1816-1827

ЖУРНАЛ

ДОНЕСЕНИЯМ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ

СО ВРЕМЕНИ ВТОРЖЕНИЯ ПЕРСИЯН В ГРАНИЦЫ.

Его Императорскому Величеству.

Прибывши в Тифлис, 3-го числа Июля, я нашел уведомление Генерал-Маиора Князя Меньшикова, что он из Тавриза, по приглашению Шаха, выехал в Султанию. На дороге обогнал его Наследник Персии, Аббас-Мирза, туда же поспешивший чрезвычайно; тогда же встретился ему шурин Аббас-Мирзы, посланный в Тавриз с воззванием главной священной особы к народу, для восстания против Неверных. Генерал-Маиор Князь Меньшиков имел известия, что Аббас-Мирза, пред выездом из Тавриза, дал приказание войскам быть в готовности к походу.

Впрочем, на границе все было покойно, и я одобрил поведение пограничных начальников, тщательно употреблявших всякие меры к отвращению малейших неудовольствий.

Начальствовавший в отсутствие мое, Генерал-Лейтенант Вельяминов 1-й, имел строгое за сим наблюдение, и не только приказал прекратить работы, на посту Мирак лежащем, близко Персидской границы, когда изъявил о том желание Аббас-Мирза чрез Генерал-Маиора Князя Меньшикова, но даже готов был вывести войска, если выйдут Персидские. С своей стороны [250] Аббас-Мирза дал повеление Сардарю Эриванскому не выводить кочевья на нашу сторону во время переговоров о границе. Но Сардарь, под видом перевода кочевья, мало по малу умножая войска, расположился вблизи нашего лагеря, при урочище Мирак, посылая далее вперед свою конницу.

16-го числа рано сделано несколько выстрелов по передовым нашим постам, но еще вежливым письмом к Сардарю думал командир Тифлиского пехотного полка, Полковник Князь Севарсешидзев, остановить беспорядки, но посланного от него схватили Персияне вблизи лагеря, производя крик, что Сардарь не имеет нужды в переписке и, будучи извещен Аббас-Мирзою о последовавшем разрыве, истребит самого Полковника.

Не прошло часа, как часть конницы бросилась на пикеты, схватила 9 человек Казаков и несколько наших Татар, и другая часть обратилась к лагерю, куда и сам Сардарь, с двумя баталионами регулярной пехоты (Сарбазы называемые), последовал.

Полковник Князь Севарсешидзев, приметив, что хотят, заняв его перестрелкою, дать время подойти пехоте, снял лагерь и начал отступление.

Каменистую и тесную дорогу, которою надлежало ему проходить, нашел он занятою конницею, часть которой была спешившись и при себе имела шесть фальконетов.

Взяв 150 человек пехоты и одно орудие, он штыками открыл себе дорогу. Между тем остальная его пехота, не более 500 человек, при двух орудиях, устроенная в каре, была в перестрелке, ибо подошла уже часть неприятельской пехоты. Полковник Князь Севарсешидзев, возвратясь в каре, ударил в штыки и, отдаля неприятеля, прошел почти без потери каменистую дорогу. Неприятель, в числе до пяти тысяч человек, преследовал около десяти верст, и храбрый Полковник Князь Севарсешидзев, прибыл к посту Гумри. Не подалеку от оного, Сардаря Эриванского брат, Гассан-Хан, с большим числом конницы, в тот же день разорил селение Малую Караклису и увлек в плен более 150 душ, производя ужаснейшие неистовства. [251]

Того же 16 числа тысяча человек неприятельской конницы появилась на речке Гамзачиман и отогнала Тифлиского пехотного полка казенных солдатских артельных и Офицерских лошадей, изрубив небольшое, бывшее при них, прикрытие.

Тогда же разбит небольшой пост при урочище Сатанагачь, а пост Балыкчанский испытывает доселе нападения.

Кочевья наших Татар равномерно не оставлены в покое. Повсюду появились Персияне.

