№ 253
Н. Н. Муравьеву, 10 июля 1826
Н. Н. МУРАВЬЕВУ
Тифлис, 10 июля 1826
Почтенный Муравьев, князь Меншиков, свидетель столкновения с вражеской конницей, мне поведал об этом в подробностях и отдал должное способности и непоколебимости наших войск.
Достойно сожаления лишь то, что у Вас не было кавалерии, дабы преследовать мерзавцев, которые наверняка понесли бы значительные потери. Вместе с тем, по словам князя, Севарсемидзев 1 совершенно не ведает, что происходит вокруг него; неприятель может появиться, когда ему вздумается, а для того, чтобы вовремя предупредить его появление, не делается ничего 2.
Князь Севарсемидзев не верит вовсе сообщениям жителей и не предпринимает никаких предосторожностей. Ваши фортификационные работы длятся целую вечность и удерживают Вас в совершенном бездействии, тогда как важнее всего попытаться неприятеля, которого, впрочем, довольно трудно настичь, если не разбить, то хотя бы удерживать в страхе. Время уходит, а враг, против которого Вы ничего не предпринимаете, грозит нам разбоем и разорением. [385]
В ближайшее время я направлю к Вам грузинскую кавалерию, которая не уступает персидской, но ее следует беречь и особенно принимать меры, чтобы она не лишилась лошадей, ибо отличается неописуемой опрометчивостью.
Постараюсь обойтись как можно дольше без тех двух рот, которые собирался у Вас забрать, дабы не задерживать Ваших работ и Вас не ослаблять.
Дорогой Муравьев, я представляю себе Ваше недовольство тем, что Вы не возглавили 6 рот Вашего полка, выступивших в поход, но мне пришлось оставить Вас на посту, который Вы занимаете в настоящее время, исключительно ради успеха операции. Впоследствии я сумею использовать Вас более блестящим образом. Вы отсылаете Кашутина 3 слишком поздно, ибо связь с Мадатовым далеко не надежна, и вновь отправить его я уже не решаюсь. Вы совершенно зря оставили при себе большое количество старших офицеров, в то время как их не хватает здесь. Я до сих пор не могу дождаться объяснений по этому поводу! Все воспринимается с недовольством, все критикуется!
Казахские татары опасаются, как бы эриванский сардарь не направил войска, чтобы ввести их в возмущение, пока наши войска уйдут вперед. Это весьма вероятно, и следует, по крайней мере, распространив слухи, напугать его Вашим наступлением, дабы сдержать и вынудить к защите. Постарайтесь настроить князя Севарсемидзева в этом направлении.
Хочу отправить к Вам генерал-майора Дениса* (В тексте по-русски «Дениса».) Давыдова, дабы понять, что у вас происходит и в каком состоянии дела. Поручаю Вам оказать ему помощь Вашим опытом и Вашими наблюдениями над неприятелем, с которым он встречается впервые. Он сумеет поправить то, что не мог сделать князь, и заставит соблюдать строжайшие меры осторожности, от которых тот уклоняется.
Мадатов проявил себя блестяще, пленные уверяют, что Амир-хан-сардарь дядя Аббаса-Мирзы, убит.
Преданный Вам Ермолов.
РГВИА Ф. 169. Оп. 1. Д. 1. Л. 14-15. Перевод с фр. Копия.
