№ 57
А. А. Закревскому, 10 марта 1818
А. А. ЗАКРЕВСКОМУ
Тифлис, 10 марта 1818*
* Пометы А. А. Закревского: «Получ[ено] 29 марта», «Отвеч[ено] 4 апреля».
Любезный и почтенный Арсений Андреевич! Не от лени давно я не писал к тебе, но не было довольно важного обстоятельства, чтобы послать можно было курьера, а прислать с чем-нибудь пустым, боюсь замечания. К тому же последние присланные от вас фельдъегери едва привозили по нескольку от тебя строк, и сие заставило меня думать, что вы заняты чрезвычайно. С какой неимоверною скоростию переноситесь вы из одной столицы в другую. Нам, в отдаленности живущим, остается только удивляться. Надобна большая привычка к деятельности! Я, так быстро проскакавши от Москвы до Петербурга, не приехал бы способным на дело, а вы тотчас сели на конь и ну работать! В газетах описан парад! Ты ныне также искусно маневрируешь, ибо уведомляешь, что не сопутствуешь царю в Варшаву. Там будут горы дела.
С последнею почтою увидел я из газет производство Пузыревского в полковники. Это твое дело, добрый и благородный Арсений, и я благодарю тебя, ибо по справедливости он офицер достойный и должно ободрить человека, которого судьба загнала служить в страну, подобную ссылке. Всякой день благодарю счастие мое, доставившее мне твою дружбу, ибо ею делаю я добро многим отличным людям, которые усердием и трудами большую впоследствии принесут пользу. Если бы другой был на твоем месте, не мог бы я иметь к нему такой доверенности. Представления без ходатайства не всегда приемлют благосклонно, а отказы, хотя я и более других к ним равнодушен, не делают удовольствия или всеконечно то производят, что воздерживаешься от представлений, хотя бы они и справедливы были. Я могу привести в пример, если не совершенно такой, то подобный сему случай моего Каховского. Видя, что без всякого разбора переводятся офицеры в гвардию, я не смел уже писать о нем, если бы ты не дал мне на то наставления. Вот действие отказов, [113] но суди сам, сколько бы еще чувствительнее были они, если бы испрашивал я награждение отличного и славного офицера! Я представил о полковнике путей сообщения Воронове 1, который просит увольнения к водам за границу. Он имел несчастие упасть и повредить раненую свою ногу. Как человеку совершенно без состояния я прошу ему жалованье и пособие на дорогу. Помоги, почтенный Арсений, сему усердному, достойному и бескорыстному офицеру. Я много весьма теряю, что он оставляет Грузию, ибо невозможно найти человека более благонамеренного и трудолюбивейшего.
Скажи, зачем Пивовариус 2, издатель «Инвалида», напечатал рескрипт на орден Дельпоццо, тогда как мне предписано не прежде его послать к нему, как вместе с его новым назначением? Я ожидаю некоторых хлопот с перемещением старика, который, конечно, не будет доволен, ибо мечтает, что он создан для командования.
Что ты не утешишь меня переводом Загорского в другую дивизию в Россию? Он престарательный и усердный человек, но здесь надобно поумнее немного, впрочем, за бригадою он славно смотреть может и на всякие уставы преспособный. Не подумай, однако же, чтобы я хотел сбыть его с рук, божусь нет и даже я не менее в состоянии хлопотать, чтобы ты перевел Дренякина. Этот не менее глуп, но никак не хочет того чувствовать и умничает от того, что долго квартирмейстерская часть равнодушно смотрела на его неспособность. Избавь меня хотя от этого, Бог свидетель тяжел очень! Не могу я похвастать и германским рыцарем Пестелем, но он у меня из лучших и все по службе исполняет исправнейшим образом. Жаль, что в нем нет живости; он также принадлежит к тому числу людей, которых по справедливости уподоблю я Ледовитому полюсу. Мерлини у меня такая редкая скотина, что уже грех кого-нибудь снабдить им, и всеконечно надобно оставить у меня, ибо я почитаю в лице его волю Бога, меня наказующую. Есть какие-нибудь тяжкие грехи мои! Представь жалостное мое положение, что я должен еще дать ему бригаду, ибо он сколько ни скотина, но по общему закону природы требующая пропитания, а в теперешнем состоянии заводного животного он скоро должен умереть от голода. Истолкуй мне, почтенный Арсений, какой злой дух понуждает вас производить подобных генералов? Не изобрел ли кто системы, доказующей, что генералы суть твари совсем для войск ненадобные и что они могут быть болванами, для удобнейшей просушки с золотым шитьем мундиров? Это было бы преполезное открытие, которое бы многим простакам доказало, как грубо доселе они ошибались. Сообщи мне о сем для моего успокоения если то не тайна государственная!
