросу об опеке.

По представлению моему, опека над имением малолетнего князя Николая Дадиана образована на общих основаниях, для помещичьих имений установленных. Особыми, высочайше утвержденными 7 Июня 1859 года, правилами сделаны из общего порядка следующие изъятия:

а) Главное заведывание всеми делами по управлению имением князя Николая Дадиана предоставлено матери его, с званием попечительницы.

и б) В помощь ей назначены опекуны, которые действуют по ее указаниям и ей одной отдают отчет в своих действиях.

При установлении этой опеки имелось в виду, чтобы княгине Дадиан, как матери и попечительнице малолетнего князя Дадиана, предоставить в полное, бесконтрольное управление и распоряжение все частные имущества и таковые же доходы князя, а в тоже время устранить всякое влияние ее на общее управление страною. Только такое устройство опеки могло уничтожить все недоразумения и затруднения, неизбежные при всяком ином порядке. Между тем, положением Комитета определено считать опеку учреждением официальным и подчинить ее прямо ведению наместника. Таким образом, на место ясного положения дел, возникают следующие недоразумения:

1. К разряду каких учреждений должно быть отнесено это опекунское учреждение?

2. Какой должен быть порядок сношений его с местными и с прочими, вне Мингрелии, установлениями, в особенности с Кутаисским генерал-губернатором, которому подчинено самое владение Мингрельское? [33]

3. Каким образом должны быть сосредоточены в одном и том же установлении различного рода обязанности, т. е. по званию опекунов, действующих, по закону, как частные лица, и по положению особого учреждения, долженствующего иметь характер официальный?

4. Кому должно принадлежать разбирательство жалоб на неправильные действия опекунов; ибо, не говоря уже о том, что власть наместника Императорского не может быть поставлена на степень низших полицейских установлений, он слишком занят и физически удален от Мингрелии, чтобы непосредственно входить в рассмотрение этих действий?

и 5. В чем должна заключаться подчиненность опеки ведению наместника, тогда как по правилам, утвержденным Вашим Величеством 7-го Июня 1859 года и остающимся в своей силе, опекуны подчиняются самой попечительнице?

Очевидно, что при существовании этих недоразумений, не разрешаемых общими законами, отношения опеки ни к местному управлению, ни в наместнику, не могут получить стройного и ясного направления. В тоже время изъятие этой опеки из ведомства местной власти, не говоря о запутанности, которая должна отсюда произойти, имела бы еще и самое вредное влияние на положение владетеля Абхазского, который, основываясь на этом примере, будет иметь законные притязания также выйти из подчинения местной власти, так что самое Кутаисское генерал-губернаторство, учрежденное Вашим Величеством преимущественно для высшего заведывания именно этими отдельными владениями, утратило бы свое достоинство.

Что касается до назначения со стороны княгини Дадиан особого лица в состав совета управления Мингрелии, то я и прежде, в происходивших с нею по этому предмету сношениях, не встречал препятствия к его назначению, но не с званием члена совета, а депутата, который принимал бы участие в решении дел, касающихся собственно до опеки, на общих правах, определенных для депутатов всех ведомств. Так точно и теперь признаю совершенно необходимым, чтобы это лицо названо было депутатом и чтоб обязанности его были строго ограничены одними предметами, до опеки относящимися. Всякое расширение его обязанностей не только не будет соответствовать прямому его назначению, но породит самые неприятные и частные столкновения между управлением и опекою, которая будет непременно выказывать, чрез посредство уполномоченного ею лица, постоянное стремление приобрести не принадлежащий ей контроль над управлением Мингрелиею.

Все эти обстоятельства, по важности их, я признаю долгом моим повергнуть на всемилостивейшее воззрение Вашего Императорского Величества, ибо постановление Комитета разрушает все виды, на истинных интересах государства и благосостоянии Мингрелии основанные. [34]

В то время, как владетель, пользуясь уже всеми средствами или имениями, лично ему в Мингрелии принадлежащими, будет обременен еще и щедротами Вашими, сберегая деньги на управление страною, которые правительство наше приняло на себя, получая кроме того 30 т. рубл. пособия, 10 т. рубл. аренды и по постановлению Комитета сохраняя вместе с тем и те правительственные доходы, которые были исключены из ведомства опеки, государство будет нести совершенно напрасную жертву в 85 т. рубл.; тем более, что при таких условиях владетель, конечно, уже не будет иметь никогда никаких побуждений отказаться от Мингрелии, а народ Мингрельский не воспользуется сделанными ему именем Вашим четыре года тому назад облегчениями и останется в прежнем тягостном положении, которое и принудило его к возмущению.