Из Карабагской провинции имею известия, что к границам оной приблизились в большом количестве Персидские войска и готовятся перейти Аракс. Слышно, что в сей стороне будет находиться Наследник, Аббас-Мирза.

Наглым сим действиям повсюду предшествует свойственное Персиянам коварство.

Сардарь, пред самым нападением, уверял меня о споспешествовании его утверждению дружбы, и что он только по тому близко к границам нашим, что обыкновенно в летнее время удаляется на кочевье. Коменданту Карабагскому один из главных начальников, родственник Аббас-Мирзы, писал, что переговоры о границах кончены и прежнее дружество подучило большую твердость.

Действия со сторон столько различных обнаруживают намерение обдуманное, и едва ли в сем случае не должно подозревать внушения иностранного.

Что происходит с Генерал-Маиором Князем Меньшиковым, мне не известно, но доходят до меня слухи, что все его ко мне бумаги переловлены, и я уже не имею с ним сношения.

В то время, как особа, доверенностию Вашего Величества облеченная, находится при лице Шаха, по его приглашению, когда туда же для переговоров призывается Наследник, я не только не мог ожидать таких изменнических поступков, но и лишился возможности делать на границе приуготовления, ибо одни ничтожные работы для укрепления небольшого поста Мирак возбудили негодование Аббас-Мирзы, и Генерал-Маиор Князь Меньшиков [252] опасался невыгодного влияния от того на переговоры, и даже самого прервания оных.

Не скрою от Вашего Императорского Величества, защищать столько обширные границы, не рассеявая войске и не подвергая их опасности, особенно при недостатке их, решительно не возможно, что в первом случае я должен ожидать урона, или на время оставить которую ни будь из провинций, что может иметь худое впечатление на народы, не обыкшие еще к повиновению и возбуждаемые сверх того фанатизмом; но не только выйти из сего затруднительного положения возможно, но и заставить Персиян дорого заплатить за дерзость их и гнусное коварство.

Надобно внести войну в собственную их землю!

Там приуготовлю я им и внутренних неприятелей, ненавидящих их, и соседей, жаждущих случая отмщения.

Для сего всеподданнейше испрашиваю у Вашего Императорского Величества двух комплектных дивизий в 24 баталиона и шести полков Донских Казаков, в скорейшем времени.

Персияне, не будучи наказаны примерно, будут в последствии дерзостнее, и охранение здешнего края потребует больших средств, с чувствительнейшими еще для казны издержками.

Не обвините меня, Всемилостивейший Государь, незнанием Персиян после десятилетнего пребывания моего в здешней стране; не мните, что теперешние происшествия суть случаи для меня внезапные. Нет, Государь!, Прошел уже год, как я имел счастие писать подробно в собственные руки в Бозе почившего Императора, и Господину Статс-Секретарю, Его Сиятельству, Графу Несельроде. Не преставал также подтверждать о том Поверенный в делах наших в Персии, Статский Советник Мазарович. Тогда уже видел я войну, и просил о прибавлении дивизии войск.

Я не удостоился приобрести доверенности к моим донесениям, а Его Сиятельство, Граф Несельроде, последовал неосновательному убеждению, что войны с Персиею быть не может.

Войну удобно отвратить готовностию к войне, и одна дивизия войск более, могла подтвердить истину. [253]

Воззрите, Ваше Императорское Величество, на всеподданнейше подносимые копии прежних бумаг моих, и справедливость Государя моего будет мне защитою.

_____________________

Граф Карл Васильевич!

По написании уже отношения моего к Вашему Сиятельству, от 17 июля, Lit. A. p., получил я от пограничных начальников донесения, что Персияне начали военные действия и большие их силы приблизились к границам нашим.

С нашей стороны, по наставлениям с давнего времени, столько раз мне подтвержденным, употреблены были постоянно все усилия, дабы связи дружбы сделать прочнейшими.

Ни к чему не послужили наши дружественные упреждения, которые Персияне принимали за угождения, каковыми мы должны были приобретать их благорасположение к нам.

