Глава II

Поздний отъезд на Кавказ. — Пребывание в Москве. — Путешествие по Волге и Каспийскому морю. — Прибытие в Петровск и Темир-Хан-Шуру. — Рекогносцировка к Гимринскому спуску. — Предположения о Закаспийском крае и письмо к Великому Князю Константину Николаевичу. — Ответ Его Высочества. — Приезд в Тифлис. — Письмо к Государю. — Второе письмо к Великому Князю.

После состоявшегося 22 Июля 1856 г. назначения князь Барятинский еще не скоро уехал на Кавказ. Разрешение многих вопросов удерживало его в Петербурге. Затем он должен был находиться в Москве при коронации Императора Александра II. Так прошло время до Октября. Само собою, раз высокий пост Кавказского наместника и главнокомандующего был князю доверен, все вопросы, им возбужденные, за весьма редкими исключениями, разрешались согласно его желанию, хотя не было недостатка в более или менее сильных противниках, как по гражданским, так и по военным делам. Это и понятно: зависть — один из слишком сильно привитых человечеству пороков, и чем выше по общественной лестнице, тем сильнее она обуревает людей, особенно не отличающихся достаточными умственными качествами. В отношении князя Барятинского это тем сильнее должно было проявиться, что он достиг назначения на один из высших государственных постов в чине генерал-лейтенанта и в таком возрасте, когда редкие достигают звания начальника дивизии. В числе сильных противников князя Барятинского оказался и новоназначенный военный министр Сухозанет. При каждом удобном случае, делались им разные задержки или вовсе отказы в разрешении представлений и т. п. Основываясь на бедственном финансовом положении России [37] и необходимости сокращать до крайности издержки, не веря в возможность решительных успехов в деле покорения Кавказа, генерал Сухозанет не пропускал случаев тормозить удовлетворение ходатайств главнокомандующего и особенно об оставлении 13-й и 18-й пехотных дивизий на Кавказе. Если бы не личное согласие Государя с мнениями князя Барятинского, то, очень быть может, Петербургские канцелярии настояли бы на своем и затянули бы дело опять на неопределенное время.

Был ли образ действий генерала Сухозанета следствием личного нерасположения или искреннего убеждения, для сущности дела безразлично и, повторяю, только воля Государя устранила неизбежно неудачный результат. (Из значительного количества писем между князем Барятинским и генералом Сухозанетом несколько особенно выдающихся, рисующих характер их взаимных отношений, помещены в приложении). О сокращении расходов, об экономии постоянно напоминал и сам Государь; пререкания же князя Барятинского с военным министром привели даже к довольно чувствительному внушению Государя в частном письме, при чем выражался взгляд, что министр обязан доводить обо всем до высочайшего сведения и что он ответствен за военную часть, что Государь находит столкновения эти несоответствующими характеру князя и его всегда благоразумному образу действий, наконец надеется, что это прекратится и не будет больше повода возвращаться к этому предмету. В результате было примирение князя с министром и письмо к Государю, с обещанием исполнить его повеление.

Когда по Кавказу разнеслась весть о назначении князя Александра Ивановича, со всех сторон раздавалось: "слышали, знаете?" и все были рады, веселы, как бы торжествуя какую-то личную победу. Над кем, над чем победу, — большинство едва ли сумело бы объяснить. Какое-то инстинктивное чутье лучшего будущего, после недовольства настоящим, уверенность, что с Кавказа снимается, если можно так выразиться, тягость монастырской, аскетической атмосферы, что вместо мертвящей, суровой тишины, [38] постоянного дрожания в ожидании кар, настанет прежняя, деятельная жизнь, прежние надежды на щедрые награды за самоотверженные труды, что судьба края попала в руки истого Кавказца, участника Даргинской экспедиции, взятия Гергебиля, бывшего командира Кабардинцев, начальника Левого фланга, инициатора первых решительных действий против Чечни, помощника любимого вождя князя Воронцова, одним словом, в руки князя Барятинского, молодого, энергического, щедрого, приветливого, пользующегося полным расположением и доверием Государя. Все это и было причиной общей радости, общего праздничного настроения и как бы торжества над Н. Н. Муравьевым — вводителем уже несовременной Спартанской системы, налагающей тяжелую печать суровости и мертвенности на всех и вся.

Второй раз приходилось пишущему эти строки быть свидетелем восторженного общественного настроения по случаю получения известий о назначении нового главного начальника на Кавказ. В начале 1845 года известие о назначении князя Воронцова произвело чрезвычайный эффект: от мелкого чиновника до высших начальствующих лиц, от Тифлисских дам до Армянских коммерческих людей, все пришли в восторг. Почему, главным образом, радость была такая общая? Потому, что предшествовавшее управление было не по душе Кавказу. Не говоря о печальных неудачах наших в войне с Шамилем, вся манера предместника князя Воронцова, — хотя и умного и весьма почтенного человека, — была не в духе Кавказского населения, ни Русского, ни туземного. Совершенно тоже повторилось и при назначении князя Барятинского, те же причины повели к тем же последствиям; да кроме того, на стороне князя Александра Ивановича было еще и его недавнее прошлое на Кавказе.

В особенности в Грозной и на всем Левом фланге ликованиям не было конца. Здесь князя Барятинского считали совсем своим: здесь он командовал полком, здесь жил начальником дивизии и фланга, здесь водил отряды в Чечню и достигал блестящих успехов: здесь он, так сказать, окавказился, свыкся и полюбил край, [39] усвоил особенности, выработал систему военных и административных действий; здесь все были его приверженцами, не исключая самих Чеченцев, уважавших храброго, решительного, щедрого человека.

Вот что по поводу назначения князя писали из Грозной в газету "Кавказ" (№ 75, 28 Сент. 1856 г.). "В начале Августа, в крепости Грозной узнали о назначении генерал-адъютанта князя Барятинского командующим отдельным Кавказским корпусом. Между передовыми Кавказскими укреплениями почта ходит нескоро; мы получили только несколько спешных строк с нарочным из Тифлиса. В несколько часов эта весть облетела весь Левый фланг. Каждый офицер здешнего гарнизона, имевший родственника или друга вне Грозной, торопился сию же минуту известить его об этом. Частные люди порознь, или сложившись вместе, нанимали нарочных и рассылали их во все концы края. Однополчане отправляли гонцов к своим баталионам или ротам, занимавшим отдельные пункты. В каждой офицерской квартире гремели заздравные клики князю Александру Ивановичу. На улице, на базаре шел радостный говор между солдатами, казаками, поселянами: вся эта толпа считала себя военною семьею, родною дружиной князя Барятинского, с первых шагов его поприща. Лица сияли удовольствием как в первые минуты, венчающие выигранное сражение. Не прошло и часа, как толпы Чеченского населения стали уже тесниться перед домом своего управления. Сначала они слушали эту весть недоверчиво, как будто принимая ее за уловку; но когда она была объявлена начальником, для аула настал такой же праздник, как и для крепости. В первый раз с тех пор, как Русская нога стала на Тереке, взаимное сочувствие связало нас с фанатическим населением Чечни; общая доверенность к одному человеку изглаживала в сердцах на эти минуты следы пятнадцатилетней борьбы на смерть. Общая радость Кавказского войска, безграничная доверенность его к новому полководцу естественны. Он для нас не новый: он, как воин, воспитанник Кавказской семьи; он смолоду делил нашу жизнь, полную забот и самопожертвования, [40] был два раза ранен и до сих пор носит в груди горскую пулю. Он прошел на Кавказе все ступени службы, командовал казачьей сотней, батальоном, полком, бригадой, дивизиею, был начальником главного штаба и действительно заслужил на этих местах уважение всех и всех любовь к себе. Это именно такой случай, когда один человек может говорить от лица общества. Гул ста тысяч голосов, считая одно только войско, когда солдаты поздравляли друг друга с назначением князя Барятинского, как с Господним праздником, несомненно свидетельствует о настроении общего чувства. На Левом фланге радость войск выражалась еще громче, если можно, чем где-нибудь: здесь и самое дело виднее. В 1851 году князь Барятинский принял начальство в этом крае и командовал всего два года. Тогда глубина Чечни была точно завешена от нас покрывалом, так она была дика и непроходима; в дебрях ее гнездилось самое кровожадное из непокоренных племен. В два года управления князя Барятинского дан был такой могучий оборот, что теперь с 15 казаками можно ездить по передовым укреплениям, где четыре года тому назад нельзя было пройти иначе, как с баталионом и артиллериею, и то самое население, которое резалось с нами, не прося и не давая пощады, теперь мирное, стекается в улице Грозной, чтобы приветствовать радостными кликами назначение нового сардаря, покорителя страны их. Сто тысяч Кавказских солдат считают назначение князя Барятинского царскою наградой за свою службу. Они столько трудились и столько трудятся для отечества. что им позволено считать себя достойными награды, и ныне Кавказ имеет право гордиться, что он дорос, наконец, до такой степени возмужалости, когда из его же среды выбран ему главный начальник; что он в своей семье, в своем быту воспитал себе полководца, который знает, что такое Кавказ, и которому нечего уже учиться ценить его. Занимающий край, совершенно не похожий на остальную Россию, поставленный в исключительных обстоятельствах, Кавказский корпус по неволе должен был выделать себе своеобразную личность, и, конечно, никто об [41] этом не пожалеет, когда в этой личности есть такие черты, например, что Кавказский солдат на царской службе не считает смерть или победу "последней энергией воина", что он своему полководцу поклянется победить и исполнит клятву, хотя бы против в четверо сильнейшего неприятеля, потому что он "не считает никого в свете сильнее себя, пока оружие у него в руках", как говорил Эвмен Антигону. Но чем развитее и чем своеобразнее личность Кавказского воина, тем важнее для него быть под рукою начальника, который его понимает. Вот отчего, когда разнеслась весть о назначении князя Барятинского командующим нашим корпусом, на всех концах Кавказа старые служивые снимали шапки и говорили молодым товарищам: "смотрите, за Богом молитва, за Царем служба никогда не пропадают!"

Один из первых, известивших князя Барятинского о впечатлении, произведенном его назначением в Тифлисе, был владетель Абхазии. Князь Михаил Шервашидзе 1-го Августа 1856 г. из Тифлиса писал между прочим: "Мне бы хотелось еще много написать и рассказать вашему сиятельству, но пока ограничусь одним извещением вас, что 31-го Июля вечером весь город ликовал и торжествовал; событие тем приятнее для всех нас, что оно совершилось неожиданно и так скоро". Подобных, вполне искренних изъявлений было получено князем немало; но были, само собою, и обычные, искусственные. — Кстати приведу пример: в Пятигорске, жена генерала, в заведывании которого состояло управление минеральных вод, на бульваре, среди кружка знакомых, с бокалом в руках, кричала: "a bas Mouravieff, vive le prince Bariatinsky", в полной уверенности, что это дойдет по адресу и послужит ей ко благу. Увы, дошло-то оно дошло; но только результат оказался другой: тотчас по приезде на Кавказ, князь назначил строгую ревизию хозяйственной части управления водами, и генерал был вынужден оставить место и Кавказ....

Для гражданских дел Кавказа существовал в Петербурге особый Кавказский комитет, которым управлял известный в свое время статс-секретарь В. П. Бутков; [42] чрез его руки проходили все дела и, само собою, ему приходилось быть в частых сношениях с наместником. Письма его к князю Барятинскому, кроме прямого отношения к деятельности князя, имеют и общий интерес. Большинство их приводятся почти вполне в приложениях.

В Москве, во время коронации (по словам г-на Николаева, бывшего у князя Барятинского адъютантом) князь жил на Тверском бульваре, в доме Вырубова. Едва ли помещение Английского вице-короля Индии или даже дворец самого Типпо-Саиба могли быть великолепнее. Собственно говоря, самое помещение не представляло ничего особенного; это был большой барский дом, высокие комнаты, хорошая мебель, и больше ничего. Правда, что в этих комнатах, как бы волшебством, вслед за назначением князя Александра Ивановича наместником Кавказским, появились коллекции дорогого оружия и дорогих Азиатских кубков по стенам, вышитые золотом подушки по диванам, громадные дорогие ковры и масса экзотических растений; но поражала не эта обстановка, а люди, вращавшиеся в доме и приезжавшие к князю Барятинскому.

Как из-под земли выросли какие-то постоянные телохранители с загорелыми лицами, увешанные орденами и сверкавшие различными костюмами Закавказья: то были старые подчиненные князя, приехавшие в Москву с депутациями и переселившиеся к нему в дом, и среди них, начиная с 10 часов утра до 7 вечера, все, что было знатного и почетного в Москве, толпилось в комнатах дома Вырубова. Там видели и митрополита Филарета, и фельдмаршала князя Воронцова ⁷, и лорда Гренвиля, и князя Де-Линя, и шамхала Тарковского, и владетеля Абхазии, и владетельницу Мингрелии, и множество разных Азиатских почетных лиц в их дорогих одеяниях, с их Азиатским приветом, похожим на поклонение божеству. Для человека, любящего блеск атрибутов власти, хотя и [43] пустой, но заманчивый, трудно было найти положение более приятное, чем то, в котором находился князь Барятинский в описываемую эпоху: он был молод, красив, носил громкое имя, над ним сиял ореол героя Кюрюк-Дара, у ног его с Азиятским раболепством пресмыкалась пестрая. раззолоченная толпа из приближенных Царя; выше себя он не видел никого, сверстники ему завидовали, а все нижестоящие наперерыв искали случая поступить к нему под команду. Да и прекрасная половина рода человеческого не совсем равнодушно глядела на молодого наместника, потому уже, что никогда не могла и не может оставаться равнодушной ко всякому блеску и побрякушкам.

