ФЕЛЬДМАРШАЛ

КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ БАРЯТИНСКИЙ.

1815-1879.

ТОМ ВТОРОЙ.

Глава XII.

Обзор реформ по организации Кавказской армии. — По администрации горцами. — По строевой части. — По частям: инженерной, казачьих войск, военно-медицинской, комиссариатской, провиантской, военно-дорожной, военно-судебной, морской и проч. — Увеличение расходов на потребности армии.

В предыдущей главе закончен обзор собственно военных событий за время главного командования князя Барятинского; но обзор не был бы полон без очерка тех реформ, которым подверглась самая организация Кавказской армии, ее разнородного управления и, особенно, администрации покорными горцами.

Во всеподданнейшем отчете за 1856-1859 годы князь Барятинский подробно изложил все произведенные им реформы; пользуюсь этим материалом, чтобы передать самую сущность дела, выполненного скоро и успешно, благодаря энергической помощи Д. А. Милютина.

Приступая к решительным действиям для покорения горцев, надобно было окончательно определить цель, к которой должно стремиться управление покорными. Мы раз уже владели Чечней и Аварией; непосредственно, или чрез подчиненных России ханов, наше влияние простиралось на всю восточную половину гор, за исключением нескольких обществ в глубине Лезгистана, где укрывался мюридизм. Все это мы утратили чрез неустройство нашего управления и злоупотребления, истекавшие из этого неустройства. Бунт Чечни в 1840 году, вызванный целым рядом необдуманных и притеснительных мер, сделался сигналом общего восстания на Восточном Кавказе и началом двадцатилетней борьбы, стоившей неисчислимых жертв деньгами, людьми, временем, имевшей вредное влияние даже на политическое могущество государства. В настоящее время, говорилось в отчете, Кавказ покорился. Но, чтобы покорение на этот раз было окончательным, необходимо [432] основать народное управление на новых началах. Нет сомнения, что, чрез несколько времени, пользуясь мирною жизнию, горцы утратят свою воинственность, скинут оружие и обратятся в поселян. Это не предположение, но убеждение опыта. Чеченцы не только воинственное племя, они люди, поголовно взросшие на войне, и однакож разница между выходившими к нам Чеченцами, поселенными в различном расстоянии от бывшего неприятельского края, бросается в глаза. До нынешнего лета (1860 г.) люди, жившие на передовой линии, были вполне еще абреками; а жители Сунженских аулов ревностно обрабатывали свои поля и во время самого разгара войны неохотно шли в дело; старые же поселенцы на Тереке продали большую часть оружия казакам за половинную цену, и с них приходилось брать штраф за то, что они ездили в опасную сторону без оружия. Кабардинцы, славившиеся первыми наездниками на Кавказе, презираются теперь другими племенами за их изнеженность. Воинственность покорного населения слабеет так быстро, что, чрез несколько лет после замирения, оно уже не в состоянии меряться с враждебными горцами, недавними своими односельцами. Заменяя оружие плугом, горцы с жадностью бросаются на все что может им принести выгоду и в непродолжительное время из нищих становятся зажиточными людьми. Безопасность н обеспеченный труд переделывают их. Чтобы замирить Кавказское население на веки, нужен, после покорения его, двадцатилетний период совершенно мирной жизни, в продолжение которого горские общества не имели бы ни средств, ни побудительной причины к восстанию 105. Для этого есть одно средство: смотреть на управление горцами, как на продолжение их покорения, и считать еще несколько лет [433] необходимые для того расходы издержками Кавказской войны. Устройство управления покорными горцами составляет главную задачу текущего периода. Дело это почти везде приходилось начать сызнова, потому что все прежнее управление, кроме учрежденного в 1852 году для Чеченского народа, было основано на уничтожении властей, созданных народною жизнью, и на владычестве шариата, необходимо соединенного с преобладанием мусульманского духовенства. По странному сочетанию обстоятельств, это начало было общим и Русской власти, и враждебному нам мюридизму. Шамиль и его предшественники не щадили ничего, чтобы везде стереть родовые отличия, уничтожить народное законодательство и поставить на его место чистый шариат; для мюридов это было необходимо, потому что таким средством они могли подчинить народ своей духовной опеке. Но Кавказское начальство, с самого начала нашего владычества здесь, очевидно увлекалось ложною системою: оно стремилось приобрести скорое сочувствие большинства населения и, пренебрегая родовыми интересами, старалось восстановить мусульманское духовенство, в предположении, что духовенство есть лучшее орудие к сближению с массами, так как народ всегда проявлял более сочувствия к шариату, уравнивающему всех, нежели к адату, устанавливающему исключительное влияние и могущество отдельных родовых личностей. В настоящее время главная цель горского управления должна будет состоять в том, чтобы обессилить самое это начало, из которого сложился мюридизм, т.е. восстановлять высшие сословия там, где сохраняются еще следы его, и создать таковые вновь в тех местах, где они не существуют. Между тем, предоставив суду шариата только вопросы исключительно духовные, ввести в народе словесное судопроизводство, основанное на их обычаях, адате, который, по мере установления дворянства, сам собою будет укрепляться в ущерб шариату и тем даст средства ввести в судилища сколько можно более начал гражданских и сблизить их исподволь с порядком нашего судопроизводства: ибо адат, не имея начала духовного, беспрепятственно может покоряться изменениям, [434] тогда как изменение в шариате, по самому смыслу его, составляет уже вопрос совести и верования мусульманина. Первым шагом к делу должно быть письменное изложение адата для каждого народа, с настоящими понятиями о собственности и вместе с тем согласно с потребностями Русской власти.

Одновременно с этими мерами необходимо позаботиться о развитии торговли, промышленности и народного образования, в особенности воспитания женщин, в высших мусульманских сословиях, закоренелые предрассудки которых составляют главное препятствие к взаимному сближению. Очевидно, предстоит труд огромный и по сложности материала, подлежащего обработке, и по трудности найти достаточное число людей, которые могли бы стать во главе отдельных управлений и самостоятельно развить свод народных учреждений. Без сомнения, при этом должны быть значительно возвышены места управляющих туземным населением; но даже с этим условием чрезвычайно трудно находить людей для подобного дела. Причина — несуществование в России каких бы то ни было заведений для юношей, каких бы то ни было пособий для взрослых, для того, чтобы приготовлять офицеров, специально знакомых с Кавказским населением и вообще с ориентальною частью, несмотря на чрезвычайную важность для России всего восточного вопроса.