Ваше Сиятельство, конечно, припомнить изволите, что год тому назад говорил я о войне.

О Г. Генерал-Маиоре Князе Меньшикове я давно уже ни чего не знаю, и, вероятно, как его, так и мои, бумаги не достигают назначения.

Имею честь быть и проч.

_____________________

Его Императорскому Величеству.

После всеподданнейшего рапорта моего Вашему Императорскому Величеству, военные действия Персиян происходили следующим образом:

Значительное число регулярных Персидских войск и артиллерии, с многолюдною конницею, всего до 30 тысяч человек, [254] вступили в Карабаг, переправившись через Аракс по Худаперинскому мосту.

Войск наших в Карабаге было только девять рот 42 егерского полка, шесть орудий легкой артиллерии и один Казачий полк, весьма ослабленный отделением от него многих постов, для содержания сообщении. Три роты из оных, два орудия и часть Казаков, находились в гористой части Карабага, для охранения кочующего народа.

42-го егерского полка командиру, Полковнику Реуту, предписано было соединить все войска в штаб полка при селении Чанахчи и там защищаться, дабы скорым оставлением провинции, при первом появлении неприятеля, не произвести беспокойств в народе. Дальнейшие за тем распоряжения должен он был согласовать с местными обстоятельствами.

Не довольно верно получая о приближении неприятеля известия, Полковник Реут не успел присоединить к себе отряда из гористой части провинции и, неблагоразумно обременив его артиллериею, подверг его медленности в движении в таких местах, где дороги, по большой части, совершенно непроходимы.

Неприятель с большою конницею атаковал отряд сей, который, в продолжении целого почти дня защищаясь упорно, наконец взят в плен, и два орудия потеряны. Не могла бы одна конница произвести сего, не смел бы неприятель вдаться в землю гористую, если бы не изменили жители Карабага, Мусульмане, и не преграждали на каждом шагу отступление, захватывая трудные между гор проходы.

Посланный Полковником Реутом к Араксу Казачий разъезд схвачен был неприятельскою партиею. Спасшиеся пять Казаков пешие не скоро могли дать ему известие, и он едва успел, с пятью ротами, четырьмя орудиями и остальными Казаками, войти в крепость Шушу, где одна рота прежде уже находилась, как неприятель появился пред крепостью.

Безопасно было бы его там пребывание, но он не имеет в запасе провиянта.

Неприятель 20 числа окружил крепость большими силами и артиллериею. [255]

В Ширвань направлен бывший там Мустафа-Хан и с ним Персидские войска. Уже многие округи Ширванской провинции явно возмутились.

Изменивший Талышинский Хан, по возбуждению Персиян, напал на отделенные посты от Каспийского морского баталиона, по нерасторопности командира оного, Маиора Ильинского, не собранные вместе, и хотя отчаянно защищались они, но потеря с нашей стороны в разных сшибках весьма чувствительна. Я послал Штаб-Офицера сменить неспособного и робкого Маиора Ильинского и вывести войска из Талышинского Ханства, которого сохранить не возможно.

Со стороны Эривани неприятельские силы показываются в большом количестве, и уже несколько раз атаковали Балыкчайский пост на озере Гогча, весьма для них важный по тому, что он закрывает вход в жилища наших Татар, между которыми уже являются некоторые признаки измены и которых, однако же, по недостатку войск, должен я употреблять на службу.

Повсюду готовые возродиться возмущения между Мусульманскими народами, окружающими Грузию, понуждают меня во многих местах оставить части войск для охранения спокойствия оной, ибо она одна в теперешних обстоятельствах может доставлять мне средства продовольствия.

Сверх четырех полков, на Линии постоянно пребывающих, должен я был оставить там еще шесть рот. В Кубе и Дербенте оставляю целую бригаду для наблюдения за Дагестаном, где деньгами и обольщениями, как то бывало прежде, не упустят Персияне производить возмущения. Из бригады, расположенной в Имеретии, Мингрелии и Абхазии, не могу я взять более одного баталиона, ибо необходимы меры осторожности против Ахалцыхского Пашалыка, где Турецкое Правительство, сверх большого количества удобно собираемой народной конницы, формирует 40 тысяч человек пехоты, и уже войска сии составляются.

