№ 115
П. А. Кикину, 30 ноября 1820
П. А. КИКИНУ
Тифлис, 30 ноября 1820
Любезный брат и благороднейшее существо! Не хочу ничего скрывать от тебя, ниже моих ошибок. В черные минуты, каковые жизнь здешняя доставляет во множестве, о тебе, как о человеке значащем, судил я по другим, но ты существо пречудесное, и я обманулся! Казалось мне, что просьбу мою о брате почел ты прихотливою, тронуло чувствительно, что не обратил внимания на состояние его поистине бедное. Я узнал, что необходимо было соизволение Государя, не мог не знать, что собственные правила твои изъяснят тебе, что необыкший просить, не решается просить без крайности, и как после того мог я истолковать твое молчание?
Но сильнее самой ошибки моей чувствую я цену благородного твоего поступка и вместе с братом благодарность наша есть жертвою, тебя достойною! Ты сделал более, нежели к чему и самая обязанность наклонять может, сделал для тех, кому ничем не обязан, теперь пусть, что хотят, делают сильные!!!
Какая странная мысль пришла тебе показать письмо мое, и я, не помня точно содержания оного, боюсь, не в желчь ли обмокал я перо мое. Ты можешь повредить моей скромности...
Я пропал, если что-нибудь говорил о вельможах, и разве только то спасет меня, что уже не может возрасти их ко мне неблаговоление. Хорошо, однако же, сделал ты, что мужественно защищал выпуск в свет письма моего. Это не Академическая выставка и могла бы не быть мне полезною. Я уже прекрасно во многих случаях рекомендован, и за связь со мною были бы и тебе упреки.
По возвращении Императора не упусти припомнить министру. Вельмож насыщают приветствия людей твоего разряда, и дело от того может иметь благоприятный оборот. Меня и Дружинин 1 не удостоил ответом, чего же мне ожидать от вельможи?
Ты, однако же, бранишься в письме твоем, и я готов бы с тобою схватиться, но как просителю не прилично возражать, то и оставляю объяснение до личного с тобою свидания. Какая ловкость! За что же у знатных не снискиваю к себе благоволения? Хочется мне побывать у вас, и как ныне ко всему восточному есть особенное внимание, то и на меня вы оное обратите. Что [236] доселе с нашей стороны появлялось у вас, едва ли могло, по справедливости, занимать место между людьми, и мне кажется, чтобы дать о себе выгодное понятие, они весьма неловко делают, что приводят с собою лошадей. Тогда не затруднишься дать преимущество!
Что за вздоры происходят у вас в мире просвещенном? Головокружение хуже чумы нашей, а укрощать и ту болезнь не легче; у нас та выгода, что восстающих против законной власти и разрушающих установленный порядок просто называют бунтовщиками и их душат, ибо напрасен труд вразумлять не рассуждающих, а при переворотах таковыми является большая часть людей; движущие же пружины в малом всегда числе или многосложная машина сама собою повреждается. Не нравится мне новый характер революций, производимый армиями. Если сии последние способствовали иногда властолюбивым удерживать народы в порабощении, то сколько же раз были оградою внутреннего царств спокойствия, благоденствия народов. Не в нынешние времена могут быть армии слепыми орудиями власти, следовательно, не им приличествует содействовать к разрушению оной! Просвещение открывает народам пользу их, изучает властителей не пренебрегать общим мнением и довольно! Кто ныне не разумеет, что лучше сегодня дать добровольно то, что завтра может быть вырвано насилием. Достоинство есть свойственный вид власти, ей приличествует дар добровольный, не совместно соглашение, а народы не менее воспользоваться могут им принадлежащим.
Владыкам, собравшимся на конгресс в Троппау 2, нельзя терять столько времени, как на конгрессе в Вене. Соседний Франции пожар не благоприятен. Гишпанцы не взяли за образец хартию Людовика XVIII, следовательно, можно думать, что есть что-нибудь лучшее. Напрасно возлагать надежды спокойствия на одном рождении герцога Бордо 3. Он долго не будет полезнее напитка сего имени, а это не много!
Неополитанцы прикидываются, будто чувствуют себя людьми; впрочем, для беспорядков много годных инструментов, и если ладзарони возмечтают что революция может дать им лучшую пищу нежели излавливаемые в море черви, то и ими прнебегать не должно.
Благодари, что я при конце страницы, иначе мог бы тебе наскучить пустым рассуждением, а болтать была охота необыкновенная. Не много солдат великих политиков. Смейся, я этого ожидаю!
Поцелуй у бесподобной сестры ручку. Прощай! Верный Ермолов.
Русская старина. 1872. Т. 6. С. 105-106.
Комментарии
1. Дружинин Яков Александрович (1771-1849)- действительный статский советник, с 1825 г.-тайный советник, в 1811-1830 гг.- директор канцелярии Министерства финансов; в 1830-1848 гг.-директор Департамента мануфактур и внешней торговли, член-попечитель Императорского человеколюбивого общества, с 1811 г.-член литературного общества «Беседа любителей русского слова», с 1841 г.-почетный член отделения русского языка и словесности Академии наук.
2. В связи с революционным движением в Италии и Испании европейские монархи собрались на конгресс Священного союза в Троппау, который открылся 11 (23) октября 1820 г. В Троппау было принято решение об австрийской интервенции в Неаполь. В начале 1821 г заседания конгресса были перенесены в Лайбах (ныне Любляна).
3. Граф Генрих (Анри) Шарль д’Артуа, герцог Бордо, более известный как граф де Шамбор (1820-1883)-последний представитель старшей линии французских Бурбонов, внук Карла X. Появился на свет почти через восемь месяцев после убийства своего отца герцога Шарля Беррийского, племянника Людовика XVIII, рабочим Лувелем; его рождение предотвращало переход французского престола к представителю младшей ветви Бурбонов Луи-Филиппу, герцогу Орлеанскому, который слыл либералом. В результате Июльской революции 1830 г. Карл Х отрекся от престола в пользу внука. «Наместником королевства» был назначен Луи-Филипп. Он скрыл условия отречения Карла и сам принял корону как Луи-Филипп I, доказывая потом, что герцог Бордоский-бастард.