Теперь я принимаюсь за инспекторские смотры полков чрез генералов, и некоторые полки требуют большего поправления, некоторые думаю сам буду смотреть В войсках на Кавказской линии наибольшее расстройство и из всех прилежнейший офицер командир 16-го егерского полковник Греков 3, который в скорое время приведет полк в то состояние, какого я желаю. Таковы по крайней мере, доходят до меня слухи; там что найду, обо всем тебя уведомлю.
Предупреди, сделай дружбу, Государя, что мне нужно крайне, по крайней мере, три штаб-офицера кавалерийских славных, которых бы хотя на время сделать командирами полков поселенных на линии казаков. Теперь они в руках собственных офицеров и из славных казаков делаются мужиками. Служба [114] отправляется нерадивым образом, тягость оной разлагается неуравнительно и падает более на бедных, которые от того никогда не поправляют своего состояния и на службу выступают неисправными. Теперь боясь меня, несколько уменьшилось зло, а до сего все было продажное, и надобно было заплатить за дела мелочные своему командиру, а где власти его было недостаточно,-в дежурстве командующего на линии. Начальники вдались в домоводство, размножились хозяйственные заведения, хутора, табуны, и солдаты и казаки принялись за мастерства, а не за ружье, угождая воле начальников.
Предвижу величайшие хлопоты и труды на линии и тьму неприятностей.
Я послал к князю Волконскому проект о крепостях и о снабжении их обороною, независимо от войск здешнего корпуса, то есть чтобы, как прежде, не развлекать на защиту их полков из корпуса, от чего все действия наши были частные и нерешительные, хотя многие весьма блистательные и славные для оружия.
Уведомь, почтенный Арсений, скоро ли вы переведете Дельпоццо в Астрахань или куда лучше придумаете ибо время туда отправить Сталя, когда прибудет сюда Вельяминов. Поспешите прислать скорее Ховена, он мне необходим, ибо часть гражданская здесь в ужасном расстройстве. Я ему для того не писал, чтобы не дать время толковать с женою, боясь, чтобы она не имела на него влияния своими убеждениями. Он здесь, получая хорошее содержание, может иметь средства воспитывать детей в России, и уверен я, что будет доволен своим назначением.
Доброе дело, что вы князя Багратиона 4 определили по армии. Он здесь всеми неправдами согласил казаков на выбор его атаманом, и бывшей астраханский комендант Отто 5 немало помогал ему. Нужно было бы взглянуть на сих казаков: говорят, что весьма беспутные. Не похожи эти Багратионы на покойного князя Петра Ивановича 6. Он унес с собою в гроб ум и способности всей фамилии. У меня здесь какие скоты столь славного имени!
Исходатайствуй, Арсений, благодарность в приказах полковым командирам за старательный присмотр за людьми, ибо в прошедшем 1817 году умерших в половину против прежнего времени, бежавших в четвертую долю. Кавказская линия того не заслуживает, ибо там все прежние беспорядки. Я делаю о сем представление, и приказ мой по корпусу то объясняет. Дела удерживают меня в Тифлисе, и гнусная и беспутная гражданская часть отнимает большую часть моего времени, а я уверен, что если раз объеду полки, то они будут вперед исправнее и с людьми лучше будет обращение.
Я делаю представление о некоторых офицерах квартирмейстерской части, бывших со мною в Персии; помоги доставить им некоторые награждения, они славно сняли дорогу до Султании, что стоило труда и осторожности. Ты знаешь полковника Иванова 7, которого службою я весьма доволен.