При таком состоянии дела устраивать Кавказские племена можно только постепенно. Положение о Кавказской армии удовлетворило первому основному условию. Оно не установило еще народного управления; но, разграничив районы по действительным племенным делениям и подразделениям, будет служить верною рамкою, в которую удобно уложатся особенности местных учреждений.

Применяясь к этой идее, были учреждаемы и управления туземцами; районы округов определялись по возможности на основании однородного племенного состава населения, или по географическому положению местности; [435] окружным начальникам даны были достаточные права и средства для привлечения лучших туземцев к службе, сравнивалось их содержание с получаемым офицерами регулярных войск, а командующим войсками предоставлено назначать при себе, или в округах, влиятельных людей, с определенным содержанием. В Прикаспийском крае управление требовало несколько особого устройства, сообразованного с господствующею там ханскою властию. Выше уже было упомянуто о назначении Ибрагим-хана Мехтулинского Аварским ханом; Кюринским ханом назначен ген.-маиор Юсуф-бек 106; в Казикумыхском ханстве, за смертию тамошнего управителя, был назначен Русский начальник; после завоевания в 1859 году Восточных гор, общества их, не составившие особых округов, были распределены под власть ханов: так, Аварскому подчинены Карата, Цунта-Ахвах, верхние Койсубулинские аулы, Казикумыкскому Дусраратский и Мукурлинский магалы и т. п. Округи разделились на наибства.

Таким образом, бывший независимый Дагестан, немедленно после покорения, разделен между тремя главными отделами: к Левому крылу присоединена полоса между Северным хребтом и Андийским Койсу; к Лезгинской линии общества, населяющие страну на Юг от Богоского хребта, и Ункрантль; все остальное к Прикаспийскому краю. Впоследствии Лезгинская линия была упразднена, и в 1860 году сделаны сообразные изменения в разделении управления. На Западном же Кавказе владетель Абхазии устроил на определенных основаниях управление и суд; в Цебельде и Сванетии, после прекращения владельческих прав кн. Дадешкелиянов, учреждены приставства, тоже с народными судами. Образцами для всех этих управлений, видоизменяя конечно образец по местным обстоятельствам, имея [436] всегда в виду действительное соглашение потребностей населения и Русской власти, князь Барятинский принял Чеченское управление, основанное им в 1852 году и уже оправданное опытом. Тамошнее мэхкемэ (суд и расправа) внушило такое доверие населению, что даже женщины приходили из отдаленных мест жаловаться по своим домашним делам. Без всякого принуждения, адат взял уже перевес над шариатом в этом суде.

Чеченцев поселяли большими аулами в несколько сот до тысячи домов, под управлением старшин; необходимость такого сосредоточенного горского населения истекала из его обычаев. Кавказские горцы делятся на роды, иногда весьма многочисленные; все члены рода связаны взаимною ответственностью и порукою. Пока они жили мелкими хуторами, надзор был невозможен; родичи водворялись вместе, старшины были семейными начальниками; все происходившее в роде и в целом племени оставалось тайною для Русской власти. Когда же роды разбились по селениям, старшина стал общественным начальником; собственный род, поддерживая его, тем самым поддерживал официальную власть, а между тем соперничество между родами раскрывало их тайны, и земское управление, по возможности, достигало цели. Разительный пример подобного скорого результата представляло сравнение безопасности в разных частях края: между тем как в местах, более полувека уже занятых нами, нельзя было проезжать без военного конвоя, а местное начальство не могло настигнуть ни одного виновного среди населения, преданного всевозможным беспорядкам, — в Чечне, еще до 1859 года устилаемой Русскими костями, господствовала при основании князем Барятинским управлений относительная безопасность, абреки преследовались жителями, и народ, едва остывший от 20-летней борьбы, обратился к мирному труду, восстановляя свое благосостояние.

Из мер к внутреннему благоустройству туземцев важнейшею было определение поземельной собственности, [438] как первое условие довольствия и спокойствия народного. Привязанность к родной почве составляет главную черту в характере горцев; но кровавая борьба 40-х и 50-х годов превратила многие страны в пустыни, выводя в другие новое пришлое население, и постоянная вражда горских обществ между собою перепутала все поземельные разграничения. Для разъяснения этого важного вопроса, князь Барятинский приказал учредить в округах особые комитеты, имевшие рассмотреть поземельные права и определить личные права сословий и преимущества, которыми должны пользоваться высшие сословия. До определения этих прав, были допущены к поступлению на военную службу, на правах вольноопределяющихся первого разряда, лица принадлежащие к сословию князей или сословию соответствующему дворянству. Кроме того, было приступлено к составлению уголовного положения для горцев, чтобы устранить отсутствие в этом отношении единства, причем преступления в разных отделах наказывались различно. Правила о пенсиях Азиятцам были приведены в систематический порядок. Составлены правила для наград Азиятцев за военные отличия, причем обращено главное внимание на происхождение награждаемых лиц.

До 1860-го года постоянная война, опустошавшая наши пределы, препятствовала мирному населению достигнуть той степени зажиточности, как это было бы возможно по естественным богатствам края: тем не менее, разница в благосостоянии покорных и враждебных горцев поразительна, давно была им известна, составляла и составляет одну из причин, привлекающих неприязненные племена к покорности. Между тем как подчиненное нам население без труда удовлетворяло своим немногочисленным потребностям, немирные горцы питались чем Бог послал и, кроме немногих семейств, находились постоянно на рубеже голодной смерти. Несмотря на дикость своих нравов, загрубевших до последней степени в продолжение почти полувековой отчаянной борьбы, Кавказские горцы, по крайней мере большая часть их, богато одарены природою, [438] далеко не ленивы, если видят вознаграждение своему труду, и требуют только благоприятных обстоятельств, чтобы устроить свое благосостояние. Покуда на Восточном Кавказе гремели пушки, материальный труд мирного населения можно было развивать только одним способом — ограждая его безопасность. Теперь, с успокоением страны, как только она получает правильное административное устройство, можно развивать полную систему экономических мер, для устройства народного благосостояния 107. Огромное число переселенцев из гор, выходившее в продолжение трех лет, требовало значительных пособий от казны. Недавняя оседлость, хищничества немирных, беспокойное положение края на всем протяжении Правого и большей части Левого крыла, иногда естественные бедствия, как засуха и саранча, — были причиною нужды, которую по временам терпело туземное население. Покуда некоторое пособие от правительства составляло для него необходимость. С разрешения князя Барятинского, ежегодно отделялся запас хлеба, для раздачи нуждающимся, и допускалась, взамен провианта, выдача денежных ссуд.