За таковым распоряжением, если соберу я все войска, по сей стороне Кавказа находящиеся, если дождусь лейб-гвардии сводного полка, который, по умедленному чрезвычайно движению, [256] прибудет не прежде, как в половине Августа, и призову один из баталионов, расположенных на Линии, у меня будет не более двенадцати действующих баталионов.

До умножения войск, по обстоятельствам решительно необходимого, если Вашему Императорскому Величеству благоугодно будет изъявить Высочайшее соизволение на всеподданнейшее мое о том представление, я располагал ограничиться действиями оборонительными, и в таком случае намерен был между Тифлисом и Елисаветполем учредить летучий отряд, для отвращения покушений неприятеля, на которые, вероятно, не употребил бы он других войск, кроме конницы. Отряд сей удерживал бы также Шамшадильских и Казахских Татар от измены.

В то же время, усилив войска на границе Эриванской, не только мог бы я препятствовать Персиянам внести войну в сердце Грузии, но, пользуясь благоприятными случаями, угрожать им вторжением в Эриванское Ханство.

Теперь в крайнее затруднение поставляет меня положение Полковника Реута, окруженного в крепости Шуше. Освобождение его подвергает меня раздроблению сил, чрезвычайно опасному, которое может Персиянам открыть путь в Грузию при силах их не соразмерных, при наклонности к измене жителей, их единоверцев. И может легко быть, что Полковник Реут не будет иметь способов продовольствовать себя до того времени, как могут прийти на освобождение его войска.

Повторяю всеподданнейшую просьбу мою пред Вашим Императорским Величеством о умножении поспешнейшем войск.

Едва ли возможно усомниться, что Персияне действуют внушением посторонним и что возбудившие их истолкуют необходимость действовать большими силами и решительно. Нам же предлежит не только изгнать вторгшегося в провинции наши неприятеля, но, смирив дерзость его, удержать славу оружия нашего.

О Генерал-Маиоре Князе Меньшикове ни каких точных известий я не имею, но уведомил меня бывший Армянский Патриярх, Ефрем, что посланный от него ко мне курьер схвачен Сардарем Эриванским и бумаги прочтены, в которых будто [257] извещал он меня, что весьма худо принят он был в Султании, что ни мало не уважено желание Вашего Императорского Величества продолжить и утвердить доброе согласие и дружбу, что все предложения его отвергнуты, и чтобы, наконец, поспешил я приуготовиться к войне, на которую Персияне употребят всевозможные средства.

_____________________

Ваше Императорское Величество!

При всеподданнейшем рапорте моем имел я счастие представить Вашему Императорскому Величеству список двух бумаг моих, одной в собственные руки в Бозе почившего Императора, другой Управляющему Министерством Иностранных Дел, Графу Несельроде, но не дерзнул представить полученного мною на сии бумаги Высочайшего рескрипта.

При сем в воззрение Ваше, Всемилостивейший Государь, список с рескрипта сего всеподданнейше повергаю. Ответ Графа Несельроде был совершенно того же содержания, и только то доказывал, что в Высочайшем рескрипте заключалось, к несчастию, его собственное суждение.

Ищу, Государь, оправдать себя во мнении Вашем, ибо не имею счастия быть известным Вашему Императорскому Величеству. К тому же начало службы моей новому моему Государю сопровождаемо обстоятельствами, которые, наружностию своею, могут обвинять меня.