Не ясно ли, что это постановление Комитета, вместо справедливого в соразмерности с потерями вознаграждения князя Дадиана, улучшает благосостояние его в размерах, никогда дотоле не существовавших; сверх того создает единственно для нашего правительства одне невыгоды, никогда до того не существовавшие; и, наконец, вместо облегчения, усугубляет для народа Мингрельского все отягощения, возвращая его к старым порядкам при введении нами кроме того еще и некоторых, неизбежных с новым управлением повинностей.

Спрашивается: такой ли цели мы желали достигнуть?

Смею думать, что с одной стороны самое достоинство правительства, а с другой — устранение в будущем новых волнений, требует подтверждения того, что уже сделано или обещано, и что поэтому, если нельзя изменить постановление Комитета, то необходимо согласить его с предыдущими действиями, Вашим Величеством уже раз освященными.

В этом убеждении я осмеливаюсь всеподданнейше представить Вам, всемилостивейший Государь, следующее мнение:

1. Если те доходы, которые исключены были мною из ведомства опеки, как доходы правительственные, нельзя признать окончательно исключенными, то, не восстановляя их, назначить князю Николаю Дадиану особое за них вознаграждение из государственного казначейства, по новой, точной их оценке, составленной местным управлением, при участии депутата от опеки.

и 2. Для устранения затруднений относительно образования и действий опеки из постановления Комитета возникающих, и для ближайшего соглашения его с началами 7-го Июня 1859 г., Вами утвержденными, предоставить управлению наместника составить и представить на высочайшее Вашего Величества утверждение подробные в этом отношении правила, в которых принять непременным условием, во-первых, ближайшее подчинение опеки местному генерал-губернатору и, во-вторых, ограничение влияния депутата, который будет назначен княгинею Дадиан в совет управления Мингрелиею, единственно на дела опеки.

Дрезден, 10 Июля 1861 г. [35]

Ж. Письма князя А. И. Барятинского к А. Ф. Крузенштерну.

(С Французского).

1.

Боржом, 28 Августа 1857 г.

Прилагаю при сем конспект бумаги, которую нужно отправить Гагарину. Постарайтесь, на сколько возможно, сообразоваться с щекотливым характером Гагарина, представив ему в вашем письме главным образом, на сколько я стою за то, чтобы чиновники управления были постоянно выбираемы своими прямыми начальниками.

Я был очень доволен Колюбакиным, и полагаю, что он понял мои намерения; но я хотел бы, чтобы вы поговорили с ним и выяснили предстоящую нам опасность, как со стороны его отношений в Гагарину, так и со стороны его филантропических видов на крестьян. Вы отлично понимаете мои опасения дать крестьянам Мингрелии, в чем бы то ни было, лучшее положение, чем то, в котором находятся крестьяне Имеретии, Гурии и Грузии; да, по правде сказать, я сочту их состояние уже улучшенным, если мы дадим им тоже самое положение, которое занимают в настоящее время вышеозначенные соседи их.

Колюбакин, как я и хотел, преследует экономические виды, и с предварительною вспомогательною суммою единовременного пособия мы избегнем издержек на постройки, водворение и т. д. , чем нас стращал Чертков. Я полагаю выдать ему 5000 р. ; что вы думаете на счет этого?

Он (Колюбакин) смотрит на дело также, как и мы, т. е. жалуется на отсутствие проявления всякой идеи устройства и улучшения быта Мингрельцев. Там входили в разбор частных дел, освободили крестьян, зачинщиков беспорядков, посадили троих за воровство в тюрьму и тем дали и недовольным, и партии княгини, сильное орудие против нововведений, так как самые факты, находящиеся всецело в ведении второстепенной полиции, перетолкованы в сторону наших симпатий к крестьянам и нашей суровости к князьям и владетелям.

