ЗАПИСКИ

АЛЕКСЕЯ ПЕТРОВИЧА ЕРМОЛОВА ВО ВРЕМЯ УПРАВЛЕНИЯ ГРУЗИЕЙ.

По окончании войны с Французами, 1814 года, Государь, пред отъездом своим из Парижа в Англию, приказал мне отправиться в Краков, к назначенной мне новой команде. По обстоятельствам тогдашнего времени, со стороны Австрии можно было ожидать некоторых несогласий, и по тому нужны были на границе войска и в скорости. Порученные мне состояли из большей части резервной армии, формировавшейся в Герцогстве Варшавском, и в составе своем названы были сильным авангардом. Нельзя было войскам сим дать наименования корпуса; ибо многие из Генералов старее меня имели только дивизии; и так, под именем сильного авангарда, без обиды другим, могло, под начальством моим, быть слишком девяносто тысяч человек.

В течение 1814 года составился в Вене конгресс, известный несогласиями собравшихся Государей; но бегство Наполеона с острова Эльбы положило конец их распрям, а быстрое появление его в Париже и удаление оттуда Королевской фамилии, воззвало их к единодушному против Наполеона ополчению.

Во время пребывания Императора в Вене дано было армии нашей повеление выступить, и я, с войсками, в Кракове бывшими, вышел за границу, в Апреле месяце 1815 года. Резервные войска, которыми я начальствовал прежде, переменены были составленным временно 6-м корпусом из двух пехотных, одной гусарской дивизии и нескольких Казачьих полков. [2]

В сем втором пашем во Францию походе мы не имели случая сразиться с неприятелем; ибо Англичане и Пруссаки кончили действия совершенным рассеянием Французской армии, и Наполеон, лично ею начальствовавший, предал себя власти Английского Правительства.

Войска наши вступили, однако же, во Францию, и Государь отправился в Париж.

Прибывши на Рейн, вместо 6-го корпуса, с которым я пришел, дан мне был гренадерский корпус, и часть оного последовала в Париж, для содержания при Государе караула, ибо гвардии при армии не находилось.

В Париже имел я случай испросить увольнение в отпуск по болезни на шесть месяцев.

Дошедши с гренадерским корпусом, на возвратном пути, до Царства Польского, поехал я в Варшаву, где уже Государь находился; и я был свидетелем восхищения облагодетельствованного им народа, приявшего от него и политическое бытие и конституцию.

В самом начале 1816 года был я в Орле у престарелых родных моих, среди малого моего семейства, вел жизнь самую спокойную, не хотел разлучиться с нею, намерение имея не возвращаться к корпусу, а по тому и просил продолжения отпуска, дабы ехать к минеральным водам на Кавказ. Но, вместо того, получил приказание прибыть в Петербург.

Из частных известий знал уже, что я назначаюсь начальником в Грузию. Исчезла мысль о спокойной жизни, ибо всегда желал я чрезвычайно сего назначения, и тогда даже, как по чину не мог иметь на то права.

По приезде в Петербург, Государь, постоянно мне благотворящий, объяснил мне, что он не решился бы определить меня в Грузию, если бы не были свидетельствующие, что я того желаю; ибо сам он не мог думать, чтобы назначение сие могло согласоваться с моим намерением. [3]

Объяснением сим Государь истолковал мне, какого он о Грузии мнения. Сего достаточно было, чтобы на месте моем устрашить многих, но я решился поверить себя моему счастию.

Не с равным удовольствием принял я назначение меня Послом в Персию. Меня устрашали дела, по роду своему совершенно мне не знакомые. Я наслышался о хитрости и коварных свойствах Персиян, и отчаявался исполнить с успехом поручение Государя.

Ни что так не оскорбляет самолюбия, как быть обманутым, а я ни как не надеялся избежать того.

Приняв наставления, сделав нужные приуготовления к посольству, я выехал в начале Августа месяца из Петербурга в Москву, где пробыл несколько дней; ибо Государь, будучи там, приказал при себе находиться.

В Москве заметил я, что несколько странно смотрели на человека почти неизвестного, появившегося в звании Главноуправляющего Грузиею и, сверх того, чрезвычайного и полномочного Посла.

Я сам себе иногда не доверял, что это со мною могло случиться.

В Сентябре прибыл я на границу Кавказской Губернии.

Двадцать дет назад проезжал я Кавказскую линию, будучи Капитаном артиллерии, в молодых весьма летах и служа под начальством Генерал-Аншефа Графа Зубова, который с корпусом войск действовал против Персиян в 1796 году.

Первое обстоятельство, обратившее внимание мое, были высланные мне на встречу конвойные команды из поселенных на Линии Казаков. Всегда отличались они от всех прочих Казаков особенной ловкостию, исправностию оружия и добротою лошадей. Я, напротив, увидел между ними не менее половины чрезвычайно молодых людей, нигде не служивших и даже ребят.

Предместник мой, по усильному старанию Донского войска Атамана, Генерала Графа Платова, согласился сменить Линейными [4] Казаками шесть Донских подков, служивших на Линии, и от сего неосмотрительного распоряжения должны были выйти на службу все малолетные и даже находившиеся в отставке Казаки.

Повинность, превосходившая все те усилия, каковые делаемы были в кампанию 1812 года, возбуждала ропот, и я, в прекращение оного, решился оставить на службе пять Донских полков, отправивши только один таковой в свои жилища. Государь, по донесению моему, утвердил распоряжение мое.

Остановившись малое время в Георгиевске, дабы собрать нужнейшие о Кавказской Линии сведения, я отправился в Грузию, и прибыл в Тифлис 10-го числа Октября.

Предместник мой, Генерал от Инфантерии Ртищев, нетерпеливо ожидал меня, ибо желал скорее возвратиться в Россию, куда супруга его прежде уже отправилась.

Имевши прежде сведение, что в Грузии отправление дел по службе не в надлежащем идет порядке, наслышавшись даже и о многих злоупотреблениях, почел я необходимым иметь с собою несколько чиновников, известных мне службою и на честность коих и правила мог бы я положиться.

Нужнейшего мне для военной части взял я начальником Корпусного Штаба, Полковника Вельяминова, служившего прежде со мною в артиллерийской гвардейской бригаде, потом в Кракове, и наконец в гренадерском корпусе в сем же звания. Офицер сей, хорошо учившийся, имел большие сведения и отличные способности. Дежурным Штаб-Офицером был Подполковник Наумов, неутомимой деятельности и наклонности особенной к порядку.

По части гражданской был при мне Коллежский Советник Рыхлевский, чиновник, рекомендованный мне с наилучшей стороны и знающий хорошо порядок дел. Начальником Дивизии, расположенной в Грузии, выпросил я Генерал-Маиора Кутузова, коего коротко я знал хорошие способности. Обер-Квартермейстером, по желанию моему, назначен был Полковник Иванов. [5]

Вскоре по прибытии в Тифлис должен я был осмотреть важнейшую часть границ; ибо, готовясь к отъезду в Персию, нужны мне были сведения о состоянии оных, особенно зная, какие употреблял усилия Шах Персидский, дабы возвращено ему было Ханство Карабахское, или часть оного, в чем и предместник мой обязался ему способствовать.

Итак я поехал в Карабах, Полковнику Иванову поручил осмотреть Талышинское Ханство, Офицерам квартирмейстерской части приказал сделать обозрение прочих границ с Персиею.

В Карабахе познакомился я с Ханом, оттуда нарочно проехал в селение Зардаб, лежащее на реке Куре, дабы видеться с Ширванским Ханом, из вежливости выехавшим мне на встречу (Он со времени главнокомандующего Князя Цицианова не виделся ни с одним из начальников. ); потом был я в селении Мингечаур, где Хан Шекинский меня дожидался.

В Тифлис возвратился я 12 Декабря, проездив не много менее месяца.

Здесь могу сказать, что я настоящим образом вступил в отправление дел, и уже познакомился, по крайней мере, с главнейшими обстоятельствами, до края относящимися.

Состояние страны, управлению моему вверенной, было следующее:

Со времени вступления на Престол Царствующего Императора, Грузия постоянно занята нашими войсками, и вводился постепенно наш образ управления, при действии собственных законов, составленных Царем Вахтангом, коим сохранена прежняя сила. Судная часть была уже в лучшем устройстве, доходы с земли начинали приходить в большую степень определительности.

Грузию собственно составляют Карталиния, округ чрезвычайно хлебородный; Кахетия, разделенная на Телавский и [6] Сигнахский уезды, из коих первый изобилует прекраснейшими виноградниками, последний, не столько много занимаясь разведением садов, имеет довольно обширное хлебопашество. Карталинии принадлежит часть Осетин, живущих в горах. В недавнем времени начали они принимать Християнскую веру. Успехи оной хотя еще очень ничтожные, но можно надеяться, что, получив более доверенности к Правительству, ибо приемлющим Крещение оказывается особое внимание, они переменят зверские свои нравы и наклонность к воровству.