А между тем, на другой же день после коронации ⁸, новый наместник надел красные чулки, объявил, что у него припадок подагры, не выезжал ни на какие торжества, и после утреннего приема осаждавшей его толпы садился в 7 часов обедать в небольшом кругу адъютантов, где являлся простым смертным и радушным хозяином, невольно внушавшим к себе симпатию.

Наступила половина Сентября, празднества окончились, и Москва опустела.

Князь Барятинский поехал по Волге через Астрахань в Закавказский край.

Чрезвычайно бурная погода на море задержала князя Барятинского в Астрахани, и приезд в Петровское состоялся десятью днями позже, чем ожидали. О парадных встречах там, в Темир-Хан-Шуре и вообще на пути нечего распространяться: все было обставлено с возможною торжественностью и шумными овациями. Первые минуты уже были разительным контрастом с только что минувшим временем, когда встречи сопровождались могильным молчанием и сугубым страхом.

В первый же вечер пребывания на Кавказской земле, новый главнокомандующий отдал следующий приказ по армии: [44]

"Воины Кавказа! Смотря на вас и дивяся вам, я взрос и возмужал. От вас и ради вас я осчастливлен быть вождем вашим, и трудиться буду, чтобы оправдать такую милость, счастье и великую для меня честь.

Да поможет нам Бог во всех предприятиях на славу Государя!".

Достаточно сравнить этот приказ с известным письмом генерала Муравьева к А. П. Ермолову, чтобы видеть, кто из двух главнокомандующих лучше понимал дух войск, дух времени и вообще те струны, из которых умелая рука может с успехом извлекать желательные звуки.

В Темир-Хан-Шуре князь пробыл сутки; здесь происходили продолжительные совещания с генералом Евдокимовым, приехавшим из Грозной, и местным командующим войсками князем Орбельяни о предстоявших военных действиях. Первый должен был вскоре открыть их на Мичике, чтобы довершить то, что в начале 1853 года осталось недоконченным князем Барятинским, вследствие неоставления ему нужного числа войск (о чем рассказано в XVIII главе I-го тома).

На другой день князь предпринял поездку чрез Ишкарты на высоты к Гимринскому спуску. Благодаря прекрасной осенней погоде, всем удобствам, какие только по местным условиям можно было доставить, благодаря всеобщему оживлению и радостному настроению, поездка оказалась одною из самых приятнейших. В свите князя Барятинского был флигель-адъютант князь Эмиль Витгенштейн с молодою прелестною супругою, урожденною Кантакузен, граф Сологуб, известный писатель, и художник от редакции Парижской Иллюстрации Бланшар. Все восторгались грозно-величественною картиною, развертывающеюся с Гимринских высот; художник, бойко действовавший карандашом в своем альбоме, набрасывал то виды грозных ущелий, то типы воинственных туземцев, то полукомические сцены ухаживаний за княгиней Витгенштейн, единственным женским лицом среди нескольких тысяч воинов. [45]

После ночлега в Шуре, князь выехал чрез Дербент и Шемаху в Тифлис, куда и прибыл 3 Ноября. Из прилагаемого рисунка можно видеть, как его там встретили. При поднесении хлеба-соли, городской голова Сараджев, без особой напыщенности, выразил действительные чувства населения Тифлиса: "Еще недавно с прискорбием глядели мы на выезд ваш отсюда. Мы знали, что Кавказ терял в вас и одного из доблестнейших своих защитников, и человека, любящего здешний край. Ныне вы возвращаетесь к нам наместником Императора, и мы уже знаем, что может ожидать весь Кавказ и от ваших доблестей, и от известного вашего к нам сочувствия. Наш город встречает вас с особенною радостью. Делаясь вашим местопребыванием, он гордится уделом быть вместе с тем и предметом вашего непосредственного внимания и забот. Я от лица сограждан моих могу только слабо выразить эти живые, одушевляющие нас чувства и искреннюю готовность, по мере сил наших, соответствовать вашим целям и преданиям. Да хранит вас и да поможет вам Бог". За тем иллюминации, фейерверки, восторженные клики, шумные ликования и проч. и проч.

Путешествие по Волге до Астрахани и по Каспийскому морю не осталось без результата для дел государственных. Князь Барятинский с замечательною прозорливостью обратил внимание на Закаспийский край; от него не скрылась важность упрочения нашего в этих местах как для развития торговли с дальним Востоком, так и для политического влияния в Азии. Он воскрешал великую идею Петра Первого.

На пути в Тифлис из Шемахи, он представил Великому Князю генерал-адмиралу записку о выгодах соединения Волги с реками Сыр-Дарья и Аму-Дарья, посредством проведения железной дороги на пространстве между заливом Каспийского моря "Мертвый Култук" и Аральским морем, чрез Усть-Урт, всего около 250 верст. Целью этого предприятия было водворить в самой глубине Азиятского материка Русскую торговлю и Русское влияние. Для начала предлагалось назначить экспедицию из [46] специалистов, чтобы исследовать местные условия. Вместе с запиской, князь Александр Иванович написал Его Высочеству, из Шемахи же, следующее письмо от 25 Октября 1856 года:

"Я совершил весьма интересное путешествие по Волге и убедился более чем когда в необходимости подчинить собственно плавание по ней морскому ведомству, которому только одному знакомо это дело. Разделив реку на участки и подчинив каждый из них морскому офицеру (которых, сколько мне кажется, у вас в изобилии) скорее всего можно будет обеспечить мели и определить фарватер; он обстановится вехами и баканами и т. п.: установятся маяки; все теперь существующие препятствия к плаванию скорее и положительнее обозначатся, и тогда Министерство Путей Сообщения положительно будет поставлено в известность о том, чем именно ему следует заняться. Устья Волги составляют вопрос совершенно отдельный, требующий больших исследований и денежных пожертвований".

"Адмирал Васильев ⁹ сопутствовал мне по всему Каспийскому прибрежью, и тут увидели мы решительную и настоятельную необходимость устроить порты в Баку и Петровском. Оба сии пункта весьма важны, и я имел счастие так часто говорить о них с Вашим Императорским Высочеством, что здесь считаю повторения излишними. Вам известны и вся важность, и вся неотлагательность настоящего предмета; но дело в том, что надобно скорое решение и что этим осуществится в весьма непродолжительном времени великая польза и для вверенного мне края, и для всей России.

В этом же путешествии я еще более убедился в тесной и неизбежной связи между Астраханской губернией и Кавказским краем. До решения этого вопроса Кавказ останется как бы без рук, и хотя я еще не мог собрать полных сведений для составления дополнительной моей записки, но в весьма скором времени надеюсь исполнить [47] это и прислать вам ее на ваше высокое и просвещенное внимание.

Мне кажется, необходимо также подчинить укр. Ново-Петровское адмиралу Васильеву. Он один имеет способ навещать часто это укрепление и иметь над ним постоянный надзор. Будущность и развитие сего пункта в прямой зависимости от частого сообщения его с Астраханью, которое, при подчинении его Астраханскому губернатору, само собою установится".

Записку князя Барятинского и Государь, и Великий Князь нашли весьма дельною, как видно из следующего письма Его Высочества к князю ⁹:

"Ганновер, 4 (10) Февраля 1857 года. Посылаю вам копию с доклада, полученного мною сегодня от адмирала Врангеля и выписку из письма ко мне Государя Императора по тому же предмету. Вы увидите искреннее расположение Его Величества к вашему предположению и встреченные нашими министрами препятствия. Я чрезвычайно сожалею, что не присутствовал при обсуждении этого дела, и прошу вас верить, что столь же сильно как и прежде желаю успеха этому предприятию".

Выписка из собственноручного письма Государя Императора Великому Князю генерал-адмиралу из Петербурга от 24 Января (5 Февраля) 1857 года:

"Врангель вручил мне, по твоему приказанию, любопытное письмо Барятинского. Я вполне разделяю его мнение о пользе сей изыскательной экспедиции и приказал Врангелю, не теряя времени, условиться с военным министром, Чевкиным и Горчаковым, для доставления отсюда всех нужных пособий".

А на письмо от 25 Октября Великий Князь отвечал 25 Декабря 1850 года следующее:

"Князь Александр Иванович. Письмо ваше от 25-го Октября из Шемахи я представлял Государю Императору, и Его Величество, вполне сочувствуя вашему желанию общей пользы, приказал мне: 1) войти в сношение с генералом [48] Чевкиным о подчинении плавания по Волге морскому ведомству, и с Оренбургским генерал-губернатором о передаче Ново-Петровского укрепления в ведение главного командира Астраханского порта и Каспийской флотилии, и 2) ожидать от вас подробного представления об устройстве портов в Баку и Петровском и о присоединении Астраханской губернии к Кавказскому наместничеству, для возобновления дела по сему последнему предмету. Я немедленно озаботился исполнением помянутых высочайших повелений и уведомлю вас о последующем. По случаю предстоящего отъезда моего 25-го Декабря за границу на 4 месяца, прошу вас сноситься с управляющим Морским Министерством по делам обыкновенным, а в важных случаях писать мне, адресуя пакеты в Инспекторский Департамент Морского Министерства с надписью: "для отправления в место пребывания Его Высочества".

Об этом же еще ранее, 3-го Декабря, извещал князя Александра Ивановича статс-секретарь Головнин, прибавив, что он приготовил письмо от Великого Князя по настоящему предмету, но "Его Высочество желает вместо официального сообщения послать вам собственноручное письмо, как от друга, но не от министра". Письма А. В. Головина к князю Барятинскому полны такого интереса, что мы обращаем на них особое внимание читателей.

Государь, для рассмотрения предположений, изложенных в вышеозначенной записке, учредил особый комитет, который, в заседании 27 Января 1857 года (состав: министры — военный Сухозанет, путей сообщения — Чевкин, морской — барон Врангель, иностранных дел — князь Горчаков, директор Азият. Департ. Ковалевский и барон В. Ливен), приняв во внимание возражения Оренбургского генерал-губернатора графа Перовского, замечания кн. Горчакова и Брунова, постановил: экспедицию для обследования пространства между Каспийским и Аральским морями, по случаю взволнованного состояния степных племен, сомнительного политического положения дел на Востоке и недостатка времени для изготовления ее в значительном составе, отложить до более благоприятных обстоятельств". [49]

Гг. дипломаты, при этом случае, с особою ирониею указывали, что прежде исполнения таких проектов не подумать ли о завоевании Хивы и Кокана, и говорилось это в том тоне, как если бы дело шло о путешествии на луну... И все это из-за страха пред Англией, в сравнении с которой Россия, в глазах Брунова, конечно была ничтожеством. Но история двигается не по указаниям гг. дипломатов такого сорта: то, о чем они говорили с иронией, вскоре совершилось самым серьезным образом. Заключение комитета утверждено Государем 8-го Февраля.

К сожалению, Его Высочество генерал-адмирал был тогда за границей и не мог принять участия в обсуждении этого дела; может быть, результат был бы другой. Ниже из письма князя Барятинского к Его Высочеству видна будет слабая мотивировка комитетского постановления. Не прошло, как известно, и 12-ти лет, мысль князя Барятинского, с изменениями лишь в подробностях, стала осуществляться занятием Красноводска, а еще чрез двенадцать разгром Ахал-Теке привел нас в Мерв: еще чрез пять лет железная дорога уже опоясала степи и, перейдя Аму-Дарью, вступила в Бухару....

Не нужно быть особенно глубокомысленным политиком, чтобы понять, какое влияние на ход истории могло бы иметь подобное положение наше в тех странах, если бы оно осуществилось по мысли князя Барятинского ранее двенадцатью годами, до последней Восточной войны...

По этому же поводу много различных лиц обращалось к князю Барятинскому с своими, письмами, записками и предположениями; все это составит ценный материал для будущих историков. Между прочим писал князю и адмирал Бутаков.

Из Тифлиса 9 Декабря князь Барятинский написал покойному Государю следующее письмо:

Sire!

Je m'empresse de venir rendre compte а Votre Majeste du tres interessant voyage, que je viens de faire sur le Wolga. J'ai acquis plus que jamais la conviction que ce fleuve est [50] destine stinй а servir de vйritable communication de la Russie avec le Caucase. Il est certainement malheureux que cette communication ne dure que six mois; mais dans cet espace de temps, Ton peut alimenter la plus grande partie du pays et, en cas de besoin, y transporter avec une facilitй extraordinaire des troupes de rйserve. Le Wolga se trouve, sans aucun doute, dans un йtat assez primitif; mais je crois aussi que ce que Ton dit des difficultйs de la navigation est exagйrй et qu' avec des moyens trиs simples, on pourrait йtablir une navigation sыre et constante jusqu'aux embouchures mкmes du fleuve, exigeant des travaux spйciaux dont le gйnйral Tchevkine s'occupe dйjа. D'aprиs les conversations que j'ai eues durant mon voyage avec les experts, je crois que le moyen le plus prompt pour arriver au but serait de confier la navigation, proprement dite, aux soins du ministиre de la marine: les marins, mieux que personne, peuvent voir ce qu'il faut pour l'assurer de faзon que tous les inconvйnients se dessineraient aussitфt. Le cours du Wolga, divisй en sections, dont chacune serait confiйe а un officier de marine, aurait bientфt son chenal marquй de bouйe; tous les йceuils et bas-fonds seraient prйcisйs par une scrupuleuse et constante surveillance et des phares placйs et entretenus avec soin.