Теперь позволь, почтенный Арсений, поговорить с тобою о последнем письме твоем, то есть о деле, собственно до меня относящемся. Ты уведомил меня, что подстрекаешь наших дипломатиков, чтобы они хлопотали о награждении меня и что стыдно им будет, если я без оного останусь. Я удивляюсь, что они до сих пор не получили за дела с Персиею награждения, а не тому, что мне не дают оного. По части дипломатической это весьма обыкновенно, что они берут все на свой счет и что тот, кто трудится, называется орудием или [115] болваном, их волею движимым. Это правда, что я ничего не сделал чрезвычайного, но потому больно быть болваном их, что я если и успел что-нибудь сделать, то потому, что не следовал данным мне наставлениям. Они дали мне инструкции точно как бы послан я был ко двору европейскому, и если бы так я поступал, то до сих пор можно бы меня наказать за дела с Персиею. Когда-нибудь увижу я тебя и ты узнаешь такие вещи, которые мне теперь сказать тебе неловко. Поблагодаришь меня как добрый русский и приятель. Это делал не по инструкции! Но как бы то ни было, если не заслужил я награждения или по некоторым причинам дать мне его невозможно, по крайней мере, в четыре месяца надлежало бы уже сказать, так ли исполнил я возложенное поручение или нет и дать разрешение или на представления мои, которые не терпят отлагательства, или наставление, как исправить ошибки, буде я сделал таковые. В четыре месяца ни слова! Что могут думать персияне, что, домогавшись всеми силами утвердить доброе согласие и связи дружества, шесть месяцев как уехал я из Султании и нет обо мне слуха, тогда как шах от Государя даже ожидал приятного какого-нибудь отзыва. Господа дипломаты слишком мудры, если думают, что ошибку их или даже и неблагоразумие приму я на свой счет. Сколько ни мало уважительно мнение персиян, но и в их понятии не хочу я быть виноватым, и так я ничего на себя не возьму, а господа дипломаты могут меня наказать тем, что вперед не сделают мне никакого поручения и я им позволяю считать сие за казнь и великое для меня несчастие, а в самом деле это мне одолжение, ибо хорошего поручения я не ожидаю, а нехорошие не всегда удобно с рук сходят. Заметь, любезный Арсений, что Строгонов 8 в Константинополе не более меня успел сделать, а награждение тотчас дали. Я правду тебе говаривал, что одно из преступлений моих то, что я не знатной фамилии и что начальство знает, что я кроме службы других средств никаких не имею.
Ты пишешь ко мне, что, по мнению твоему, чин для меня не лишнее и что ты о том хлопочешь и спрашиваешь, понравится ли мне то, или бы в противном случае я тебя уведомил. Смешно было бы, если бы вздумал я уверять тебя, что я весьма равнодушен к тому, дадут ли мне чин или нет Конечно, чин есть самое в моем положении приятнейшее для меня награждение, особливо когда выеду я из сего края, он доставит мне те выгоды, что всегда надеяться буду я иметь команду или, по крайней мере, не каждому из генерал-лейтенантов дадут оную прежде меня и то, что не каждому полному генералу подчинят меня под начальство. Признаюсь тебе, добрый друг мой Арсений, что крайне больно мне, что о вознаграждении меня нужны хлопоты и ходатайство и что только в отношении ко мне одному начальство не имеет собственной к тому наклонности, тогда как многим весьма другим за меньшие гораздо заслуги успели бы сделать множество приятностей.