С Кахетиею смежны небольшие земли, в коих живут народы, именуемые Пшавцы и Тущинцы, издавна покорствовавшие Грузинским Царям. Они имеют богатое весьма скотоводство, наклонностей воинственных, верны Правительству. Над ними от начальства поставлен Пристав из Грузин, ибо необходимо знать язык. Не всегда, однако же, повинуются они надлежащим образом и доселе почти в диком состоянии. Сомхетия, войнами опустошенная и почти ни какого населения не имеющая. Бамбаки и Шурагель, малые весьма Округи, в последнюю с Персиянами войну разоренные, в коих и доселе мало жителей. Дистанции Татарские: Барчалинская, Казахская и Шамшадильская, довольно населенные, имеющие хорошее хлебопашество и богатое весьма скотоводство.

К Грузии присоединен Елисаветпольский Округ, бывшее Ханство Ганжинское, в 1804 году, взятое оружием под предводительством Главнокомандующего Генерала, Князя Цициянова; и сим ограничивается пространство, которое мы под общим именем Грузии разумеем. Округ сей богат скотоводством, производит лучшую пшеницу в здешней стране, имеет посевы Сарачинского пшена и шелковичные сады. Дохода казне приносит более нежели прочие, Округи Грузии.

Во всех сих Округах народонаселение может простираться до. . . . . исчисление, конечно, не верное, но между народами, чуждыми всякого порядка, паче Мусульманами, трудно достигнуть настоящего.

В Имеретии, независимо от Грузин, учреждено временное правление. Бедная сия земля, бывшая до 1810 года особенным [7] Царством, заключает в себе пять Округов. Население оной жестокою моровою язвою уменьшено более, нежели на половину и простирается не свыше. . . . В Провинциях Мингрелии, Грузии и Абхазии владетельные Князья пользуются прежними, предоставленными им, правами и самыми с земли доходами, в некоторых же случаях зависят от распоряжений главного в краю начальника, приводимых в исполнение Правителем Имеретии, который определяется из служащих в корпусе Генералов.

Ханство Карабахское было в управлении Мехти-Хана, имеющего чин Генерал-Маиора. Отец, умышляя против нас измену и доброжелательствуя Персиянам, с которыми мы были в войне, пригласил войска их, но был предупрежден, и войска наши, внезапно напавшие на него ночью, лишили его жизни. Дочь его, сестра нынешнего Хана, находится в замужестве за Шахом Персидским, и по тому сколько ни показывает он себя приверженным нашему Правительству, по привязанности к сестре, имеет сношения с Персиею.

Ханство сие в 1805 году покорилось первое власти Государя. Хан, в ознаменование зависимости, платил дани 8 тыс. червонцев.

С того самого времени войска наши имели пребывание в Ханстве, и Персияне смотрели с завистью на богатейшую землю сию, доставшуюся в руки наши.

Народонаселение Карабаха простирается до 24 т. семейств. Оно не составляет половины прежнего, ибо неоднократно наносимая прежде Персиянами война разорила землю; жители в большом количестве увлечены в плен, не в меньшем разошлись по разным местам. Доселе еще мало весьма население в равнинах Карабаха, близко прилежащих к границе Персидской, и жители не делают на них прочных заведений. Повсюду видны развалины городов и больших деревень, остатки обширных шелковичных садов и земледелия, свидетельствующих богатое некогда земли состояние.

Нынешний Хан, не радеющий о благоустройстве земли, доверчивый к окружающим его, чиновникам, которые его [8] обманывают, проводит время в распутстве, ни чем более не занимаясь, как охотою с собаками, или ястребами. Все заведения, отцом сделанные, в упадке, и даже не только нет признака роскоши, в которой он живал, но и самый замок или дворец его представляет развалины, и нет почти в нем убежища; любимцы расхитили собственно принадлежащее ему имущество до такой степени, что ему недостает средств к содержанию себя приличным образом. За несколько лет не представлено в казну ничтожной, платимой им, дани.

Ширванским Ханством управляет Генерал-Лейтенант Мустафа-Хан. Он владел оным и тогда, как в 1796 году был с войсками Генерал-Аншеф Граф Зубов, но по свойству недоверчивому, по злоумышлению против Русских, за которое боялся наказания, он тогда бежал в Турцию, и когда войска Графа Зубова отозваны были в Россию, он возвратился и изгнал поставленного нами X на.

До 1806 года пользовался он совершенною независимостию, но, видев пример взятого оружием Ганжинского Ханства, вошедшего в подданство Ханства Карабахского, он поверг себя в покровительство Императора и в знак подданства обязался платить 8 т. червонцев дани.

Но с переменою состояния своего, не переменил он свойств, и той же, как и прежде, недоверчивости исполнен был к нашему Правительству. Он старался распространить связи свои с народами Дагестана, сильными, воинственными, ни кому доселе не покорствовавшими, думая тем устрашить Русских и заставить уважать себя более прочих. Война с Персиею, многие занятия предместников моих по предмету внутреннего земля устройства, заставляли их, для удержания Мустафы-Хана в спокойствии и хорошем расположении к нам, делать ему многие угождения, и он истолковал себе, что он может быть для нас опасным.

Высокомерие его простиралось до того, что он не выехал к Главнокомандующему Генералу Тормасову, который желал иметь с ним свидание. Со мною поступил он снисходительнее, и удивлен был, когда приехал я к нему не более как с [9] пятью человеками свиты, а он сопровождаем был, по крайней мере, пятью стами человек конницы. Он, однако же, дал заметить мне, что не каждому должен я вверяться подобным образом. И что он так же точно предостерегал покойного Князя Цициянова. Хан не рассудил, какая между Князем Цицияновым и мною была разница. Он славными по истине делами своими был для них страшен, я только что приехал и был им совершенно не известным.

Мустафа-Хан управлял Ханством лучше прочих владетелей. Народ им собственно не был отягощаем. Но если терпел некоторое утеснение, то единственно от предоставленной им власти Бекам (род дворянства), между коими сделал он многих себе приверженцев. В земле была полиция, не редко наказывалось воровство, с исправностию собирались доходы. Хан жил довольно великолепно и служащих ему не редко награждал щедро.

Со стороны Правительства нашего при нем находился Пристав из Офицеров, но он умел так отделять его, что он ни чего не мог знать о его связях и поведении, и только собирал некоторые сведения от приверженных нам Армян, живущих в Ширвани.

Население в Ханстве может считаемо быть около 20 тыс. семейств. Часть народа, довольно значительная, по причине чрезвычайного зноя в летнее время, удаляется в горы, и по тому прочной оседлости не имеет.

Ханство изобилует шелком, Сарачинским пшеном, всякого рода хлебом, имеет на реке Куре богатейшие рыбные ловли и многочисленное скотоводство. Муганская, на правом берегу Куры, лежащая степь, оному способствует. Есть конские заводы, но с Карабахскими не могущие сравниться, откуда выходят весьма статные, доброезжие и к трудам сносные лошади, славящийся во всей здешней стороне.

В Шекинском Ханстве нашел я владетеля Генерал-Маиора Измаил-Хана, человека весьма молодого, наклонностей развратных, в управлении подвластными неправосудного, в [10] наказаниях не только не умеренного, но жестокого, кровожадного. При первом появлении моем в Грузно поступило ко мне множество на него жалоб.

Предместник мой, Генерал Ртищев, был к нему чрезвычайно снисходительным; ни какая на него просьба не получала удовлетворения, жалующиеся обращались к нему, и от того подвергались жесточайшим истязаниям, или избегали оных разорительною платою. Окружающие Генерала Ртищева, пользующиеся его доверенностию, и, если верить молве, то самые даже ближние его получали от Хана дорогие подарки и деньги.

С негодованием должен я упомянуть об одном постыдном начальства поступке: жители Шекинские, в числе более двух сот человек, пришли в Тифлис, не в состояния будучи сносить злодейской жестокости и утеснений Хана. Жалобы их, слезы и отчаяние не тронули начальство, их назвали бунтующими против власти, многих наказали телесно, более двадцати человек, как заговорщиков, сослали в Сибирь.

В бытность Главнокомандующим в Грузии Фельдмаршала Графа Гудовича, Шекинское Ханство, после измены Селим-Хана, изгнанного нашими войсками, состояло под Российским управлением и народ чрезвычайно доволен был избавиться от Ханов.

Весьма ощутительны были выгоды от присоединения сего Ханства; кроме доходов, довольно значительных, единство власти должно было быть полезною целию; но Граф Гудович, по необузданному самолюбию, упорный в своем мнении, по неприступной гордости, не допускающий мнения других, представил Правительству о предоставлении Ханства Джафар-Кули-Хану, владевшему в Персии Ханством Хойским. Ловкий сей человек снискал доверенность Графа, полезен будучи ему при неудачной осаде Эриванской крепости, где по близости находилось принадлежавшее некогда ему владение; и он, имея людей, ему приверженных, мог доставлять нужные сведения и иногда открывать намерения неприятеля. Он находился так же при Князе Цициянове в блокаде Эривани, и с ним было собственной его конницы до семи сот человек. Джафар-Кули-Хан [11] принадлежал к одной из знатнейших и сильных фамилий в Персии, имел обширные связи и многочисленную партию, которые давали ему надежды взойти на Персидский Престол. Права похитителей одинаковы, преимущество определяет сила н счастие. Сим обязан Престолом ныне Царствующий Шах, и Джафар-Кули-Хан, проиграв против него сражение, спасся к нам бегством.