Voilа, Sire, ce que j'ai pu rйsumer de tout ce que j'ai entendu dire et observer pendant cette traversйe. Aprиs кtre restй un jour а Astracan, j'ai continuй en bateau а. vapeur mon voyage jusqu'а Petrovsk, et le 12 de ce mois j'ai mis pied а terre sur le sol Caucasien. J'ai rencontrй, aussitфt dйbarquй, entre autres, les gйnйraux prince Orbelian, Imlrйnius, Ewdokimoff, Nicolaп, et suis venu avec eux а Temirhanschoura; lа j'ai combinй avec le gйnйral Ewdokimoff les opйrations de cet hiver dans la Чечня. J'ai tout lieu d'espйrer qu'avec les moyens que Votre Majestй a bieu voulu me donner et avec l'intelligence йprouvйe du gйnйral Ewdokimoff, l'expйdition de cette annйe dans la Чечня lui portera un coup mortel, vu qu'en la continuant jusqu'au 15 mai, j'espиre pouvoir entiиrement empкcher de labourer et d'ensemencer les champs. Aprиs avoir passй' deux jours а Te-mirchanschoura, j'ai pris le chemin que Votre Majestй avait suivi l'annйe 1850 et je me suis fermement persuadй que la cфtй occidentale de la mer Caspienne serait toujours destinйe а [51] servir de base aux opйrations qui auraient pour luit de consolider nos possessions du Caucase. Hakou est sans aucun douto le point principal pour nos possessions transcaucasiennes, tandis que Petrowsk n'est pas moins important pour toute la ligne du Caucase. L'amiral Wassilieff, qui a fait ce voyage avec moi, va combiner le plan pour rйtablissement de ces deux ports, qui, comme je viens de le dire, sont d'une importance urgente pour le pays. J'ai eu le temps de voir sur mon passage les dragons du prince de Wurtemberg, quelques bataillons de ligne et une partie des rйgiments d'Apchйrons, du Daghestan, de Chirvan et de Riasan. Je lea ai tous trouvйs en parfait йtat, de bonne santй, animйs d'un excellent esprit. On est gйnйralement trиs enchantй ici des grandes sections nouvellement йtablies pour la division des troupes et du pays ¹⁰. [52]

3-го Марта 1857 года, по поводу приведенного выше постановления комитета, собиравшегося для обсуждения вопроса об экспедиции в Закаспийский край, князь Барятинский писал Его Высочеству генерал-адмиралу:

"Я имел счастие получить вчера письмо Вашего Императорского Высочества, в котором изволите, так одобрительно для меня, выражаться в отношении предложенной мною экспедиции на Усть-Урт и о сожалении вашем, что не изволили участвовать в заседании, порешившем это дело.

Возражения коммиссии, обсуждавшей этот предмет, состоят: во-первых, в невозможности купить или нанять к предполагаемому сроку достаточного числа верблюдов; во-вторых, что к этому следовало испросить предварительного согласия графа Перовского; в-третьих, что в нынешних политических обстоятельствах экспедиция эта не своевременна, и наконец, в-четвертых, что нельзя допустить такую малочисленность отряда, не подвергая его явной опасности от неприятеля.

Я полагаю, что к опровержению первых двух замечаний не следует и искать объяснений. На восточном [53] берегу Каспийского моря, даже и по прибытии отряда на место, тотчас можно будет купить или нанять верблюдов сколько понадобится: даже не трудно было бы перевести такое ничтожное количество из Астрахани или от западного берега Каспийского моря, где их пасутся целые стада. Но как я эту экспедицию полагал снарядить для ученых изысканий и совершенно независимо от графа Перовского, то не находил и надобности просить его согласия о найме верблюдов.

Что же касается до третьего пункта, об опасениях породить этою экспедициею политические неудобства, то я, именно в предвидении этого, просил придать ей характер собственно ученый, а потому и предлагал сделать ее в самых малых размерах, чтобы этим освободить ее от всякой формы воинственного предприятия.

Ежели потери этого года не приведет нас к позднему раскаянию, то я буду весьма счастлив; но, к сожалению, Англичане времени не теряют, и я опасаюсь, что последняя война не послужит нам уроком и что мы опять будем застигнуты врасплох там, где для нас всего будет непростительнее ¹¹.

Скажу в заключение, что ежели Усть-Урт, как говорит граф Перовский, так бесплоден, что трудно найти место где бы можно было до сыта накормить даже одну лошадь, то для чего же граф Перовский предпринимал поход в Хиву в 1839 году чрез Усть-Урт, по которому надобно было пройти около 400 верст с 10 тыс. верблюдами и 3 тыс. лошадей? Но если это возражение графа Перовского справедливо, то от кого же нам опасаться нападений; потому что неприятелю также надобно будет кормить своих лошадей и верблюдов?

К этому письму смею просить позволения Вашего Высочества приложить требуемую вами записку, с мнением [54] графа Перовского, относительно подчинения Ново-Петровского укрепления Астраханскому губернатору".

В Петербурге возражения последовали на все, и присоединение Астраханской губернии к Кавказскому наместничеству тоже не состоялось. Даже одобрение Государя и Великого Князя ни к чему не повело.

ПРИЛОЖЕНИЯ.

А. Письма статс-секретаря В. П. Буткова к князю А. И. Барятинскому ¹²

I.

5 Августа 1856 г. из Москвы. "Письмо это вручит вашему сиятельству отправляемый по желанию вашему, к вам, в Петербург, переводчик Арцу. Тотчас по приезде в Москву, я поспешил осмотреть все квартиры, нанятые для помещения Кавказских депутатов. Не все из них размещены как прилично; а потому я вчера же разрешил нанять для некоторых из них новые, более удобные помещения. Более всего изъявляет претензий княгиня Дадьян: кажется, она думала, что ее примут за такую принцессу, для которой нужен и особый дворец, и особая ливрея, и даже особое место в царском въезде и шествии. Впрочем ей все объяснено, и она, кажется, успокаивается.

Вы не поверите, как я вам благодарен за то, что вы приняли на себя представление депутатов и владетелей ко двору и все хлопоты об их церемониальных обязанностях. Мне с ними не совладать бы. Представьте себе, что их всего приехало с 50 человек разных званий и состояний; не упомнишь их даже и названий. Вы почти всех их лично знаете, и они все вас чрезвычайно любят. Поэтому вам, только вам одним и можно представлять их Государю и всей царской фамилии. Что бы было, если бы вы не были назначены наместником! Седла, чепраки и все принадлежности для въезда, когда депутаты будут верхом, уже найдены. Блеск их при этом будет чудесный; одежда и вооружение их превосходны. Я уверен, что глаза иностранцев разбегутся, когда они увидят эту чудесную когорту. Между тем, вашему сиятельству необходимо испросить разрешение Государя Императора по следующим предметам:

1) В числе депутатов есть владетели: шамхал Тарковский, хан Мехтулинский (молодой человек в мундире поручика л. гв. казачьего [55] полка), правитель Кюринского ханства генерал-маиор Юсуф-бек и племянник правителя Казикумыкского ханства корнет (тоже в мундире л. гв. казачьего полка) Галат-хан. Неужели они должны при въезде Государя в Москву быть вместе с прочими депутатами спереди кортежа, и не приличнее ли будет, если они поедут верхом за Государем, вместе с его свитою?

2) В прежнее время все вообще Азиатцы, имеющие военный чин, носили эполеты. Ныне предоставлено это право только тем из них, кои считаются по кавалерии и состоят в кавалерийских полках. Прочие эполет не имеют вовсе; погоны для них также еще не утверждены; они ходят так, с одними погончиками. Эполеты для них необходимы, чтобы можно было видеть различие в чинах, им Царем пожалованных. Они почти все единогласно просили дозволить им, хотя во время коронации, употреблять по-прежнему эполеты.

Знакомство мое с депутатами убедило меня в том, что вашему сиятельству необходимо иметь здесь приличную квартиру. Их всех здесь так много, они все так важны и значительны, что вам принять их у себя в плохих комнатах генерал-адъютантского дома, право, будет совестно. Моя квартира несколько лучше вашей; но, я зная Азиятцев и их взгляд на вещи, решительно стыжусь принять их у себя. Право, не знаю, как примет их граф А. Е. Орлов в его тесной квартире; но он живет во дворце: это значит многое; между тем как вы живете Бог знает в каком переулке и в каком доме.

Если вы будете здесь 14, то надо будет 15 или 16 Августа вам сделать смотр всех депутатов верхом. Для этого можно будет собрать их в манеже экзерциргауза. Уведомьте меня благовременно, дабы я мог распорядиться и истребовать лошадей и все, что нужно".

2.

От 23 Октября 1856 г.. "Хотя я до сих пор решительно не имею никакого известия о путешествии вашего сиятельства, но зная, что вы думали быть в Тифлисе 15-го Октября, и полагая, что, если вы несколько и опоздали, то все-таки это письмо найдет вас уже там, я решился писать к вам.

Прежде всего позвольте мне поблагодарить ваше сиятельство за все то дружеское расположение, которое вы мне оказывали во время последнего пребывания вашего и в Петербурге, и в Москве. Верьте, что я расстался с вами с грустью в сердце и никогда не забуду вашего ко мне внимания.

Как Русского, поздравляю вас с железными дорогами. Дело это на сих днях кончено в Комитете Министров, который для обсуждения его собирался в присутствии Государя. Чевкин вел дело прекрасно. Построение дорог отдано компании Беринга и Гопе. Полагая, что вам будет любопытно знать некоторые подробности этого дела, посылаю вам, [56] собственно для вас и по секрету, список с журнала Комитета Министров, удостоенного уже высочайшего утверждения.

Других важных новостей пока нет; по крайней мере их не слышно.

На днях я получил две выписки из журнала Комитета Министров по отчетам Кутаисского и Ставропольского губернаторов. На сих отчетах Государь сделал собственноручные резолюции, которые совершенно уничтожают все постановления о правах и отношениях наместника Кавказского. Он поручил министру внутренних дел обратить внимание на некоторые предметы управления и даже потребовать от вас разные объяснения и сведения. Вы не поверите, сколько удовольствия сделали для Ланского и его окружающих эти резолюции; потому что оне, происходя от самого Царя, показали желание Его Величества подчинить Кавказские дела Министерству, хотя и по совести убежден, что Государь это сделал без всякого умысла, при множестве работы. Тем не менее дело сделано. Посылаю вам, собственно для вашего сведения, эти выписки. Официальные по ним бумаги вы получите от Ланского и тогда только можете отвечать и возражать, как будет следовать. Вперед по отчетам губернаторов подобных резолюций нельзя будет и ждать, потому что отчеты сии будут идти уже через вас.

Боюсь я только, чтобы эти резолюции не были последствием разных толков по случаю последних высочайших повелений о разных пояснениях в правах наместника. Повеления сии возбудили уже некоторую переписку. Например, военный министр спросил меня, относится ли исключение ст. 195 ст. Гражд. Свода до звания главнокомандующего; конечно я отвечал, что об этом не было и речи. Государственный контролер спрашивает меня: следует ли его департаментам сноситься с подведомственными вам местами на Кавказе; я ему отвечал, что вопрос этот может быть только решен вами, и потому я передам оный вашему сиятельству.

Между тем, отступление от правил о сношениях подчиненных вам мест с министерствами, только чрез наместника, имело неприятные последствия по одному делу. Генерал-губернатор граф Строгонов хлопотал о запрещении, по случаю неурожая, вывоза хлеба из южных портов. Дело это в прошедший Вторник рассматривалось в Комитете Министров и конечно было отвергнуто; но при этом Брок сказал в комитете, что он получил донесение начальника Ейской таможни о таком запрещении, предписанном Филипсоном. Военный министр взял на себя доложить об этом Государю, и вероятно вы получите от него по этому предмету не совсем приятную бумагу; но при этом советую вам обратить внимание на поступок начальника Ейской таможни, который не должен был доносить министру финансов ¹³. [57]

На днях я получил от Нерсеса ¹⁴ копию с последнего письма его к Ланскому. Я говорил с сим последним, и он обещал мне оставить это письмо без последствий, так как Государь сказал ему, что исследование поступков Нерсеса он предоставил вашему сиятельству.

3.

От 7-го Декабря 1856 года. Нас удивляет ваша деятельность: в короткое время вы успели так много тронуть дел, вам переданных, что просто завалили нас работою. Впрочем и мы не уступаем вам. Третьего дня, 4-го Декабря, было у нас заседание Кавказского Комитета; мы решили до 28 дел и решили согласно вашим мнениям, не взирая на разные толки и рассуждения. Впрочем, все дела большею частью были неважны; но в числе их кончены два важные дела:

1) О вознаграждении беков за поступивших в казну безземельных крестьян. Не взирая на многие речи, Комитет утвердил вполне ваше мнение, чтобы бекам в течение 25 лет давать в виде вознаграждения по 5 рубл. сер, из казны за каждый дым отобранных у них безземельных крестьян; и

2) О пенсии детям Грузинской царицы Марии, царевичам Илье, Окропиру, Ираклию и Михаилу. Записку по этому делу ваше сиятельство представили в Москве Государю и выпросили тогда высочайшее повеление вновь рассмотреть его в Кавказском Комитете. Комитет, не смотря на упорство Брока, решил: пенсию в 10 тыс. рубл. сер., получаемую покойною царицею, производить четырем ее сыновьям и их наследникам потомственно, начав производство опой с 1 Января 1857 года.

Журнал Кавказского Комитета еще не составлен, поэтому бумаги до сих двух дел относящиеся вы не получите ранее месяца.

Кроме Комитета некоторые из поступивших от вас бумаг были представлены Государю, и он разрешил все. Высочайшее повеление вслед за сим будет к вам прислано. Впрочем вы будете получать их каждую неделю, так как доклады князя А. Ф. Орлова бывают всякую неделю.

Государь, утвердив проекты грамот жителям Кавказского и Закавказского края за их усердие во время последней войны, приказал, чтобы грамоты сии были изготовлены так, как изготовлены грамоты данные Новороссийским губерниям. По этому случаю приступлено к разрисовке и хромолитографии их, а также к изготовлению ящиков и т. п. Когда все это будет готово, на что потребуется не менее месяца, тогда все грамоты с надлежащими оттисками отправим к вашему сиятельству. Я отправлю с ними отсюда двух чиновников канцелярии Кавказского Комитета: князя Волконского (сына бывшего государственного преступника, брата Молчановой, родившегося и прежде служившего в Сибири) и [58] князя Эристова, сына Евстафия Эристова. По всей вероятности грамоты прибудут к вам в первых числах Февраля. В Новороссийском крае их торжественно читали и клали на хранение в собор. Вам надо будет также озаботиться церемониалом их объявления, взяв сведение о том, что делалось в Одессе, Херсоне и других городах, и что вероятно известно из "Одесского Вестника".