В число повинностей, наложенных на покорных туземцев, входил наряд милиции, исполняемый ими охотно. Иррегулярная военная служба сродна всем жителям Кавказа. Милиционеры везде служили верно и дрались храбро. Для привлечения туземного населения к постоянной боевой службе, были сформированы, в виде опыта, Дагестанский конно-иррегулярный полк и Анапско-горский полуэскадрон. Всегда отличная боевая служба, как полка, так и полуэскадрона, доказала пользу формирования постоянных частей из покорных горцев; а потому князь ходатайствовал об утверждении их на постоянной службе в увеличенном составе, а на Левом крыле просил учредить тоже конно-иррегулярный полк.

С совершившимся покорением Восточного Кавказа и приближавшимся покорением Западного, вопрос о сформировании постоянных войск из горцев, о количестве и [439] назначении этих войск, приобрел первостепенную важность. После веков боевой жизни, после многолетней беспощадной борьбы горских племен против России, при огромном количестве людей, привыкших с малолетства кормиться одним оружием, не знавших никогда другого орудия промышленности, кроме ружья, закрыть разом всякий исход воинственному духу этих племен, заставить голодать тысячи отважных разбойников, пользующихся по своей храбрости решительным влиянием в народе, было бы делом весьма опасным. Такое насильственное внезапное затишье непременно приготовило бы новый взрыв. Все разбойники, все пылкие люди, вся молодежь, — обреченные на вечное бездействие, а многие и на голод, стали бы в тиши точить оружие против нас, между тем как оно с такою пользою может быть обращено против врагов отечества. Слышны были жалобы многих горских обществ, что они не могут существовать без грабежа подгорного края; это значило только то, что между ними развился многочисленный класс людей, который умеет жить одним оружием и должен или продавать нам свое мужество, или обратить его против нас. Со временем такое анормальное положение общества придет в порядок. Но в продолжение еще многих лет мы должны держать открытым, если можно так сказать, клапан этого котла, всегда готового взлететь на воздух 108.

С другой стороны, для удержания в повиновении горского населения, нет ничего могущественнее постоянных дружин, составленных из самых горцев. Получая достаточное содержание, при хорошем обхождении, пользуясь правом всякий день рассчитаться и выйти из дружины, горцы служат верно и не щадят своих земляков. Население же видит в них своих отборных людей и боится им противиться, потому что убийство одного из своих влечет, по горским обычаям, месть за кровь, даже со стороны семейства, действовавшего в этом случае за одно [440] с убийцей. Против населения гор сотня конно-Дагестанского полка гораздо надежнее баталиона 109. С небольшим числом местных дружин можно удерживать горы в повиновении вернее, чем с многочисленными Русскими полками.

Как войска для внешней войны под предводительством хороших офицеров, горские дружины, без малейшего сомнения, будут превосходны и чрезвычайно полезны. В этих видах князь Барятинский стал заменять постепенно горцами Донские казачьи полки, стоявшие в пределах Кавказского края. Сформирование постоянных частей войск из горцев, в довольно обширных размерах, составляло необходимую и неотлагательную меру, непременное последствие совершившегося покорения гор.

Князь Барятинский не упускал из виду и религиозный вопрос, имевший тесную связь с положением горцев. Об его проекте общества восстановления Православия я буду говорить подробно, когда перейду к очерку его гражданской деятельности. До осуществления этого, он однако, сам принимал некоторые меры, а именно: на иждивение казны построил в горах несколько церквей и священнослужителям определил добавочное содержание, если они заведут при своих церквах школы. Для противодействия разливу мусульманства в Осетии, сочтено необходимым отделить христианское население от магометанского, в числе которого находится весь высший класс; но привести в исполнение эту меру нельзя было прежде разбора поземельных прав всех сословий Осетинского и Тагаурского племен, к чему уже и было приступлено. В ожидании того, князь воспретил слишком тесные отношения между людьми двух вер; таким образом, возбранялось Осетинам христианского исповедания не только выдавать своих дочерей или родственниц в замужество мусульманам, но даже отдавать их в услужение к ним.

Князь надеялся, что ненависть, выказанная к мюридизму горскими обществами, бывшими первыми его поборниками и потом с такою радостию вырывавшимися из-под его [441] гнета, послужит благодетельным уроком для мирных племен. Эти последние, зная мюридизм только понаслышке, до сих пор видели еще в нем идеал мусульманской святости. Недавнее завоевание гор раскрыло завесу, за которою скрывался этот чудовищный и неслыханный до сих пор деспотизм; близкое знакомство с ним, казалось, образумило многих и, конечно, должно было нанести чувствительный удар мусульманскому изуверству на Кавказе. Но вылечить окончательно магометанское население гор от кровожадного фанатизма может только благоденствие мирной жизни, которым подарят его христианские завоеватели.

До войны 1853 — 1856 годов отдельный Кавказский корпус состоял из трех дивизий, гренадерской бригады, баталиона стрелков и полка драгун; кроме того 47 бат. линейных, Кавказское и Черноморское казачьи войска, 20 Донских полков, Грузинская пешая дружина, полуэскадрон горцев в Анапе и сотня Гурийцев. По случаю воины с Турциею, эти войска были усилены 13 и 18 пех. дивизиями, с их артиллерией и двумя полками драгун. В конце 1856 г. корпус, применяясь к новому делению края на четыре главные отдела, приведен в следующий состав:

1-е) гренадерской бригады сформирована дивизия, для чего взяты два полка 21-й дивизии — Тифлисский и Мингрельский и прежний Кавказский стрелковый баталион.

2-е) 19-я пехотная дивизия составлена из 2-й бригады этой дивизии — Ставропольского и Кубанского и двух новых полков, Крымского и Севастопольского, сформированных из десяти упраздненных Черноморских линейных батальонов.

3-е) 20-я дивизия составлена из 1-й бригады 19-й дивизии, Тенгинского и Навагинского, и 2-й бригады прежней 20-й дивизии, Куринского и Кабардинского полков.

4) 21-я дивизия из прежней 1-й бригады 20-й дивизии Апшеронского и Дагестанского и 1-й же бригады 21-й Самурского и Ширванского.

В 1857 г. для каждой дивизии был сформирован стрелковый батальон, преимущественно из полковых [442] штуцерников, и к каждой причислен драгунский полк 6-ти эскадронного состава.

Таким образом, начальник каждого из четырех главных военных отделов имел в своем распоряжении дивизию пехоты с стрелковым бат. (21 бат.), полк драгун (6 эскад.), с соответственным числом артиллерии. Начальники Левого и Правого крыльев имели кроме того массу казаков Терского и Кубанского войска, а в Прикаспийском крае и на Лезгинской линии Донские полки, постоянные и временные иррегулярные полки. Такое распределение ставило каждого командующего войсками в независимое положение на счет средств.