1-го Сентября в дополнение к этому князь писал Крузенштерну:

Теперь вам остается прочесть это объявление ⁶ Мухранскому, перевести его (с Русского на Грузинский) и напечатать. Ранее я хотел видеть Мухранского у себя; но это было бы потерею времени, так как у меня обедают, и я положительно не знаю, когда мне позволят остаться одному. С этим делом необходимо поторопиться; я хочу, чтобы объявление было напечатано в завтрашнему вечеру, дабы Колюбакин после завтра утром мог бы выехать. Пришлите мне письмо в Гагарину вместе с копиею моего объявления; необходимо, чтоб она была отправлена еще сегодня же с бумагами касающимися Дюкруаси и Иванова. [36]

2.

Боржом, 21 Июня 1858 г.

Прилагаю при сем бумаги, представленные мне бароном Торнау ⁷. Я совершенно одобряю все эти ходатайства, но, воздерживаясь признать за этим обществом монополию, полагаю необходимым в самом скором времени оказать ему возможную поддержку против конкуренции на 4 или на 5 лет. Только таким образом мы будем в состоянии употребить в нашу пользу, или вернее в пользу общественную, громадные денежные средства, предлагаемые нам этими господами для исследования сокровищ, скрытых в недрах Кавказа. Займитесь хорошенько этим делом, приняв в соображение указанные мною основания. Экстраординарная сумма почти не существует более; каково ваше мнение о том? Я последовал вашему совету на счет дела патриарха и написал об этом князю Орлову. Булатов передаст вам копию с моего письма. Спасибо вам за сообщаемые мне Тифлисские новости; продолжайте: это меня крайне интересует.

3.

26 Августа 1858 г.

Потрудитесь мне прислать выписки из отданных мною в Кутаисе приказов как губернатору, генерал-губернатору, так и Дюкруаси, о скорейшем требовании от крестьян выполнения повинностей по отношению к их землевладельцам. В каждом из донесений этих господ я встречаю рассуждения о срочной необходимости подобных мер, жалобы и какие-то упреки, что ничего в течение этого времени еще не сделано, между тем как все мои инструкции и приказы с самого начала дела были направлены всецело на этот пункт. Они же выпускали из тюрьмы главных зачинщиков, которые побуждали крестьян к первым шагам неповиновения своим владельцам. Я ничего не понимаю и весьма недоволен всем, что творится в Мингрелии; я предвижу гибельные последствия, если только дела не примут сейчас же иной оборот, то есть, если не заставят крестьян возвратиться к своим обязанностям по отношению к их землевладельцам. Все эти господа отнеслись к делу с непростительным легкомыслием, обратив свое внимание лишь на детали и опустив из виду главные основы дела.

4.

12 Ноября 1858 г.

Капгер ⁸ только что ушел от меня. Я объяснился с ним относительно Арагвского канала ⁹. Мне кажется, что я дал ему [37] письменную инструкцию, которая совершенно ускользнула из моей памяти. Вследствие этого, я привел вопрос в порядок, отказав дать ему Ильяшевича, но разрешив просить другого геолога, который отнюдь не был бы здесь заинтересован. Он воспользовался своим визитом, чтобы поговорить со мною о бумагах, полученных им по поводу беспорядков и разбоев в Елисаветпольском уезде. Он уверил меня, что в течение трех месяцев там не было ни одного случая кражи, убийства или разбоя. Потрудитесь прислать мне, во 1-х копию с моей инструкции на счет канала, во 2-х причины, заставившие вас написать Капгеру о беспорядках в Елисаветполе.

Затем он много говорил мне о Иорском канале и о том, что можно там сделать. Этот вопрос, насколько я припоминаю, был всегда предметом личного компетентного взгляда Воронцова.

5.

20 Декабря 1858 г.

Общество акционеров предполагает переселить в Россию 180.000 Прусаков, предназначенных ранее для Америки. Оно принимает на себя расходы по переезду, водворению и устройству, с условием возвращения денег на счет тех колонистов, которые сделаются Русскими подданными и проч. Наше правительство отклоняет этот проект до того времени, когда дело освобождения крестьян станет совершившимся фактом. Прошу вас условиться с Витте ¹⁰, если вы не думаете воспользоваться этим предложением; по моему мнению, переселение не может представить здесь таких невыгод, как в России. Торнау в особенности может взять на себя добрую долю этих господ и дам.

