№ 156
А. А. Закревскому, 22 марта 1822
А. А. ЗАКРЕВСКОМУ
Тифлис, 22 марта 1822*
* Пометы А. А. Закревского: «Получ[ено] 22 апреля», «Отвеч[ено] 24 апреля».
Любезный и почтенный Арсений Андреевич.
Всякий раз, что пишу к тебе, думаю что письмо мое тебя в Петербурге уже не застанет, и сие по медленному ходу почты, конечно, такую будет иметь участь. С последним фельдъегерем я обо всем писал, теперь скажу о том, что забыл при его отправлении.
Меня старший Вельяминов снабдил подполковником Авенариусом, изрядною дрянью; в полку, им командуемом, наделались мерзости и ссоры, и он ожидает формального следствия или уже самого суда; дабы показания против него сделать недействительными, многих в списках кондуитных 1 обработал препорядочно и по большей части несправедливо. Не желая делать скверной истории, каковых во все время моего здесь пребывания не бывало, хочу я виновных, хороших, впрочем, офицеров, наказать определением на некоторое время в службу при гарнизонных полках и вам донесу официально, хотя, впрочем, я рискую иметь выговор. Но что это значит, когда сохраняю я для службы несколько полезных офицеров. А дабы не претерпели они от гнусных кондуитных списков, сделай дружбу, пришли их ко мне, и Авенариус переменит их другими. Сам же сей рыцарь представлен будет для счисления по армии по причине неприличествующего ему здешнего климата. Не раз уже случалось, что мы для исправления возвращали некоторые бумаги, и потому просимую не откажи прислать скорее. Я пишу о том и к молниеносному вице-директору на случай твоего отъезда, но еще лучше, если ты о нем скажешь.
Прикажи в отсутствие твое Красоте обо всем уведомить меня, а то я ничего не услышу, ибо ты знаешь, что с обитателями Петербурга у меня не более [279] партикулярных сношений, как с Америкою. Конечно, ни один в подобном мне положении не может сказать сего.
Впрочем, со мной и поступают прекрасно, я в ноябре из Георгиевска писал партикулярно к некоторым из министров, также и отсюда, чего они сами желали, дабы предварительно объясняться в некоторых случаях, но ни один не отвечал мне. Теперь остается им только подумать, что они мне на что-нибудь надобны, чтобы насладиться грубейшим заблуждением!
Красота уведомил меня, что со стариком 2 он к вам отправился. Старик хотел немного попользоваться свободою, стряхнувши кандалы тесной зависимости. Не худо делала супруга, что придерживала в руках проказника, не те бы еще были беспорядки! Однако доволен я, что все сделано по-надлежащему, и остается одна только вещь, впрочем, сколько я тебя знаю, не самая легчайшая, но тебе надобно пуститься на оную: старику очень хочется иметь ленту, и я, право, не прочь, чтобы ему дали оную. Это делается для многих, и конечно, не более его надобных людей. Почему целому семейству Киселева даны были награды? И сколько других могу сказать примеров! Если ты слово только скажешь Юсупову 3, он облегчит дело сие представлением, и ты будешь в стороне. Подумай о сем, друг любезный, порядочно, и ты, утешивши старика, сделаешь и жене приятное. Она не может быть равнодушна ко вниманию твоему к ее ближайшим. Напиши мне, что ты по сему решился сделать. Я признаюсь тебе, что я бы желал того и для молвы. Тебе не помешает это в Москве! Едва ли тебе удастся скоро жить человеком свободным, а в службе и приближенному не должно пренебрегать некоторыми наружностями и такового человека особенные отношения
Прощай, давно о тебе ничего не знаю, ни что делается. Видно, у вас суматоха, на множество представлений нет ответа!
Верный по смерти, А. Ермолов.
Не забудь о переводе из корпуса 41-го егерского полка майора Маркова, и чем скорее будет, тем лучше.
РГИА Ф. 660. Оп. 1.Д. 112. Л. 128-129.
Комментарии
1. Кондуитные списки-составлявшиеся в военном ведомстве списки о поведении и способностях военнослужащих, отменены в 1862 г.
2. Граф Ф. А. Толстой, тесть А А. Закревского.
3. Юсупов Николай Борисович (1750-1831)-князь, действительный тайный советник (с 1796 г.), с 1800 г.-сенатор, председатель коронационных комиссий 1801 и 1826 гг., с 1797 г. управлял Эрмитажем, в 1814-1816 гг.-главный начальник над Экспедицией кремлевского строения в Москве и над Оружейной палатой.