№ 345
Н. Н. Муравьеву, 10 октября 1845
Н. Н. МУРАВЬЕВУ
[Москва], 10 октября 1845*
(10 октября датирована вторая часть письма.)
Почтеннейший Николай Николаевич.
Давно чрезвычайно хотелось мне писать к Вам, и думал я, что буду иметь случай чрез соседа Вашего Лермонтова 1, но с ним не было ни строки от Вас, и это истолковало мне также не обременить его поручением. Теперь едут двое из моих воспитанников на Кавказ в помощь главнокомандующему для низложения Шамиля, и они письмо это оставят в Ельце. Не смел я беспокоить тебя их посещением, но, признаюсь, мне хотелось, чтобы они удостоены были твоего взгляда. Будет время, что любезный некогда мой товарищ возьмет их под свое покровительство как их начальник. В этом я уверен!
Воля твоя, любезный Николай Николаевич, я переменил местоимение, и мне приятнее называть тебя по-прежнему, как ты научил меня к тому.
Ты живешь на большой дороге, и о Кавказе у тебя первые известия. Но, однако же, и у нас есть подробности, которые экспедицию в Дарго поставляют единственной в своем роде, доселе не имеющей подобных.
Не знаю, Воронцов ли успел придать ей вид блистательной, политические ли причины заставляют выдавать ее за таковую, но то доказывают весьма щедро рассыпанные награды. Воронцов чрезвычайно милостиво был принят Императором, долго занимался с ним, и, как говорят, он предоставил ему полную волю в действиях. К этому немалым было побуждением то, что Воронцов при всяком случае выставлял, что взятие Дарго было начертано волей Государя, и в этом уверил всех 2. Верно, что это может казаться неприятным, ибо немногие есть удивляющиеся этой экспедицией и восхищающиеся ее результатами. Полагают к тому, что она не должна возвысить дух войск и, конечно, не [465] унизит нравственной силы горцев. Против этого много есть возражающих, вероятно, не от полного в том убеждения, а из угодливости. Воронцов обращает на себя уважение важностью собственных пожертвований. Все ставится в счет: огромное его состояние, европейская известность, военная репутация, и, на все это невзирая, он поставляет себя в положение последнего рядового относительно опасности и самих трудов. Стремление исполнить волю Государя определяет степень приверженности к лицу его, а по мере ее воздается и признательность. Я слышал таковую от всех членов фамилии, теперь находящихся в Москве, и даже великого князя Константина Николаевича, следовательно, заимствованную.
Не мог я узнать ничего точного насчет предприятий Воронцова, но сказывали мне, что заготовляются полушубки и топоры и что приступлено будет к проложению дорог через леса и будто в 1846-м году это будет главным занятием войск. Присваивают мысль Воронцову расширить просеки так, чтобы от дороги в обе стороны было на пушечный выстрел. Этому смеются, и не без причины, — 1847 год ожидают, что Ичкеринский лес будет прорезан дорогами до хребта, отделяющего Андию, и Чечня будет в руках наших совершенно усмиренной провинцией. Командир бывшего твоего корпуса 3 Лидерс превозносим похвалами, но общая незавидная молва о 13 и 15 дивизиях. Попавшись в дела, каковых и прежние войска не испытывали, они не оказали довольно смелости и твердости и подверглись порицанию. Ты, верно, слышал, что Воронцов не раз обнажал шпагу, чтобы примером своим заставить войска идти вперед. При значительной потере 3 генералов, штаб-и обер-офицеров и нижних чинов артиллерию Шамиля уложила тремя орудиями.
Сказывают, что у него до 20 легких орудий, которые полагали взять в нынешнюю кампанию. Ныне не иначе уже называются походы против горцев. Ты, любезный сослуживец, не привык к подобной важности. В наше время все было мелочно, незначительно, и никогда не бывало начальника столько важного, такой огромной властью облеченного! Нельзя узнать Грузии!
Великий князь Михаил Павлович спрашивал меня, не в Москве ли ты? Бываешь ли у меня? Я отвечал, что во время пребывания в Москве мы видались всякий день. Он рассказывал мне, что ты представлялся к нему в тот же день как генерал Клюка. Мне чрезвычайно приятно было выслушать, как он отзывается о тебе с особливым уважением, и нетрудно было видеть, что он тебя любит. Ты знаешь, что они сообразоваться должны с Главным лицом и потому не могут всего высказывать.