Не долгое время управлявши Ханством, Джафар-Кули-Хан умер, и по нем наследовал теперешний Хан, сын его.

При первом свидании с Измаилом-Ханом, в присутствии многих из народа, сделав замечание на счет злоупотребления им власти, поручил я ему быть снисходительным к народу. Приставу, при нем находившемуся, поручил собрать всех несчастных, которых подверг он жестоким истязаниям, и приказал поместить в его дворце, пока не удовлетворит, по крайней мере, семейств их обеспечением их благосостояния.

Шекинское Ханство, при меньшем населении, нежели в Ханстве Ширванском, дает не менее оного дохода, особенно если исключить откупные статьи, значительную часть дохода в Ширвани составляющие.

Дани в казну взносит в год семь тысяч червонцев.

Произведения земли те же самые, как и в Карабаге и Ширвани, при разном плодородии оной.

В одном сем Ханстве было некогда благоустроенное управление, определены доходы и повинности, уравнительно разделены труды жителей в пользу Хана. Во время Мамед-Гассан-Хана, которому Персияне выкололи глаза, выгнали из владений, и он, в крайней бедности, скитаясь в Турции, прибег под покровительство Императора и живет в Астрахани, получая достаточное содержание. Отец нынешнего владетеля несколько удерживал сей порядок, но при сем последнем ниже признаков оного не осталось.

Талышинское Ханство, разоренное Персиянами, имеет малое народонаселение, доходы весьма скудные, которыми пользуется Хан, не платя в казну никакой дани. Приверженность к [12] России владетеля, отца теперешнего Хана, вызвала мщение Персиян, подвергла землю его истреблению, а полуденная часть Ханства, при последнем трактате нашем с Персиею, признана принадлежностию оной.

Куринское Ханство получило бытие в недавнем времени. Им управляет Полковник Аслан-Хан, человек Правительству приверженный.

Население малое, жители обременены налогами, дань 3 тыс. червонцев и 3 тыс. четвертей пшеницы, платимая казне, чрезвычайно их разоряет.

Казыкумыцкое Ханство во владении Сурхай-Хана, человека самого коварного, готового на всякие злодеяния. По древности своего происхождения, он весьма уважаем; между Горскими народами имеет сильные связи, ко вреду нашему им употребляемые. Участвуя во всех предприятиях Дагестанцев против нас, и будучи наконец, наказан, отделением части владений его, из коей составлено Куринское Ханство, данное родственнику его, врагу его непримиримому, отмщевающему жестокую обиду, бежал в Турцию. В командование Генерала Ртищева, возвратился, изгнал в отсутствие его управлявшего владетеля и, пользуясь твердыми и почти непроходимыми местами гористой страны, остался без наказания.

Но если Генерала Ртищева отвлекали важнейшие занятия мог он, по крайней мере, не входить в сношение с явным изменником и злодеем, в сношение, которое не иначе должен он разуметь, как прощение его преступлений. Ханство Казыкумыцкое, по словам людей, хорошо его знающих, имеет жителей до 15 тыс. семейств. Хан ни какой дани не платит.

Аварское Ханство во владении Генерал-Маиора Султана Агмед-Хана, лежит в средине гор Кавказских, отовсюду почти неприступных и ни когда Русские в оном не бывали. Жители оного бедны, ведут жизнь самую суровую, наклонностей воинственных.

Последний пред сим владетель Умай-Хан был знаменит в здешних странах военными своими подвигами. Не раз [13] удачные делал на Грузию нападения, разорил серебряные и медные ее заводы. Пользуясь дружбою Ахалцыхского Паши, чрез земли его вступал в Имеретию. Прошел однажды Эриванскую область беспрепятственно, но близ города Нахичевана был разбит Персиянами. Долгое время благоприятствовавшее ему счастие привязало к нему многие горские народы, алчные добычи, и он являлся, сопровождаем будучи большими силами. Он приучил их к грабежам, и Грузия, можно сказать, почти беззащитная, внутренними раздорами истребляемая, удовлетворяла их алчности. Долго еще после смерти Умай-хана врывались они в Грузию многочисленными партиями, но не было уже счастливого предводителя, и Грузия покоилась под защитою российских войск, от которых незадолго до смерти испытал он поражение.

Теперешний Хан, не знаю по чему, получает жалованья по 5 тыс. рублей серебром, уверяя, что он нам приносит пользу влиянием своим на Горские народы Дагестана, которых будто воздерживает от нападений на Грузию. Сему верили многие из моих предместников, и я показываю ему вид до времени. Хан сей дани ни какой не платит, ни каких обязанностей на себя не принимая. В Тифлисе содержится от него аманат на казенном иждивении.

Уцмей, Каракайдацкий владетель, провинции, соседственной Дербенту, признает зависимость от России, но всегда в связи с народами, нам не благоприятствующими; и подозревая, что начальству известно изменническое его поведение, имеет к оному совершенную недоверчивость, и еще не было ни кого из Русских, с коим бы виделся он, не сделав предварительно условий и без сопровождения многолюдной толпы. Во владениях его не редко бывают беспокойства, и он не всегда достаточно имеет власти смирять их, паче между жителями, гористую часть земли занимающими.

Уцмей дани в казну не платит, ни каких обязанностей не имеет, ниже за безопасность проезжающих чрез его владения не ответствует. Русские иначе, как с благонадежным конвоем, проезжать не могут. [14]

Сему владетелю, равно как и Хану Казыкумыцкому, предместники мои предлагали чин Генерал-Маиора с 2 тыс. рублей серебром жалованья, но они отвергли с негодованием, что не хотели сравнить их с Шамхалом Тарковским, который имеет чин Генерал-Лейтенанта и 6 тыс. рублей ежегодно.

Не могли подобные предложения наград людям, явно нам не доброжелательствующим, не поселить в них мысля, что их ласкают из боязни, и от того возрастала дерзость их.

Обширные занятия начальников здешнего края, малые вообще средства, не допускали их употребить нужной строгости, а не редко власть наша или мало признаваема была, или не с надлежащим уважением.

Народы небольшой земли, называемой Табассарань, непостоянно повиновались нам и, по чрезвычайной бедности своей, ни какой пользы Правительству не приносили.

В Кубинской провинции, с присоединением к оной городов Дербента и Баки, введено было наше управление. Суд отправлялся по закону и обычаям земли. Комендант, собирая доходы, обращал их в учрежденное казначейство, и оные простирались до. . . . . . рублей серебром. В ведении его состояла внутренняя полиция и всякого рода казенное имущество, оставшееся от бывших прежде Ханов.

Жители сей провинции более всех прочих Мусульманских, присоединенных к России, областей, любят наше Правительство, во многих случаях оказали опыты верности и давно бы уже наслаждались совершенным спокойствием, но возмущает оное живущий не подалеку у Горских народов, бежавший владетель их, Шах-Али-Хан, который, будучи вспомоществуем сильным Дагестаном, не редко с многочисленными толпами впадал в провинцию, и легковерные думали, что он может овладеть оною. Шах-Али-Хан старался сколько можно придать сему правдоподобия, разглашая о делаемых ему Персиею пособиях деньгами, которые подлинно пересылаемы к нему были чрез Ширванского Мустафу-Хана, Казыкумыцкого Сурхай-Хана и [15] торгующих города Дербента, где наиболее имел он людей, себе преданных.

Персия, и по заключении с нами мира, не переставала пересылать деньги всем, вредным для нас, людям, в числе коих почитала беглого Грузинского Царевича Александра, сына Царя Ираклия. Сей, во всех возмущениях в Грузии, являлся в Кахетии, сопровождаемый большим числом Лезгин и, наклонное к измене, Грузинское Дворянство, обращаясь к нему, увлекало с собою добрый и простодушный черный народ. Лезгины, грабежом ненасытимые, обогащались добычею, в глазах подлого беглеца Царевича, толпами отгоняемы были пленные Грузины и продаваемы в рабство отдаленнейшим народам. Царевич содействующему ему Дворянству раздавал грамоты на имения тех, которые, оставаясь верными Правительству, ему противились. Повсюду встречаясь с войсками нашими, Лезгины, обращались в бегство, Царевич, знаменитый трусостью, никогда ни малейшей не подвергался опасности, но сие не препятствовало ему иметь приверженных людей, и при всяком новом появлении его, готовы были многие из Дворян к славным подвигам, желали, чтобы возвратил он престол праотцев его.

Предместники мои старались согласить его выйти из гор, обещевая милость Государеву. Случаями сими пользовался он, чтобы уверить Персидское Правительство, сколько он нам опасен, и что, по влиянию его на Горские Дагестана народы, может отвлекать большую часть войск наших. Один из приверженцев его, Татарин низкого происхождения, содержавший на откупу Тифлисские бани, находится поверенным в делах в Персии. Министр сей не редко приглашаем на совещание к Наследнику Персидского Престола, Аббас-Мирзе. Об одном из здешних начальников, Генерал-Лейтенанте Маркизе Паулуччи, можно сказать, что он ни каких Царевичу Александру не делал предложений.