Меня чрезвычайно порадовал последний полученный здесь № газеты "Кавказ"; в нем нет уже иностранных известий, и он уже весь посвящен местному интересу. Дай Бог, чтобы всегда было так.

В Ноябре месяце обыкновенно поступало от главных на Кавказе начальников общее по краю представление о наградах. До сих пор его еще нет; но ваше сиятельство вероятно его сделаете. За что же бедным чиновникам-труженикам лишаться наград потому только, что край переменил своих главных начальников?

Ваш предшественник, Н. Н. Муравьев, теперь здесь; но принят довольно холодно, особенно публикою. Он уволен в годовой отпуск с сохранением содержания, объяснив впрочем, что если военные обстоятельства будут требовать, то он готов употребить свои силы и способности на пользу России и прежде этого срока. Дай Бог, чтобы до этого не дошла бедная Россия.

Б. Письмо генерал-адъютанта Коцебу.

Из Варшавы, от 26 Декабря 1856 года (перевод с Французского).

Газеты нас известили о вашем прибытии в Тифлис. До сего времени я воздерживался вам писать, не желая, чтобы мое письмо смешалось в той массе посланий, которые, по всей вероятности, сыпались к вам со всех сторон, посланий, идущих от лиц, которые, не умея оценить важность вашего назначения, видят в этом лишь блестящую сторону. Льщу себя убеждением, что принадлежу к маленькому числу понимающих всю важность вашего присутствия на Кавказе и знающих, как вы смотрите на эту обширную страну в военном и административном отношении, страну, могущую полагать свои надежды на крепких основах вашего характера и ваших принципов.

Три месяца тому назад я писал моему брату ¹⁵, что считаю ваше назначение самым счастливым для страны, так как вы не только хотите, но и можете, лучше чем кто-либо другой, принести ей благо. Эти мысли не результат того ореола, который вас окружает, но следствие глубокого чувства, необъяснимого банальными фразами. Помните ли вы мои слова, когда, отправляясь с вами на Белый Ключ осматривать гренадеров, я предсказывал вам ваше будущее? [59]

С глубоким интересом я читал описание вашего триумфального въезда в Тифлис. Страна и войско встретили вас с радостными криками; да это и не могло быть иначе. Как для первой, так и для второго, в особенности же для первой, вы представитель прогресса. Каждый надеется увидать начало новой эры счастия общественного и личного; это делает ваше положение наиболее тяжелым, и я думаю, что вы не обманываетесь на этот счет; но вы человек способный понести такое бремя и, с Божьею помощью и с поддержкою нашего Монарха, вы кончите тем, что выполните вашу тяжелую задачу. Теперь я буду следить с двойным интересом за делами Кавказа. Говорят, что вы имеете в виду большие реформы, начало которых выразилось в новом распределении начальства. Я нахожу это совершенно согласным с положением вещей, но не понимаю, каким образом вы устроитесь с гражданским управлением на Кавказской линии. Что касается до выбора начальников, вы взяли все, что было лучшего и согласно с обстоятельствами.

Сообщена ли вам моя заметка, одобренная военным министром князем Долгоруковым, об употреблении на Кавказе 13-й и 18-й дивизий? Я прибавил там несколько мыслей относительно административных и миролюбивых мер, которые могли бы сгладить дорогу к умиротворению

Известия об Европейской политике прибудут к вам наверное скорее, чем это письмо, обреченное идти по скверным почтовым дорогам. Из предметов — наиболее выдающихся для нас — это закрытие конференций в Париже. Я еще не знаю их постановлений, но знаю, что срок очищения Черного моря и княжеств был назначен к 18 (30) Марта. Был найден предлог продолжить это занятие, и когда окончится этот новый срок, найдутся другие отговорки. Решительно Англичане хотят остаться навсегда в Черном море! Будущее покрыто мраком...

В. Письма А. В. Головнина ¹⁶.

1.

Дрезден, 2 (14) Октября 1856 г.

Я только что узнал о вашем выборе, павшем на одного из моих друзей, которого я люблю и особенно уважаю, Дм. Ал. Милютина, назначенного начальником вашего главного штаба. Поздравляю вас с этим ото всего сердца; я убежден, что уже одним этим выбором вы оказали большую услугу Кавказу. Милютин имеет большие способности, по истине большой ум, разнообразные и глубокие познания, соединенные с благодарством характера и теплым сердцем. Весть об его назначении меня застала в Дрездене по моем прибытии из Парижа, где я более месяца очень приятно провел время и где старался изучить обстоятельства. Слухи на счет болезни Наполеона преувеличены; но его доктор [60] Конно (Conneau) говорил Якову Толстому, что на самом деле его здоровье страдает от излишеств... от возбудительных средств, им употребляемых, в особенности от вина; но что у него как будто уже были минуты помешательства, это неверно. Русские, живущие во Франции и женатые на Француженках, меня уверяли, что недовольство народа, вследствие дороговизны и в особенности квартир в Париже, чрезвычайно и что к зиме нужно ожидать народного движения, больших беспорядков, но что войска будут послушны Императору, и волнения будут подавлены. В войске царствует большое недоброжелательство армии к гвардии, которая становится очень многочисленною. Приближенные Наполеона получают громадное содержание и обкрадывают его самым неосторожным образом; например, в списках его конюшен числится двойное количество лошадей против того, сколько их там находится в действительности. Он это знает и позволяет делать, так как взамен сего эти воры ему политически преданы, зная, что их благосостояние зависит от продолжения его царствования; они бодрствуют над ним, содержат специальную полицию и извещают его обо всем, что может случиться неблагоприятного для его могущества. Бенкендорф мне рассказал в Париже подробности аудиенции, которую он имел в Сен-Клу. Чтобы дать вам понятие о приближенных Наполеона, надо вам рассказать, что в то время, когда Бенкендорф и Брунов с папским нунцием и многими генералами находились в приемной, входит какой-то господин чрезмерно толстый, одет как буржуа, с тростью в руке и, проводя рукою по подбородку, говорит хриплым голосом: "а я сегодня и не выбрит; ну тем хуже для Императора". Оказалось, что эта милая личность был принц Мюрат. Аудиенция во всех отношениях была приличная. Наполеон принял наших дипломатов в полной форме и в Андреевской ленте, сам подвинул им стулья, выразил свою благодарность за радушный прием, который был оказан Французским генералам, находившимся во время коронации в Москве, благодарил Государя Императора за то, что он признал правительство Испании, много говорил об этой стране и шутил с Бруновым, напоминая ему, как он собирался его посетить в Лондоне. Аудиенция продолжалась с полчаса. Бенкендорф уверяет, что Наполеон имеет здоровый вид, хотя бледный, худой и с тусклыми глазами. Вот довольно длинное письмо, чтобы его закончить. Смею обратить ваше внимание на одну книгу, которую я теперь читаю: "Закавказье" барона Гакстгаузена, Берлин 1850 г. Английский перевод этого замечательного труда уже появился в Лондоне.

2.

Петербург, 3 Декабря 1856 г.

Великий Князь Константин Николаевич, получив ваше письмо из Шемахи от 24 Октября, поспешил прочесть его Государю, и Его Величество совершенно одобрил ваши мысли: 1) относительно пользы [61] передачи навигации по Волге под наблюдение морских офицеров в отношении к вехам и штурманам, 2) относительно выгоды передать Ново-Петровск в ведение адмирала Васильева 3) относительно проекта присоединения к вашему управлению Астраханской губернии и 4-е) проекта устройства порта не только в Баку, но также и в Петровске.

Одобрение Государя было предварительным. Великий Князь немедленно же написал генералу Чевкину и графу Перовскому, прося сообщить ему их взгляды на счет № 1 и 2. Его Высочество переговорил словесно с Чевкиным и нашел его очень желающим осуществления вашего проекта относительно Волжской навигации. Его Высочество ожидает официальных ответов. Что касается до 3 и 4 пунктов, Великий Князь ожидает от вас официального представления. Относительно всего этого дела я приготовил для вас письмо Великого Князя. Что касается до сущности, Его Высочество его одобрил; но он желает вместо официального сообщения послать вам собственноручное письмо, как друг, но не как министр. Так как это послание заставляет себя ждать уже две недели, то я спешу теперь сообщить некоторые сведения относительно всего этого дела. 25 Дек. или 1 Янв. Великий Князь уезжает за границу. Он пробудет три недели в Ганновере с Великою Княгинею, посетит союзные дворы Веймара, Альтенбурга, Бадена, Дармштадта и Штутгарта и чрез Шамбери и Монсенис отправится в Ниццу. — Е. В. предполагает пробыть там до 18 Февр. и 19-го идти морем в Тулон. Остаток Февраля и Марта он проведет во Франции; в Апреле Е. В. возвращается в Россию, чтобы в Мае уехать в Николаев и на Кавказ. Сопровождая Великого Князя во всем этом путешествии, я надеюсь иметь честь представиться князю, наместнику царскому, к его княжестве.

Г. Письма военного министра генерал адъютанта Н. О. Сухозанета к князю А. И. Барятинскому.

1.

При рассмотрении в Аудиторском Департаменте извлечений по военно-судным делам отдельного Кавказского корпуса, представляемых о лицах, изъятых от телесного наказания, на высочайшее усмотрение, неоднократно замечаемы были значительные упущения, которые в последнее время в особенности обнаружились, как в образе составления тех извлечений, так и в самом применении военно-уголовных законов, при постановлении приговоров. Таким образом неоднократно было замечено, что извлечения по делам с одной стороны содержали в себе совершенно излишние подробности, а с другой — не заключали самых необходимых для полноты дела сведений; переписывались же и составлялись с такою небрежностью, что не могли быть в этом виде представляемы на высочайшее усмотрение. О несогласных с законами приговорах прилагается особая при сем выписка. [62]

Имея в виду, что подобного рода упущения замечены в делах, вносимых на высочайшее утверждение, с достоверностию можно заключить, что по делам, окончательно решаемым в Полевом Аудиториате должны обнаруживаться более значительные неисправности,

Приписывая это обстоятельство исключительно личному составу производителей дел Полевого Аудиториата, и в особенности полевому генерал-аудитору, на ответственности которого должны оставаться как правильность, так и порядок производства дел, я с своей стороны полагаю, что занимающий ныне эту должность коллежский советник Невский (из писарей военного ведомства) по всей вероятности не соответствует по образованию и образу мыслей современным требованиям правительства о замещении, по возможности, высших должностей по военно-судной части людьми получившими юридическое образование.

Сообщая о сем на усмотрение вашего сиятельства, считаю долгом присовокупить, что ежели вы, милостивый государь, признаете с своей стороны нужным, в личном составе аудиторских чинов вверенного вам управления, сделать какое-либо изменение, то я с своей стороны постараюсь оказать по сему предмету зависящее от меня содействие.

16 Ноября 1856 г.

2.

Обращаюсь к вам с покорнейшею просьбою принять строгие меры, чтобы существовавший поныне, при приеме в Астрахани, заготовленный по распоряжению Провиантского Департамента, провиант не был задерживаем на неопределительное время у подрядчиков, доставивших оный из Приволжских губерний. При произведенном ныне заготовлении для Левого фланга, жалобы по сему были чрезмерны, и охотников принять на себя туда поставку, единственно по этой причине, не иначе можно было склонить, как с прибавкою цены и с данным верным обещанием, что подобных прежним притязаний не может случиться. Главное состоит, что ко времени прибытия в Астрахани судов, не сгружают их месяц и даже два будто бы по неприбытию судов для поднятия оных по Каспию. Между тем судоходчики, упуская время судоходства, несут значительные убытки и ответствуют, сверх того, за неминуемую усушку хлеба в течении летних месяцев.

Другая просьба: все подрядчики, имеющие дела с Кавказом, требуют значительную часть уплаты в звонкой монете; прошу конфиденциально меня уведомить, в какой степени действительна правда, что в вашем крае туземцы не принимают депозиток без значительных процентов: нужно бы это уладить.

Вы поручили мне всегда откровенно вам о всем говорить, а потому я обращаюсь с упомянутыми просьбами и прибавлю, что из получаемых известий о происшествиях на Кавказе, замечаются весьма частые, хоть [63] ничтожные случаи, но доказывающие хищническую смелость горцев и едва ли достаточную осторожность в наших передовых и охранных постах.

Бога ради поспешите сметою на предстоящий 1857 год для ваших войск. Приказ о Севастопольском и Ставропольском полку замените другим и сообщите мне причину оставления Кабарды в отдельном заведывании.

У нас, благодаря Бога, все благополучно. Адмирал ¹⁷ 25-го числа едет за границу на 4 месяца и воротиться обещает только в Апреле; а в течении лета, вероятно, как вам должно быть известно, он надеется с вами видеться.

13 (26) Декабря 1856 г. Спб.

3.

До сведения дошло, что торгующие на базаре в Тифлисе Армяне делали затруднение в размене денег нижним чинам, покупающим у них припасы и тем подали повод к некоторым беспорядкам, которые были произведены сими чинами, и что ваше сиятельство изволили уплатить за понесенные торговцами от сих беспорядков убытки около 3 т. рубл. сер. В Воскресение 25-го минувшего Ноября, нижние чины бросились вновь с криком ура! на припасы, выставленные на базаре для продажи, за что уже и были наказаны на месте самого происшествия.