Потерпи, любезный Николай Николаевич, ты еще молод и одарен прекрасным здоровьем, будет твоя очередь, и я еще могу это увидеть. Здесь при Константине Николаевиче 4 был флота капитан Лутковский 5, который сказывал мне, что был у тебя дежурным в Константинополе. Помнит это время и говорит о тебе как человек, не притворно приверженный. Это было при вице-адмирале Литке 6, которому, конечно, это было известно прежде. Прощай, скажи совершенное мое почтение Наталье Григорьевне. Никогда не забуду, что она сделала мне честь посещением своим.
Прощай, душевно преданный Ермолов.
Испросив несколько дней отсрочку для детей моих, и письмо мое должно дойти до тебя позднее, а между тем и я скажу еще что-нибудь. [466]
Один из близких великому князю Михаилу Павловичу сказал мне, что он вспоминает о тебе, но я не умел понять, ему ли собственно или рассказывавшему мне принадлежит мысль или сожаление, что Воронцов не предложил тебе места начальника главного штаба. Полагают, что ты бы согласился, а насчет Гурки не слышал я ни одного отзыва, по которому надобно было почитать его таким полезным. Нельзя завидовать приобретенной им репутации, и едва ли можно неудачнее кончить служение, как Гурко. Здесь родные его говорят, что он непременно намеревался подать прошение в конце минувшего сентября об увольнении его от службы, но думают, что его не отпустят и дадут другое назначение. Некоторые видят в нем наследника Набокову 7, но им, однако же, весьма довольны, и потому это может быть не весьма близко.
Говорят также, что военный министр, желая иметь при Воронцове своих людей, как то генерал-майор Вульф 8, хочет будто бы в начальники главного штаба впустить к нему известного Вревского 9, человека ему близкого. Неужели Воронцов не будет иметь человека собственного выбора?
Воронцова приверженность или преданность, как сказал я, ценится чрезвычайно высоко, но заметил я, что действия отнюдь не восхищают. Мне это объяснил один случай!
Прощай, возвышающиеся на хлеб цены порождают во мне приятные ожидания и надежды. Не сделай надежд моих тщетными!
Преданный Ермолов
Здесь виделся я с князем Меншиковым, много говорили о Кавказе, и он не видит хороших следствий от последней экспедиции. Воронцов уверяет, что со стороны неприятеля потеря ужасная и что он долго не будет в состоянии что-либо предпринять. Это убеждение немногие разделяют. Меншиков подтверждает, что при свидании Воронцову была предоставлена совершенно полная власть в избрании цели или предмета, средств достижения и времени. Ничего лучшего ожидать, конечно, невозможно, и потому ожидают, что Воронцов будет иметь полный успех. Вчера прочитал я в газетах, что из числа строящихся в Англии пароходов повелено назвать один «Дарго» 10, другой «Андия» 11.
Монументы побед и в то же время удовольствия Государя! Одни иностранные журналы упорствуют не признавать это за победы, и являются разные комментарии. Почему нам не видеть в этом зависти!
Меншиков божится, что не имеет в помышлении Грузии, выдает, что не можно допустить честолюбивых расчетов при баталионных действиях против горцев и смешно было бы целить на жезл фельдмаршальский. Но многие уверяли меня, что всеми силами он того домогался. И едва ли не рассчитывает на усталость Воронцова. Но его привяжут разные проекты и даже самые начинания. Слышно, что занимает его торговля, и едва ли уже нет свободной. Англичане, можно предположить, не будут в накладе. Говорят, Сухум-Кале будет пристанью, откуда будет шоссе в Редут-Кале, пока не безопасно прямо через горы. В Англии лорды купцы, а наш князь разве менее лорда? Он возвратился впопыхах, теперь должен уже быть в Тифлисе, где победителя ожидают встречи и празднества! Давно не имею ни строки, вероятно, негодует за письмо, в котором изъяснился с солдатским простодушием насчет последних происшествий.
