№ 9
М. С. Воронцову, 26 августа 1816
М. С. ВОРОНЦОВУ
Москва, [26 августа 1816]*
* Вместо даты под письмом: «День Бородинского сражения».
Любезной брат, редкий из человеков!
После письма твоего последнего к Арсению мог бы я на несколько времени отказать тебе название редкого, ибо рассердиться за письма, в которых кроме пустой шутки ничего не было, непростительно. Предполагать со стороны моей хитрое намерение сказать тебе колкости, есть то же что отказать мне и самый здравый смысл. Как же не хотел ты видеть, что оба мы с Арсением писали и в одном смысле и об одних предметах? Если я против тебя имею что-нибудь неприятного, какая необходимая причина Арсению, тебя давно знающему, столько же давно любящему, разделять со мною одни чувства? Ты не похож был на себя, когда писал последнее письмо свое 1, и, чтобы то, которое ты обещал писать ко мне, не показало мне любезного брата столько же неосновательного, я просил Арсения, прочитав, удержать у себя. Между приятелями горька необходимость объясняться. Справедливость не будет на стороне твоей, и хотя я уверен, что ты дашь объяснению весь приличествующий вид, но оно меня не утешит! Упомянем причины гнева твоего, чтобы и ты увидел, что его могло вызвать: старшинство Гурьева, производство Вигеля 2, медаль Еврея, ябеда Эрикса 3 и палатки 4. Я со всеми с ними незнаком и, может быть, в жизнь мою и видеться не буду, и статься может и не весьма жалеть о том стану и под одной палаткой не встречусь! Виноват ли я, что Вигелю надобно было быть роднею фельдмаршала 5? Вот что взяло тебя за сердце! Неужели ты не предполагаешь во мне довольно сметливости, чтобы видеть, что графу Воронцову не нужна Елена Ивановна 6. Мне приятно будет, если ты уверишься, что я точно того мнения. Из всех сих особ, признаюсь по развратности моей что мне более всех жаль Еврея. Тем судьба, может быть, предназначает быть, полезными, а Еврей уже был таковым и если ты имеешь право роптать, то на Арсения за [31] его нечувствительность к его услугам. Не могу не обратиться к Вигелю. Он точно достойный человек, ибо великодушный заимодавец. Я ему был должен 2000 руб. Я не был его начальник, но он и мне снисхождением своим искал понравиться. Это одно уже есть отличие. Проклятый Эрикс! Тебе не знаю, что сказать в похвалу? Никогда не видывал тебя! Разве звание твое комиссионера может мне ручаться за твои добродетели! А ты, о Гурьев! Не дерзаю в хвалу тебе открыть недостойные уста мои. Гласит о тебе Саксония, свидетель великих дел твоих. Разве изреку сожаление, что зависть, верная спутница достоинств, ищет в списке генералов похитить старшинство твое, но бдит справедливость начальника, и имя твое пребудет незабвенным.
Довольно о вздоре. Скажу тебе, что я прожил здесь десять дней в присутствии Государя. Москва являет истинную приверженность к царю своему. Народ боготворит его, и здесь чувством общим возвышается чувство каждого. Здесь народ в своем достоинстве. Здесь царь в полном величии.
Сию минуту еду я в Грузию, где многое напомнит мне пребывание некогда там брата моего. Какие противуположные страны назначены судьбою для нашего пребывания! Отдаленность не должна быть в сердцах наших. Прощай, пиши ко мне. Арсений верно доставит, и хотя мы в заговоре против тебя, он однако же так хорош, что ты его и рассердить не умеешь. Прощай.
Любящий тебя по смерть Ермолов.
РГАДА Ф. 1261. Оп. 3. Д. 1381. Л. 40-41 об.
Комментарии
1. Речь идет об ответном письме Воронцова на едкое недатированное письмо Ермолова, посланное из Петербурга (Архив князя Воронцова. Кн. 36 М., 1890. С. 161-165).
2. Вероятно, имеется в виду Павел Филиппович Вигель, брат знаменитого мемуариста Филиппа Филипповича Вигеля. В письме от 1 июня 1816 г. Закревский сообщает Воронцову, что Вигель произведен по его ходатайству «за отличие», что было в то время нечастым явлением.
3. Как ясно из упомянутого письма Ермолова, речь идет об одном из офицеров, преследовавшихся в корпусе Воронцова в судебном порядке. «Один из подсудимых, явившийся в Берлин, жалуется на чрезмерную строгость твоего судилища,-пишет Ермолов,-но прославляет снисхождение воинской части, которое дало ему возможность укрыться бегством» (Архив князя Воронцова. Кн. 36. М., 1890. С. 163). Как явствует из письма Закревского Воронцову от 1 июля, разжалованный и бежавший в Берлин Эрикс подал жалобу императору, в которой утверждал, что его обвиняли за то, что он не хотел заплатить 20 тысяч франков, требуемые у него адъютантом Васильевским и комиссионером, принимавшим у него, Эрикса, вещи (Архив князя Воронцова. Кн. 37. М., 1891. С 271). В итоге Эрикс был арестован и помещен на гауптвахту в Петербурге. Упомянутым комиссионером был Быков, сын директора военной типографии Главного штаба В. М. Быкова, близкий сотрудник Закревского, в связи с чем дежурный генерал просил Воронцова взять младшего Быкова под свое покровительство (Архив князя Воронцова. Кн. 37. М., 1891. С. 266, 277).
4. Речь идет о палатках для войск, которые просил прислать Воронцов. В упомянутом письме Ермолов сообщает Воронцову: «Я слышал, что не соглашаются дать их будто потому, что нехозяйственно разочтено их доставление. Другие уверяют, что войскам полезен чистый воздух. Некоторые догадываются, что не хотят закрывать прекрасного неба Франции грубым русским полотном, и потому советуют биваки» (там же. С. 163-164).
5. Барклай де Толли Михаил Богданович (1761-1818)- князь (с 1815 г.), генерал-фельдмаршал (с 1814 г.), военный министр (1810-1812), в 1812 г. командовал 1-й Западной армией, с февраля 1813 г.- главнокомандующий 3-й Западной армией, с мая 1813 г.-главнокомандующий российско-прусской армией, после перемирия командующий российско-прусскими войсками в Богемской армии, в 1814-1815 гг.-главнокомандующий российско-прусскими войсками; с 1815 г.-главнокомандующий 1-й армией.
6. Барклай де Толли (урожденная фон Смиттен) Елена Ивановна (Елена Августа Элеонора) (1770-1828)-супруга М. Б. Барклая де Толли. В упомянутом письме Ермолов писал: «Ты немецкому племени важную оказал услугу (представлением о производстве Вигеля.-Б. М.) и в главной колонии, конечно, воздается тебе благодарность. Ты поднес букет и прекрасному немецкому полу. Ты взял Барклая со слабой стороны. Со всем тем однако же не возвратишь прежней его нежности, хотя и пишешь Елене Ивановне разные сладости» (там же. С. 163).