Скажи, если бы в моем положении нашелся брат Михайло, чтобы ему до сего времени сделали? Если бы Чернышев 9? Если бы Ожаровский 10? Я умалчиваю о множестве немцев, которые, по крайней мере, равные с ними имеют преимущества. Больно, любезный Арсений, хотя необыкновенное счастие мое всегда щедро вознаграждает меня за претерпеваемые мною неприятности. Я бы желал знать, чем другим можно наградить меня кроме чина, и потому не нахожу я, что ответствовать на вопрос твой, нравится мне или нет? [116]
Если, первое, дать мне Владимира первой степени, то можно получить его подобно Яшвилю 11 при каком-нибудь смотре войск. Выпишите меня к приуготовляемым вами для короля прусского маневрам и сего довольно! Второе, дать мне графское достоинство-я ручаюсь, что жизни не рады будут, ибо подам рапорт, в котором изъясню причины, почему не желаю иметь его. Довольно для вас Милорадовичей 12 и Тормасовых 13, которые от подобных пустяков без памяти, а мне все средства в службе заключающему надобно то, что дает право на некоторую команду, единый способ оказать усердие к службе и добрую волю к трудам. Я очень хорошо понимаю, что я и в Грузию не попал бы, если бы нашлись другие желающие, а в звании полного генерала не всегда легко обойти без особенных причин. Третье, если бы хотели дать мне денег? Я сам дал сто тысяч собственных, в которых никому не обязан был отчетом, ибо они в мое собственное даны были распоряжение в замену жалованья, которого не принял я по званию посла. Конечно, не дали бы мне столько, то и в награждение почесть невозможно, да я если бы служил из денег, то здесь умел бы я достать их и без соизволения на то начальства, а вы взгляните, что я их ежегодно по всем частям управления сберегаю в сравнении с тем что делалось прежде. Итак, почтенный Арсений, делайте, что Бог вам положит по сердцу, или ничего не делайте, как вы заблагорассудите. Я знаю, что ты не выпустишь из виду того, что мне полезно, а если теперь ничего нельзя сделать, то вооружимся терпением, ибо это уже не в первый раз, а там покровительствующее меня счастие не оставит. Я пишу к П. И. Миллеру 14, доброму начальнику. Когда увидишься с ним, поговори обо мне. Некоторые слова письма твоего кажутся мне немного удивительными. Ты говоришь, что согласил Петрахана хлопотать о моем производстве. Неужели он противился тому, получа сам все то, что можно. Я по совести скажу, что не позавидовал ему, хотя он и был меня моложе и точно понимал, что, служа близ Государя и в его звании, он не может быть в наградах подчинен общему порядку. В чем может препятствовать ему мое производство!
Если ты упрекаешь мне ленью, то и я похвастать не могу, чтобы и ты с некоторого времени пускался в большую переписку, а ты верно более имеешь сказать мне любопытного, нежели я, живущий в ссылке и которому не о чем сообщить, разве о снежном обвале в Кавказских горах, каковых недавно свалилось три, прервавших почти сообщение. О землетрясении или о сильном громе, бывшем 5 марта. Хотя все сии происшествия для вас необыкновенны, но нет ничего в них хорошего. Настаивай и подкрепи мнением своим представление мое об устроении в здешнем краю крепостей и сформировании для них постоянной обороны. Тогда, имея свободными несколько войск, учрежу я беспрепятственное сообщение с Россиею чрез Дербент и устрою порядочную дорогу, теперь весьма небезопасную. Весьма неприятно не иметь верного сообщения и не иметь возможности надеяться на доставление необходимых для войск потребностей. Сформирование защиты для крепостей я предлагаю самым хозяйственным образом, распределив на сроки. Может быть, негодовать будут на меня, что я нахожу некоторые вещи в одежде солдата несвойственными здешнему климату и представляю о перемене их, но я не виноват, что здесь солнце более согревает, нежели у вас, и что здесь природа если не большим трудам подвергает солдата, то все, конечно, совсем другого рода. [117]
Я вижу возможность сделать одно постановление для войск по всему пространству России, ибо оно у нас существует, но одной высочайшей воли недостаточно, чтобы оное равно было удобно для Камчатки и Грузии. Вот мое оправдание!
Похлопочи о производстве представленных мною квартирмейстерских офицеров, бывших в Персии. Я писал о них также князю П[етру] М[ихайловичу], которому должна быть приятна заботливость моя об его подчиненных, особливо, когда разборчив я в испрашиваемых их наградах.
Не отказывайте мне в представлениях моих, ибо, конечно, редко, кто скромнее или лучше сказать скупее меня, тогда как каждые приказы должны бесить порядочного человека бесстыдными многих представлениями. Например, Глазенап 15 старичишко корпуса своего дежурного штаб-офицера представил за отличие, а он будучи на Кавказской линии дежурным Портнягина 16, вместо имени своего Гаврило назывался Грабило-и сей произведен! Отличных людей ни в одном веке столько не бывало, а особливо немцев. По простоте нельзя не подумать, что у одного Барклая фабрика героев! Там расчислено, кажется, на сроки и каждому немцу позволено столько времени занимать место, сколько оного потребно для отыскания другого немца, сверх ежегодно доставляемого Квочкою 17 из Лифляндии приплода. Приготавливай, любезный Арсений, немецкую типографию, не одни военные узаконения, но и самые приказы скоро не будет армия понимать на русском языке. Толстому Быкову будет подрыв разве искусится в божественном языке.