Его Величество изволил поручить мне просить ваше сиятельство об уведомлении: действительно ли были подобные происшествия, и в таком случае какие приняты были меры, чтобы впредь сего не повторялось, а также какое сделано было взыскание за беспорядок, произведенный 25-го минувшего Ноября.

10-го Января 1857 г.

4.

Отправляемый фельдъегерь-капитан Федотов был задержан для доставления вам, вместе с прочими бумагами, весьма важной экспедиции министра иностранных дел. По просьбе князя Горчакова, согласно высочайшей воле, имею честь покорнейше просить ваше сиятельство, избрав по вашему усмотрению нарочного, отправить без малейшего отлагательства сии важные бумаги в Тегеран. Поспешное доставление их, прежде прибытия в Тегеран трактата Персии о мире с Англиею, есть дело первостепенной важности.

Князь Горчаков отправляет вам все сведения, полученные от нашего посланника в Константинополе Бутенева, из которых вы усмотрите, что предварение нашего военного агента шт.-кап. Франкини о приготовляемой наглым образом экспедиции к восточному берегу Черного моря вполне оправдалось. Все сие комплотировалось под покровительством главных лиц министерства. [64]

”Kengourou”, Английский пароход, уже туда отправился; другие менее важные суда тоже снаряжались. Пока личного состава отправилось несколько сумасбродов; но без сомнения многие значительные, материальные средства, оружие, порох, свинец и пр., уже посланы. Бутенев, видя бесплодность и уклончивые ответы визиря и министров, военного и морского, вынужден был обратиться к самому султану, как ваше сиятельство усмотрите из телеграфической его депеши. Слабый Махмут обещал многое; что исполнит, неизвестно; но Woodhouse здесь сильно этим встревожен. Князь Горчаков получает чрез него самые положительные удостоверения о дезапробации подобных действий Английским правительством, и потому разрыва в нынешнем году мы не можем опасаться.

Принятые вами предосторожности у генерала Филипсона без сомнения будут иметь свои благодетельные последствия.

Ваши мысли, изложенные в письме к Его Величеству и ко мне, относительно Востока, вполне и здесь разделяемы; но исполнение оных ныне, по случаю мира с Персиею, должно быть отложено. К этому эпизоду приготовляться нам всеми силами неизбежно; все сие имеется в виду, кроме предположенной вами железной дороги к северной части Аральского моря. Важно, конечно, иметь верное и быстрое сообщение между Аральским и Каспийским морями; но едва ли, по бесплодности Усть-Юрта, может быть вполне сие обеспечено. Быть может в скором времени будет возможно осуществить ваши мысли южнее Усть-Юрта, к южную часть Аральского моря.

Предположения вашего сиятельства отсрочить, в видах разрыва с Англиею, постройку двух укреплений и учреждение станиц получены вчера с фельдъегерем; ответы на оные вслед за сим отправлены будут к вам с капитаном 2-го ранга, Стеценковым, нарочно здесь задержанным дня на три.

Его Величество вчера вечером уехал на охоту в Лугу и потому не мог написать ответа на ваше письмо с отправляемым ныне курьером.

Уведомьте меня поскорее: что предпочтительно вы желаете для Ширвашидзе? Отъезд его с Кавказа в Петербург Его Величество вполне одобряет.

Ваш отзыв за № 14, равно и ваше конфиденциальное письмо, повергнуты на благоусмотрение Государя Императора; все заключающее в оных постараюсь исполнить, по мере возможности, и с Стеценковым дам вам по оному подробный ответ, Усиление запаса в Астрахани, в удовлетворение отчасти видов Васильева, по числу помещений у него имеющихся, я предписал еще усилить 20-ми т. четв., дабы иметь всего зимнего запаса 80 т. четвертей.

Представления вашего сиятельства, даже самые тяжкие, т. е. удовлетворение деньгами, по мере возможности исполняются. Его Величество на кормовые деньги женам и детям согласился только на сей единственный раз, в виде особого изъятия, опасаясь подобного примера, могущего дать [65] такое же право и другим отдаленным частям войск; а это повлекло бы в большие издержки. Вообще, сколь ни тяжко отказывать необходимого пособия заслуженным воинам, столько же необходимо оказывать правительству услугу, ограничивая его по мере возможности в невыносимых расходах.

Граф Строгонов отправляет вам провиант, но по огромной цене; это вам будет стоить по меньшей мере 20 т. лишнего расхода.

Ваши бумаги от 5-го, 8-го и 9-го ч. Февраля, относительно заготовления провианта, сию минуту только получены с почты. Все будет сделано, согласно вашему требованию, и пока вы освободите Подполье от огромного тамошнего запаса, дополнительное количество, возложенное на Руссова, вовремя доставлено будет туда.

Если ваше сиятельство, сверх всякого ожидания, затруднитесь послать кого из ваших в Тегеран, то в таком случае капитан Федотов, как один из самых отличных фельдъегерей, в необходимости может быть на это употреблен.

Пунктом 6-м трактата мира Англии с Персиею на счет консулов сказано глухо: le droit egal aux nations les plus favorisees. Чтобы не допустить Персию на согласие иметь консулов в Астрабаде, мы отказались от нашего исключительного права иметь оных везде, где пожелаем; успеем ли сим оградить себя от такого опасного соседства, решат посылаемые теперь бумаги в Тегеран.

27 Февраля 1857 г. Спб.

5.

Давно доходили до меня вести, что всякое дело, которое военный министр по убеждению и совести почитает себя в обязанности подвергнуть рассмотрению и обсуждению, принимается вашим сиятельством в виде недоброжелательности или оппозиции. Признавая это неизбежным следствием положения лица, ответствующего пред всеми и каждым за все сделанное и несделанное, я принимал это с терпением, в убеждении, что вы, по благородству характера, не можете, подозревать меня в поступках нам одинаково несвойственных. Я вам дал слово (и никогда не изменю оному) содействовать успеху дела; надеюсь, что, вы меня довольно знаете, чтобы не допускать мысли о противном.

Припомню обстоятельства:

1. Убеждение мое о вековой преждевременности железной дороги от Каспийского к Аральскому морю.

2. О крайней опасности для России предпринимать теперь что-либо в Центральной Азии, не устроивши, после разорительной войны, финансов, армии, запасов, а более всего союзников; действуя в молчании, с одинаковым с вами убеждением, иметь к тому готовые средства, но только не теперь, не возбуждая даже явными приготовлениями внимания наших врагов, чтобы не дать им повода раздувать ненависть против России и [66] заставлять нацию жертвовать огромными денежными средствами для противодействия нашим тайным помышлениям.

3. Отмену вашего предположения, не занимая Новороссийска, форта Раевского и укрепления Гостогаевского, учредить на р. Адагуме штаб Крымского полка. Испрашивая высочайшего на сие утверждения, я не только почитал себя в праве, но и в обязанности доложить Его Величеству опасение мое по этому предмету, однако как и всегда, единственно с тою целью, чтобы обратить ваше внимание на мои мысли, с предоставлением действовать по ближайшему вашему усмотрению.

4. Касательно временного учреждения порта в Поти, видя, что вы уже ассигновали 80 т. р. с. и предполагаете даже за недостатком сумм заимствовать на счет сметы будущего года, я, стесняемый до крайности в удовлетворении самых неизбежных потребностей, не мог по совести не сделать возражения против осуществления, если не невозможного, то конечно несвоевременного предположения. Думаю, что все средства, которыми мы можем располагать для прибрежных мест Кавказа, должны быть обращены к Каспию и что, пока мы не владеем Черным морем, все значительные сооружения на восточном берегу оного будут не только бесполезною тратою денег, но и сделаются добычею могущественной морской державы.

5. Перевозку провианта из Новопетровска сухим путем в Кутаис и Ахалцых, увеличивающую на всей стоимости 223-х т. р. с. до 154 т. р. с. расходы, я приписал вашему опасению разрыва с Англиею, хотя это было явным упущением Интендантства.

6. Просьбу мою содействовать к восстановлению порядка в Астраханском провиантском комитете вы приняли тоже в виде упрека, указав, что вести дошедшие до меня не существуют, и что вице-адмирал Васильев до сего допустить не может; а потому испрашиваемое мною конфиденциально от вашего сиятельства содействие ограничилось поручением вице-адмиралу Васильеву, который возложил сие на члена того же комитета.

7. Изредка случающиеся неудовлетворения ваших представлений о наградах, и в особенности о денежных пособиях, в которых ваше сиятельство чрезвычайно щедры, делаются согласно принятым правилам, которые Его Величество нарушать не дозволяет. Напротив того, назначения к командованию частями, хотя мимо сотни кандидатов, по мере возможности всегда стараюсь удовлетворить, в убеждении пользы такового, сообразно с местными соображениями, выбора. На том же основании я просил вас доставить исключительное засвидетельствование о заслугах провиантских чиновников, которые ныне высочайше удостоены испрашиваемых вами наград.

8. Переводы офицеров, до чина поручика включительно, делаются согласно правил в выписке препровождаемых и вашему сиятельству долженствующих быть известными: на этом основании Кавказского [67] саперного № 2 баталиона поручик Сведерус, приказом Его Императорского Высочества генерал-инспектора по инженерной части от 17 Ноября 1850 г. № 101 (при сем прилагаемым) прикомандирован к учебному саперному баталиону.

Из всего вышеизложенного ваше сиятельство можете удостовериться, что, исполняя мою обязанность, я не могу следовать вашему желанию и безусловно всегда разделять ваше мнение. Давно хотел, в видах общей пользы, откровенно с вами по сему объясниться; но ваши выражения, в письме от 15 Декабря 1856 г., в ответ на мое конфиденциальное письмо о достоинстве генерал-аудитора Невского, показали мне, что вы приняли это за вмешательство в предоставленную вам одним власть, и потому я почел за лучшее не затруднять вас этим. Ныне, вызванный вашим письмом от 19 Апреля, почитаю уже необходимостью, с полною характеризующею нас откровенностью, сказать вам, что не я нарушаю права вам данные, а вы предполагаете подчинить действия военного министра согласно вашим требованиям, и хотя признаю пользу и необходимость неограниченной власти во вверенном вам отдаленном управлении, никак не могу согласиться, чтобы она могла простираться на распоряжения лиц облеченных здесь доверием Его Величества.

Поверьте, что я священнейшим почитаю долгом, исполняя мои обязанности, не только не мешать, но всеми мерами стараюсь облегчить каждому исполнение на нем лежащих. И если бы не намеренно случилось сделать в этом ошибку, подобно высочайшего прощения ген.-лейт. Ермоловой ее долга (как вы усмотрите из особо прилагаемой записки), то достанет во мне смелости гражданства сознаться в оной, не считая моего мнения неизменным и не будучи рабом ни моего самолюбия, ни личных или пристрастных соображений.

Надеюсь, что после сего объяснения, ясно и положительно выразившего мое мнение, как относительно сохранения права исполнения долга моего к Государю, России и лежащей на мне ответственности, так и в искреннем, усердном содействии моем ко всему полезному, — ваше сиятельство узнаете во мне человека, вам подобного, равно с вами преданного Царю и Отечеству, равно с вами неспособного ни на какие несоответствующие действия. Но при этом смело вам высказываю, что мне теперь ближе, нежели вам, известно положение наших финансов.

Если это письмо убедит вас, что я, ни в преданности, ни в уважении к вам не переменился, то ради любви к Царю и России примем вместе одну и единственную для нашего устройства систему:

1. Елико возможно бережливости, допуская расходы только крайне необходимые.

2. Терпение, приготовляя и обдумывая исподволь способы к будущей вероятно вам предстоящей роли; но для сего нужно время, не только для того, чтобы мы устроились, но и для того, чтобы на Западе порасстроились, и [68]

3. Снисходительно принимая взаимные, друг от друга, конфиденциальные сообщения.

Если же и за сим ваше сиятельство будете приписывать моим действиям систему оппозиции ко всему, что бы вы ни предприняли, то предоставляю вам представить на благоусмотрение Государя указание границ власти нам им данной и всех причин вашего неудовольствия. Надеюсь, что Его Величество, зная мои отношения к наместнику Кавказа, найдет возможным вполне успокоить ваши против меня подозрения.

Затем, предоставляя выбору вашему форму и степень откровенности и взаимной доверенности в сношениях наших, прошу быть уверенным в истинном моем к вам уважении и желании елико возможного успеха во всех для пользы Государя и России ваших предприятиях, и остаюсь душевно преданным вам.

15 Мая 1857 года,
С.-Петербург.

6.

От 29 Июня 1857 года.

Принимая письмо ваше, от 4 ч., за искреннее выражение вашего мнения обо мне, я благодарю вас за оное и могу уверить, что вы во мне не ошибаетесь.

Радуюсь первоначальному успеху на Адагуме, выбору кратчайшего и безопасного от нападений пути, но желаю прочного оного устройства, для удобного во всякое время движения.

На счет Поти я признавал увлечением заменить оным Сухум и Редут-Кале, ибо сверх отпущенных 80 т. рублей вами предполагалось назначить суммы еще большие в счет сметы будущего года.

Конечно течение Риона и географическое положение Поти весьма заманчиво, но если к достижению цели нужны большие расходы, то остаюсь в убеждении, что будут несвоевременны.

Касательно Астраханского комитета повторяю, что я хочу не контролировать в.-а. Васильева, а устранить вмешательство некоторых лиц, препятствующих успеху дела. Имея ваше согласие, я пошлю туда доверенное лицо, чтобы удостовериться, каким образом нам нужно обеспечить доставку и сдачу хлеба в Астрахани. Между тем, с прибытием оттуда полковника Тизенгаузена (исполнившего отлично поручение съемки устья Волги и разыскания средств к улучшению фарватера оной), убеждаюсь, что предположенное место для возведения магазинов решительно ошибочно, и потому необходимо оное приостановить. Какой бы ни был результат устройства пароходства по р. Куре, магазины должны быть там, куда суда подходить могут.