13 и 18 дивизии были оставлены до осени 1859 года на Кавказе: батальоны их были распределены для усиления войск по главным отделам. 13-я дивизия возращена в 1859 году в Россию, а 18 оставлена еще до 1861 года и укомплектована до 4-х батальонного состава. Резервная дивизия Кавказского корпуса была после войны передана в ведение начальника резервов, но в Январе 1859 г. опять подчинена главнокомандующему и усилила Кавказские войска на Северном Кавказе.

Линейных баталионов было оставлено 37. Артиллерия разделена согласно новому устройству края на четыре бригады, с неодинаковым числом батарей, и распределена по соответствующим частям пехоты.

Особенное внимание князя Барятинского было обращено на скорейшее вооружение Кавказских войск ударными и нарезными ружьями, вместо старых гладкоствольных, никуда негодных. Кроме официальных бумаг, он вел по этому поводу настойчивую переписку с Военным Министром, с Его Высочеством генерал-фельдцейхмейстером, с герцогом Мекленбург-Стрелицким (бывшим инспектором стрелковых баталионов) и с самим Государем. Князь настаивал на учреждении особого инспектора стрелковой части, который мог бы посвятить себя исключительно этому важному делу, тогда как подчинение начальнику артиллерии на Кавказе, и без того заваленному массою занятий, мало знакомому с нововведениями ружейной стрельбы, [443] было бы бесполезным, даже вредным. В Петербурге должны были согласиться с таким взглядом.

В ожидании доставки ружей, Эриванский гренадерский полк был вооружен ружьями Французского образца, взятыми в 1855 г. в Карсе. В течение трех лет было всего доставлено около 120 тысяч ружей ударных, т. е. капсюльных, и 40 тысяч нарезных. Князь приказал вооружить ими, вместо предположенных к сформированию вторых стрелковых рот, весь Дагестанский пехотный полк; а остальные ружья распределены поровну во все полки и во все роты, для вооружения ими унтер-офицеров и нескольких рядовых, обученных стрелковому делу. Таким образом нарезное оружие попадало в хорошие руки, боевое достоинство всех рот становилось одинаковым, а несколько стрелков в каждой роте, для усовершенствования в своем деле, могли легко, без обременения своих частей, быть избавлены от работ и других обыкновенных занятий войск; между тем как указанное из Петербурга сформирование вторых стрелковых рот значительно бы ослабило и без того слабые, некомплектные остальные роты в батальонах. Не оставил князь без внимания и вооружения казаков. Бельгийскому фабриканту Таннеру были заказаны 12 тысяч винтовок (по 16 р. 25 к. за штуку). В девяти разных пунктах были учреждены мастерские и собраны команды для приготовления Бельгийской пули и обучения как употреблять ее; затем была введена пуля Минье и устроена обширная постоянная мастерская для выделки железных чашечек к этим пулям.

По части инженерной. По мере расширения наших пределов со стороны покоренных горцев, само собою, увеличивались и возведения новых оборонительных штаб-квартир, укреплений и других военных сооружений. Все эти сооружения производились почти исключительно войсками из материалов, которые можно было найти под руками, с покупкою только тех строительных предметов, которых войска заготовить не могли. Не вычисляя массы произведенных на Кавказе инженерных работ, скорое исполнение которых облегчалось реформою управления, введенною [444] кн. Барятинским (когда каждый военный отдел имел свое инженерное управление и не было надобности в бесконечной переписке с центральными ведомствами), нужно упомянуть о главном предмете по инженерной части, на который князь обратил внимание, именно — на состояние крепостей по границам Закавказского края и оборону Тифлиса, как важнейшего центрального пункта. Александрополь, Ахалцых и Эривань, в тогдашнем виде, далеко не соответствовали значению самостоятельных крепостей, могущих выдержать осаду хорошо снабженных Европейских войск. Князь Барятинский поручил начальнику инженеров армии осмотреть как крепости, так и другие пограничные пункты, важные в оборонительном положении. Из представленных соображений по этому предмету оказалось, что Александрополь, как крепость не оконченная, требовала усиления обороны отдельными фортами с восточной и северо-западной сторон, и также возведения различных помещений и складов. Ахалцых, по невыгодному положению между высотами, командующими всею крепостью, тоже требовал усиления тремя отдельными укреплениями; а Эривань, по невыгодности самой постройки и по причине командующих ею высот, на расстоянии менее пушечного выстрела, и — главное — по причине вредного климата, предполагалась к упразднению, с тем чтобы возвести новую крепость в меньших размерах, на возвышенной открытой местности, в 3-х верстах от центра города. Затем, в Делижане, где сходятся дороги из Эривани и Александрополя, найдено полезным возвести укрепление, в виде военной станции, для склада военных запасов; а чтобы преградить движение неприятеля во внутрь страны чрез Гурию и Мингрелию и обеспечить военные склады для войск, обороняющих с этой стороны край, сочтено необходимым построить крепость.

В случае войны с Европейскими державами в союзе с Турциею, Тифлис естественно будет служить целью неприятеля, стремящегося овладеть Закавказским краем. По положению своему, город представляет выгоднейший пункт для сосредоточения в военное время наших резервов. Для предохранения Тифлиса от занятия его открытою силою, [445] князь Барятинский решил перенести все артиллерийские здания на левый возвышенный берег Куры и расположить их в оборонительном виде, а высоты, окружающие город, предполагал занять отдельными фортами, образуя таким образом в долине Куры обширный укрепленный лагерь, сохраняющий постоянное сообщение с внутренностью края и представляющий большие выгоды обороняющемуся. Впоследствии князь предполагал все вообще воинские здания, разбросанные в разных частях города, перенести на левый берег Куры, в черту предположенных укреплений.

Степень необходимости и обширности означенных работ стояла в непосредственной связи с предположенною Закавказскою железною дорогою, относясь к ней в обратной пропорции: при разбросанности и бессвязности пунктов, которые Закавказские войска должны охранять, в случае внешней войны, инженерные работы должны были быть обширны и многостоющи, с проведением же рельсового пути их можно было ограничить лишь необходимейшим.

Железная дорога, прорезывающая ныне Закавказье от Поти в Баку, осуществила идею князя Барятинского и, без сомнения, в случае войны, окажет громадную пользу войскам, не говоря о той пользе, которую она приносит развитию благосостояния края 110. Что же касается остальных вышеприведенных его инженерных предположений, то результат их мне неизвестен.

