№ 311
1828 г. сентября 3 — Письмо Нерсеса Аштаракеци Бежану Оганяну с описанием осады Эчмиадзинского монастыря и Ошаканской битвы Св. Эчмиадзин
*** [539] ***
Архив Матенадарана, ф. II. Аштаракеци, пап. 166, док. 811. Подлинник.
ПЕРЕВОД
Высокочтимый ага Бежан Оганян, любимый и родной наш!
17-го числа августа месяца, в час, когда с радостью нашей смешалось и горе, я получил Ваше письмо от 25 июля, также изложенное с радостью и с горем пополам, и возблагодарил бога, вспоминая слова Иова: Неужели доброе мы будем принимать от бога, а злого не будем принимать? Горе паше по поводу неожиданных и внезапных потерь многих тысяч наших /воинов/ в результате их ошибки, а радость паша по поводу спасения тысяч наших люден из множеств в то время и избавления нашего от всех возможных последствий нашествия зловещих отрядов многочисленного персидского войска, разместившегося в пещерах глубокого ущелья реки Касах и гор Арагаца недалеко от Эчмиадзина, не более чем в четырнадцать верстах в долинах сел Агарака, где находился шатер Аббаса-Мирзы, Ошакана, где находился шатер сардара Ереванского, Аштарака, Парби и нескольких других сел, где находились конница и пехота численностью в 30 тысяч, из них полк в две тысячи хорошо обученной пехоты и несколько сот конницы осадили св. Кафедральный собор 13 августа, имея с собой одно большое и два небольших орудия и обстреляли степы /монастыря/ и течение 4 дней, мы также находились /в монастыре/, вместе, с большими воинами, стариками и старухами, вдовами и сиротами из армян, укрепившись 700 воинами и 5 орудиями. [540]
Военачальниками осаждавших были Юсуф-хан Тончиба и Зохраб-хан — армяне отступники, первого из которых вы иногда видели у вас в городе. Он 12 числа упомянутого месяца начал переписку с нами и приглашал меня к себе выслушать его советы, полезные, для св. Престола и лично для меня, о чем повторяя его, писали мне также лично Аббас-Мирза и Гусейн-хан, сардар Ереванский, которым я написал, что если они сами хотят выслушать полезные для народа и самого Шах Зада пусть приедут ко мне и выслушают, но еще до того, как рассветало утро, когда, как я полагал, должен был придти к стене и выслушать мои полезные всем и самого Шах-Зада советы и сказано свои, полезные для Престола и меня, соображения вместе с рассеиванием тьмы ночной, исчезла и вся армия осаждавших Престол, из чего мы поняли, что из великой армии, находящейся в Апаране, к нам спешит вспомогательное войско как оно и было в самом деле, поскольку знаменитый среди храбрых е. пр-во ген. Красовский за 2 часа до получения не более чем 2500 пехоты и 500 казаками: выступил против грозной армии персидской, но в пути попал в окружение /неприятеля/, ожидавшего в засаде с 24-мя большими и малыми орудиями. Начавшаяся в указанное время жестокая битва, /небывалая/ до сих пор, длилась до 7 часов пополудни, при непрерывном орудийном опстреле и стрельбе из ружьев со стороны персов, которые занимали удобные позиции по обе стороны пути, причем скалистая местность не позволяла русским войскам маневрировать вправо или влево и на всем протяжении дороги и узкого пути из-за множества ароб лишь идущие сзади русских войск пушки пели в бой с 24-ми орудиями персов, и также воины русские, их было не более 700 или 800, всею тремя пушками отбивали упорные атаки неприятеля.
В ужасной опасности оказались тогда войска христианские в той местности и результат их дел убеждают слушающих, поскольку судя по выстрелам персидских пушек в малочисленное войско их, казалось больше 700, думают даже тысяча, почему и пальба из 30-тн тысяч ружей... (Несколько слов не понятны, пропущены).
Потерн же /русских/ войск все-таки, как свидетельствуют, не более чем 30 или 40. Но как говорится в псаломе «Там убоятся они страха, где нет страха». Когда русские войска после того, как прошли через все эти ужасные ловушки каменистой местности победной доблестью и средний полк их подошел к канаве, орошающей сады Эчмиадзинские, на расстоянии всего двух верст от монастыря, изнеможенные нестерпимой жаждой, все бросились к воде. Неприятель, увидев это, напал на них сзади и, воспользовавшись неожиданной случайностью, всех кто, пав ниц, пил воду, предав мечу истребляли, пока подоспел генерал /Красовский/, который находился в арьергарде русских войск.
Это напрасное кровопролитие затмило все успехи /русских/, которые поколебали всю мощь неприятеля, так что они до сих пор не смеют смотреть в сторону русских войск, вырвал из сердец многих совершенную радость, когда казалось пришло время нам воскликнуть вместе с пророком: «Господь, господь дал силу... помог наступить на шею врага и дал мне покоя».
Потери неприятеля, помимо раненных, как достоверно мы слушали, составляют более чем 3500, наши же около 300, что довольно внушительны.
Сегодня ночью к нам прибыли гонцы от е. высокопр-ва Паскевича, известившие нас о том, что сегодня вечером сам Паскевич со своей армией прибудет к реке Гарни, в селение, называемое Агбан, расставляя полки войск по всем дорогам и переходам к Хою и Тавризу через Араке и с божией помощью скоро мы будем пожинать плоды трудов его, прежде всего преследование армии Аббаса-Мирзы, укрывшегося в ущелях Бджин, а затем изо дня в день исполнение и других наших желаний — взятие Еревана и Сардарабада, и возвращение армянского народа и многих других народностей, освобождение родины, если только недостойность наша не предстала перед престолом господа всемилосердного. [541]
Нам же остается молить всемилосердного бога великого об исцелении вашей болезни, которая так опечалила нас, дабы удостоил нас дождаться вести о полном исцелении вашего, любимого нами всегда, желанного пашей души.
Сладости [изготовленные] Шушан Степанян, духовной дочерью моей, [я получил] и те, что были отправлены прежде, и те, что отправлены в последнее время вместе с письмом преданного нам почтенного протоиерея Арутюна. Но сердцу моему слаще, чем все это, весть о добром здравии ее и счастливой жизни, и я истинно буду считать себя счастливым, если буду удостоен в желаемом здравьи обоих вас благочестивой любовью духовно усыновленные мною. Шлю вам любезное приветствие вместе с благословением и всем сердцем любовью и тоской дарю вас и поручаю милости божией и защите могучей десницы его.
Привествие супруге доктора и князю Иване и конец.