№ 149
А. А. Закревскому, 6 января 1822
А. А. ЗАКРЕВСКОМУ
Тифлис, 6 января 1822**
** Пометы А. А. Закревского: «Получ[ено] 29 генв[аря]», «Отвеч[ено] 1 марта».
Почтеннейший Арсений Андреевич.
Просидев долгое время во Владикавказе и не дождавшись ни хорошей дороги, ни хорошей погоды, пустился я далее и с большим трудом переправился пешком чрез горы. Снег ужаснейший выпал давно уже ранее обыкновенного.
13-го числа я приехал в Тифлис и не знаю, друг любезнейший, продолжительная ли дорога причиною или усталость, но здесь скучнее мне прежнего. Не хочу примечать, но, кажется, начинает спокойствие иметь для меня [268] некоторые приятности. Не здесь, впрочем, возможно находить его, и если повсюду служба требует деятельности, то здесь большего степени оной.
До прибытия моего сюда распространялись слухи, что я не возвращуся, и надежды сии не весьма малому числу были приятны; были, однако же, и таковые, которые без меня тотчас бы оставили Грузию, и сии не будут худшие люди, следовательно, начальству удаление их должно быть чувствительно. Нельзя угадывать обстоятельств, но если встретились таковые, которые отзовут меня к другому назначению мне нужно будет иметь с собою начальника корпусного штаба Вельяминова 3-го, а потому повтори просьбу мою князю Петру Михайловичу, чтобы прислали сюда полковника князя Горчакова 1, находящегося в корпусе генерала Раевского, или Воронцова. Офицер сей с отличными способностями и прежде здесь бывший, тотчас познакомится с обстоятельствами края и заменит Вельяминова.
Не отнесите просьбы сей к тому, чтобы хотел я переменить мое место или бы желал дать о том чувствовать. Божусь, не имею сего в мыслях, ибо угасли пламенные мои замыслы, и многое уже кажется мне химерою; но в то же самое время знаю, что увлечен могу быть обязанностями и должен буду продолжать службу, но в таком случае не скрою я, что мне не весьма приятны будут немцы, каковыми уже снабжен я был в Италию и которых так не трудно заменить другими. Ни один из тех не стоит Вельяминова.
Подумай о сем обстоятельнее!
Не знаю, что у вас происходит с турками, здесь они лучшего теперь поведения, нежели когда-нибудь. По недостатку у нас продовольствия продавали нам хлеб из Карского пашалыка и даже требовали, чтобы войска наши взяли на себя препровождение оного, которые и были у них некоторое время в границах, и турки обращались с ними весьма дружелюбно. У них с персиянами были неприязненные действия, и пребывание войск наших в их пределах спасло некоторую часть земли их от разорения персиян. Войска наши возвратились весьма ими довольны, и дружба продолжается. Турки и теперь продолжают доставлять нам провиант В Ахалцихский пашалык прибыл новый паша и всемерно старается прекратить издавна вкоренившиеся разбои и набеги в границы наши. Неурожай двухлетний, паче же нынешнего года, поставил нас в затруднительное положение и если бы не турки и горские жители (доселе худо повиновавшиеся) дали нам хлеб, я не знал бы, что делать с войсками. Странные происшествия но тебе, как другу, могу сказать, что не каждый воспользуется подобными средствами. Вот где настоящее счастие!
Какой жестокий год, какие ужасные в войсках и даже между самыми жителями болезни; но к удивлению, смертность не более прежних лет. Рекруты болеют во множестве. Снега и метели в горах остановили их на пути, и стеснены будучи в бедных горских селениях и сами заболели и повсюду зародили болезни. Теперь в одном тифлисском госпитале более тысячи человек рекрут и до пяти сот их жен.
Исходатайствуй, почтенный друг, чтобы лечение и содержание в госпитале рекрутских жен было принято на счет комиссариата. Полугодовой провиант, выданный оным, для того недостаточен. Его недовольно и для здоровых, ибо ничего не может остаться хотя для некоторого обзаведения, что, впрочем, [269] необходимо. Иначе было бы сие весьма недорогое военное поселение и так даже, что дешевле ваших. Сего не должно допускать как оскорбления!