6.

Понедельник вечером 1869 г. (без числа).

Вы мне говорили недавно, что мы вынуждены отказаться от предложения колонизации Прусаков, так как не знаем, какие мы могли бы уступить им земли и что для этого необходимо дождаться генерального размежеванья. Я полагаю, что генерал Рат дал им соответствующий этому ответ. Сообщите мне, находится ли Муганская степь в этих условиях и нельзя ли будет сделать им предложение, сообщенное нам бароном Торнау ¹¹.

7.

Петербург, 16 Июня 1859 года.

Наконец-то с большим трудом я окончил свои дела и уезжаю отсюда 19 числа сего месяца. Пишу вам, чтобы поставить вас в известность относительно всего, что я сделал здесь по отношению к [38] гражданским делам. Я вполне успел во всех важных пунктах моих представлений. Прежде всего Государь разрешил мне, согласно моему желанию, осуществление моего религиозного проекта; затем железнодорожное дело, смело могу сказать, было встречено с энтузиазмом. Сегодня утром в два часа у меня последний доклад, и я думаю, он будет иметь тот же успех, как и три первые. Государь полон ко мне доброты и вполне доволен нашим военным и гражданским управлением и милостиво говорил со мною о вас. Он был очень опечален несчастием, случившимся с городом Шемахой ¹² и дал на первую помощь 15.000 р., которые я вас прошу переслать немедленно, взяв их из сумм, находящихся в моем распоряжении, и разделите их между наиболее нуждающимися. Кроме того, Его Величество, чтобы оказать внимание жителям этого несчастного города, может быть, согласится на значительную сумму. Я испрашиваю 100 т. рублей, и об этой сумме идет пока совещание.

8.

Ейск, 27 Июня 1859 года.

Посылаю вам обратно письмо в г. Бали ¹³, которое вы мне прислали вместе с моими частными письмами, и которое я, по невниманию, распечатал, не обратив внимания на адрес. Прошу вас передать ему извинение по поводу этой ошибки. Если г. Бали захочет сделать мне удовольствие приехать во мне в Грозную, где буду 4-го Июля, я был бы ему очень благодарен, и в этом случае вы постараетесь облегчить его путешествие во всех отношениях. Я хотел бы также, чтобы Харитонов к этому времени приехал сюда; я поручу ему дальнейшее ведение этого важного дела, которое только что имело полный успех в Петербурге. Необходимо иметь опытного адвоката, и вы знаете, что мой выбор остановился на Харитонове. Прошу вас поручить архитектору Симонсону разработку вопроса, касающегося художественного вкуса, в чем я вполне полагаюсь на него. Дело заключается в том, чтобы определить размер статуи и пьедестала князя Воронцова. Проект, который я нашел у Пименова, оказался колоссальным. Не были рассчитаны ни площадь, ни высота по отношению к зданиям окружающим, и все было основано на усердии и глубоком уважении, которое Золотарев питал к памяти Воронцова. Он хотел сделать статую, где на каждом колене князя Воронцова пять человек смело могли бы поместиться за завтраком a la fourchette. Подобная громада меня изумила. Я объяснил дело Пименову, который превосходно понял всю несообразность подобного монумента на той площади, которая для него была мною назначена. Ограниченность размера облегчит исполнение проекта также и в отношении денежных средств, которыми мы на этот счет располагаем. Нужно [39] будет Симонсону составить точный план размера площади и высоты зданий, ее окружающих, и затем присоединить к этому, как будет казаться на его взгляд, возможную высоту памятника и пространство его подножия, так как необходимо принять в соображение движение пешеходов и экипажей. Перешлите пожалуйста сейчас же эти все данные Золотареву для передачи Пименову. Поза и рисунок статуи были уже одобрены Государем, так что дело теперь стоит за размером, который нужно им придать. Попросите Иваницкого ¹⁴ прислать вам несколько образцов мрамора и темного камня; черный подошел бы лучше всего для Пименова, и тогда он составил бы рисунок пьедестала, который должен быть сделан в Тифлисе. Будьте внимательны к ценам камня, чтобы нам не выйти из предела наших средств.