По строевой части: были составлены особые правила об утверждении списков неспособных нижних чинов, также о назначении офицеров в Кавказские полки.

В отношении обучения войск, при беспрерывных походах, не дозволявших ввести постоянное систематическое обучение во всех частях, князь Барятинский, чтобы положить основание новому образованию, счел за лучшее начать с учебного батальона, который прежде был лишь школою выправки, маршировки и построений; он приказал [446] вооружить его нарезными ружьями и все внимание обратить на цельную стрельбу, гимнастику, фехтование, применительно к действиям в рассыпном строе. Учебный батальон в короткое время достиг полного развития и давал хороших инструкторов во все части, как из офицеров, так и из нижних чинов. Неимоверно быстрые успехи людей в новом для них роде требований блестящим образом выказали врожденные способности Русского солдата; прежняя принужденность, натяжка, механизм в движениях уступили место сметливости, развязности, уменью применяться к обстоятельствам. Впоследствии батальон был обращен в учебную стрелковую роту, с офицерскою стрелковою школою.

В отношении казачьих войск уже было упомянуто, что главная реформа заключалась в упразднении Черноморских, слитию их с 6-ю бригадами Кавказских, под наименованием Кубанского войска и образованию из остальных особого Терского войска. Князь Барятинский обратил особое внимание на положение казаков, несших обременительную службу на кордонах по громадному протяжению Кавказской линии. Льготные казаки призывались нередко на службу с нарушением основных правил, хозяйства их расстраивались, служба офицеров из казачьего сословия стала крайне неблагодарною, их часто зачисляли против желания на льготу, командования полками и бригадами распределялись исключительно между офицерами регулярных войск, хорошие офицеры из казаков не имели пред собою никакой будущности. По ходатайству князя Барятинского, последовало в Марте 1857 года высочайшее повеление: 1) наблюдать, чтобы без крайней надобности не вызывали на службу льготных казаков и, после строгой поверки потребностей кордонной линии, уменьшить по возможности число постов и людей; 2) для увеличения казачьего населения, особенно на передовых линиях, возобновить прерванное во время войны водворение женатых нижних чинов; 3) при увеличении населения в войске разделить людей относительно службы на две или три очереди; 4) прекратить перевод офицеров регулярных войск в казачьи [447] конные полки; 5) на должности бригадных и полковых командиров назначать штаб-офицеров казачьего сословия.

Кроме того, князь ходатайствовал о сравнении окладов офицерского жалованья в казачьем войске с окладами в регулярной кавалерии, на назначение казачьим офицерам, хотя бы и не раненным, пенсий.

Донские казачьи полки, находившиеся на Кавказе, сменялись, по истечении трех лет службы, в полном составе. Такой порядок оказывался весьма неудобным. Полки, приходившие с Дона, в начале пребывания на Кавказе, приносили мало пользы и сами подвергались большим лишениям; только в продолжение трехлетнего пребывания в крае они приобретали необходимую опытность и могли прочно устроить свое хозяйство. Поэтому, были изданы новые правила, смена производилась ежегодно только третьею частью полка, т.е. двумя сотнями. Каждый год приходили на смену две сотни, обязанные пробыть на Кавказе три года; оне распределялись по всем 6-ти сотням полка, так что в каждой части находилась треть прослуживших два, треть прослужившая год и треть вновь прибывшая. Такая соразмерность по третям соблюдалась и при всех служебных нарядах. Командиров и офицеров также сменяли чрез три года, а знамя, суммы и все хозяйство полка оставались постоянными, переходя от одной смены к другой. Эта система имела отличные результаты и для службы, и для хозяйства полков, пока они находились на Кавказе.

Военно-судная часть тоже не была оставлена без внимания, как в отношении ее штатов и организации, так и в отношении некоторых изменений военно-уголовного устава применительно к Кавказскому краю. Лиц женского пола и малолетних казачьего сословия положено было судить гражданским судом. Дезертиров, совершающих побеги с занимаемых постов, караулов или секретов, служащих горцам проводниками на наши посты, равно всех лиц без различия звания, которые после побега к горцам участвуют во враждебных противу нас действиях, повелено было судить по полевым уголовным законам. Некоторые лица гражданского ведомства за [448] убийства и т. п. предавались военному суду; князь Барятинский признал полезным подобные преступления, обычные на Кавказе, передавать судам гражданским. По существовавшим законам, унтер-офицеры и нижние чины, имевшие нашивки за беспорочную службу, подвергались телесным наказаниям как по суду, так и по приказу полковых командиров, и в таком случае лишались звания или нашивок. Князь находил несправедливым подвергать людей двойному наказанию, единственно по произволу полковых командиров, и потому положил сравнять этих людей с имеющими знаки военного ордена Св. Анны и медали за усердие и спасение погибавших, не подвергающихся за первый проступок телесным наказаниям, а только лишаемых знаков отличия.

По военно-медицинской части, на которую князь Барятинский обращал особое внимание, тоже были приняты многие полезные меры. Несколько лишних госпиталей было упразднено, несколько, по ходу военных действий, вновь учреждено; при войсках усилены лазареты и отпуск добавочных денег на улучшение довольствия больных; к минеральным водам отправлялись нижние чины и офицеры. Все меры имели результатом уменьшение смертности в войсках. Так, в 1857 году, не смотря на продолжительные походы и большие труды, больных и умерших было меньше, чем в 1856 году, когда не было ни военных действий, ни особых работ; а в 1858 году, при еще более продолжительных походах, число больных и умерших оказалось еще менее.

По комиссариатской части главное улучшение заключалось в пополнении и благоустройстве склада в Петровске, из которого снабжались вещами войска Левого крыла, Прикаспийского края и части Закавказья. Были изменены сроки поставки вещей, во избежание постоянно случавшейся до того медленности в обмундировании войска; способ доставки, вместо сухопутного, был принят водяной — в Петровск, Баку и Ростов или Ейск. Оборотные запасы в комиссиях Ставропольской и Тифлисской были удвоены. Перевозка вещей войсками от комиссий до мест их расположения принята на счет казны. [449]