РГВИА Ф. 169. Оп. 1. Д. 1. Л. 18-20 об. Копия. [467]
Комментарии
1. Лермонтов Михаил Николаевич (1792-1866) — гардемарином участвовал в русско-шведской войне 1808-1809 гг., в 1809 г. окончил Морской корпус с производством в чин мичмана, участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов, русско-турецкой войны 1828-1829 гг.; в 1831 г. — капитан 1-го ранга; с 1832 г. — вице-директор Инспекторского департамента Главного морского штаба, с 1837 г. — контр-адмирал, с 1848 г. — командир Свеаборгского порта и военный губернатор, с 1860 г. — в отставке в чине адмирала.
2. План экспедиции в резиденцию Шамиля Дарго был разработан в Петербурге и фактически навязан Воронцову Николаем I.
3. То есть 5-го пехотного корпуса.
4. Константин Николаевич (1827-1892) — великий князь, сын Николая I, с 1831 г. — генерал-адмирал, с 1855 по 1862 г. управлял Морским ведомством, один из крупнейших деятелей Великих реформ; с 1865 по 1881 г. — председатель Государственного совета.
5. Лутковский Феопемет Степанович (1803-1852) — в 1821-1824 гг. в чине мичмана принял участие во втором своем кругосветном плавании. После восстания 14 декабря 1825 г. был арестован, но вскоре освобожден, служил на Черном море. В 1828-1829 гг. — участник русско-турецкой войны, составил описание турецкого и египетского флотов. В 1831 г. назначен офицером для особых поручений при вице-адмирале М. Н. Васильеве, а с 1839 г. — исполняющий обязанности начальника штаба при генерал-адмирале, великом князе Константине Николаевиче (он также был его наставником и воспитателем в течение многих лет). В 1839-1844 гг. Лутковский сопровождал его в плавании по Балтийскому морю. В 1844 г. на корабле «Ингерманланд» он перешел вместе с великим князем Константином Николаевичем из Архангельска в Кронштадт, а в 1845-1846 гг. плавал с ним в Черном и Средиземном морях. В 1848 г. Лутковский был назначен вице-директором Инспекторского департамента Морского министерства, в 1849 г. произведен в контр-адмиралы и зачислен в свиту императора.
6. Литке Федор Петрович (1797-1882) — граф (с 1866 г.), русский мореплаватель, географ, исследователь Арктики, адмирал с 1855 г., президент Академии наук в 1864-1882 гг.
7. Набоков Иван Александрович (1787-1852) — участник наполеоновских войн, с 1826 г. — генерал-лейтенант, с 1833 г. — командир Гренадерского корпуса, с 1835 г. — генерал от инфантерии, с 1848 г. — член Военного совета, с 1849 г. — комендант Петропавловской крепости и командующий войсками в Петербурге.
8. Вольф Николай Иванович (1811-1881) — участник Кавказской войны. В 1844 г. Вольф был послан с особым поручением от императора Николая I на Кавказ и остался там в распоряжении генерала Нейдгардта, в том же году принял участие в экспедиции в Чечню и назначен флигель-адъютантом к императору. В 1845 г. принял участие в Даргинской экспедиции и за боевые отличия произведен в 1847 г. в генерал-майоры. В 1846 г. назначен обер-квартирмейстером штаба Отдельного Кавказского корпуса; в 1852 г. за беспорочную выслугу 25 лет награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. В 1854 г. Вольф по состоянию здоровья вышел в отставку; в 1856 г. вновь определился на службу, был назначен в Военный совет и произведен в чин генерал-лейтенанта.
9. Вревский Павел Александрович (1809-1855) — барон, в 1830-х гг. — адъютант военного министра А. И. Чернышева, в 1845 г. — полковник, флигель-адъютант, начальник 1-го отделения канцелярии Военного министерства; позднее генерал-лейтенант, генерал-адъютант, директор канцелярии Военного министерства.
10. Пароход «Дарго» был построен в Англии в 1846 г. для Новороссийской пароходной экспедиции. Прибыл из Англии в Одессу 15 марта 1846 г. Курсировал от Одессы до Николаева.
11. По заказу Новороссийской пароходной экспедиции на судоверфи «В. Wallis & С°»
в Блэкуэлле в Англии был построен колесный товарно-пассажирский пароход «Андия». Порт его приписки — Одесса. В 1848 г. пароход начал работать на линии Одесса — Керчь, с заходом в Севастополь, Ялту и Феодосию; в 1849 г. пароход курсировал по линии Одесса — Николаев.