Забыл в последнем письме моем сказать тебе, что мне ничего не отвечали на записку, мною в Петербурге поданную, в рассуждении Владикавказского гарнизонного полка. Нынешний год более, нежели когда-нибудь, мог я видеть его вечные в горах работы. Летом наводнение разрушило все плотины и мосты, и надобно было возобновить оные; зимою беспрерывная расчистка снегов и ужасных обвалов. Одно даже конвоевание есть уже труд великий. Но, кроме того, те же люди во всегдашней опасности и нередко дерутся с горцами, и все это должны делать солдаты гарнизонные, полка наполняемого неспособными. Повсюду употребляются офицеры, которые живут в местах, где все в цене ужаснейшей и у них бедное гарнизонное жалованье, на которое одну только одежду едва здесь иметь возможно.
Не попечение правительства, но просто одно сострадание должно переменить сего полка положение. Неужели может сему воспрепятствовать одно то только, что полк по составу дивизии будет излишним, если из гарнизонного сделается полевым? Если же сего никак сделать невозможно, то хотя офицерам, в сравнение с полками армейскими, положите добавочное жалованье под именем столовых денег. Это уже улучшит их состояние! Сделайте что-нибудь или откажите на бумаге, чтобы мог я оправдаться в глазах подчиненных моих, что я ходатайствую о воздаянии за труды их. Император отказом может не огорчить; мое равнодушие к нуждам-подчиненного оскорбляет.
У меня недостает одного генерала в корпусе на место выбывающего Дренякина. Не определяйте, сделайте милость, никого, ибо отличных и у вас немного, а в худом и мне нет нужды. Я к производству могу представить полковника и молодца, а медлю только потому, что на него возложено поручение и по окончании оного производство может быть наградою. Лучше не даром! Бога не боитесь, что дали мне Шабельского 2. Сей скороспелый герой принадлежал бы лучше главной квартире Витгенштейна, в которой и прижит он генералом Довре 3 1812 года в Полоцке, у коего, будучи адъютантом, стяжал он всю славу. Полковник, не имеющий полка, когда даются оные многим подполковникам, худо себя рекомендует. Жалею, что не удостоил я князя Чавчавадзева, он, всеконечно, лучше его несравненно.
Лежит передо мною бумага князя П[етра] М[ихайловича] об Эртеле, и отвечать на оную официально нелегко. Если это шпион за мною-бесполезно; если он должен меня заступить здесь-не более полезно! Ежели не надобно, чтобы я здесь был, то без околичностей сказать о том, и я удалюсь без сожаления. Я не ставлю себя в число тех людей, которые в претензии на нежности, и потому мне услаждения не надобны. Узнай о сем, любезнейший друг, и уведомь.
Между делом и вздор идет в голову. Прикажи сделать мне ту чудесную трубу, на коей унтер-офицер Измайловского полка играл на театре концерт в Великий пост. Присоедини к сему и то одолжение, чтобы один из военных воспитанников, знающий ключ сего инструмента, был сюда прислан, дабы обучить нас. Ты мне обещал сие.
Посылаю, почтеннейший друг, все мои сокровища, состоящие в алмазных знаках св. Александра и трех перстнях. Прикажи кому-нибудь из моих [270] знакомых, служащих при тебе, оценить их у ювелира, дабы знать, чем менее заплатят за них в Кабинете, где, невзирая на то, надобно отдать их, ибо не купят в другом месте. Деньги, по условию, прикажи переслать к Хрущевым.
Не на шутку пускаюсь я в приобретение имений, и минуты скуки моей не мало услаждает воображение будущей жизни. Поручи нашему брату корпусному командиру хлопотать у Лабенского 4 о портрете Государя, чтобы успеть зимою доставить его до Георгиевска.
По желанию твоему, я представил о переводе в корпус подполковника Понеровского 5. Из формуляра видна давняя и хорошая его служба, но он должен быть весьма уже немолодой человек и удивительно мне желание его служить в здешней стране.
Я говаривал с тобою некогда о старшем шахском сыне, который был неприятелем брата своего, назначенного наследником, и оспаривал престол. Он умер 6, и я потерял человека, бывшего совершенно в моем распоряжении, предприимчивого, пылкого и молодца. Теперь наследник будет гораздо покойнее! Это отнимает у меня большие способы.