По провиантской части князь Барятинский исходатайствовал разделение довольствия войск, вместо пяти категорий, на три, с увеличением отпускаемой суммы на 540 т. рубл. в год. Расход был неизбежен не только для улучшения продовольствия людей, при усиленных походах и трудах, но и в следствие возросших в последние годы цен на все продукты. Довольствие войск винными порциями со времен князя Воронцова было на Кавказе подрядное; эта система причиняла и казне, и войскам значительные убытки: ибо первая теряла доход от акцизной пошлины на ввозимый для Кавказа спирт, а войска были обязаны брать положенное количество порций вина, хотя бы в нем вовсе не имели надобности. Князь Барятинский отменил этот порядок, предоставив самим войскам приобретать вино чрез маркитантов. — Заготовление хлеба и зернового фуража для войск Закавказья, около 600 тысяч четв., производилось посредством местных жителей, но с постоянными отступлениями от установленных законами правил, с льготами, изъятиями, пособиями, отсрочками и т. п., само собою, в ущерб казне. С 1857 года законтрактование поставочных подрядов стало совершаться уже не иначе как с торгов, без отступления от законных постановлений и, если представлялась крайняя необходимость отсрочки, то не иначе она допускалась как с разрешения главнокомандующего. Тоже было сделано и в отношении развозки хлеба по магазинам. Все шло подрядными способами по утвержденным кондициям, исключая, конечно, некоторых перевозок на передовых горных, операционных линиях, где вовсе наемных перевозчиков не было, и делалось это, по распоряжениям местных начальников, способами, какие они находили возможным найти.

Провиантские запасы, по распоряжению князя Барятинского, были значительно увеличены; а в Тифлисе, принимая во внимание частое колебание цен на хлеб и значение этого центрального рынка, приказано было иметь запас в 20 т. четвертей, и при вздорожании хлеба выпускать в продажу часть его с разрешения главнокомандующего.

Правила об установлении цен на торгах, пересмотр [450] сроков и дача фуражного довольствия. пересмотр табели рационных денег, упразднение постоянных казенных транспортов, все это тоже вошло в общие реформы по провиантской части, во время главного командования князя Александра Ивановича.

По военно-дорожной части. Необходимость устройства прочных и безопасных путей составляла одну из самых неотлагательных потребностей всего Кавказа, в котором, по чрезвычайно пересеченной местности, естественных колесных путей почти вовсе не существует; а между тем для движения войск, снабжения армии и развития края нужда в них чувствовалась с каждым днем сильнее и сильнее.

Вступив в управление краем, князь Барятинский обратил особенное внимание на внутренние и внешние сообщения, предположив устройство капитальным образом важнейших путей. Для приведения мысли этой в исполнение необходимо было изменить прежде существовавший порядок устройства дорог, состоявший преимущественно в ремонтировании путей, проложенных по жительским тропам или староречьям. Работы эти поглощали ежегодно ассигновавшийся рабочий капитал и труды солдат без всякого видимого улучшения.

В районе VIII (Кавказского) округа путей сообщения, кроме нескольких сооружений, не было ни одного прочного; а попытки устроить части новых дорог, для улучшения старых, оказались неудачными от недостатка полных предварительных изысканий. Торговый путь по топям Мингрельских болот делал сообщение приморских пунктов с Кутаисом чрезвычайно трудным и возвышал цены на Европейские товары. Сообщение с Россиею по Военно-Грузинской дороге, особенно зимою, было непостоянно и часто опасно. Военных сообщений на Правом и Левом крыльях Кавказской линии, бывшей Лезгинской кордонной линии и в Прикаспийском крае существовало весьма мало, и те были едва разработаны.

Убедившись, что ежегодный рабочий капитал, определенный для VIII округа путей сообщения в 100 тысячах рублей, не соответствовал потребности, князь Барятинский испросил увеличить его до 300 тысяч рублей. Кроме этой [451] суммы, назначенной на постоянные годовые работы, был ассигнован особый капитал на устройство государственных дорог. При таких средствах необходимые для Кавказа дорожные работы быстро двинулись вперед.

Прежде всего было предпринято прочное устройство трех главных путей: Военно-Грузинского, Военно-Осетинского и Военно-Имеретинского.

О Военно-Грузинской дороге уже упомянуто было выше; она до сих пор остается одним из замечательных памятников управления князя Барятинского.

Военно-Осетинская и Военно-Имеретинская дороги, имевшие тогда важное значение, были доведены до отличного состояния в сравнении с тем, какими их застал князь Барятинский. В военных отделах производилась целая масса дорожных работ по разным направлениям, а с покорением Восточного Кавказа приступлено было к разработке в горах обширной системы стратегических дорог.

Князь обратил не меньшее внимание на водяные пути.

Для определения возможности пароходства по четырем главным рекам Кавказа: Тереку, Кубани, Куре и Риону было командировано несколько офицеров морского ведомства, с тем чтобы сделать надлежащие промеры и описать фарватеры рек.

Буксирное пароходство по Куре от устья до Мингечаура существовало с 1852 до 1857 года, но не оправдало расчетов своих учредителей, почему и прекратилось. По новейшим исследованиям для пароходов, сидящих не более 3 футов в воде, плавание оказывалось возможно до Самуха (деревня при впадении Алазани в Куру), но по случаю проектирования железной дороги от Тифлиса до Баку этот водяной путь терял все свое значение, и к его возобновлению князь мер не принимал.

Общество Русского пароходства и торговли взяло на себя содержание пароходов по Риону. Для приведения этой реки вполне в судоходное состояние, найдено было необходимым углубить ложе ее на хрящеватых перекатах и фарватер при впадении в море. [452]

Фарватер Терека был исследован в 1857 году. Река эта разветвлялась в конце своего течения и в таком виде не представляла удобств для плавания пароходов.

К числу важных предприятий, совершившихся в то время на Кавказе, должно быть причислено открытие пароходства на Кубани, которое обещало самые благоприятные последствия в военном, торговом и промышленном отношениях. Левый берег Кубани, ниже впадения Лабы, населен горцами, отчасти непокорными; а потому ни одна частная компания не хотела взять на себя развитие пароходства по реке, подверженной нападению неприятеля. Предприятие это было исполнено из сумм Кавказского края. Заказанный в Англии и привезенный по частям пароход был собран в Темрюке и в Апреле 1859 года в первый раз поднялся по Кубани до станицы Тифлисской, а с некоторыми улучшениями фарватера полагали, что может подняться еще выше. Пароходство по Кубани должно было продолжаться около 9-ти месяцев в году, и для его развития приступлено было к расчистке фарватера и устройству пристаней в главных складочных пунктах. Но, к сожалению, из всего этого благого предприятия ничего не вышло: река с извилистым, быстрым течением, засоренная карчами, требовала предварительной очистки и урегулирования; за тем купленный в Англии пароход оказался для Кубани слишком большим и вообще малогодным; поднялся он до ст. Тифлисской с большим трудом, при помощи прибрежных казаков, сталкивавших его с мелей. Вскоре пароходство было прекращено; казенный пароход долго стоял в Темрюке без всякого употребления и, наконец, продан за бесценок. А чрез несколько лет появились на Кубани пароходы, но уже частных лиц и не ходившие выше г. Екатеринодара.

