№ 353
Н. Н. Муравьеву, 10 января 1846
Н. Н. МУРАВЬЕВУ
Москва, 10 января 1846
На последнее дружеское письмо Ваше, почтеннейший Николай Николаевич, я ни слова не отвечал Вам, по той же самой причине и Вы не пишете. Употреблю собственные выражения Ваши: «Напишешь, и письмо ни с места!» Итак, содержание непременно должно быть о деле, и еще весьма скучном, и с таковым теперь являюсь. От души благодарю Вас за хлопоты по размежеванию моего имения. Вы чрезвычайно одолжили меня, дав Вашего землемера и наставления моему бурмистру, чтобы не изъявлял согласия своего, не показав Вам прежде бумаг. Конечно, и письмо Ваше Хрипунову 1 сделает большую пользу, но всего удовлетворительнее Ваши попечения. Вижу, однако же, и необходимость в документах, которые так умно названы бурмистром фундаментами, о чем недавно еще напоминал мне Воейков и требует их непременно. Некоторые из них были у меня, а недостающих отыскивали в здешнем Межевом департаменте с большим трудом, а потому и медленностью. Все, что сыскаться могло, я, не упуская времени, к Вам, любезный Николай Николаевич, доставлю. Надеюсь, что бумаги сии бросят некоторый свет на дело наше. По несчастью, соседи у меня казенные крестьяне и г[оспода] Апухтины 2. За первых из них министерство г[осударственных] и[муществ] все отнимет, что возможно, чтобы избавиться от последних, я готов от многого отступиться. Превыгодное положение! Много уже лет стараюсь я продать имение и не нахожу случая напасть на охотника. Желал бы сохранить одну ничтожную мою подмосковную, последнюю станцию на пути моей жизни, уже непродолжительной. [475]
От души, как доброго приятеля, благодарю Вас за детей моих, на которых вы хотели взглянуть. Им нужно было спешить, но я не скрою от Вас, что я боялся ими Вас обеспокоить. Они, конечно, имели бы приказание мое принять Ваше благословение как отличнейшего военачальника и которому столько известен край, где судьба назначила им служение. Я не просил бы благословить их счастие, это не Ваше дело! Я и сам, некогда баловень его, не смел того сделать. С чувствительностью принял я великодушный отзыв Ваш на счет желания их видеть. Вижу в этом старого сотрудника моего почтенного Муравьева! Как жаль, что не умеешь делать из зерна золота, а то нынешнюю зиму беседовали бы мы в Москве. Когда же облегчатся Ваши житницы, а есть много даже не имущих средств бедного пропитания. Не хочешь ли, я открою заем, лишь только приезжай. Кондициями устыжу Ротшильда! На Кавказе дела улаживаются прекрасным образом, что увидишь из газет. Горцы дерутся между собой! Воронцов взялся за расчистку дорог, и, конечно, лучше наших прежних, ибо от дороги в обе стороны на пушечный выстрел. В наше время мы имели жестокость не давать горцам пушек, а теперь они улучшают нам дороги. Непростительная недальновидность! При мне в большой части Чечни были прорублены дороги, но теперь мысль эту приписывают Воронцову, и все в восторге.
Сию минуту слышал, что Гурко назначен начальником Главного штаба резервных и запасных войск гвардии и армии. Место, для него созданное! Начальник Главного штаба в Грузии меньшой Коцебу 3. Есть уже в приказах! Какую карьеру делает последний!!!
Мое совершеннейшее почтение Наталье Григорьевне.
Продолжи мне твое дружеское расположение, всегда равное ему будет мое отличное уважение.
Прощай. Преданный Ермолов.
РГВИА Ф. 169. Оп. 1. Д. 1. Л. 23-24. Копия.
Комментарии
1. Видимо, чиновник, установить не удалось.
2. Видимо, Апухтин Андрей Петрович — участник Отечественной войны 1812 г., обедневший и рано овдовевший; возможно, поэтому Алексей Петрович считал возможным «отступиться» от части своих имущественных прав.
3. Коцебу Павел Евстафьевич (1801-1884) — граф, генерал от инфантерии (с 1859 г.), генерал-адъютант (с 1847 г.), в 1837-1843 гг. и в 1846-1853 гг. — начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса, с 1863 г. — член Государственного совета, в 1862-1874 гг. — новороссийский и бессарабский генерал-губернатор, в 1874-1880 гг. — варшавский генерал-губернатор.