Я весьма далек от мысли подчинять министру не только главнокомандующих, но всякой день стараюсь расширить действия каждого из отдельных начальников, в особенности же отдаленных, чувствуя всю необходимость сосредоточения власти в каждом отдельном управлении. В [69] министре предполагаю только соглашение и уравновешение разносторонних желаний с тем, чтобы удовлетворение оных не вовлекало нас в неисчисленные расходы и совершенную неопределительность правил.

Не только касательно переводов, назначений и испрашиваемых наград я разделяю ваше мнение, но полагаю вообще, что всякое представление начальника должно быть уважено: этого требуют его достоинство и влияние на подчиненных. Однако для сего необходимо, дабы и они согласовали свои представления с способами правительства и устраняли желание дать своим войскам предпочтение в правах пред другими, чего Государь Император допустить не может; потому что Его Величеству все войска равно верно и усердно служат, тем более, что у нас пример влечет за собою право домогаться уравнения.

Вы названную мною "щедрость вашу" признаете необходимою справедливостию не оставить без помощи несчастные семейства людей, заплативших кровию за те ничтожные пенсии, которые теперь отказываются их вдовам н детям. Я желал бы быть в возможности удовлетворить сему великодушному вашему стремлению; но если наше положение не доставляет способов удовлетворения законом определенных пособий, как же делать для одних только ваших представлений изъятия?

Будьте справедливы и к заслугам других, не имеющих счастия пользоваться вашим попечением о них. Для Государя все его подданные одинаково близки сердцу; для его министра все одинаково имеют право на его предстательство. И потому, в чем отказывается заслуженным воинам Севастополя, Крыма и других мест, на то не должны претендовать и Кавказцы; а начальник, как государственный человек, казалось, должен бы, согласуя свои соображения с общими видами, не делать таких представлений, которые поставляют Государя в необходимость отказать, а его самого подвергают мнению, что не все же представления его уважаются.

Государственная экономия, при недостатке средств правительства, давно разрешена разделением расходов на три категории:

1. на неизбежно-необходимое.

2. на полезное в настоящем.

3. на полезное в будущности и, наконец, при избытке средств, на прихотливое.

Удовлетворение первой есть крайность; но когда и в оной делаются усилия к сокращению, то класть капитал (на полезное в будущности) есть задача ныне неисполнимая.

Окончание дел на Кавказе может быть желанием, но осуществить его вдруг не предстоит возможности, и вы, кажется, имели в этом полное убеждение.

Достигнуть значительного сокращения там войск будет заслугою выше славных побед. Я понимаю пользу и необходимость оставить вам до весны 13 и 18 дивизии, и согласно с этим, в ожидании вашего по сему [70] уведомления, делаю уже все мои предначертания; но после того нужно не только их отпустить, но и постепенно ежегодно уменьшать число войск на Кавказе.

На счет усиления вашего штаба, вы лично испросили у Его Величества о назначении начальника главного штаба; но Государь не разумел, чтобы при этом новом назначении лица нужно было давать ему товарища и дежурного штаб-офицера.

Но вашему выражению я "обременен огромною письменною работою", которой однако нужно же дать основание, и потому дозволяю думать, что я судья в этом деле и полагаю, что если прежнее управление обходилось без сказанных лиц, то ныне, а тем более при предполагаемом скором уменьшении войск, можно, и по средствам своим, должно ограничиться настоящим числом деятелей. В избрании подчиненных вы полный хозяин, и я не могу себя упрекать ни одним случаем, где бы я был с вами не в единомыслии.

Заключение вашего письма принимаю с душевною признательностью и прошу верить, что намеренно ничего не сделаю против искреннейшего к вам уважения и пламенного желания быть полезным общему делу; но не могу не обратить вашего внимания на крайность нашего финансового положения. Я из всех ваших предположений заключаю, что вы имеете неполное сведение об этом.

7.

Письмо ваше н все бумаги от 10 Июня получены мною 30 ч., после отправления письма моего, от 29 Июня, и потому в дополнение к оному, хотя вскользь, поспешаю уведомить:

Желание ваше, об оставлении 13 и 18 пехотных дивизий до весны 1858 года предвиделось, и все согласно сему распоряжалось; но возвращение оных в Россию во время навигации 1858 г. считалось уже всегда самым отдаленным и вами предполагавшимся сроком. Число рабочих рук от сего у вас немногим уменьшится, потому что дивизии уйдут в кадрах, оставив большее число людей на пополнение прочих ваших войск.

Верьте, почтеннейший князь Александр Иванович, что я принимаю всевозможные меры уменьшить военные расходы по Империи, чтобы дать возможность устраиваться нам на Азиятской границе, и всевозможные сбережения стараюсь туда направлять; но от меня требуют существенно невозможного. Все вопиют против содержания до 300 т. армии на Кавказе, коей одно провиантское довольствие требует значительную часть всего военного бюджета, и потому необходимо принять на будущее время такой план действия, чтобы сколь возможно уменьшить число войск на Кавказе.

На счет Поти никакого не имею возражения, чтобы без расходов правительства дозволить негоциантам возводить там новый город и открыть более обширную и удобоисполнимую торговлю с внутренностию края. Повторяю, что мы для сего никак не можем ныне сделать значительных [73] пожертвований; в этом виде без сомнения вы получите высочайшее разрешение.

Касательно Астраханского провиантского комитета, я прошу вашего согласия подчинить его внутреннему провиантскому ведомству; этого требуют удешевление цен при покупке хлеба в верховьях Волги, упрощение и я ускорение сдачи и перегрузки оного с белян, приходящих с продуктом.

Вам теперь уже известны все вообще беспорядки, происшедшие по управлению в Астрахани; не сомневаюсь в благонамеренности вице-адмирала Васильева, но окружающие во зло употребили его доверие. Необходимо провиантский комитет удержать под председательством благонамеренного Струве, который устроит нам это дело; нужно только решить, где должно внутреннее ведомство окончательно передавать хлеб в ведомство вашего интендантства. Струве, я и Провиантский Департамент полагаем, что сдача провианта прямо в приморские ваши пристани, на ответственности внутреннего ведомства, уменьшит одну инстанцию для неизбежных к несчастию издержек, от которых, что бы мы с вами ни делали, совершенно оградить правительство никогда не достигнем, ибо есть даже расходы требующие обеспечения; следовательно общее наше стремление должно быть направлено к возможному ограничению зла. Скажите откровенно по сему ваше желание: если признаете нужным, чтобы хлеб окончательно передавался в Астрахани, я спорить не буду; изберите только дельного и благонамеренного человека и не на два года, как это было принято за правило в Интендантстве; причем однако повторяю, что от этой лишней инстанции неизбежно хлеб будет покупаться дороже.

К Государю я отправил желание ваше о зачислении генерал-маиора Граматина по особым к вам поручениям; таковых положено иметь четыре, состоит уже 12. Граматин будет 13-й. Пропустит ли это Его Величество, не ручаюсь; между тем вновь поступило представление о генерал-лейтенантах князе Андронникове и князе Орбелиане и генерал-маиоре Лорис-Меликове, что составит 16, из которых 12 сверх сметного расхода.

К назначению презусом комиссии военного суда при Тифлисском Ордонанз-гаузе представлен полковник Слинько, но он не ранен и потому не имеет права, при том сверхсметный расход; представляю на благоусмотрение: не признаете ли вы в подобных случаях за полезное назначать состоящих по особым поручениям, даже генералов?

Помощника начальника главного штаба и дежурного штаб-офицера в штат вводить невозможно. Пересмотр смет, порученный особому комитету, дает ему право не допускать никаких сверхсметных расходов, даже предварительно высочайше одобренных.

О вопросе на счет права блокады не сетуйте на кн. Горчакова в неразрешении; этот вопрос еще не вполне объяснился. Нужно быть чрезвычайно осторожным, наши шкуны считаются транспортными, а не [72] военными судами и не имеют права иметь артиллерии, а еще менее задерживать суда в море для осмотра; объявить право блокады без средств осуществления оной было бы неуместным. О порче паровиков я говорил адмиралу оказать возможное содействие в г. Николаеве. Он приписывает сие частому, без отдыха, употреблению оных (чего, кажется, не было) и неопытности в употреблении антрацита.

Военные наши фрегаты, посланные из Балтики, только к осени прибудут в Николаев.

Разрешение ваше Филипсону вешать шпионов совершенно в законном праве; о 14-ти пленных Турках повремените еще несколько, до возвращения князя Горчакова, у которого я спрошу окончательное его заключение по всем вопросам.

Филипсон уже оказал содействие по устройству укреплений в Керченском проливе; ему предоставляется право утверждения цен на материал; его влияние, как общего начальника, необходимо, но собственно подробности строительства нельзя на его возложить. Повремените с отменою этой меры, которую в последствии можно будет отменить, если вмешательство его признаете бесполезным. По Мингрельским делам все ваши распоряжения согласны с общим мнением правительственной комиссии.

Предположения о переселении Азовских казаков ожидаю.

Бараки, бывшие близ Симферополя, давно уже получили назначение; я не имею возможности устроить помещение даже для одного батальона на северной стороне, и потому на них решительно не рассчитывайте.

Прошу меня известить о сушеной квашеной капусте, доставленной в Анапу и Сухум; может ли это приносить пользу войскам и признаете ли возможным, в число оной, прислать Французских сушеных овощей? Князь Долгоруков передал свое право Парижскому фабриканту Шолле, которого приготовление, как квашеной капусты, так и овощей, оказалось несравненно лучше; цена за порцию того и другого по копейке, но собственно для войск ваших можно удешевить, ибо дальнейшее приготовление оной князем Долгоруковым было допущено в видах обеспечения существования его заведения; овощи Шолле оказались превосходными для второй порции в госпиталях.

4-го Июля 1857 года.
С.-Петербург.

Д. Письма князя А. И. Барятинского к военному министру генерал-адъютанту Н. О. Сухозанету.

1.

Справки о хлебном деле заставили меня повременить ответом на письмо вашего высокопревосходительства от 4-го Ноября. Излагая его теперь в самых больших подробностях, я вполне уверен, что объяснения эти вас удовлетворят, и вы из них усмотрите, что главное затруднение на Кавказе состоит не столько в хлебе, сколько в недостатке [73] путей сообщения, а в особенности перевозочных средств; записка, с сим вместе отправляемая, ознакомит вас со всем ходом этого дела. Кроме того, я прилагаю копии только что полученных мною рапортов Астраханского военного губернатора и командующего войсками Правого Крыла, из коих ваше высокопревосходительство усмотрите, что недостаток хлеба, с разрешением вывоза его за границу, делается повсеместным и что цены на него несоразмерно возвышаются. Чтобы облегчить участь бедных жителей города Астрахани, я поспешил утвердить распоряжение вице-адмирала Васильева; что же касается до ходатайства генерала Козловского, то, имея в виду недостаток хлеба в Ставропольской губернии и Черномории, я к сожалению не нашел возможным оказать с своей стороны облегчения Донскому краю и вынужден предоставить распоряжение по сему предмету усмотрению вашего высокопревосходительства. В том же письме от 4-го Ноября ваше высокопревосходительство пишете мне, что князь Бебутов, в промежутке времени после отъезда генерала Муравьева и до моего приезда, с 22-го Августа по 26-е Сентября, поторопился сделать двадцать одно представление о награждении 2530 лиц, и что представления сии, по высочайшему повелению, ныне возвращаются ко мне с тем, чтобы по строгому их разбору сделано было ходатайство в более ограниченном числе.

Помянутые представления поступали в корпусный штаб частью в прошлом, а частью в нынешнем году и, по случаю пребывания генерала Муравьева в прошлом году под Карсом, а весною сего года на Кавказской линии и в Черномории, представления эти не могли не замедлиться, тем более, что не редко встречалась необходимость, по некоторым неполностям представлений, требовать дополнительные сведения. По утвержденным за тем докладам окончательное изготовление представлений не могло быть окончено до отъезда генерала Муравьева, за множеством других спешных дел, а потому представления эти сделаны после выезда его и во время командования корпусом князя Бебутова. Таким образом отправление при князе Бебутове накопившихся представлений не было следствием какого-либо особого умысла, а напротив сделано с целью дать ход этим представлениям еще до моего приезда, так как и без того другие особенной важности дела по необходимости были оставлены до моего прибытия. Не смотря на столь значительное число представлений, сделанных князем Бебутовым, часть их за прежние годы остается по настоящее время неисполненною и только теперь приготовляется к отправлению.

Но получении здесь обратно ожидаемых представлений, высочайшая воля Государя Императора о строгом разборе их и новом ходатайстве в более ограниченном числе будет тотчас же исполнена. При этом считаю весьма кстати объяснить, что вообще я буду признателен, если в случаях, когда число представляемых лиц найдено будет слишком большим, уменьшение числа их предоставится мне. При таком порядке, в подобных обстоятельствах, я буду требовать от частных [74] начальников их мнения: кого из представленных лиц они полагают исключить, кого вновь представить; чрез это избегнутся несправедливости к заслуженным офицерам и нижним чинам, а наград удостоятся те, которые действительно их заслужили. При всяком другом способе уменьшения невольно вкрадутся ошибки и несправедливости.

9 Декабря 1856 г.
Тифлис.

2.

В письме от 10-го минувшего Ноября, ваше высокопревосходительство сообщаете мне, что в представляемых на высочайшее воззрение извлечениях по военно-судным делам отдельного Кавказского корпуса часто обнаруживаются значительные упущения и неисправности, которые вы приписываете исключительно личному составу Полевого Аудиториата, в особенности же неспособности полевого генерал-аудитора, а по тому полагаете, что следовало бы заместить коллежского советника Невского другим более достойным чиновником.

Такое суждение о целой части управления, непосредственно мне подчиненной, поставляет меня в необходимость выразить вашему высокопревосходительству мое мнение по этому предмету.