В последнее же время, не за долго до моего приезда сюда, один из здешних Дворян, под видом собственных дел, отправясь в Петербург, передал Министерству нашему письмо от Царевича с жалобою, что ему препятствуют прибегнуть под покровительство Императора. [16]

Обрадовались сему случаю, не спрося Генерала Ртищева, можно ли верить человеку, которого легко узнать было все гнусные свойства, поручили командовавшему на Кавказской линии, Генерал-Маиору Дельпоццо, войти с ним в сношение, уполномочили сделать некоторые издержки на подарки ему, и он скоро уверился, что Царевич выедет в Кизляр, где уже приуготовлял он ему пышную встречу. Дворянину, привезшему письмо в Петербург, дан прямо чин Поручика, хотя бы не бесполезно было прежде взять сведение, кто сей беглеца поверенный. Он Дворянин Армянского происхождения, изобличенный не один раз в воровстве вещей и денег из карманов, по вмени Иван Карганов.

Чрез сего достойного человека управляющий Министерством Иностранных Дел, Статс-Секретарь Граф Нессельроде, прислал Царевичу письмо с самыми лестными от имени Государя обещаниями.

Между тем Царевич, продолжал с Генерал-Маиором Дельпоццо, независимо от Генерала Ртищева, переписку, явно обманывал его, вымышляя неловко глупые отговорки, что он выехать из гор скоро не может, и не редко прося денег.

Вскоре, по приезде моем, усмотрел к наглые Царевича обманы, и приказал прекратить с ним всякое сношение. Иссякли вдруг новые источники его доходов, и он, во гневе своем, прислал ко мне письмо, что будто узнал оне о происках моих лишить его жизни. Я отвечал, что человек знаменитый как он, развратною жизнию, глупостию и трусостию, в самых молодых летах своих лишенный, за бегство к неприятелю, благословения отца, опасным быть не может, и что я гроша не дам ни за жизнь, ни за смерть подобного подлеца.

Письмо сие было одно, которым он, конечно, не похвастал Правительству Персидскому.

Упомянув о всех землях и народах, лежащих на полуденной стороне Кавказа, повинующихся власти нашей, остается только сказать о владении Елисеуйского Султана, Полковника Агмад-Бека. Часть подвластных его состоит из Лезгин, [17] пришедших из гор, часть из бывших в давнем времени жителей Кахетии.

Султан платит в казну дань совокупно с вольным обществом, именуемым Чарским, соседственным Кахетии. Подвластных Султану считается, до двух с половиной тысяч семейств.

Чарское общество признает зависимость от России; на подданство дана присяга, и неоднократно нарушена. Управляется избираемыми старшинами, и худо повинуется оным. В обществе сем два состояния людей. Пришедшие из гор, Лезгины, господствуют; давние жители земли, составляющие часть черного парода, находятся в их услужении, повинуясь им беспредельно. Они некогда принадлежали Кахетии, исповедывали Християнскую Веру, ныне, из боязни властелинов своих, оставили оную, но желают к ней возвратиться. Число сих последних не менее 4 тыс. семейств. Дани платит общество Чарское, вместе с Елисеуйским Султаном, 13, 500 руб. серебром, или шелком на равную сумму. Император, пекущийся о средствах образования Грузинского Дворянства, обратил деньги сии на учреждение благородного училища, где, во время Князя Цициянова, начинали оказываться хорошие в обучении юношества успехи. Теперь же училище в совершенном упадке.

Связи с горскими жителями сего общества и Белаканского, состоящего из девяти сот семейств, были всегда причиною не малых для Кахетии бедствий. Места твердые, в которых расположены богатейшие селения Лезгин Чарских, защищали их от мщения Грузин, и был случай, что войска паши потерпели необыкновенный здесь урон и без всякого успеха. Кроме последнего Кахетинского бунта в 1812 году, во всех прежних содействовали они Лезгинам с Царевичем Александром, приходившим из гор. Впрочем благоприятствовали ему, давали у себя убежище и его приближенным, и помощь в содержании.

Теперь скажу о народах, против Кавказской Линии обитающих. [18]

От вершин Кубани, по левому берегу живут подвластные Оттоманской Порте народы, под общин именованием Закубанцев известные, многочисленные, воинственные, редко спокойные.

Против центра Линии лежит Кабарда, некогда многолюдная, коея жители, почитаемые храбрейшими между всеми Горцами, не редко, по многолюдству своему, отчаянно противостояли Русским в кровопролитных сражениях.

С давнего времени были Кабардинцы подданными нашими, имели от Царей Российских грамоты. Среди их имел пребывание чиновник в качестве Пристава, учреждены были суды, в коих заседали лучших фамилий Князья их. Многие из них служили в наших армиях. Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновенным, давно войска наши наказуют измены, и оные возрождаются беспрерывно.

Кабардинцы, менее гораздо ста лет назад, были идолопоклонниками. Правительство допустило Мусульманскую Веру водвориться, явились озлобленные против Християн священнослужители, Порта с намерением таковых подсылала, тайно расточаемы были подарки, обещания, и проповедуемая Вера, льстя разврату, снисходя порокам, жителей спокойных, сделавших к нам привычку, долго не могла поколебать в приязненном к нам расположении. Но слишком равнодушное ко всем сим переменам, начальство тогда предприняло противиться оным, когда меры насилия были необходимы и убеждению не давал места фанатизм. Люди, прежде нам желавшие добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями, Веру и учреждения свои решились все защищать единодушно.

Корыстолюбивые священнослужители приняли на себя разбирательство дел, все подпало власти их, уничтожены прежние суды, Князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь ни какой партии в пользу нашу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ими отличался тот, кто более мог наносить вреда Русским, нападая на безоружных поселян Кавказской Линии и отгоняя стада и табуны. [19]

Моровая язва была союзницею нашею против Кабардинцев; ибо, уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и производя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже, как прежде, собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями; иначе и войска наши, на большом пространстве частьми слабыми рассеянные, могли бы подвергаться опасности. Весьма многие были предприняты в Кабарду экспедиции, иногда заставляли их возвращать, или платить за сделанные похищения. В 1810 году, в последний раз наказывал их Генерал Булгаков, начальствовавший на Кавказской Линии, но никогда не претерпевали они чувствительной потери; ибо нельзя было скрыть от них приуготовлений к походу, и они имели время удалять в непреступные места гор и семейства свои и драгоценнейшее имущество, и успехи войск наших ограничивались отгоном лошадей и скота.

Вступивший в командование Линиею, Генерал Ртищев, желая показать Правительству, что ему покорствуют Кабардинцы, согласил их на отправление, в конце 1811 года, депутации в С. -Петербург; розданные деньги и подарки (к чему они весьма лакомы) составили шайку, готовую отправиться. Мог бы Генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии, или хотя мало из порядочных людей, не предложил себя, но надобно было похвастать у Двора, и шайка, можно сказать, бродяг отправилась.

Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были Штаб-Офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало Кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийство, разбои не менее были частыми.

В сем состоянии нашел я Кабардинцев, прибывши в здешний край.

Некоторые из Князей по доброй воле, или по вызову, к нам приезживали, показывая себя верными и в великую [20] вменяя заслугу, что не участвовали с другими в разбоях, тогда, однако же, как ближайшие их родственники и подвластные, а некоторых даже сыновья, замешаны были во всяком случае. Пристав наш не имел уже пребывание в Кабарде, и хотя сносился с главнейшими, но ему не было оказываемо ни какого послушания.

Несколько Князей и Узденей выехали ко мне на встречу. Я ласково принял их, советовал воздержать Кабардинцев от злодейств и разбоев, которые могут навлечь им жестокое наказание. Я знал, что все обещают, и ничего не исполнят, но не мог приступить к мерам смирения их; ибо не известно мне было, какие ожидают меня занятия. Смежные с Кабардинцами, в местах ближайших к хребту Кавказа, живут Осетины.

Некоторая часть оных в совершенной покорности у Кабардинцев со времен могущества сих последних. Некоторые из Осетин вышли на равнину и заводят селения в окрестностях Владикавказа.

Там же, в вершинах реки Сунжи, расположились выселившиеся из гор Ингуши, народ воинственный, приведенный в покорность кроткими мерами, употребленными Генерал-Маиором Дельпоццо.

На военной дороге от Моздока в Грузию, единственной, которую мы чрез горы Кавказа величайшими поддерживаем трудами, живут Тагаурцы, нам хорошо повинующиеся.

Многие другие племена Горцев мало еще покорствуют, или от одного страха. От некоторых содержатся аманаты в Владикавказе.

Против левого крыла Линии лежит Малая Кабарда, коея остатки жителей от моровой язвы ограничиваются ныне числом не с большим трех сот семейств, и нет следов прежних больших селений.

