№ 440

1809 г. сентября 10. — Отношение А. П. Тормасова Н. П. Румянцеву о проводимой им политике в отношении Персии

Вес англинскаго золота, щедрою рукою разсыпаемаго в Персии, произвел обыкновенное свое действие в сем народе, жадном к деньгам, и дал другой оборот нашим делам, ибо вместо мирных переговоров, коих должно было ожидать после того, как я удостоился получить высочайшее решение, что е. и. в. соизволяет на постановление мира с Персиею, по возобновленным в прошлом году со стороны ея предложениям, и после отправления мною посланных в Персию с объявлением о сем высочайшем соизволении, персидское правительство, удержав доселе моих посланных, долго не ответствовало мне на мои письма, коих содержание в. с. известно из представленных мною прежде сего списков, и вместо того чтобы приступить к трактации о мире, подвинуло собранный свои войска к нашим границам в разных [529] суммы денег, английским правительством присланный в Персию, насчет коих персияне предприняли нынешний год войну и стараются всех соседей Грузии возстановить против войск наших. Но, благодаря всевышнему, до сих пор дела наши идут в надлежащем своем порядке и кажется, что персияне начинают раскаиваться в том, что затеяли сие предприятие, ибо принятыми повсюду мерами и занятием войсками нашими важнейших пунктов все их надежды и самыя покушения остались безуспешными.