Важнейшие из доводов, заключающихся в вашем письме, состоят в том, что приговоры Полевого Аудиториата, по мнению вашему, постановляются без точного соблюдения существующих законов, чему доказательства указываются в приложенной к письму особой записке.

Если б я имел в виду только защищать личный состав Полевого Аудиториата, то я ограничился бы одним замечанием, что приговоры его утверждает сам главнокомандующий, который следовательно не находит их незаконными и неправильными и в оправданиях не нуждается.

Но, оставляя в стороне юридическую ответственность и не защищая нисколько непреложности всех утвержденных высшим начальством приговоров, я считаю долгом сообщить вам в прилагаемой к сему записке те объяснения, которые Полевой Аудиториат представил мне в оправдание своих приговоров по делам, указанным в вашем письме.

Если ж вы находите, что в канцелярии Полевого Аудиториата бумаги вообще переписываются не довольно изящно, то я пользуюсь этим, чтобы обратить ваше внимание на крайне недостаточный штат означенной канцелярии, которая состоит всего из 7-ми чиновников и 10-ти писцов: числа совершенно несоразмерного с количеством лежащей на канцелярии работы. При том количество производящихся в Полевом Аудиториате военно-следственных и военно-судных дел, в следствие увеличения числа войск н постепенного распространения действий Русского законодательства, возросло до того, что в 1848-м году производилось только 228-мь дел на 64 т. листах, а в 11-ть месяцев текущего года уже 550 дел на 132 т. листах. Цифры эти служат одним из примеров, доказывающих, что вообще штаты моего управления сделались в настоящее время [75] недостаточными в соразмерности возрастающей постепенно работы, и я предвижу, что в скором времени буду вынужден обратить на этот предмет попечительное внимание Государя Императора.

Наконец, что касается прямо до личности теперешнего состава Полевого Аудиториата, то вы заметили из отзыва моего от 30 минувшего Ноября № 2732, что я сам полагаю необходимым сделать в этом составе изменения. Но собственно о генерал-аудиторе Невском я должен сказать, что этот чиновник, при своем примерном усердии, прилежании и знании дела, умел многолетнею здесь службою приобрести репутацию человека честного и очень добросовестного. При том же определять, кто именно из чиновников достоин, или недостоин занимать место может только прямой начальник их, и тем более здесь это право предоставлено одному мне в силу высочайшего доверия, которым я, по своему званию и должности, удостоен всемилостивейшим моим Государем.

15-го Декабря 1856 г.
Тифлис.

3.

По высочайшему повелению, сообщенному мне в отзыве вашего высокопревосходительства от 8 Декабря прошлого года № 13159, ассигновано в мое распоряжение на экстраординарные расходы в нынешнем году 140 т. рубл. серебром.

В исполнение высочайшей волн, я приложу все старание, чтобы сокращать по возможности экстраординарные расходы; но считаю необходимым обратить ваше внимание на причины, по которым признавалось нужным испрашивать ассигнование 200 т. рубл. сер. и по которым я не могу быть уверенным, что к концу года ассигнованная сумма окажется достаточною для покрытия самых неизбежных расходов.

По случаю последней войны экстраординарная сумма была увеличена до 200 т. рубл., независимо от назначения особой экстраординарной суммы в 200 рубл. с. по войне с Турциею, так что первая из этих сумм расходовалась на предметы собственно относившиеся только до внутренних дел Кавказского края.

Ныне, несмотря на прекращение войны, взволнованные ею враждебные племена еще не успели успокоиться. Закубанские горцы находятся теперь еще более, чем прежде в тревожном положении, по проискам Сефер-бея, который обнадеживает их на помощь Турции. С другой стороны, сбор большого числа войск и приготовления наши к усиленным предприятиям, естественно, вызывают со стороны горцев особенную деятельность для сопротивления нашему оружию. В этом положении дел я рассчитываю, что с возрастающею предприимчивостию горцев потребуется и более экстраординарных расходов для открытия и предупреждения неприятельских замыслов.

Независимо от настоящего положения дел с горцами предстоит еще продолжать из экстраординарной суммы расходы и по минувшей войне. [76] Большое число изувеченных военнослужащих и туземцев, вдов, потерявших своих мужей в боях, жителей, лишившихся имущества, все просят пособия, в котором невозможно им отказать, пока не устроится их положение. Необходимо также, из видов политических, вознаградить разные лица, оказавшие нам во время минувшей войны заслуги; наконец, встречается и множество других предметов расхода, на которые определенных сумм не назначено.

Обращая внимание вашего высокопревосходительства на все изложенные соображения, я имею честь покорнейше просить вас, милостивый государь, повергнуть оные на высочайшее воззрение Государя Императора.

11 Января 1857 года.
Тифлис.

4.

Имея в виду, что каждый начальник части обязан ответственностью за всех подчиненных своих и не должен быть поставляем в необходимость против собственной воли принимать под свое начальство офицеров или совершенно ему неизвестных, или известных с невыгодной стороны, я поставил себе неизменным правилом, по представлениям и просьбам ко мне поступающим, допускать определение в Кавказский корпус офицеров и перевод их из одной части здешних войск в другую, не иначе, как с согласия командиров тех частей, в которые они поступить желают.

Мера эта тем более необходима, что во всех почти частях состоит ныне значительное число сверхкомплектных офицеров, так что назначение вновь офицеров в полки Кавказского корпуса должно быть допускаемо только с крайнею разборчивостью и в тех случаях, когда перевод их может быть признан действительно для службы полезным. Доводя об этом до сведения вашего высокопревосходительства, я нахожу необходимым, чтобы означенное правило было соблюдаемо и при распоряжениях Инспекторского Департамента вверенного вам министерства, с тем, чтобы о переводе офицеров и определении из отставки в войска Кавказского корпуса каждый раз было сообщаемо предварительно на мое заключение; я же с своей стороны буду основываться на согласии командиров полков и других отдельных частей, в которые офицеры предназначаются. Надеюсь вполне, что ваше высокопревосходительство разделите мой образ мыслей и не оставите уведомить меня о тех распоряжениях, какие вы изволите сделать по изложенному предмету.

22 Февраля 1857 года.
Тифлис.

5.

Я относился к вашему высокопревосходительству с просьбою не переводить в Кавказский корпус офицеров без предварительного со мною сношения. Порядок этот существовал издавна; но переводы такие все еще продолжаются. Кроме того начались и откомандирования офицеров [77] без ведома моего; так, в прошедшем Марте месяце, вы сообщали мне, что вами разрешено прикомандирование к Николаевскому инженерному училищу поручика Свидеруса. Полагаю, что при этом вам не могло быть неизвестно, что на командирование этого офицера не было спрошено, вопреки общего порядка, согласие ближайшего его начальства, ни моего. Вашему высокопревосходительству не безызвестно, что, по званию главнокомандующего, я получаю разрешения, касательно чинов вверенных мне войск, только от Государя Императора. Наконец, вы коснулись даже дел прямо подлежащих наместнику Кавказскому: вы испросили высочайшее соизволение сложить долг вдовы генерал-лейтенанта Ермолова в сумму на полезные предприятия и устройство края, получивши уже мой ответ, что я нахожу это невозможным. Сумма эта состоит в полном моем распоряжении, как наместника, и потому вмешательство ваше в это дело, совершенно для вас постороннее, я могу отнести лишь к совершенному неведению вами как этого обстоятельства, так и вообще прав наместника Кавказского.

Вполне уверен, что такое откровенное объяснение устранит подобные случаи и что ваше высокопревосходительство, вникнув в права и власть, данные мне Государем, удержите общий порядок служебных отношений н избавите меня также от необходимости просить Его Величество поставить нас в границы им предоставленной каждому власти.

Надеюсь, что письмо это, установив служебные отношения, нисколько не изменит наши личные отношения.

19-го Апреля 1857 года.
Кр. Грозная.

6.

От 4 Июня 1857 года.

Письмо в. в. от 15 Мая убедило меня, что в сношениях между нами не может более быть недоразумений. Вынужденные на откровенное объяснение, мы теперь уверились, что дальнейшие отношения наши могут только утвердиться в началах важных для пользы и общего блага. Стараясь достигнуть этого, мы пойдем рука об руку, и откровенные наши письма будут вперед приниматься, я в этом уверен, с теми чувствами взаимного уважения и добросовестности, под влиянием которых они написаны. Вы ошиблись, Николай Онуфриевич, думая, что я вижу недоброжелательство во всех ваших действиях касательно моего управления; я не мог допустить этой мысли, зная вашу благонамеренность, преданность Государю и стремление к пользам; различие же взглядов наших на некоторые предметы могло иногда вести нас к недоразумениям, но я никогда не обижался вашими возражениями на некоторые вопросы. о которых вы упоминаете, напр. по проекту моему о железной дороге между Каспийским и Аральским морями и тотчас же уступил большинству голосов комитета. Но не менее того я остаюсь в том убеждении, что, отлагая дело на неопределенное время, мы не облегчаем себе успех в будущем, а даем волю врагам нашим усиливать влияние и владычество [78] свое в Азии. Возражения сообщаемые вами на предположение об Адагумской линии я принял с благодарностию; но я не убедился в необходимости изменить прежнее предположение, и последствия оправдали мои надежды: успешный приступ к этому делу показал уже, что все опасения были очень преувеличены. Об учреждении порта в Поти составится подробный официальный ответ; нелишним считаю однакоже упомянуть здесь, что к устройству города и порта производятся только исследования, которые должны доставить данные для окончательного решения вопроса и что 80 т. р. отпущены г.-а. князю Гагарину на все работы и предприятия во вверенном ему крае, где нужно устраивать все заново и восстановить разрушенное войною; на устройство г. Поти издержек еще никаких не сделано. При том в. в. конечно не отвергнете, что удобное сообщение по Риону не есть предприятие прихотливое или мечтательное: оно есть из действительных средств к сокращению издержек на транспортировку, а вместе к развитию богатств целого края.

По делу Астраханского продовольственного комитета остаюсь в своем убеждении, что нет надобности установлять какой-либо новый контроль над в.-а. Васильевым; затем от в. в. зависит принять меры, кои найдете необходимыми для ограждения интересов министерства. Касательно предположения совсем упразднить Астраханский комитет, я полагаю, что, с устройством пароходства по Каспийскому морю и по р. Куре, оно само собою состоится. Вопрос этот будет решен в непродолжительном времени, по рассмотрении проекта устава. Если же такое предположение будет отвергнуто, то имеется в виду другое соображение, о котором своевременно буду иметь честь вам сообщить.

До какой степени будет возможно ограничить расход на категорическое порционное довольствие войск я также уведомлю вас по пересмотре мною этого дела.

Убеждаю в. в. не относить к личному моему самолюбию или излишней щекотливости просьбу мою касательно перевода гг. офицеров: тут вопрос об основаниях дисциплины и иерархии. Можно ли сохранить дисциплину и порядок, если офицеры будут переводимы без ведома главнокомандующего? Если в. в., как военный министр, считаете себя в праве разрешать, переводить, перемещать, то как же согласовать эти права с правом главнокомандующего, который в своей армии представляет лицо самого Государя Императора и ни от кого не должен принимать приказаний кроме как от Его Величества?

Не могло быть у меня мысли о подчинении действий министра; но с другой стороны, согласитесь, нельзя же подчинить и главнокомандующего [79] министру? Каждый должен действовать в своем круге: один как орудие ближайшей верховной воли по делам военным вообще, другой как представитель верховной воли в армии и в крае.

Но представлениям моим к наградам и пособиям, в. в. выразились в письме своем, что я "чрезвычайно щедр". Стараясь быть вполне справедливым, я, может быть, кажусь чрезвычайно щедрым. Все зависит от взгляда. Я не могу оставить без помощи несчастные семейства тех людей, которые верно служили Государю в войну и заплатили уже своею кровью за те ничтожные пенсии, которые теперь отказываются их вдовам н детям. Представления эти мною делаются не из щедрости, а из сознания долга начальника поддерживать в народе доверие к справедливости и благодарности правительства. Сохрани Бог. если в здешнем крае, еще так недавно присоединенном к России, западет мысль, что заслуги и самая кровь пролитая оставляются без внимания и награждения, если каждый воин не будет уверен, что по смерти его несчастная вдова и дети не умрут с голода. Никакие финансовые необходимости, но моему убеждению, не могут оправдать такую крайность. Равномерно и в других расходах, желая сделать сбережение, по моему убеждению, надо взвешивать меру потребности. Скажу при этом, как я понимаю настоящую государственную экономию, в полной уверенности, что и вы разделите мое мнение. Сущность этого важного дела состоит в том, чтобы не делать ничего бесполезного; но где предвидится выгода в будущем, там нечего бояться класть капитал. Если вы находите вековою преждевременностию устройство железной дороги от Каспийского моря к Аральскому, то верно согласитесь, что всякое прочное устройство на Кавказе и всякий шаг к скорейшему окончанию здесь дел наших должны быть современным и живым нашим стремлением. Упрочив скорее наше положение на Кавказе, мы достигнем настоящей экономии в силах и средствах, а тогда новая война уже не застанет нас врасплох. Вот мои главные убеждения, и я пламенно желаю, чтобы в. в. для пользы общей вполне разделяли их. — Ответив на те пункты, о которых вы сами упомянули в вашем письме, я коснусь некоторых предметов, на которые с моей стороны нахожу нужным обратить особенное ваше внимание, в полной надежде найти в вас искреннее сочувствие. Не скрою, что меня огорчают иногда отказы полученные на представления мои о наградах или назначениях лиц, состоящих под моим начальством. Вы сами вполне согласитесь, что одно из основных условий самостоятельности начальника есть предоставление ему возможности избирать своих подчиненных и оценивать их службу. В этом отношении позвольте мне надеяться, что вы не будете мне отказывать в вашем ходатайстве, с полною уверенностию, что мои представления делаются в одних лишь видах пользы службы.

