№ 139
А. Ф. Закревской, 9 октября 1821
А. Ф. ЗАКРЕВСКОЙ
Орел, 9 октября 1821
Приучен будучи, милая хозяйка, к жизни приятной, которую вы делали таковою, вам должен я жаловаться на грусть, которая сопровождает меня, расставшись с вами. Бывши столько времени между вас и как будто принадлежавши к семейству вашему, почувствовал я, что значит быть одиноким.
Теперь, милая хозяйка, прежде восьми часов приходит ко мне верная моя подруга и, сколько не беспокойна перекладная повозка, сопутствует мне постоянно. Здесь нехотя вспоминаешь лета немолодые и верность подруги устрашает! Надобно иметь некоторую силу души, чтоб пред женщиною молодою и прекрасною сделать такое признание. Позвольте, милая хозяйка, исполнить приятнейший долг сердца моего, благодарить вас за обращение, которого вы мне удостаивали. Я не легко делаю мои знакомства, вас любить и уважать всегда буду. Вы мне как жена наилучшего из друзей моих и как женщина с хорошим сердцем бесценны, quoiqu’un peu folle et parfois tegere**. (Хотя немного сумасбродны и иногда легкомысленны (фр.).)
Без боязни помню я, что иногда вам противоречил и верю, что вы не вспоминаете того с неудовольствием. Вы знаете, что люди немолодые любят молодым давать наставления, а у меня сверх того есть порок, что я люблю послушание. Это порок военных! Как вы смеетесь странной мысли моей повелевать женщине, и мне жаль, что не могу доказать вам, как можно заставить повиноваться, не делая власть тягостною. Недостает жены для примера! [259]
Вам как другу хочу дать совет, а как повелевать нельзя и нет права требовать послушания, то ожидаю я уважения к совету. Поговорите с мужем, что пишу я ему насчет любезной моей мисс. Исполните последнее желание покойной вашей матери. Мне, человеку постороннему, оно известно, а родным вашим, конечно, еще более. Итак, не должно дать им причины говорить, что вы не имеете должного почтения к воле матери. Подумайте, милая хозяйка, без огорчения, и увидите, что я говорю основательно.
Вы, думаю, удивляетесь мне, но кого я люблю, мне приятно говорить правду. Не воображаете, милая хозяйка, как одолжите вы меня, назвав в письме cher general, я прошу и впредь не давать мне другого имени, если за теперешнее письмо мое не осердитесь.
Продолжите мне приятнейшее расположение ваше.
Преданный Ермолов
II est impossible divine Annette de renfermer dans le peu de mots que vous me dites autant de choses obligeantes. Vous у avez reussi et vous auriez opere de plus grands prodiges encore, si l’age que j’ai ne defendait mon cceur contre vos atteintes. Oui adorable ainsi que tegere Annette je crois vous avoir presque echappe. Cependant je vous avoue que votre billet fait mon bonheur. Ne devrais-je pas vous faire un autre aveu encore*?
* Невозможно, божественная Аннетта, уместить в те немногие слова, которые Вы мне написали, столько лестного для меня. Однако Вам это удалось, и Вы способны были бы сотворить еще большие чудеса, когда бы мой нынешний возраст не обезопасил мое сердце от Ваших притязаний. Да, прелестная и легкомысленная Аннетта, я думаю, что почти ускользнул от Вас. При всем том должен признаться, что Ваша записка доставила мне большое удовольствие. Не следует ли мне сделать Вам еще одно признание? (фр.)
РГИА Ф. 660. Оп. 1. Д. 112. Л. 92-93.