Составлен был проект канала, который предполагалось прорыть для снабжения Тифлиса водою и для орошения до 50 т. десятин в Караязской степи, совершенно бесплодных по безводности.

По морской части. Охранение длинной прибрежной полосы от устья Кубани до Абхазии, занятой враждебными [453] горскими племенами и недоступной с суши, требовало присутствия постоянных морских сил.

Существовавшая до войны Черноморская береговая линия не могла быть возобновлена, как потому, что ее чрезвычайно дорогое содержание никогда не достигало вполне своей цели, так и потому, что самое существование ее зависело от одного непременного условия — полного нашего владычества на Черном море. После Парижского трактата нечего было и думать строить на морском берегу слабые укрепления, которым со стороны суши нельзя подать никакой помощи. Тем не менее, надобно было принять меры против незаконной торговли, развившейся в больших размерах в продолжение истекшей войны на Кавказском прибрежье, так как единственными статьями ее были: вывоз — невольники, ввоз — военная контрабанда.

Из бывшей Черноморской береговой линии предположено было занять только те части, которые доступны с сухого пути, а именно северную часть и южную; наблюдение же за незанятою частью морского прибрежья, между Гаграми и Константиновским укреплением, предоставлено морским силам.

Берег Черного моря был разделен на две части, подчиненные командующим войсками Правого крыла и Кутаисскому генерал-губернатору и, согласно с этим, учреждены две морские станции в Константиновском укреплении (Новороссийск) и в Сухуме. Для службы на Кавказском берегу командировалось несколько паровых судов Черноморского флота, а для облегчения десантных экспедиций и содействия при выгрузке и нагрузке учреждена гребная флотилия Азовских баркасов, числом до 20.

Имея в виду, что по Кавказскому прибрежью Черного моря тянется страна малодоступная, главную промышленность которой тогда составляла торговля людьми, князь Барятинский, для развития коммерческого флота, обратил главное внимание на Каспийское море. Весь западный берег сего последнего занят Русскими поселениями или туземцами, понявшими уже выгоды гражданского устройства; важность сообщения Закавказья по Каспию с плодороднейшими [454] губерниями России выказалась вполне во время войны 1853-56 годов, когда мы вынуждены были пользоваться единственными, ненадежными сухопутными сообщениями чрез горы. Чтобы прочно утвердить владычество наше в загорном крае, не подвергая его никаким случайностям, нужно было основаться на Каспийском море и считать его главным военным базисом недоступного неприятелю Каспийского бассейна и Волги; Закавказский край должен сделаться неразрывным продолжением собственной России. Но эта мысль могла осуществиться только при большем развитии Каспийского пароходства. Для осуществления этой цели князь считал полезнее всего обратиться к частной предприимчивости, и 15 Апреля 1858 года состоялось учреждение общества "Кавказ и Меркурий". Плодотворность этих соображений князя Барятинского уже достаточно обнаружилась, чтобы нужно было распространяться об этом. Баку, Петровск обязаны ему своим теперешним положением. По его же распоряжению на прибрежьях Баку и Ленкорани, где волнение чрезвычайно бурно, были устроены на оборонительных башнях маячные приборы.

На Кавказе совсем не было военно-учебных заведений; между тем туземцы уже поняли превосходство Русского образования и охотно отдавали своих детей на воспитание нам; с другой стороны и служившие на Кавказе Русские не имели средств дать образование детям. Существовавшие при различных частях войск школы военных воспитанников не удовлетворяли цели. Командиры об них не заботились и считали их тягостью; офицеры и унтер-офицеры назначались в школы такие, которые сами не имели даже элементарного образования, да и не получая вознаграждения, исполняли свои обязанности неохотно. А эти школы на 580 мальчиков были единственными образовательными заведениями для мирных горцев и бедных Русских офицеров. Была еще гражданская школа межевщиков, но в весьма малом комплекте воспитанников. Князь Барятинский увеличил ее до 50, передав в ведение главного штаба армии, который не жалел усилий и средств для ее улучшения, и результат оказался прекрасный. Образование и воспитание [455] было значительно поднято, и школа дала немало полезных людей для важного дела межевания.

Для удовлетворения потребностям в образовании горцев и детей бедных Русских князь представил особый проект. Предполагалось открыть шесть училищ, с пансионами на 420 чел., в главных военных центрах, под надзором военным, но в ведении учебного округа; кроме того, в Тифлисе учреждено особое военное училище для приготовления топографов, кондукторов, писарей и учителей гимнастики для войск.

Межевые работы, особенно в казачьих войсках, были усилены: тоже должно сказать и о топографических, сетью которых был покрыт весь Кавказ. С 1860 года предпринята триангуляция покоренных гор, которая связывала съемки Закавказского края с работами по России. Кроме того, при всех военных движениях делались съемки, в некоторых местах сняты подробные планы целых округов и т. п. Вместе с тем составлялись и описания разных частей края. Производились также метеорологические наблюдения и не только на местах где устроены станции, но иногда даже при движении отрядов в глубь гор.

Однако расходы на Кавказскую армию были весьма значительны и возрастали в значительной прогрессии. Так в 1847 году на 224.003 человека отпущено деньгами и продуктами в натуре 5.681.492 р. 19 к., а в 1857 на 294.337 человек 13.730.352, т. е. в 1847 году содержание человека обходилось 25 р. 367, к., а в 1857 году — 46 р. 64 6/7 к. В этот расход не входило еще обмундирование и вооружение.

Князь Барятинский вполне сознавал обременительность этих расходов для государства, но сокращение или даже предел увеличения предвидел от одного только средства: от прекращения войны; а чтобы достигнуть этого результата, он считал необходимым употребить и продолжать те усилия, какие им были приведены в действие в первые три года его командования. Усиление средств к завоеванию, само собою, не могло обойтись без увеличения расходов, не говоря о возрастании цен во всем государстве: но временные эти расходы должны были вознаградиться от [456] результатов самых усилий. Несомненность такого предположения обнаружилась с первого шага умиротворения в 1859 году Восточного Кавказа: не смотря на то, что число войск осталось без убавки и было направлено для усиления действий против Западного Кавказа, по смете на 1860 год уже было достигнуто, против прежнего, экономии в 570 тысяч рублей.