Если бы обстоятельства сии мне одному грозили лишением репутации, умел бы я заставить молчать частные мои выгоды; но когда затмевается слава оружия нашего и не в приличном виде является могущество и величие Русского Государя, репутация моя престает быть достоянием частным и не должна терпеть или от неблаговоления ко мне лично Министра, или от совершенного невежества его относительно дел здешней страны и состояния Персии. [258]

Не преставал я описывать Шаха человеком праздным, преданным сластолюбию и любящим покой, но в то же время говорил, что неограниченную доверенность имеет он к Наследнику, Аббас-Мирзе, слепо следует во всем его мнению, и что сей, в пользу свою, наклоняет волю его по произволу. Сего последнего описывал я самых коварных свойств, высокомерным, другом всех, желающих нам зла, имеющим дерзкие замыслы, которые тем более смирять надлежало, что он чувствовал необходимость поправить невыгодное о себе мнение в народе, чего не иначе мог он достигнуть, как приобретением военной славы.

Бывши в 1817 году в Персии Послом, уклонился я от формального признания Аббас-Мирзы Наследником, познав хорошо его свойства и намерения, с каковыми старается он ввести Европейские учреждения, что всеконечно полезно нам быть не может.

В последствии он признан Наследником, и на нас возлежала обязанность поддерживать его оружием. С сего времени не сомневался он преодолеть старшего брата своего, врага непримиримого, твердого, решительного, который готов был оспаривать принадлежавший ему по всем правам престол и многих имел приверженцев. После смерти брата, тому уже пять лет, Аббас-Мирза сделался единовластвующим. Смирились многочисленные братья его, между коими могли восстать опасные ему соперники. Утихли разные партии, угасли внутренние неудовольствия, и народ, имевший в ненависти презрительный род Каджаров, рабственно покорствовал злодейской воле, видя могущественное России покровительство.

В Петербурге Чиновники Персидские принимались с особенною почестью, которые, возвращаясь домой, уважение, им оказанное, представляли как дань, принадлежащую силе Персидской Державы, никогда благоволением Императора. В то же время бывшего в С.-Петербурге нашего Поверенного в делах при Персидском Дворе, Г. Мазаровича, не удостоил Граф Несельроде представления Государю. Доведено было о сем до сведения Аббас-Мирзы, и он, имевши к Г. Мазаровичу особенную доверенность и даже приязнь, перестал почитать его себе нужным, стал отдалять [259] его, уразумев, что ему выгоднее иметь непосредственные сношения с Графом Несельроде, коего прозорливость легко мог он обмануть в отдалении, тогда как не мог он укрыться от ближайших наблюдений Г. Мазаровича. Сему, также как и мне, не верили и, сверх того, наделяли предписаниями, которые, наконец, заставили его просить увольнения от должности, и десятилетняя опытность сего способного и ловкого Чиновника осталась без всякой пользы для нашего Министерства.

Мне повторяемы были беспрестанно наставления всячески стараться удерживать приязненные связи, и в обязанность поставлено снисхождение к поступкам Персиян, не редко весьма наглым.

Угождения принимаемы были за робость с нашей стороны. Англичане уверяли, что без согласия Европейских Кабинетов не может Россия объявить войны против Персии. И так приуготовлялась начатая ныне война Персиянами! Позволительно угадывать, что война сия есть преддверие войны с Портою, ибо без надежды на то не решились бы Персияне с такою наглостию.

Простите, Всемилостивейший Государь, простосердечное изложение моих чувств! С таковыми проходил я служение покойному Императору, превыше заслуг благотворившему мне.

Ту же беспредельную приверженность и те же чувства, во всей простоте их, Вам, Государь, посвящаю.

Вашего Императорского Величества верноподданный.

_____________________

Начальнику Главного Штаба Его Императорского Величества.

Находившийся Поверенным в делах наших при Персидском Дворе, Статский Советник Мазарович, по возвращении своем, в конце прошедшего года, из Султании, сообщил мне список числа войск Персидской армии и намерения, в каком [260] виде производить действия против нас, если война ими объявлена будет.

Ныне же, по начатии Персиянами военных действий, препроводил он ко мне, сверх того, особенную записку.

Находя доставленные Г. Мазаровичем сведения весьма любопытными, и зная, что, по знакомству его в Персии, мог он достать их из достоверных источников, я имею честь у сего представить их, прося покорнейше повергнуть их в воззрение Его Императорского Величества.

_____________________

Ему же.