Удар, первоначально сделанный Мамед-Али-Мирзою, старшим Баба-хановым сыном, на Памбак и Шурагель, где он с 15000 атаковал наши войска в трех пунктах, был везде отражен с такою потерею для персиян, что уже после не смели они не только делать новых покушений, но ни же показываться в виду наших войск и когда ген.-м. Портнягин придпринимал несколько раз сам их атаковать, то при первом его движении неприятель, будучи конный, в безпорядке тотчас поднимался и всемерно избегал сражения. В Памбаках же и Шурагели, как местах ближайших к их границам и более удобных для их действий, был собран мною самый сильный отряд и последствия оправдали, что осторожность сия была необходима, поколику все стремление персиян обращено было на сии места. С другой стороны все известия подтверждали, что наследник Персии Аббас-мирза с 25000 приближается к Кара-багу в намерении впасть в оный и в соседния наши ханства Ширванское и Шекинское. Итак я приблизил туда другой отряд, также сильный, под командою ген.-м. Небольсина, для отражения неприятеля и для прикрытия сих ханств, а сам с войсками под личным моим начальством занял в Казахской провинции такую дистанцию, чтобы иметь мне безпрерывное сообщение с обоими отрядами, дабы при первой надобности можно мне было обратиться в ту или другую сторону. Между тем до занятия мною сей позиции, сделанный мною марш разстроил план Аббас-мирзы, ибо я из лагеря при Саганлуге двинулся к урочищу Думанисам, лежащему близь ахалцихской границы и чрез которое также ведет дорога и к Эривани, а сие мое движение и заставило быть в страхе ахалцихскаго Селим-пашу; в Персии же поселило то мнение, что я намерен соединиться с отрядом, в Памбаках и Шурагели расположенным, и итти к Эривани. Почему Аббас-мирза, уже подвигавшийся к Карабагу, зная, что ген.-м. Небольсин с отрядом довольно сильным ожидает его во всей готовности и полагая Елисаветопольскую округу совсем обезсиленною, вдруг обратил свое движение к Елисаветполю в намерении легко овладеть сею провинциею, потому что я из Памбак не мог бы никак в скором времени поспеть для прикрытия оной. В сем то предположении он чрезвычайно большими и трудными обходами потянулся от Карабага к Нахичевани и оттоль к вершинам Шамхора, в Елисаветпольский округ. Между тем я получил известие о приближении к Елисаветополю Аббас-мирзы и в 4 марша поспел к Шамхору, при коем уже усмотрены передовыя его войска, в 4000 состоявший, кои с гор спустясь на равнину, хотели выжечь хлеб, но по приходе моем посланным отрядом тотчас были разсеяны и удалились в горы. Сие нечаянное появление мое при Шамхоре разстроило Аббас-мирзу, который полагал меня совсем в другой стороне, и опровергло его надежду, тем более что и все жители Елисаветпольскаго округа, кои колебались и быв наклонны предаться к [530] нему, посылали уже в лагерь, с приветствием о прибытии Аббас-мирзы, будучи наиболее наклонны к сему примером Ахунда Елисаветпольскаго округа, имеющаго на народ большое влияние и который со всем своим семейством первый ушел в неприятельский лагерь, были остановлены моим приходом в своих местах, почему Аббас-мирза и не осмелился с гор спуститься на Шамхорскую равнину, где я, расположась лагерем, прикрыл елисаветпольскую крепость и две провинции Шамшадильскую и Казахскую. Между тем персидское правительство, не видя в делах своих успехов, прислало ко мне своего посланца с письмом от Мирза-Безюрга, сделавшегося ныне первым визирем при Баба-хане и заступившего место Мирза-Шефи, по той причине, как должно полагать, что он всегда был английской партии. В письме своем он уведомил меня, что Персия не переменяет желания своего приобрести мир с Россиею и расположена послать в С.-Петербург своих полномочных послов, но с тем, чтобы там трактовано было о положении границ, а здесь оныя не были бы назначаемы, потому что они таковое требование считают для себя весьма оскорбительным. Итак я, зная высочайшее е. и. в. соизволение на отправление от стороны Персии полномочнаго посольства в С.-Петербург, которое и Персии было уже много объявлено, ответствовал Мирза-Безюргу, что имея полномочие от е. и. в. заключить мир, единственно на тех условиях, кои несколько уже раз были Персии объявлены, я не могу иначе действовать или отступить от оных и для того донесу всеподданнейше е. и. в. о сем желании Персии, чтобы отправить со стороны ея полномочное посольство без предварительнаго здесь постановления границ. В продолжение же того времени, в которое я могу получить на сие высочайшее решение, Персия может изготовить свое посольство и уведомить меня об особах, кои к сему будут избраны и о числе их свиты, дабы заблаговременно везде по дороге распорядить все нужное для их препровождения и почестей. Впрочем не упустил я также заметить, что в прошлом году Персия сама возобновила предложения свои о мире и о желании отправить посольство свое в С.