При всем сознании справедливости этих доводов, нельзя однако скрыть, что в некоторых случаях князь Барятинский, по врожденной ему доброте и щедрости, допускал отчасти излишние расходы, особенно для пособий разным лицам иди на предметы, не вызывавшиеся крайнею надобностью. Отпуски на подъемы некоторых генералов, при переводах с одного места на другое, на устройство их помещений, на поездки на воды, при выступлении в поход 111 и т. п., если по сумме не могли, конечно, иметь особого значения относительно миллионов, расходуемых государством на Кавказский край, все же служили, так сказать, принципом нарушения правила о строгой экономии, при плачевном состоянии тогда государственных финансов, о чем так постоянно напоминали из Петербурга.

Еще некоторые расходы делались князем в убеждении необходимости импонировать богатством и щедростью восточному Азиатскому населению: например, в походе 1859 года, при проезде чрез только что покоренные горские аулы, бросались в народ походным казначеем и адъютантами казенные серебряные рубли из особого мешка. Таких рублей и раздаренных разным туземцам полуимпериалов, очень может быть, ушло и немного, несколько тысяч: но должно сказать, что это была совершенно лишняя трата денег и даже вовсе не соответствовала духу [457] горцев, ничего общего с восточным миром (в роде Персии или Индии) не имеющих; напротив, горцы могли думать, что мы их стараемся задобрить, их боимся. Вспоминая теперь этот проезд князя, не могу забыть впечатления произведенного на меня жителями аула Ашильта: они не только не спешили поднимать бросаемые новые рублевики, но, плюнув, отворачивались и скрывались в сакли... Я указал это тогда же ехавшему рядом со мною, походному казначею Ф. Е. Булатову.

Но не будем забывать, что нет и не было великих людей без недостатков иди ошибочных взглядов. При величии совершенного дела, при значении оказанных государству услуг, подобные частности не должны иметь веса в оценке деятельности людей, подобных князю А. И. Барятинскому. Если я упомянул об этом, то только ради беспристрастия. С полным, искренним убеждением поклоняюсь заслугам его и многим прекрасным качествам, как главнокомандующего и человека; но не желаю скрывать и недостатков, которые были у него, как и у всякого смертного.

В числе усвоенных князем Барятинским взглядов на порядки военной службы, нельзя не обратить внимания на то, как он относился к назначениям или переводам офицеров; он считал неизменным, чтобы каждый начальник пользовался полной свободою избирать себе помощников и найти подчиненных. Привожу здесь характерное в этом отношении письмо его к барону Врангелю, командовавшему войсками в Дагестане.

В письме от 16-го Декабря ваше превосходительство объясняете, что, имея в виду многих отличных штаб-офицеров, желающих перейти во вверенные вам войска, вы встречаете затруднение воспользоваться их службою потому собственно, что считаете для себя щекотливым входить в предварительные сношения с полковыми командирами о том, согласны ли они на зачисление тех штаб-офицеров в их полки, и вследствие этого просите разрешения моего переводить, не испрашивая согласия полковых командиров. [458]

Вашему превосходительству вполне известно из личных наших разговоров, по каким соображениям я считаю необходимым строго держаться означенного порядка, не допуская в оном ни в каком случае ни малейшего исключения.

Будучи убежден, что каждый начальник тогда только может отвечать за исправное состояние вверенной части, когда ему предоставлена полная свобода избирать себе помощников и всех подчиненных лиц, я сам первый твердо держусь этого правила, предоставляя себе выбор только тех лиц, кои непосредственно мне подчинены; на все же остальные должности не иначе назначаю, как по предварительному сношению с командующими войсками или другими главными начальниками, и не только не нахожу этот порядок для себя щекотливым, но даже бываю рад, когда предложение мое встречает не одно безусловное согласие: ибо вижу в том лучшее доказательство самостоятельности и заботливости начальника об управлении ему подчиненном.

Этому же порядку строго держится и относительно ко мне Военное Министерство, и даже Их Императорские Высочества Великие Князья.

Поэтому упомянутое ваше письмо, в крайнему сожалению, ставит меня в необходимость подтвердить вашему превосходительству, что я никак не соглашаюсь, чтобы ослаблен был в чем бы то ни было выбор, предоставляемый полковым командирам, офицеров во вверенные им части, и надеюсь, что вы сами, вникнув ближе в принятую мною систему, убедитесь на опыте в ее выгодах, оставляя за каждым частным начальником лежащую на нем ответственность в выборе подчиненных, от чего зависит и благосостояние его части. Вы однакоже чрез это никогда не можете встретить препятствия в приобретении для службы офицеров истинно хороших и полезных.

9-го Января 1859 г. Тифлис.

*

Заканчивая обзор военной деятельности князя Барятинского и вместе с тем второй том его биографии, я должен повторить, что более полная обрисовка характера этого государственного человека будет возможна только впоследствии, когда, по выражению Грановского, события удалятся от нас на исторический выстрел.

В следующем томе будет изложена его деятельность гражданская, как наместника Кавказского, с заключительными главами о последних годах жизни фельдмаршала.


Комментарии

106. Эти два хана далеко не оправдали возлагавшихся на них надежд, как видно из письма ген. Карцова к фельдмаршалу от 8 Марта 1862 г. Вообще, система управления посредством туземцев оказалась несостоятельною; самый плохой начальник из Русских офицеров был народной массе предпочтительнее мусульманских аристократов. А. З.

107. Излагая эти мысли, князь Барятинский не думал, что чрез несколько месяцев вместо развития экономической системы, придется усмирять восстание. А. З.

108. Это писано князем Барятинским 29 лет тому назад, но и до сих пор не утратило своего значения. А. З.

109. Конечно, только в смысле полицейском. А. З.

110. Проведенная в последнее время железнодорожная ветвь к Черному морю (Новороссийск) исполнила в значительной степени мысль князя Барятинского; но еще более необходимо довершить связь Каспия с Черным морен на Северном Кавказе проведением ветви до Петровска и даже далее до Баку. А. З.

111. Не могу не вспомнить здесь, что выдачи "на подъемы" дали повод известному в те времена Кавказскому остряку Иедлинскому явиться к кн. Барятинскому в 1859 году на Андийских высотах, с следующей просьбою: "Ваше сиятельство, я получил приказание спуститься с моими казачьими сотнями на плоскость".— Да; здесь нам уже не нужно столько конницы.— "Имею покорную просьбу к вашему сиятельству: все получили деньги на подъем; позвольте мне получить на спуск".— Князь очень много смеялся этой остроте и, как Иедлинский пользовался его особым расположением, то, кажется, просьба не осталась без удовлетворения. А. З.

Текст воспроизведен по изданию: Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815-1879. Том 2. М. 1890

© текст - Зиссерман А. Л. 1890
© сетевая версия - Трофимов С. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001