Комментарии
1. Л. Я. Севарсемидзев. «Это был один из последних представителей старой цициановской школы, человек с несомненно выдающимися боевыми способностями. Уроженец Моздока, сын бедных родителей, он начал службу в Тифлисском полку рядовым и через двадцать лет без связей и покровительства добился звания полкового командира. Он имел пять ран и был известен своей храбростью еще со времен эриванского штурма при Гудовиче, когда его батальон один вошел на крепостные стены. Из всего этого батальона, как говорили, осталось тогда не больше семидесяти человек, и в том числе был сам Севарсемидзе, жестоко, впрочем, израненный. На границе он был незаменимым человеком. Знание местных языков и обычаев, при его личном характере, помогло ему приобрести такое влияние на местное население, что татары и армяне сами приходили к нему для решения своих домашних ссор и споров. Он мирил, наказывал, -и народ безусловно покорялся его приговорам. Как начальник пограничных областей, он непосредственно сносился и с карским пашой, и с эриванским сардарем и в их землях имел не только верных лазутчиков, но многих приверженцев. Отсюда непримиримая ненависть к нему эриванского сардаря, не раз подсылавшего наемных убийц, чтобы лишить его жизни. Но Севарсемидзе берегла любовь народная, и покушения не имели успеха. Войска его боготворили. Н. Н. Муравьев (Карский), хорошо знавший Севарсемидзе, характеризует его так: «Удивительно, как с малыми средствами достойный офицер этот, проведший всю свою жизнь на границе, умел просветить себя: он судит о местности и военных действиях как самый ученый полководец». Но в то же время, из разговоров с полковыми командирами в Тифлисе Муравьев вынес убеждение, что Севарсемидзе не любят. «Мне кажется,-говорит он,-что тому есть много причин. Князь имеет полк, известный своей храбростью, управляет пограничной областью и обласкан Ермоловым; этого довольно, чтобы зависть возродилась в других господах. Но, с другой стороны, надобно признаться, впрочем, что князь не скромен и возвышает до небес свою расторопность, храбрость и храбрость своего полка..“ Замеченная Муравьевым самонадеянность Севарсемидзе, воспитанная долгой привычкой и целым рядом удачных дел, конечно, не должна была остаться без влияния в трудных обстоятельствах того времени» (Потто В. А. Кавказская война. Т. 3. Персидская война 1826-1828 гг. М., 2007).
2. События, описанные в письме к Н. Н. Муравьеву, позже вошли в «Записки» А. П. Ермолова, он писал: «Июля 2-го числа возвратился я в Тифлис после одиннадцати месяцев отсутствия. Генерал-майор князь Меншиков находился в Тавризе, а оттуда были последние его депеши, в коих уведомлял, что по приглашению шаха отправляется он в Султанию, что Аббас-Мирзою был принят благосклонно. Повсюду на границе было совершенно спокойно и невозможно было ожидать никаких неприязненных со стороны персиян поступков, по крайней мере в то время, как у них находился князь Меншиков с изъявлением желания императора хранить и еще более сделать твердыми связи дружества, и когда император послал Аббас-Мирзе собственноручное письмо чрезвычайно благосклонное. Шаху в подарок отправлена была чрез Астрахань великолепная кровать хрустальная с серебряною оправою, сделанная по его желанию, объявленному поверенному в делах г. Мазаровичу. Со стороны Эривани с некоторым числом войск стоял сардарь Эриванский близко к урочищу Мирак. Во время отсутствия моего Аббас-Мирза жаловался генерал-лейтенанту Вельяминову на занятие войсками нашими Балыкчайского поста при озере Гохча. Мною приказано было ответствовать, что урочище Балык-Чай признаю я принадлежащим к Персии и сего не оспариваю, но что занято оное на том же самом основании, как персияне удерживают во власти большое пространство населенной земли от реки Чоундур до реки Капанак-Чай в Карабахском ханстве и что окончание дела о разграничении разрешит, должны ли мы оставить урочище Балык-Чай или получить оное взамен уступаемого нами. Генерал-лейтенант Вельяминов приказал построить небольшое укрепление при разоренном селении Мирак на границе Эриванского ханства, но работы были прекращены по просьбе Аббас-Мирзы к князю Меншикову, когда еще он был в пути к Тавризу Он еще не знал персиян, и его можно было уверить, что если не сделает он угодного ему, то может он принять его неблагосклонно или даже отказать принять его. Князь Меншиков прислал находившегося при нем полковника Бартоломея, убеждая генерала Вельяминова оставить Мирацкое укрепление. Я располагался ехать для обозрения границы, как вдруг 19-го числа получаю из Караклиса от артиллерии подполковника Флиге рапорт, что сардарь Эриванский напал с большими силами на пост наш при урочище Мирак и что в то же самое время истреблено селение Малая Караклиса, лежащее неподалеку от укрепления Гумри, и отогнан казенный табун, принадлежавший Тифлисскому пехотному полку, пасшийся на речке Гамзачиман в 18 верстах от Большой Караклисы. О полковнике князе Севарсемидзеве, командующем войсками на границе, который находился на Мирацком посту, не было никакого известия, и подполковник оставался по нем старшим. Из сего происшествия явно было нарушение мира, прежде обдуманное, но отнюдь не самовольный поступок сардаря Эриванского, как то поняло министерство наше. Итак, с сего времени начинается война с Персиею!» (Ермолов А. П. Записки. 1798-1826. М., 1991. С 428-429).
3. Кашутин Василий Алексеевич (1791-1842)- генерал-майор с 1838 г. Во время русско-персидской войны 1826-1828 гг. в чине майора воевал в составе Эриванского карабинерного полка.