Прочти, сделай дружбу, Духа журналов 18 нынешнего года в книжке 6-й статью о конскрипции в прусских владениях 19. За это можно вступиться, ибо там одежда солдата по образцу нашему. Я уже не говорю, что и по свойству можно бы защищать некоторую невинную наклонность к парадам. Если такие злые будут сатиры, то хотя запирай экзерциргаузы и сколько должно погибнуть знаменитых мужей, сим искусством прославившихся. Прах Клейнмихеля 20 содрогнется.
Для разных здесь казенных строений поручено купить столярный инструмент в Петербурге. К тебе явится человек, у которого будет записка Вельяминова, чтобы он к тебе их представил. Прикажи, почтенный Арсений, хотя по частям сей инструмент сюда доставить.
Сию минуту признался Мадатов, что он к тебе писал разные обо мне мерзости, что я от скупости берегу казенные вещи и только дарю одними футлярами. Он первый испытал сию умеренность в расходах над собою, ибо ему отпускается столько прогонов, что, по крайней мере, он половину дороги ходит пешком, и уже в пище ограничен или скромным завтраком из сорочинского весьма дешевого здесь пшена или некоторым количеством производимого здешним краем сафрана 21, который между тем и ту приносит пользу, что гонит мочу для излечения его от несчастного сообщения с каким-то чудовищем. У него нет гроша денег, и он продает твои эполеты, чтобы иметь обед раза два в неделю.
Воейков, квартирмейстерский офицер, думаю, доставил уже тебе мои о Персии записки. Я предупредил тебя, что они ничего дельного в себе не заключают и из них ничего не узнаешь ты о Персии, но ты хотел иметь их и я тебе повиновался. [118]
Время кончить, ибо и дело и вздор все я переговорил. Прощай! Пиши, если достанет у тебя время, ибо, читая твои письмы, я могу сказать, одно имею приятное время. Несносна здесь жизнь и отягчена большими заботами, недолго можно пробыть здесь человеку, который все время свое любит употреблять на службу, не станет сил и возьмет черт. Фельдъегерь прапорщик Яковлев приехал сюда судя по состоянию дороги, чрезвычайно скоро и во все время здесь прекрасно вел себя. Ободри его каким-нибудь награждением или ласкою.
Верный по смерть А. Ермолов.
РГИА Ф. 660. Оп. 1. Д. 111. Л. 119-127.
Комментарии
1. Воронов Василий Иванович (р. 1786)-с 1802 г.- поручик лейб-гвардии Измайловского полка, затем в Ярославском и Московском мушкетерском полках, в 1809 г. переведен в 1-й кадетский корпус, с 1811 г.- подполковник, в звании адъютанта у наследного принца Г. Голштейн-Ольденбургского, а с 1812 г.-полковник, в 1816 г поступил в Корпус инженеров путей сообщения, в 1818 г. находился в Богемии, куда был отпущен «к минеральным водам... для излечения раны», с 1820 г.-генерал-майор, с 1826 г. -в отставке.
2. Имеется в виду Павел Павлович Пезаровиус (1776-1847), основатель и первый редактор газеты «Русский инвалид».
3. Греков Николай Васильевич (1785-1825)-служил на Кавказе с 1805 г., с 1816 г.-командир 16-го егерского полка, с 1819 г.- командир 43-го егерского полка; с 1822 г.-генерал-майор, командир 1-й бригады 22-й пехотной дивизии, начальник левого фланга Кавказской линии; убит 18 июля 1825 г.
4. Багратион Александр Иванович (1771-1820)-князь, майор, командир Хоперского казачьего полка, в 1816-1817 гг.-командир Астраханского казачьего полка.
5. Отто-с 1811 г.-генерал-майор, в 1812 г- дивизионный начальник отдельной рекрутской дивизии, до 1818 г.-комендант Астрахани.
6. Багратион Петр Иванович (1869-1812)-князь, генерал от инфантерии (1809), в 1812 г.-главнокомандующий 2-й Западной армией.
7. Иванов Григорий Тимофеевич (ум. 1818)- полковник, участник посольства А. П. Ермолова в Персию в 1817 г., с 1816 г.- обер-квартирмейстер Отдельного Грузинского корпуса; застрелился 14 ноября 1818 г. в результате тяжелого психического заболевания
8. Строганов Григорий Александрович (1770-1857)- барон, с 1826 г.-граф; дипломат, с 1821 г.-действительный тайный советник, в 1812-1816 гг.-российский посланник в Стокгольме, в 1816-1821 гг.-в Константинополе, в апреле 1817 г. получил орден Св. Александра Невского, с 1827 г.-член Государственного совета.