-Петербург, также что данное предместником моим обещание не предпринимать неприятельских действий против Персии до получения на сие высочайшаго решения, если только сами персияне не подадут к сему повода, было как им, так и мною исполнено во всей точности и ни одна российская нога не входила до сих пор в их границы; но что ныне персияне сами разорвали дружественное сношение, вступив неприятельски в наши границы и при том тогда, как посланные от меня по высочайшему е. и. в. повелению с объявлением о постоянном и искреннем желании е. и. в. возстановить мир с Персиею по ея предложениям и о соизволении на отправление к высочайшему двору полномочнаго посольства со стороны Персии, находились в Тавризе; а потому и меня теперь самый долг и честь обязывают ответствовать теми же неприятельскими действиями и, защищая российския границы, действовать во славу е. и. в., но что впрочем я готов даже и теперь приступить на прежнем основании к постановлению мира, естьли персидское правительство имеет к сему искреннее расположение. Таковой ответ я счел приличным для того, чтобы персиянам, в большом собрании войск вошедшим в наши границы и сверх того имеющим большую надежду на своих союзников, коих стараются подкупать английским золотом, не [531] подать и малейшаго повода чрез какую либо уступку думать, что они в состоянии ныне взять поверхность или выиграть что-либо, когда посольство их будет отправлено в С.-Петербург без постановления здесь границ. Затем, когда сей ответ мой к Мирза-Безюргу был приготовляем, то прибыл и другой посланец с письмом ко мне от Аббас-мирзы, коего содержание было одинаковое, а потому и ответ мой к нему был в равной же силе с тем, какой я дал Мирза-Безюргу. По отправлении же сих посланцов на другой день прибыл ко мне по моему предписанию и ген.-м. Небольсин с 3-мя батальонами и 2-мя козачьими полками, оставя в Карабаге достаточный отряд для охранения в той стороне наших границ, так как обнаружилось уже, что никакого важнаго стремления со стороны персиян на тот край быть не может. Тогда, оставя все тягости, я с корпусом войск налегке пошел в ночь по Ясаманскому ущелью в намерении атаковать Аббас-мирзу в самых горах и выгнать его из наших границ. Но после весьма труднаго прохода по дефиле чрез целую ночь, выбравшись на вершины, я не застал там неприятеля, который впереди меня находился за 30 верст и уже начал переправляться чрез последнюю весьма высокую гору в свои границы. Почему, не имея никакой возможности по горам преследовать коннаго неприятеля, особливо в собственных его границах, тем более, что я имею высочайшее повеление е. и. в., чрез военнаго министра мне объявленное, дабы вести только оборонительную войну, принужден был остановиться. Тот же день прибыл ко мне новый посланец от Аббас-мирзы с письмом, в коем он от стороны Персии формально просит заключения перемирия, на что я отвечал ему, что заключить перемирие не могу, не имея на то высочайшаго полномочия, а всеподданнейше представлю о сем е. и. в. и естьли они нигде не коснутся границ наших, то и я не войду нигде в их границы до получения высочайшаго решения. С каковым ответом на другой же день посланец сей и был от меня отправлен и я, для лучшаго усмотрения в. с. всех обстоятельств, долгом ставлю препроводить при сем в списках письма мною полученныя от Аббас-мирзы и его министра Мирза-Хасана, равно и от перваго Баба-ханова визиря Мирза-Безюрга с моими на оныя ответами. . Между тем, получа вернейшее известие, что Аббас-мирза, за движением коего было наблюдаемо, потянулся на озеро Гокча к стороне Эривани, я, оставя при Шамхоре отряд под командою ген.-м. Небольсина, сам двинулся к Борчалинской провинции, где старший сын Баба-хана Мамед-Али-мирза, несколько раз избегавший сражения с отрядом ген.-м. Портнягина, обойдя с частию своих войск Памбакскую и Шурагельскую провинции по карсской границе, успел ворваться в Борчало и произвесть хищничество, захватя в плен до 8-ми деревень и угнав скот. Но сей последний был потом храбрыми казахскими татарами у неприятеля отбит и будет возвращен борчалинцам по собственному согласию на сие казахских татар; сам же Мамед-Али-Мирза после сего тотчас со всеми своими войсками опять чрез карсское владение удалился к Эривани. Итак, чтобы привесть в порядок борчалинскую дистанцию и устрашить ахалцихскаго Селим-пашу, который вместе с Александром царевичем, в его владении находящимся, делает сбор войск и за деныи от персиян полученныя нанял уже несколько тысяч лезгин, намереваясь напасть на Карталинию, я [532] подвинулся теперь в Ворчало и займу лагерь в Квеши, близко от ахал- цихской границы, чтобы тем отвратить предприятие ахалцихскаго паши и заставить его самого опасаться моего вступления в его границы. В Карталинии же приняты все меры к отражению неприятеля, на случай естьли бы он покусился сделать нападение.