Ниже по течению реки Терека живут Чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающих на линию. Общество их [21] весьма было малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет; ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, ми самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы. В делах общественных, но более в случае предприемлемого нападения, или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же если голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом Качкалыков, считается более нежели 6000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей, или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, от чего много народа ни какими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями.

Трудно смирить народ, приобыкший к самой жестокой бедности, терпеливо сносящий всякого рода недостатки, и по тому все доселе усилия начальства, все походы войск, остались безуспешными; напротив, уразумев, сколько предстоит препятствий для наказания их, они более ободрились, и в мнении, что земля их непреодолима, утвердил их поход Генерала Булгакова с значительными весьма силами, кончившийся весьма чувствительною потерею и приобретением самых ничтожных выгод.

Последствия сии произошли от неосмотрительного распределения войск. Генерал Булгаков, столько же чрезвычайно храбрый, как мало распорядительный, думал привести Чеченцев в замешательство, двинув войска в одно время по разным направлениям. Для сего надобно было раздробить их. [22]

Слабые части в местах трудных не смели предоставить себе действий решительных, или подвигались медленно, или же малым числом неприятеля были остановлены, и вся связь операции прервалась. Сам Генерал Булгаков имел дело с главными силами Чеченцев и встретил их в большем, нежели ожидал, количестве. Тут не довольно искусное и с местоположением не согласованное войск употребление было причиною и затруднений и потери.

И так разбои Чеченцев и увлечение в плен жителей Кавказской Губернии и самых поселенных на границе Казаков дошли до того, что надлежало в собственной земле их приуготовить им наказание, и я вознамерился, при первом удобном случае, употребить все средства к перенесению в богатейшую часть их владений нашей Линии, к обороне совершенно не удобной.

Не прежними средствами, вводя войска в землю незнакомую и когда все Чеченцы соединяются для защиты, жен, детей и имущества, можно смирить их. Надобно отнять способы к набегам и к хищничествам, соединив во власти своей все, что к тому им споспешествовало. Надобно по реке Сунже занять все земли, удобные к возделыванию, и пастбищные места, на которых во все зимнее время укрывают стада свои от жестокого в горах холода.

Устроив на Сунже крепости не подалеку от деревень их, удобно будет внезапные делать нападения; ибо не могут они предварены быть о намерении и угадывать оные, как прежде, по немедленному сбору войск из многих мест.

Оттеснив их ближе к горам и в беспрерывном содержа страхе, можно заставить их помышлять о собственной защите более, нежели о нападениях, которые тем затруднительнее сделаются, что надобно будет далеко проезжать позади цепи постов наших.

Давно весьма слыхал я о сем намерении, и мысль сия мне не принадлежит. Генерал Князь Цициянов хотел привести ее в исполнение, и при нем частию войск сделано обозрение [23] течения реки Сунжи, но вскоре последовавшая смерть его воспрепятствовала оному.

В 1812 году Генерал Ртищев, переходя с Кавказской Линии к командованию Грузиею, возмечтал приобрести спокойствие и покорность Чеченцев подарками и деньгами.

Вызваны были в Моздок главнейшие из старшин и многие другие, по мнению его, важные люди, им не мало дано было денег, но сие же самое произвело зависть в других, ничего не получивших, и он лишь только отпустил от себя награжденных, сам же еще оставался в Моздоке, как в ночное время, на обоз его, за Терек переправленный, и под его глазами сделали они нападение. Мог бы Генерал Ртищев, начальником будучи на Линии, знать Чеченцев лучше.

Далее Чеченцев, по правому берегу Терека, живут Андреевские, Аксаевские и Костековские народы, называемые вообще Кумыками, издавна подданные наши, но столько утесненные Чеченцами, во множестве к ним переселившимися, что, боясь их, они совершенно были в их зависимости, и на собственной земле своей не иначе могли жить с некоторою безопасностию, как сделавши с ними связи, или входя в родство. Ни один из Князей Кумыцких не смел выезжать, не будучи сопровождаем Чеченцом.

Так общество Качкалыков заняло лучшие земли Аксаевские, и в самом городе Аксае не менее половины жителей были Чеченцы.

Кумыки должны были давать им проход чрез свои земли на разбой в наших границах и, в случае преследования, убежище. Многие и сами добровольно, и по принуждению, участвовали с ними в воровствах.

Город Кизляр и все селения наши по левому берегу Терека были подвержены всегдашней опасности; противоположный был занят Чеченцами, кои назывались мирными, и сии-то, беспрепятственно переходя па пашу сторону, знали всегда о пребывании войск наших и мерах предприемлемой осторожности, [24] знали беспечность, или отсутствие войск, и служили им благонадежными и опытными провожатыми.

Каждое из трех владении Кумыцких управляемо было старшим по летам Беем или Князем, и так они очередовались между собою. Следовательно, по большей части случалось, что управлял наименее способный.

Народонаселение в сих владениях ничтожное, казне ни каких доходов нет. Город Андрей весьма торговый и со временем может большие приносить выгоды.

Нужен строгий присмотр за развратными сими народами, но закоренелые между ими беспутства и беспорядок, наклонность непреодолимая к хищничеству, противостанет усилиям многих еще начальников, а мне предстоит труд основать тому начало.

Далее за Костековскими владениями, близ устья реки Койсу, лежат земли, Мехты-Шамхалу Тарковскому, Генерал-Лейтенанту, принадлежащие. Владетель сей замечен Правительству весьма приверженным, как был и отец его в царствование Екатерины II-й, чина Тайного Советника удостоенный.

Шамхалы были прежде весьма сильными в Дагестане, коего народы им повиновались, по теперешнего Шамхала соседи живут во вражде с ним, возмущают подданных его, и сие причиною, что он более прежнего ищет покровительства начальства.

Город Тарки расположен на самой коммуникации нашей от Кизляра к Дербенту, и предместники мои желали, чтобы Шамхал принял войска наши, которые хотели поместить у него, в виде почетного караула, но он отказал в том.

Такова была недоверчивость самого благонамереннейшего из владетелей; все прочие, о коих упомянул я выше, еще с меньшим чистосердечием расположены к нам были. Тишина и некоторое устройство удерживалось одним страхом, повсюду пребывание войск было необходимо. Охранение обширных границ требовало оных в большом количестве, в особенности [25] Кавказская Линия подвержена была беспрестанным набегам хищных, по всему пространству ее обитающих, народов.

С полуденной стороны Кавказа наиболее делали беспокойств Дагестанские народы нападениями на Кубу и не редко в больших силах; воинственный дух сих народов поддерживали частые распри Мусульманских владетелей, которые попеременно, привлекая на свою сторону, давали случаи приобретать добычи.

Некоторые давали им плату, и они пускались иногда на отдаленные предприятия.

Кахетия разоряема была многолюдными толпами сходящих с гор Лезгин. В Карталинию впадали, соседние оной, Осетины и Лезгины, которых содержал у себя Ахалцыхский Паша, не взирая на существующий мир между Россиею и Портою. В некоторых местах и на Персидской границе нередко производились грабежи, и причиною оных недостатки средств самого Правительства удерживать в повиновении кочующие народы, иногда же алчность употребленных на границе чиновников, входящих в раздел добычи с разбойниками.

Со стороны Черного моря беспокоили Гурию Ахалцыхского Пашалыка, ни какого властию не обуздываемые, народы, известные под именем Ачарцев и Кобулет.

На Абхазию нападали жители гор, почитаемые подданными Порты, худо повинующиеся Анапскому Паше, который, сверх того, думает приобрести их к себе привязанность, попуская своевольства, паче же хищничества.

Приняв команду над Грузинским корпусом, при первом взгляде на пространство земель, не мог я не чувствовать, сколько недостаточно число войск, корпус составляющих.

В Октябре 1816 года нижних воинских чинов, могущих быть в действии:

При сем надлежит взять в рассуждение климат, несродный солдату нашему, размножающий между их чрезвычайные болезни и необыкновенную смертность, что уменьшало их ощутительным образом.

В обороне земли надлежало бороться с величайшими препятствиями. Гористое положение представляло пути непроходимые, реки быстрые, в некоторые времена года непреодолимые. Кроме военной дороги чрез Кавказ от Моздока, все прочие оставлены без внимания, и никогда ни какой работы не предпринято для их исправления. Войска, вообще имея трудные между собою сообщения, не в состоянии были производить движений быстрых, соединяться скоро. По необходимости принятая кордонная система еще большим, в сем отношении, подвергает неудобствам, и некоторые части. войск должны делать большие обходы, для вспомоществования угрожаемым пунктам.

Движение тягостей, следовательно, продовольствия никогда не определяется верным расчетом.

Сверх того, в летние три месяца, по причине чрезвычайных и несносных жаров, понуждающих самих природных земли жителей удаляться в горы, во всех по положению низменных местах переходы войск совершенно невозможны.

Здесь уместно было бы описать вид границ наших; но как предместниками моими ни какого не сделано обозрения оных, я же сам, по краткости моего здесь пребывания, успел только бросить взгляд на те, кои нас от Персии отделяют, [27] предпочтительно пред прочими по тому, что готовился к путешествию в Персию, то, для некоторого о них понятия, прилагаю извлечение из рапорта моего Государю от 9 Генваря 1817 года.