9. Чернышев Александр Иванович (1786-1857)-князь (с 1841 г.), светлейший князь (с 1849 г.), генерал-адъютант (с 1812 г.), генерал от кавалерии (с 1827 г.), с 1828 г.-управляющий Главным штабом, военный министр (1832-1852), председатель Государственного совета и Комитета министров (1848-1856), а также председатель комитета по делам Закавказского края, затем Кавказского комитета (1840-1856).
10. Ожаровский Адам Петрович (1776-1855)-участник наполеоновских войн, с 1807 г.-генерал-майор и генерал-адъютант, с 1813 г.- генерал-лейтенант, с 1826 г.-генерал от кавалерии, в 1827 г.-командир Отдельного Литовского корпуса, с 1833 г.-член Госсовета Царства Польского, с 1841 г. присутствовал в варшавских департаментах Сената.
11. Яшвиль Лев Михайлович (1768-1836)-участник наполеоновских войн, генерал-лейтенант (с 1812 г.), генерал от артиллерии (с 1819 г.), с 1813 г.-начальник артиллерии Главной действующей армии, с 1816 г. -начальник артиллерии 1-й армии; получил орден Св. Владимира 1-й степени в 1815 г. за блестящее состояние артиллерии при смотре ее государем во Франции.
12. Милорадович Михаил Андреевич (1771-1825)- участник наполеоновских войн, генерал от инфантерии (с 1809 г.), граф с 1813 г., с 1818 г.-санкт-петербургский военный генерал-губернатор и управляющий гражданской частью Петербургской губернии.
13. А. П. Тормасов получил графское достоинство в 1816 г.
14. Имеется в виду П. И. Меллер-Закомельский.
15. Глазенап Григорий Иванович (1750-1819)-генерал-лейтенант (с 1800 г.), с 1801 г.-шеф Нижегородского драгунского полка, с марта 1804 по 1806 г. инспектор кавалерии на Кавказе и начальник Кавказской линии; после убийства П. Д. Цицианова до прибытия И. В. Гудовича по высочайшему повелению управлял Кавказским краем; в 1807-1815 гг.-инспектор войск Сибирской инспекции и начальник Сибирской линии, с 1815 г.-командир Отдельного Сибирского корпуса.
16. Портнягин Семен Андреевич (1764-1827)-с 1800 г.-генерал-майор, в 1801-1814 гг.-шеф Нарвского драгунского полка, с 1803 г. с полком на Кавказе; герой русско-турецкой (1806-1812) и русско-персидской (1804-1813) войн, в 1812-1814 гг.-командующий войсками Кавказской линии и начальник 19-й пехотной дивизии; в 1814 г. отставлен от службы, после чего жил в Тифлисе, с 1822 г.-начальник 8-го округа внутренней стражи.
17. Имеется в виду супруга М. Б. Барклая де Толли Елена (Елена Августа Элеонора) Ивановна, урожденная фон Смиттен.
18. «Дух журналов»-журнал, издававшийся Г. М. Яценко в России в 1815-1820 гг.
и наиболее ярко представлявший либеральное направление в русской журналистике
Александровской эпохи. Выступая с переводными статьями против философии Фихте
и Шеллинга, в политических вопросах этот журнал стоял на платформе конституционализма.
19. Конскрипция-система комплектования войск, которая была введена во Франции в революционную эпоху и просуществовала там до 1872 г. Первоначально военная служба на основании конскрипции была лично обязательна для всех граждан, но уже в 1800 г. было допущено право ее замены в весьма широкой и неопределенной форме для лиц, «которые могут принести государству большую пользу, продолжая свои занятия и ученые труды». Это право замены, постепенно все более и более расширявшееся, сделалось характерной особенностью для данной системы комплектования. А. П. Ермолов имеет в виду статью «О конскрипции в прусских владениях» (Дух журналов. 1818. Ч. 25. Кн. 6. С. 193-200).
20. Имеется в виду А. А. Клейнмихель.
21. Шафран-растение, пряность, в XIX в. широко использовавшееся в медицине при урологических и других заболеваниях как жаропонижающее и мочегонное
средство.