№ 294
М. А. Кикиной, 26 декабря 1827
М. А. КИКИНОЙ
Орел, 26 декабря 1827
Почтенная и милая сестра, Мария Ардалионовна! Чудесно счастливая мысль прислать сукна на сюртук ибо не только буду я иметь щегольской, но избавлюсь насмешек, которые, конечно, вызвал бы я собственным вкусом. Я готов уже был выбрать какой-то аптекарский цвет и появиться в свет в этой микстуре. Уже в тяжких спорах были мы с Анною Петровною, а как теперь мне, отставному, повелевать некем, то я находил удовольствие, по крайней мере, ее не слушать. Но в то время, как исполнен я благодарности за сукно, напуган рисунком, по которому я должен быть одет. Огромная фигура моя (умолчу, что не весьма ловкая) не может иметь стройной талии, которая требуется. Я решался, несмотря на 50 лет, прибегнуть даже к корсету, но и в сем случае, не думаю, чтобы из меня что-нибудь вышло. До такой степени сделался я ни на что негодным! В рисунке означена шляпа дикого цвета. Говаривали прежде, что это цвет людей подозрительных правил, и я содрогнулся. Впрочем, простите человеку, долго жившему в глуши, если не довольно знает, как могут часто перемениться моды. Однако же, по боязни прежних толков, не пущусь я на шляпу подобного цвета! Если, согласно с рисунком, будет в петлице роза, я надеюсь, что вы не почтете, что я ношу собственное изображение. Много стоит скромности моей, когда нечаянно даже коснется красоты моей. Заметьте, что выше сего я говорил только о неловкости.
Итак, я одет по последней моде, но сего недовольно, надобно, чтобы Вы меня видели, и потому надобно весною ехать в деревню, куда я тотчас явлюсь. Я не возьму на свой счет, чтобы беседа моя способствовала Вашему выздоровлению,-не могу покорить всегда излишней скромности, но буду уметь отнести оное к чистому воздуху, жизни свободной, беззаботливой и более правильной.
Много люблю я Вольского, уважаю искусство его и приобретенную знаменитость, но смел бы сразиться с ним, если не советует он испытать жизнь деревенскую. Выздоравливайте, любезная сестра, и нам, любящим Вас, будет веселее!
Брат с некоторого времени возгордился и ко мне не пишет; я мщу ему и недоволен присланными им рисунками шкафов. Не шутя, однако же, скажу, что они точно весьма обыкновенны и ничего замысловатого в себе не имеют. Брат лучше меня знает, что простота наиболее приближается к совершенству, что не одно великолепие составляет красоту, но вкус может заменять оную. В [418] рисунках, им присланных, совсем нет последнего. Вижу, любезный брат, что сердишься, но справедливее должен на себя, ибо, конечно, не обратил внимания на рисунки.
Продолжите мне расположение Ваше, мое почтение к Вам будет и совершенным и вечным. Покорнейший слуга Алексей Ермолов.
Русская старина. 1872. Т. 6. С. 532-533.