Вид границ.

Граница от запада начинается Шурагельскою Провинциею, совершенно открытою и ровною; прилежащую к ней Область Бамбацкую окружает довольно высокий хребет гор и, простираясь чрез Провинции Казахскую, Шамшадильскую и Елисаветопольский Округ, отделяет их от Персии, потом, охватив некоторую часть Карабахского Ханства, оканчивается у реки Аракса.

Граница далее идет по течению Аракса и чрез Муганскую степь. Потом Ханство Талышенское, протягиваясь по Каспийскому морю и входя углом внутрь Персидских владений, составляет конечность границ наших к востоку.

Твердость границ.

Чрез горы, образующие границу нашу, проходит несколько удобных дорог и во множестве такие, где только артиллерия пройти не может, но войска свободно.

В Ханство Карабахское отверст вход неприятелю по всему пространству течения Аракса. Выход опаснее, ибо река Аракс в тылу имеет места открытые, кои обнаруживают движение.

Степь Муганская зимою, представляющая наилучшие пастбища, принимает множество кочующих народов, в прочие времена года обитают змеи, единственная ее оборона.

Ханства Талышинского принадлежащая нам часть, полуденную свою границу имеет совершенно отверстую. С запада лежит хребет высоких гор, которых не только вершины, но и самые отлогости их, к нам обращенные до самой подошвы, и все почти дороги, входящие в Ханство, в руках Персиян. [28]

Образ защиты.

При первом взгляде представляется обширность границ наших с Персиею и до какой степени чрезмерное протяжение делает оную неудобною. Дороги, выходящие из Шурагельской и Бамбацкой Провинций в Эриванскую Область, должны быть защищены достаточным войском и хорошею крепостию. От Бамбацкой Провинции и до Карабаха, хорошо устроенная в Елисаветполе крепость и отряд быстрых войск, достаточны для обороны и наблюдения за жителями, часто нарушающими верность.

В Карабахе крепость, вмещающая довольные запасы, может быть полезною для наступательных с сей стороны действий.

Степь Муганскую, чрез которую идет лучшая дорога в Талышенское Ханство, оборонять должны пребывающие в Карабахе войска, действуя в тыл неприятеля, другой обороны никакой искусство не представляет.

Талышинское Ханство теперешним числом войск защитить не возможно, умножив же их, ослабить надлежало бы другие части войск, и для обороны земли совершенно ни каких средств не представляющей.

В случае оборонительной войны обширные границы требуют значительного количества войск.

Единый удобный способ обороны есть война наступательная; пути для оной два: чрез Эриванскую Область, имеющуя крепости; чрез Карадах, землю гористую, но где лежит кратчайшая к Тавризу дорога. Но в случае совокупного Персиян с Турками действия, война наступательная едва ли может иметь место.

Собственные земли способы для обороны.

Провинции: Шурагельская до последней войны имела жителей до тысячи семейств, теперь менее двух сот и бедных. Также разорена Бамбацкая и жители столько же в скудном состоянии. Казахская, Шамшадильская и Борчалинская населены [29] Татарами и весьма малым числом Армян, хлебородны, скотоводство имеют изобильное, народ храбрый, воинственный, несколько раз нам изменивший, но его употребить можно с пользою.

В Елисаветопольским Округе народ промышленный, к войне способность одинаковая, земля лучшая.

Карабахское Ханство опустошено нападениями Персиян: уменьшилось население, изобиловавшее богатством. Почва земли чудесная плодородием. Народ воинственный и всегда с нашей стороны. На сей земли со временем можно извлечь величайшие выгоды, не иначе, однако же, как введя наше управление.

Ханство Талышенское имеет с небольшим две тысячи семейств и по тесноте места население мало умножиться может. Хлеба производит мало, ибо богатейшая часть оного уступлена Персии.

Единственным способом улучшения порочных и к обороне неудобных границ наших я поставил на вид приобретение от Персии Ханств, лежащих до левого берега реки Аракса, кои первою войною должны быть отданы в руки наши, или до того не будет твердой и покойной границы со стороны Персии.

Проживая в Тифлисе, собирал я, какие только возможно было, о Персии сведения, а время выезда моего с Посольством приближалось. Чиновники, оное составляющие, все уже собрались. От Сардаря Эриванского прислано было с вопросом, какие нужны были в пути приуготовления, для удобнейшего следования Посольства.

Между тем получал я известия, отовсюду подтверждавшиеся, что в Персии большое приуготовление войск. Крепости исправляются починкою и строятся вновь. Не могли Турки быть тому причиною; ибо Персия в наилучших была с ними отношениях, повсюду же совершенное было спокойствие, кроме Хоросансанской Области, подъявшей оружие для снискания независимости, но для оной не могли собираться войска близ границ наших. В то же самое время прибыли Турецкие войска и несколько [30] Пашей в Арзерум, закупаем был провиянт в большом количестве, из Константинополя отправлен был в Анатолию парк полевой артиллерии.

Все, судя по наружности, имело вид, что Персияне, взаимно с Турками, скрывают какие-либо намерения. Слышно мне было, что Персияне готовы требовать с настоятельностию все присоединенные нами Мусульманские Провинции и Карабах непременно. В рассуждении Турок уведомлял меня Посланник наш в Константинополе, Барон Строганов, что он встречает в негоцияциях своих многие затруднения и крайнее упорство со стороны Оттоманского Министерства; что он, проживши полгода, не имел еще у Султана приемной аудиенции. Обстоятельства сии заставили меня сделать Императору представление, что отсутствие мое в Персию может иметь неприятные следствия, если точно скрывает она намерения неприязненные, в случае отказа удовлетворить требованиям ее о возвращении Провинции; что могут меня, под благовидною наружностию переговоров, удержать у себя, и между тем приближатся к границам нашим их войска. Что в лице моем соединенные должности Посла и Главного в здешней стране Начальника делают меня в глазах недоверчивого Персидского Правительства подозрительным; что таковым могут меня представить оному Англичане, сильное влияние имеющие на политические дела Персии, которым не нравится сближение наше с сим Государством.

Император, вняв благосклонно представлению моему, удостоил доверенности избрать на место мое, по собственному моему усмотрению, Генерала, и отправить его в Персию. Присланы были бланкеты полномочия и другие нужные бумаги.

В продолжение переписки с Петербургом рассеялись подозрения мои на счет прибытия войск Турецких в Анатолию, сообщенными мне от Барона Строганова сведениями, что Порта, узнав о намерении Трапезондского Паши сделаться независимым, войска сии против него посылает. Довольно большее число их для того, вероятно, назначено было, чтобы удержать в повиновении прочих Пашей, чтобы они не последовали его примеру. [31]

В Персию отправленный от меня Коллежский Советник Мазарович, человек особенно ловкий и одаренный проницательностию, был хорошо принят Шахом, успел познакомиться с главнейшими лицами Двора и Министерства, и сообщил мне известие, что Шах весьма желает иметь Российское Посольство, и что к принятию оного делаются все приуготовления. И так решился я сам отправиться в Персию, и 17-го числа Апреля выехал из Тифлиса.

Войска в Грузии, Имеретии и прочих Провинциях на полуденной стороне Кавказа, поручил я Генерал-Маиору Кутузову, хотя не был он старшим в чине. Начальник Кавказской Линии, Генерал-Маиор Дельпоццо, должен был относиться к Начальнику Главного Штаба Е. И. В. Губернаторы Кавказский и Астраханский доносили прямо в Сенат.

Делами гражданскими в Грузии управлял Генерал-Маиор Сталь 2-й, которого нашел я, приехав в Тифлис, в звании Губернатора Грузии на правах военного.

Весьма чувствовал я, что подобное разделение власти могло быть поводом к беспорядкам, но я принужден был сие сделать, ибо не имел старшего, которому бы управление всего поручить мог, и по необходимости должен был в некоторых уважить долговременное служение и старшинство в чинах. Генерал-Маиору Кутузову дал большую степень доверенности, по известным его мне способностям.

Начальнику Корпусного Штаба приказал, во время отсутствия моего, сделать обозрение Имеретии, Мингрелии и Абхазии, о коих имели мы весьма недостаточные понятия. Надлежало осмотреть важный пункт, Редут-Кале, единственное место (по возвращении Турции крепости Поти), к которому приставать могли приходящие из России суда с провиянтом для войск, в Провинциях по Черному морю расположенных. Приказал изыскать дорогу для сообщения Грузии с Имеретиею, которое производилось горами чрезвычайно трудными и только вьюками в одно хорошее время, зимою же никогда. [32]

Приказал заняться избранием мест для постоянного расположения Штабов некоторых полков, кои доселе занимали места самые нездоровые, и, не имея прочных заведений, не могли иметь порядочного хозяйства, по образу службы солдата в здешней стране требующего особенного внимания.

В Персию выехал я чрез военный пост наш, называемый Гумри, следуя близ самой Турецкой границы. Паша Карский прислал ко мне чиновника с письмом, в котором поздравлял меня с благополучным прибытием, извиняясь, что не мог выехать для свидания со мною.