Государь Император велел выдать 500 рублей сер. художнику Горшельду за рисунок Веденя; распорядитесь их отпустить ему. Я прочел с большим интересом все, что вы мне говорите относительно приезда патриарха Матеоса и того прекрасного впечатления, которое он производит, но впрочем, я положительно сожалею, что поручил Лорис-Меликову отправиться для его встречи и не остановил своего выбора на Исааке Туманове (пусть это останется между нами). Не постигаю сплетен, о которых вы мне говорите, и если это не Лорис-Меликов, или может быть экзарх, то я положительно не могу понять, кто бы мог знать мои намерения на этот счет, так как я в моих предположениях совершенно исключаю вас, Милютина и князя Григория (Орбельяни). К тому же Лорис-Меликов делал столько затруднений нашей миссии в Константинополе и представлял из себя такого решителя судеб Армян при Великом Князе Константине! Я вдвойне убежден, что сделал скверный выбор, доверив ему эту миссию, чисто из учтивости к патриарху.

Я только что получил длинное письмо от княгини Воронцовой, которая, кажется, не очень довольна уставом (о женских училищах). Посылаю его вам со всеми его прибавлениями и прошу вас самих заняться им в тои смысле, в каком желает сама княгиня, не упоминая об этом никому. Я всегда был согласен с княгинею Воронцовой и думаю, что вполне понял цель ее учреждений второго разряда, которые должны создать хороших матерей семейств и хозяек. Сегодня я сам напишу ей, чтобы просить у нее письменных специальных инструкций лично для себя относительно того, как она желает, чтобы эти учреждения были поставлены, и тогда я вмешаюсь в это дело, скорее как ее друг и доверенный, нежели как наместник Кавказский. Будьте же добры, Алексей Федорович, сделать в уставе все поправки, согласно желаниям княгини, и затеи отошлите мне его обратно в отряд с вашими примечаниями.

Обращаю ваше внимание на две статьи "Кавказа". Объясните мне, пожалуйста, что это значит: в № 47 (18 Июля) сказано, что 15 числа [40] того же месяца прочтена и передана была ему (патриарху) Высочайшая грамота и пр. пр. , а вслед затем прочтена была и Высочайшая грамота о пожаловании его алмазными знаками Св. Александра, которые тут же на него и возложены. Но кем возложено, и кем и по чьему приказанию прочтены ему Высочайшие грамоты, о том нигде не говорится. Это для меня непонятно. Написана ли статья под влиянием партии Армян, или господин Бобылев ¹⁵ позволяет себе думать, что князь Орбелиани, как он сам его называет выше, "заменяющий лицо наместника", не слишком значительная личность, чтобы быть названным в данном случае, и чтобы таким образом придать этой статье дух свободного толкования. Князь Орбелиани не назван и до сегодня. В № 46, стр. 245, говорится о сражении при Мадженте: "вслед за этой радостной вестью получена другая о вступлении союзников в Милан". Г-н Бобылев позволяет себе, кажется, заниматься политическими выдумками и проявлять свои мнения. Невозможно предположить, чтобы эта статья была заимствована из другого журнала; очень похоже, что она отголосок личных мнений г-на Бобылева. Сделайте ему как можно более строгое предостережение.

9.

Петербург, 20 Января 1860 года.

Пишу вам сегодня два слова; во-первых, дабы пожелать вам доброго нового года и затем сказать, что все наши дела идут превосходно. Я рассчитываю уехать отсюда 26-го и прибыть к вам в последних днях масляной. Мое здоровье крайне плохо; оно требует, более чем когда-либо, заботливого ухода, а вы знаете, что он невозможен в Петербурге, среди беспорядочной жизни. К несчастью, наши финансы снова в плачевном состоянии, что представляет помеху для всех полезных предприятий. Разрешение вопроса об освобождении крестьян затянется, и все сложности его примут более серьезный оборот. Я не могу жаловаться на все то, что здесь делают для меня, и на почести, которые меня заставляют здесь принимать во вред моему здоровью. Мои старые друзья, Трояновский и Давыдов, заботятся обо мне, как только могут; но все трое мы находимся еще в нерешимости относительно того состояния, в котором они доставят меня в Тифлис. Княгиня Дадиан желает видеть Кипиани и просит меня устроить, чтобы он приехал к ней сюда. Бели он сам не будет этому противиться и если наши дела на Кавказе не пострадают от этого, дайте ему разрешение прибыть в Петербург.