Почтеннейше сообщив о всем сем в. с., долгом ставлю покорнейше просить вас довести о сем до всевысочайшаго сведения и исходатайствовать мне в скорейшем времени решение е. и. в. на предложения персидскаго правительства, чтобы отправить полномочное персидское посольство в С.-Петербург без постановления здесь границ и на заключение перемирия, дабы я мог объявить Персии, какая воспоследует на сие высочайшая воля и вместе с тем сообразить меры, кои мне нужно будет в то время употребить. Затем, естьли бы е. и. в. благоугодно было изъявить на сии предложения свое высочайшее соизволение, то в таком случае мне нужно будет иметь на заключение перемирия, до окончания в С.-Петербурге мирной трактации, полномочие, без котораго мне нельзя будет к сему приступить и о коем я прошу покорнейше в. с. употребить ваше ходатайство, чтобы таковым полномочием я был удостоен от е. и. в.

При сем случае имею честь присовокупить, что ничего нет труднее и невыгоднее в здешнем краю, как вести оборонительную войну, потому что Грузия со всех сторон окружена неприязненными соседами и имеет тысячу дорог, по коим конный неприятель без артиллерии и без обоза может проходить. При том все здесь неприятели суть более хищники и стараются о том только, чтобы раззорять селения, захватывать в плен и отгонять скот, где им позволит удобность; но всеми мерами избегают встречи войск и будучи конные обходят такими местами, где пехота не может юг преследовать или предупреждать, чтобы занять дороги. Обнять же здешними войсками всю границу есть дело совсем невозможное и оттого-то от одного места к другому должно делать безпрерывныя движения, что изнуряет войска, а между тем неприятель может иногда найти случай успевать в своем намерении. Такой род войны употребляют ныне и персияне, не упуская при том насчет англинскаго золота возстановлять противу войск е. и. в. и всех соседей Грузии, разсылая при том повсюду возмутительные фирманы, из коих многие взятыми осторожностями перехвачены.

В заключение же долгом моим поставляю изложить здесь мое мнение, в том состоящее, что для возможнаго образования первовнутренняго порядка в здешнем краю необходимо нужно иметь мир или хотя перемирие с Персиею на некоторое время, дабы тогда, занявшись внутренним устройством, обезпечить здесь навсегда правый фланг Грузии, начиная от Абхазии, отдающейся ныне в вечное покровительство и подданство всероссийской империи, и завладеть крепостями Поти, Анаклиею и другими, имеющими в себе турецкий гарнизон, чтобы чрез то освободить Мингрелию от неприятеля и не иметь более надобности содержать там большого числа войск. Потом совершить нужно священную волю е. и. в. относительно Имеретии и ея владетеля, который до сих пор не перестает делать безпокойств, входя в связи с ахалцихским Селим-пашею и с персиянами чрез посредство Александра царевича, от чего царство Имеретинское дотоле не придет в устойство, пока не решится судьба царя Соломона удалением его [533] навсегда из Имеретии, сходно с высочайшею волею е. и. в., еще не приведенною в действие по военным обстоятельствам нынешняго лета и по тем причинам, о коих я подробно имел честь объяснить в, с. в отношении моем от 10-го числа прошлаго июля месяца, № 63. Совершив же сие, нельзя будет оставить Ахалцихский пашалык в нынешнем его положении к нужно будет непременно, завладев сим гнездом вечных безпокойств и хищничеств, поставить там навсегда твердую ногу. В то время и лезгинцы, имеющие непременное свое пристанище в Ахалцихе, откуда делают впадения в Грузию, лишась единственнаго своего убежища, неминуемо должны будут усмириться и тогда легкими средствами можно их будет довесть до совершенной покорности. Осетинцы же и другие горские народы, привыкшие волноваться только по подстреканиям из Имеретии и Ахалциха, как народы слабые и без способов, сами собою успокоятся и будут верны, опасаясь лишиться потребностей к жизни, получаемых ими из Грузии и который отнять от них всегда можно. Таким образом, утвердя прежде порядком весь правый фланг, Грузии, удобно уже будет обратить наступательный действия на Персию и заняться приобретением границ по рр. Куру, Араке и Арпачай, не опасаясь сзади никаких безпокойств или развлечения наших сил. Каковое мнение мое, извлеченное из самых обстоятельств и положения дел здешняго края, почтеннейше представляю на усмотрение в. с.

Акты, том IV, док. 1075.