Если бы с турками случилась война, есть у меня в Ахалцыхе приверженный человек, имеющий сильную партию и могущий быть нашим собственным пашою. Жаль только, любезнейший Арсений Андреевич, что трудно мне будет взять от вас войска, ибо не могу изыскать средств продовольствовать войска на пути и, что досаднее, в наших границах, далее же в земле неприятельской я бы все нашел в изобилии, ибо успехи оружия ничто бы не остановило. К сему надобно ввести в расчет и мое счастие, ибо здесь страшатся имени моего. Не прими, друг любезный, за хвастовство.
Дренякин не едет на свое иркутское княжение, но просит отставки. Он несколько не дослужил до 40 лет, но не затрудняйтесь дать ему увольнение и по справедливости полное окладное жалованье. Прочти письмо мое к князю П[етру] Михайловичу, где прошу я нынешний 1822 год не брать отсюда людей в гвардию и описываю выбор лучших из моих рекрут вместо данных в конвой людей из поселяемых баталионов. Это славное дело славного генерала Мелко-Мишина 7!
Я прошу о множестве наград, самых, впрочем, справедливейших. Помоги исходатайствованию оных, почтеннейший друг! Неужели после того, что дано в Бешенковичах 8, можно отказывать за истинные труды?
Прежде воспрещения отставок офицерам представлено отсюда об увольнении некоторых, и я прошу, буде можно, не задерживать их, ибо они в службе ни на что не надобны. Хорошего офицера я умею соглашать на продолжение службы, и мало таковых меня оставляет.
Старший Вельяминов просит о переводе адъютанта его Медокса 9 в младую гвардию. Не должно оскорблять его отказом, хотя адъютант его, величайшая дрянь, многих адъютанты не лучше его, впрочем, в гвардию переведены.
Прощай. Люби меня по-прежнему и пиши, буде останется время свободное.
Верный по смерть А. Ермолов.
РГИА Ф. 660. Оп. 1. Д. 112. Л. 116-117. [271]
Комментарии
1. Горчаков Михаил Дмитриевич (1792-1861)- полковник (с 1817 г.), с 1820 г.-и. д. начальника штаба 3-го пехотного корпуса; затем генерал от артиллерии (с 1843 г.), с 1831 г.-начальник штаба действующей армии, с 1846 г. – сенатор, в 1853-1854 гг.-командующий войсками 3, 4 и 5-го корпусов в Дунайских княжествах, с августа 1854 г.- главнокомандующий Южной армией, с февраля по декабрь 1855 г.-главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму, с 1856 г.-член Государственного совета по департаменту дел Царства Польского, председатель этого департамента и наместник Царства Польского. Был женат на Агафоклее Николаевне Бахметевой.
2. Шабельский Иван Петрович (1796-1874)-в 1812 г. служил в 1-м Отдельном корпусе, затем был адъютантом Ф. Ф. Довре; с 1817 г.- полковник, с 1826 г.-генерал-майор, в 1821-1826 гг.-командир Нижегородского драгунского полка; с 1850 г.-генерал от кавалерии, участник Крымской войны, в 1854 г.-командовал войсками в Одессе, в 1855 г.-отрядом, блокировавшим Евпаторию.
3. Довре Федор Филиппович (1764-1846)-генерал от инфантерии (с 1826 г.), в 1812 г. был начальником штаба корпуса П. X. Витгенштейна.
4. Возможно, Лабенский Ксаверий Ксаверьевич (1800-1855)-поэт, писатель, музыкант, чиновник Министерства иностранных дел.
5. Возможно, Понировский Иван Яковлевич-в 1812 г. -майор.
6. Магомет-Али-Мирза, см. письмо М. С. Воронцову от 5 ноября 1817 и прим. к нему, а также письмо А. А. Закревскому от апреля 1818 и прим. 7 к нему.
7. Буквальный перевод фамилии П. А. Клейнмихеля.
8. Речь идет о многочисленных наградах, розданных после высочайшего смотра гвардейских войск в местечке Бешенковичи под Вильно (сентябрь 1821 г.).
9. Медокс Василий Михайлович (ум. 1831)-в 1822 г. -штабс-капитан лейб-гвардии Гренадерского полка, адъютант И. А. Вельяминова; позднее-полковник, состоял в 1831 г. по особым поручениям при И. Ф. Паскевиче.