Комментарии

1. Хотя постройка железной дороги за Кавказом совершена уже после князя Барятинского, но инициатива принадлежала ему, как видно из его писем я Государю и из других бумаг. Самый проект дороги разработан, по его поручению, еще в 1858 году Английским инженером Бэлли. А. З.

2. До какой степени простиралось расположение князя к Крузенштерну, можно видеть из приводимого здесь письма, от 19 Октября 1856 году из Дербента, когда князь только въезжал в край, после назначения наместником (с Французского). "Жду с нетерпением, дорогой Алексей Федорович, увидеть вас и сказать вам, как я доволен перспективою видеть вас ежедневно. Я пишу князю Бебутову, чтобы пригласил вас выехать мне на встречу в Нуху. Будьте добры, захватите с собою наиболее важные дела; рассчитываю на ваше содействие и помощь, чтобы до прибытия в Тифлис ознакомиться немного с делами. Пользуюсь случаем сказать вам, на сколько я счастлив, что судьба сблизила меня на служебном поприще с столь достойною личностью, к которой а питаю полное доверие и которая, в свою очередь, может рассчитывать на ною честную, искреннюю дружбу".

3. "Я очень доволен, что Мингрельское дело счастливо закончено; военный министр и Кавказский комитет уже довели до вашего сведения, что я вполне утвердил все предложенные вами меры для будущего управления этою провинциею. Надеюсь, что княгиня Дадиан, по моему приглашению, отправится в Петербург для воспитания своих детей". Я привел это извлечение из письма Государя, как доказательство неосновательности молвы, распространенной тогда не только по Кавказу и России, но и в Европе, будто личные неприязненные отношении князи Барятинского к княгине Дадиан были поводом к принятым и управлении Мингрелиею мерам.

4. В письме от 14 (26) Июня 1862 года из Дрездена, князь, между прочим, писал В. П. Буткову: "Скажите мне откровенно, могу ли я, отложив до того временя (т. е. до свидания и личных объяснений) исполнение высочайшей резолюции по Мингрельскому делу, ожидать новых разъяснений с вами и доклада по оному Государю Императору? В противном случае, я принужден буду прислать отсюда записку, вновь мною составленную, для доклада Его Величеству, в которой ясно будут объяснены причины, по коим, без вреда государственным интересам, нет никакой возможности исполнить утвержденное постановление Кавказского Комитета.

5. Смерть мужа, незадолго пред тем скончавшегося, князя Давыда Левановича.

6. Объявление было к населению Мингрелии о предстоящих реформах в управлении, о заботливости правительства удовлетворить справедливым требованиям и проч.

7. Это была обширная записка об учреждении на Кавказе компании для разработки местных богатств края.

8. Тифлисский губернатор.

9. Было предположение провести канал из Арагвы. Было еще другое — провести воду из Иоры в Марткоби и образовать озеро.

10. Директор Департамента Государственных Имуществ.

11. Мнение о пользе привлечения Немецких колонистов в Россию держалось с упорством, достойным лучшей участи... А. З.

12. Сильное землетрясение.

13. Бали — Бельгийский инженер, Харитонов — директор финансового департамента в Тифлисе; дело шло о железной дороге из Поти в Баку.

14. Начальник горных инженеров на Кавказе.

15. Редактор газеты "Кавказ".

16. Ему передавался казенный пароход, разрешалось приобрести еще 10 т. десятин, отпускалось в течении 6-ти лет по тысяче сосновых бревен с верховьев Кубани, с разными льготами, и пр. и пр.

Текст воспроизведен по изданию: Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Том 3. М. 1891

© текст - Зиссерман А. Л. 1891
© сетевая версия - Трофимов С. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001