Другой предмет, который занимает меня с самого назначения на Кавказ и до прибытия еще моего сюда, есть устройство в здешнем крае [80] всех вообще частей управления, которые до сих пор вовсе не устроены. Я уже предуведомлял вас, что по распоряжению моему назначены комитеты для составления проекта новых штатов, с той главною целью, чтобы применить их к настоящему разделению Кавказа и вместе с тем дать каждому из главных начальствующих лиц необходимые средства для успешного действия в кругу обязанностей каждого из них. В числе управлений, крайне нуждающихся в некотором дополнении штата, одно из первых мест занимает штаб вверенных мне войск. В. в. лучше всякого другого можете оценить всю обширность лежащих на моем штабе занятий.

Будучи сами обременены огромною письменною работою, требующею постоянного и тяжелого умственного напряжения, не смотря на видимую многочисленность окружающих вас помощников, вы без сомнения согласитесь со мною, что несоразмерность занятий с числом трудящихся, равно как и недостаточное их обеспечение в жизни, не только замедляют ход дел, но препятствуют даже успеху важнейших предприятий. Вам может подробнее объяснить состав моего штаба и занятий на нем лежащих, бывший некогда помощником начальника штаба г.-л. Вольф, который, при всех его способностях и будучи помощником столь же деятельного человека (ген. Коцебу), должен был просиживать все ночи за работой. Ныне круг деятельности в штабе еще более увеличился прибавлением числа войск и возбуждением множества новых вопросов, как для организации вновь образуемых управлений, так и для приведения в устройство многих частей края после войны. По этим соображениям, я весьма сожалею, что на представление мое о назначении начальнику главного штаба помощника и деж. шт.-офицера последовал ныне отказ, тем более, что я имел повод считать восстановление этих должностей на прежних основаниях предметом уже решенным. Но если отказ сей последовал исключительно по видам экономии (Впрочем должен сказать, что вся эта экономия для государственного казначейства составляет менее 2 т. р. в год. ибо столовые дежурным штаб-офицерам положены были из сумм, собственно в моем распоряжении состоящих.), то я ныне прошу об одном только, чтобы вы уверились в том, что предположения мои об изменениях и улучшениях в образовании штаба и других управлений на Кавказе вынуждены крайнею и действительною необходимостью и чтобы вы не отказали мне помочь в этом настоятельном деле, по крайней мере при первых благоприятных обстоятельствах.

В заключение позвольте сделать вам маленькое предложение, чтобы устранить на будущее время всякое неумышленное столкновение; а именно прошу вас, каждый раз, когда вы заметите в моих бумагах какое-либо неправильное выражение, откровенно мне об этом написать, что и я с своей стороны также вам обещаюсь. Чрез это установится между нами та откровенная и дружеская переписка, которая будет поддерживать доброе согласие, столь необходимое для пользы службы. [81]

7.

С прошлого года я просил ваше высокопревосходительство исходатайствовать высочайшее соизволение на назначение нескольких генералов штаб и обер-офицеров в число состоящих по корпусу. Некоторые из этих лиц, заслужившие известность и оказавшие даже большие услуги, остаются теперь без всякого служебного положения; таковы генерал-лейтенант князь Андроников, которого имя громко раздавалось в минувшую войну; генерал-маиор князь Меликов, командовавший с отличием всею Лезгинскою линиею, один из полезнейших к здешнем крае молодых генералов и недавно исполнивший весьма успешно дипломатическое поручение в Персии; генерал-маиор Лорис-Меликов, который пользовался особенным вниманием предместника моего генерал-адъютанта Муравьева и был отлично им рекомендуем. Не стану поименовывать всех других, из коих каждый заслуживает внимания начальства, и по фамильному значению в здешнем крае. Не смотря на давность всех этих представлений, я не получаю до сих пор разрешений, ни даже ответов, и начинаю опасаться, чтобы представленные мною лица не подверглись в определенные сроки жребию людей, не занимающих никакого определенного штатного места.

Пользуясь предложением вашим, установить между нами откровенную переписку, я решаюсь напомнить вам, Николай Онуфриевич, о забытых моих представлениях и просить вас приказать, кому следует, двинуть залежавшиеся дела. При этом случае я должен предупредить вас, что я имею в виду еще несколько лиц, которым необходимо дать служебное положение, и потому я буду вынужден представить их также в число состоящих по корпусу или, по политическим видам, одних на открывшиеся вакансии, других даже и сверх комплекта. Считаю излишним пояснить вашему высокопревосходительству, что в здешнем крае существует действительно множество личных соображений, по которым необходимо беречь людей, или за прежние их заслуги, или для будущей ожидаемой от них полезной деятельности.

10 Июля 1857 года.
Каджоры.

8.

Флигель-адъютант ротмистр Чертков, отправляемый мною курьером в С.-Петербург с важными бумагами и с словесными поручениями, представит несколько конвертов вашему высокопревосходительству, и вместе с тем может доставить вам пояснения по тем предметам, по которым вы пожелаете получить от него подробные сведения. Этот достойный офицер был употребляем мною в разных частях края по весьма важным поручениям, требовавшим полного моего доверия; он участвовал в военных действиях на линии, а в последнее время был посылаем в Мингрелию и знает хорошо весь ход дел в этом крае. [82]

В числе бумаг, которые с ним отправляю, вы без сомнения обратите внимание на подробное изложение происшествий в Сванетии. Я надеюсь, что решительные меры, принятые мною и в этой стране для прекращения смут и злодеяний, а равно и для поддержания достоинства Русского правительства, удостоятся высочайшего одобрения Государя Императора. Но я покорнейше прошу вас принять во внимание, что дело это требует самого скорого разрешения; ибо я не могу привести в полное действие установляемого мною нового порядка, пока не получу высочайшего утверждения на мое представление.

Благоволите также оказать ваше содействие к скорейшему определению в один из полков, в России расположенных, отправленного уже в Новочеркаск князя Александра Дадешкелиани, а вместе с тем уведомить меня, где именно угодно будет Его Императорскому Величеству назначить пребывание ссылаемым отсюда двум меньшим братьям князя Константина, убийцам Джансуха.

Обращаюсь с убедительною просьбою к вашему высокопревосходительству помочь мне в исходатайствовании наград четырем из главных начальников в здешнем крае, коим я считаю себя преимущественно обязанным успехами в предприятиях нынешнего года. Благоволите обратить милостивое внимание Государя Императора на этих достойных слуг Его Величества, которые своими неутомимыми трудами и опытностью быстро подвигают к желаемому результату великое дело завоевания Кавказа.

Не скрою от вас, что меня огорчают отказы на некоторые мои представления, которые, поверьте, всегда имеют единственно одно побуждение — пользу края и службы. Между прочим вы нашли затруднение ходатайствовать о назначении по корпусу для особых поручений генерал-маиора Лорис-Меликова и полковника князя Орбелиана, по тому поводу, что они будут сверх комплекта. Но если бы эта причина и была достаточна для того, чтобы выкидывать из службы офицеров хорошо служивших и обещающих еще быть полезными для службы, то во всяком случае судьба эта не должна бы пасть на генерал-маиора Лорис-Меликова, который был представлен мною ранее всех других. Что касается до полковника князя Орбелиана, то, огорченный полученным отказом, он видит себя вынужденным покинуть службу, и я уже не возобновляю моего ходатайства о нем. Относительно же генерала-маиора Лорис-Меликова, я считаю долгом службы снова повторить мое о нем представление, как ни тягостно мне просить после полученного отказа. Во всяком случае можно поместить его в разряд состоящих при корпусе по политическим видам. Впрочем в отправляемом мною особом отношении по этому предмету я подробно объясняю некоторые погрешности, вкравшиеся в доставленном вами расчете, и предлагаю некоторые изменения в самой норме установленной для чинов состоящих при корпусе, так чтобы возможно было руководствоваться ею на будущее время. Прошу вас убедительно вникнуть в мои доводы и исходатайствовать высочайшее соизволение на представляемые [83] перемены, в чем вы конечно не встретите затруднения, потому что перемены эти не требуют почти никакого увеличения в общем комплекте.

К 1-му Сентября назначено было доставить в Военное Министерство мнения всех главных начальников о средствах к сокращению переписки, делопроизводства и штатов. Задача эта так огромна, что решить ее в столь короткий срок было невозможно, и я не получил еще ни от кого из подведомственных мне частных начальников, требованных от них соображений. Впрочем вам известно, что собственно в применении к здешнему краю вопрос о преобразовании управлений и самых отношений между разными местами и лицами давно уже занимает меня. Состояние новых штатов для военного управления на Кавказе есть предмет неотложной необходимости; ибо прошел уже год со времени введения нового разделения края, а управление до сих пор еще не организовано, и главные начальники крайне затруднены в исправном ведении дел по неимению штатов. Производящаяся у них огромная переписка лежит на разных прикомандированных или временно состоящих офицерах, которые несут большие труды без всякого штатного содержания. Особые части управления: инженерная, артиллерийская, провиантская — нисколько не согласованы с существующим распределением местных начальств. Такое неустройство не может долее продолжаться, и я постараюсь как можно скорее привести к окончанию обширную работу общего преобразования военной администрации. Когда этот труд будет готов, я имею в виду поручить исправляющему должность начальника главного штаба лично представить вам составленный проект. Приезд его на самое короткое время в Петербург может устранить необходимость продолжительной переписки и многих недоразумений.

Сейчас получил я новое весьма приятное известие от генерал-маиора Филипсона об удачном деле под Анапою. Сообщаю вам вместе с сим копию с донесения по этому предмету и прошу вас всеподданнейше доложить об этом новом успехе Государю Императору.

18 Августа 1857 года.
Тифлис.

Комментарии

7. Князь Михаил Семенович Воронцов был пожалован в фельдмаршалы в день коронации, 26 Августа 1856 года.

8. 26 Августа князь был произведен в генералы от инфантерии.

9. Вся переписка с Великим Князем по-русски.

10. Спешу отдать отчет Вашему Величеству об очень интересном путешествии, совершенном мною по Волге. Более чем когда-либо я удостоверился в том, что этой реке суждено быть настоящим путем сообщения между Россиею и Кавказом. К несчастию это сообщение длится всего 6 месяцев в году; но в течении этого времени можно всем снабдить большую часть края и, в случае надобности, перевести легко резервы. Без сомнения, Волга находится в довольно первобытном состоянии; но мне кажется, что толки о трудности навигации преувеличены и что самыми простыми средствами можно бы учредить постоянное и верное сообщение до самых истоков реки, и что это требует специальных работ, которыми ген. Чевкин уже занимается. Из разговоров с экспертами во время пути, я заключил, что лучшее средство скоро достигнуть этой цели было бы поручить дело навигации Морскому Министерству. Моряки лучше чем кто-либо могут обсудить, что нужно сделать, чтобы обеспечить ее и сейчас бы увидели, какие при этом представляются неудобства. В Волге, разделенной на части, из которых каждая была бы вверена морскому офицеру, скоро точно определили бы баканами (спасительными бочками) фарватер; все мели и подводные камни были бы обозначены тщательным и постоянным наблюдением и хорошо содержимыми маяками.

Вот, Ваше Величество, все что я могу вкратце изложить из того, что я слышал и наблюдал во время этого переезда. Пробыв один день в Астрахани, я продолжал свое путешествие на пароходе до Петровска, и 12 с. м. ступил на Кавказскую землю. Высадившись, я был встречен, между прочим, генералами кн. Орбелиани, Индрениусом, Евдокимовым и Николаи и отправился с ними в Темир-Хан-Шуру; там я обсуждал с генер. Евдокимовым военные действия, предполагаемые в эту зиму в Чечне. Я имею полное основание надеяться, что со средствами, предоставленными мне Вашим Величеством, и с испытанными способностями генер. Евдокимова экспедиция сего года в Чечню нанесет ей смертельный удар, так как, продолжая ее до 15-го Мая, я надеюсь совершенно воспрепятствовать обработке и посеву полей. Пробыв два дня в Темир-Хан-Шуре, я отправился по пути, по которому вы следовали в 1850 году, и твердо убедился в том, что западный берег Каспийского моря всегда будет предназначен служить базисом для военных операций, цель которых будет закреплять за нами наши Кавказские владения. Без сомнения, Баку самый главный пункт для наших Закавказских владений, тогда как Петровск не менее важен для всей Кавказской линии. Адмирал Васильев, ехавший со мною, обсудит план для устройства этих двух портов, необходимых, как выше сказано, для страны. По пути я успел осмотреть драгун принца Виртембергского (Нижегородцы), несколько линейных батальонов и части полков Апшеронского, Дагестанского, Ширванского и Рязанского. Я всех нашел в отличном состоянии; дух войска превосходный. Вообще, здесь очень восхищены новыми разделениями войск и страны.

11. В этом смысле писал князь и военному министру Сухозанету 4 Июня 1857 года: "Я уступил большинству голосов комитета, но тем не менее остаюсь в том убеждении, что, отлагая дело на неопределенное время, мы не облегчаем себе успеха в будущем, и даем волю врагам нашим усиливать влияние и владычество свое в Азии". Слова пророческие. А. З.

12. Все письма Буткова по-русски.

13. Вскоре за это было объявлено чрез Сенат высочайшее повеление, воспрещавшее кому бы то ни было входить, помимо наместника Кавказского, в сношения с подведомственными ему местами и лицами. А. З.

14. Армянского патриарха или католикоса. А. З.

15. Брат генерала Коцебу, Федор Евстафьевич, был членом совета наместника Кавказского.

16. Переведены с Французского.

17. Т. е. Великий Князь Константин Николаевич.

Текст воспроизведен по изданию: Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Том 2. М. 1890

© текст - Зиссерман А. Л. 1890
© сетевая версия - Трофимов С. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001