Чрез Талынь, Армянский Ечмиадзинский монастырь, прибыл я в город Эривань, где пробыв весьма не долго, отправился в Тавриз. Тут равномерно оставшись непродолжительное время, переехал в Султанию, куда Шах в том году расположил перейти на все лето, убегая несносных жаров, каковые бывают обыкновенно в Тегеране.

Вкратце скажу, что возложенные на меня поручения кончил я довольно удачно. Переговорам моим не мало способствовало то, что я вежливым образом обхождения моего и умевши оказывать лестное уважение Шаху, весьма ему понравился. Он щедр был в похвалах на мой счет, и никто из вельмож не смел ничего сказать противного. Не столько нравился я Аббас-Мирзе, нареченному Наследником Персии, по тому что уклонился от признания его в качестве Наследника, ибо не видал в том ни какой для нас пользы, хотя то инструкциею и предоставлено мне было.

Со времени посещения моего Персии уничтожен, в отношении к Русским, тот гордый этикет, которому подвергались они, наравне со всеми прочими Европейцами, и для коих он доселе существует.

Настояния о возвращении приобретенных нами от Персии Провинций были весьма усильны, тем более, что Министерство Персидское хотело показать народу сей знак уважения к Шаху Императора, как признание его могущества. [33]

От подвластных нам Ханов, под видом торговли, подосланы были люди, для разведывания, как я буду принят и не успеют ли Персияне возвратить Мусульманские наши земли. В простом народе, неблагонамеренными людьми, рассеяны были слухи, что я согласился отдать обратно Ханство, и сие производило некоторые беспокойства, могущие иметь неприятные следствия. В отвращение оных, должен я был, во время пребывания моего в Султании, оставить прокламацию к жителям наших Ханств, в которой обещал не уступить и одного шага земли из приобретенной нами. Действие прокламации сей было полезно и тем много убеждало, что я писал оную из того места, где производились переговоры. Народ увидел твердость, с какою охраняет Правительство своих подданных.

Чрез шесть месяцев я возвратился из Персии обратно.

В продолжении столько короткого времени нельзя собрать о Государстве обширном достаточных сведений, мне же возможные предстояли препятствия приобрести оные; но что узнал я чрез собственных чиновников, сделавших знакомства, и от людей, которых нашли мы нам благоприятствующими, скажу здесь вкратце.

Персия есть вообще страна не довольно населенная. Северные области оной, к границам нашим и Каспийскому морю обращенные, заключают и большее народонаселение, и большее земли богатство; из них Адербижанская изобилует всякого рода хлебом и имеет наилучшее скотоводство.

Гилянская знаменита выделываемым в ней шелком в большом весьма количестве.

Производит много хлопчатой бумаги и Сарачинского пшена. Жители оной имеют с Астраханью торговые сношения и обращают в оных значительные капиталы.

В соразмерность пространства земли обработанной мало. Во многих местах по свойству своему, а паче по недостатку вод, она ни чего не производит, и не иначе возвратиться к плодородию может, разве при размножении народа трудолюбивого, и [34] усилиях постоянных. Довольно значительная часть народа, прочных жительств не имеющая, на долго отдалит приведение Государства в лучшее устройство; нет более праздной жизни народа кочующего, ни какое состояние не питает столько чувства независимости.

В Персии образа правления определенного нет.

В руках Шаха власть беспредельная, более или менее отягощающаяся на подданных, смотря по свойствам царствующего. В Турции есть обычаи, коим долговременная их бытности дала некую святость закона.

Улема имеет сильное влияние на власть, и может делать представления, которые по часту не остаются без успеха.

В Персии не равным пользуются уважением священнослужители, и нет ни малейших препятствий действию власти. Нынешнего Шаха господствующая страсть собирать сокровища, и народ обременяется чрезмерными налогами. Грабительство приведено в систему и обращено в необходимость для каждого из управляющих; ибо без денег и подарков ни милости Шаха, ни покровительства вельмож, ниже уважения между равными снискать не возможно.

Деньги доставляют почести и преимущества, коих Персияне ненасытимы. Деньги разрешают преступления, с которыми Персияне неразлучны. Вера самая не только не налагает обуздания на страсти, но часто искусным толкованием получает направление, льстящее порокам.

Не смотря на сие, власть, менее порочно употребленная, может извлечь большие средства из народа покорливого, терпеливого, воздержного и спокойно приемлющего новые установления.

Если будет Шах который, от необузданного самовластия, одно то уделит в пользу человечества, что оградит жизнь подданных законами, сделает великие начала. Если который из Шахов обеспечит собственность от притязания, успеет во всяком предприятии и будет боготворим. Но едва ли возможно ожидать сего; ибо оба сии условия, в понятии Восточных [35] народов, составляют главнейшие преимущества деспотизма и принадлежность властителей, и весьма вероятно, что как сии не захотят лишиться свободы самовластия, так и народы не осмелятся познать необходимости обуздания.

Теперь Персия разделена на разные части, вверенные управлению сыновей Шаха, и второй сын, Аббас-Мирза, объявленный Наследником, вспомоществуемый Англичанами, вводит успешно значительные преобразования.

Регулярные войска устрояются на хорошем основании. Артиллерия в отличном порядке и умножается очевидно. Есть литейный хороший завод и оружейная фабрика. Учреждаются крепости по образу Европейских, извлекаются руды, и уже медь, свинец и железо в большом количестве. Предназначаются устроение суконных фабрик и заводы для очищения сахара, дабы избежать угнетающей монополии Ост-Индской Компании.

Аббас-Мирза предоставляет иноземцам всякого рода выгоды, и нет сомнения, что найдутся способные люди, для приведения многих частей в порядок.

Под его распоряжениями теперь уже много войск и артиллерии, и по обстоятельствам легко может быть увеличиваемо число оных, ибо собрание рекрут производится без затруднения, и самые даже кочующие народы начинают давать оных, почти не оказывая ропота. Сему может быть препятствием закоренелое невежество знатного дворянства, которое верить не хочет, чтобы нужны были заслуги и достоинства тому, кто имеет преимущества знатного рождения.

Они понять не могут постепенного возвышения в чины детей их, которым доселе без всяких заслуг предоставляема была власть, даваемы важные поручения и начальство над войсками.

В Персии почти каждый поселянин воин и с ребячества приобыкает к оружию, а по тому каждый поступает на службу хорошим стрелком. Труды переносят терпеливо, в пище чрезвычайно умеренны, удобны к движениям необычайно скорым, [36] и в короткое время Персия может иметь пехоту, которая станет на ряду с лучшими в Европе.

Англичане употребят все возможные усилия противопоставить могуществу нашему в сей стране все препятствия. Деньги, расточаемые ими в Министерстве и всем приближенным Шаха и его Наследника, не допустят искреннего сближения Персии с Россиею. Никогда!!!

На возвратном пути из Персии, получил я известие о кончине Генерал-Маиора Кутузова, командовавшего после меня в Грузии. Горестно было лишиться приятеля испытанного и помощника по службе наилучшего.

По возвращении в Тифлис, нашел я Грузию довольно спокойною. Только в Кахетию врывались партии Лезгин, но ничего вредного не произвели. В Дагестане приметно было, что крылись намерения злые, и поведение Сурхай-Хана Казыкумыцкого, тесные связи имеющего с Дагестаном, весьма были подозрительны. Более осторожный, Мустафа-Хан Ширванский, женившись на дочери Сурхай-Хана, хитростию сего последнего хотя вовлечен был во все его намерения, но умел поступки свои прикрывать наружностию приверженности к Правительству. Аварский Хан Султан Агмед частыми письмами уверял в преданности, но известно было мне, что действует совсем тому противно.

Со стороны Кавказской Линии наиболее беспокойств и разбоев производили Чеченцы. Кабардинцы несколько менее, но не преставали делать хищничества.

1817-й год примечателен был необыкновенным разлитием вод, которые произвели величайшие опустошения в поселениях Казаков на Кубани и Тереке, но Император, вознаграждая понесенные ими потери, изволил пожаловать, по представлению моему, довольно значительные суммы денег.

В сем же году с горы Казбека обрушился снег, остановивший течение реки Терека почти на целые сутки. Ущелье, по коему оный протекает, завалено было на большое [37] расстояние и в высоту на пятьдесят сажен. Сообщение с Кавказскою Линиею прервано было надолго. Подобные снежные обвалы бывают всякие семь, или восемь, лет, требуют величайших трудов для проложения чрез них дороги.

Имея намерение ввести войска в Чеченскую землю, и не имея их достаточно на Кавказской Линии, испросил я прибавления одного егерского полка, и таковый назначен был из Крыма. Сверх того, из Кубинской Провинции от полка Троицкого приказал я отправить один батальон в Кизляр, один батальон Кабардинского полка пошел в Моздок из Грузии.

В конце года собралось в Тифлис Грузинское Дворянство на выборы. По уничтожении многих должностей, которые, во время Царей, или собственно при Дворе их, или в судебных местах, занимаемы были лучшими фамилиями, Правительство, в вознаграждение, определило довольно щедрые пансионы и, сверх того, места Советников предоставило Княжеским фамилиям по выбору; другие менее важные должности назначены были равномерно по выбору для Дворянства.

Здесь Дворянство весьма многочисленное, Князей же, по крайней мере, столько же, как Графов в Польше, и также ни те, ни другие прав своих на сии преимущества доказывать не желают. Предместники мои не могли успеть составить Депутатское Собрание, встречая решительное со стороны Дворянства упорство. Его устрашала Дворянская грамота, которую Российское Дворянство приняло от Государей своих, как величайшее благодеяние. Таким образом приемлются здесь многие из благотворных Правительства постановлений! Мне, однако же, удалось согласить Дворянство на составление Депутатского Собрания, хотя не без затруднения, и оно приступило к действию. Составлены правила в руководство с некоторыми облегчениями, кои утверждены по моему представлению. Я испросил дозволение Мусульманам доказывать Бекское свое происхождение, ибо некоторые из них в давние времена бывали даже независимыми владетелями, по чему могут принадлежать им права Дворянства. Действия Депутатского Собрания, прежде представления их в Герольдию и далее в Сенат, поступают на рассмотрение Главноуправляющего. Я [38] почел нужным сие средство, дабы отвратить злоупотребления, коих мог ожидать от влияния сильных фамилий, приобыкших давать покровительство низшим состояниям.

Чтобы дать понятие, какие Правительству предстоят препятствия в малейших его постановлениях, по закоренелому невежеству и привычке к беспорядкам, достаточно сказать, что все вообще противились учреждению в городе Квартирной Коммиссии, для уравнительного разделения постоя, тем более здесь отяготительного, что, кроме военных люден, и самим гражданским чиновникам отводятся квартиры. Три дня о сем рассуждаемо было без успеха, и даже были мнения, дерзко порочившие сие Правительства распоряжение, и я не иначе мог кончить то, как объявив, что все, собравшиеся для рассуждения, будут заперты до того, пока выберут членов в состав Комиссии. И Комиссия учредилась! Здесь все вообще состояния, исключая черного народа, довольно добродушного и готового научиться кроткому повиновению, приобыкли придавать распоряжениям начальства превратное истолкование, и если когда не смеют совершенно отказаться от исполнения, то испытывают наклонность к каким ни будь переменам, дабы в последствии рассказывать легковерным, что принудили к тому сопротивлением. Тщеславие сего рода в особенности принадлежит здесь знатнейшим Княжеским Фамилиям, к мнению которых все прочие имеют рабственное уважение. Многоразличные обстоятельства понуждали предместников моих ласкать высокомерие сих людей, ибо слишком сильным почитаемо было влияние их в народе. Они же, при возникавших часто в здешней стране мятежах, употребляемы будучи к прекращению оных (в каковых случаях весьма малые из них бывали сколько ни будь надобными), почитали себя необходимыми, и щедро расточаемые им награды принимали, как принадлежащее им уважение, никогда как милость.

Не погрешая, можно сказать о Князьях Грузинских, что, при ограниченных большей части их способностях, нет людей большего о себе внимания, более жадных к наградам без всяких заслуг, более неблагодарных. [39]

Здесь при Царях сильнейшие фамилии пользовались большими преимуществами, и, в них имея всегда нужду, Цари попускали власть беспредельную в отношении к принадлежащим им крестьянам. Доходы Царства были весьма скудны, неопределительны, не было средств содержать постоянных войск, с соседями были вражды беспрестанные и войска по надобности собирались с земли. При сих случаях богатейшим из Князей, которые могли поставлять большее число воинов, оказываемо было предпочтение, прощались вины и самые преступления снискивали снисхождение. Они приобыкли к своевольству, и оное не редко переходило в самое непослушание против Царей, и даже измены. В Грузии почти нет Княжеской фамилии, особенно знатной, из которой бы не было несколько изменников в бегах в Персии, или Турции. Цари, боясь наказаниями ожесточить фамилии, почасту же и средств наказания не имея, искали их возвращения, не только обещавали забвение вины, но и самые милости.

Людям с таковыми свойствами не легко приобыкнуть можно к Правительству, не терпящему своевольства, полагающему обуздание на власть прихотливую, не имеющему необходимой нужды потворствовать разврату виновным послаблением. По сей причине весьма мало есть Грузинских Князей, нам приверженных.

Я же в особенности обращаю их на себя негодование, ибо в поведении моем с ними примечают они разницу с моими предместниками. Уважение мое дается более приобретающим его заслугами и благонамеренным к Правительству расположением, нежели происхождению от знатной фамилии. Отдаляю я всякое преимущество Князей над Дворянами, которое доселе разумели они присвоенным к ним титлом. Между самих Князей не поставляю ни какого различия, которое прежде, в обиду многих, принадлежало единственно богатству, или многочисленности фамилии. Чины, награды и пансионы даются редко, ибо даются достойным, повиновения требую безусловного.

В Татарских дистанциях, Барчалинской, Казахской и Шамшадильской, Агалары (род Дворян) издавна присвоили себе такую степень власти над черным народом, что сей последний, [40] свободный по состоянию и зависящий от них по тому только, что поручен им в управление, обязан будучи некоторыми в пользу их повинностями, сделался совершенно рабами. Не было повинности определенной, не было собственности, которую бы Агалар не мог присвоить по произволу. Подать в казну ими была распределяема. Увольняли от оной, кого желали, на других возлагали по прихоти. Богатые из поселян избегали ее, тягость падала на одних бедных. Наложением штрафа собирали они большие деньги, и никому отчета в них не давали. В дистанциях хотя и были от Правительства чиновники, называемые главными Приставами, но не имели они достаточной власти смирять своевольство Агалар, временем утвержденные обычаи сохранились в полной силе. Цари Грузинские, неоднократно испытавшие измену сих народов, думали удерживать их, Агаларам поблажая, а сии привыкли пользоваться большими преимуществами, всегда устрашая Царей, что, при малейшем неудовольствии, народ свободный, кочевую жизнь ведущий, оседлостию к земле не привязанный, перейдет к Персиянам. Начальство доселе те же самые употребляло средства, ту же самую имело боязнь, чтобы жители не бежали за границу, и продолжавшаяся с Персиею война и внутренние беспокойства понуждали его к снисхождению, которое умножало власть Агаларов.

Не мог я допускать сего рода управления дистанциями. Время мирное предоставляло мне возможность приступить к некоторым в оном переменам, и я издал постановление, коим определены отношения простого народа к своим Агаларам. Они введены в обязанности управляющих деревнями, но не принадлежат им оные в собственность и могут переходить от одного к другому, служа или вознаграждением за верность и усердие, или отъемлемы будучи за измену и недоброжелательство и даже жестокие, или несправедливые, поступки.

Каждому из Агаларов, по знатности рода, по уважению в народе, по заслугам Правительству, и, смотря на многочисленность семейств, назначена прислуга целыми семьями, которыми распоряжаются они по произволу, употребляя в работу по своим домашним нуждам. [41]

Семьи сии назначаются на известный срок и по очереди, разве по добровольному согласию, иначе в услужении удерживаемы быть не могут. От подати и всяких других повинностей на то время изъемлются. Всех прочих жителей работы в пользу Агаларов, как во образе своем, так и во времени, определены с точностию.

Постановление сие, ограничивая выгоды Агаларов, им не нравилось, и они просили, чтобы сделал я в нем перемены. Они жаловались, что лишены власти и что, вместе с тем, потеряют уважение в простом народе. Меня уверяли Грузинские Князья, что они не могут сделать привычки к сему вещей порядку и, неудовольствиями их пользуясь, Персияне непременно уговорят к побегу. Грузинское Дворянство желало беспокойств и возмущений, ожидая, что я, устрашен будучи ими, оставлю весь порядок управления в прежнем состоянии, и что сие распространится не менее и на самую Грузию. Я ожидал, что побегут за границу некоторые из Агаларов, ибо таковые охотно принимаемы Персиянами и теперь живут там; знал я, что, по привычке покорствовать, некоторые из простого народа за ними последуют, но я решился на то; ибо уверен был, что все Татары, или даже в большом количестве, на побег не согласятся, по тому что далеко в Персию не пойдут, а в соседственных землях не найдут равных выгод. Я имел и то в виду, что побеги таковые могут случаться только в самом начале, но когда простой народ увидит свои выгоды, освободясь от прежнего утеснения Агаларов, улучшит состояние свое употреблением трудов в собственную пользу, влияние на него Агаларов уничтожится. Я отверг все просьбы и жадобы Агаларов, и приказал главным Приставам наблюдать за точным исполнением постановления.

Главнейшие неудовольствия обнаруживали двое важнейшие Агалары Казахской и Шамшадильской дистанции, сильные обширными связями родства и приобыкшие к господствованию. За сими учрежден бдительный присмотр и за сношениями их за границею.

Текст воспроизведен по изданию: Записки Алексея Петровича Ермолова во время управления Грузией // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, Книга 2. 1866

© текст - Бодянский О. М. 1866
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЧОИДР. 1866