Приуготовив уже к отправлению донесения мои, получил я известия, что войска наши оставили Балыкчайский пост, на озере Гогча. Доселе не возможен был вход неприятелю в Татарские наши дистанции, но теперь нет в том ему препятствия, особенно когда Татары Казахские, которые легко бы противиться могли в твердых местах жилищ их, явно изменяют.

Война, возбуждаемая религиею и фанатизмом, вооружила против нас всех Мусульман, и нам не остается ни что, кроме Грузии.

Доложите Его Императорскому Величеству о необходимости скорого вспомоществования войсками.

При двух дивизиях пехоты испрашивал я шести полков Казачьих, предполагая употреблять конницу Татарскую, но видя уже измену их, нахожу я, что без пяти, или шести, тысяч, легкой кавалерии обойтись не возможно.

Прошу Ваше Превосходительство покорнейше о исходатайствовании скорейших распоряжений. [261]

_____________________

Его Императорскому Величеству.

Персидские войска до сего времени ни чего не предприняли решительного.

По известиям, довольно большими силами занимают они Карабагскую провинцию.

Шушинская крепость обложена ими.

Вся деятельность обращена Аббас-Мирзою на возмущение Мусульманских наших провинций. Он успел в том посредством бежавших от нас Ханов, которым, дав убежище, оказывал уважение и дружбу. Они, возвратясь в прежние свои владения, нашли обширные связи родства и не давно еще оставленных приверженцев. Сими увлечена чернь, необыкновенно глупая, особенно легковерная.

Таким образом возмущены Карабагская и Ширванская провинции, но в сей последней главный город, старую Шамаху, занимали еще войска наши, о действии коих, по прервании сообщений, не имею я известий.

Заметив тот же дух волнения в Шекинской провинции, приказал я выйти бывшим в оной двум ротам, дабы не подвергнуть их опасности быть схваченными многолюдным города Нухи населением. Они вышли без потери.

Находившиеся в Елисаветпольском округе две роты, при выступлении своем, были несколько раз атакованы возмутившимися жителями, но расторопный Офицер, ими начальствовавший, не смотря на то, что препровождал не мало больных из госпиталя и много тягостей, отразил мятежников, с чувствительною потерею, имевши сам умеренный весьма урон.

Вместе с Елисаветпольским округом возмутилась Шамшадильская, Татарская дистанция, и готова была последовать ей Казахская дистанция, но сию последнюю устрашает отряд войск [262] наших, по близости расположенный; впрочем, доверия к оной ни малейшего иметь не возможно.

Со стороны Кахетии собираются Лезгины, для нападения на оную в больших силах. С ними соединяется, платившее нам дань, Чарское общество, довольно многолюдное и воинственное, от коего ужо появились конные партии.

Общее против нас восстание Мусульман не иначе произведено, как религиею, и оное возбуждает одна священная особа, находящаяся при Аббас-Мирзе. Он же, с своей стороны, дает подарки и деньги, расточает обещание и подлую ложь.

Достойный сподвижник Аббас-Мирзы, Сардарь Эриванский, те же самые и с равным коварством употребляет средства. Всюду к народу рассылает он возмутительные бумаги и письма, в особенности к каждому из старшин, более уважаемых.

Сардарь Эриванский, после внезапного нападения, 16 числа прошедшего Июля месяца, превосходством сил своих окружил посты наши, на большом расстоянии находившиеся, и пресек между ими сообщения. В таковом положении не трудно было каждый из них преодолеть по одиначке, и по тому заботился я о их соединении. Не довольно усильно и решительно действовали Персияне, останавливаемы будучи отлично храбрым сопротивлением войск Вашего Императорского Величества, между тем успел я прислать несколько войск в подкрепление, и Персияне допустили все посты наши соединиться без препятствия и без потери.

Балыкчайский пост, как не укрепленный и по затруднению доставлять к оному продовольствие, войска наши должны были оставить.

Команда при двух Офицерах в 160 человек пехоты, препровождавшая на сей пост провиянт, была атакована неприятелем несравненно сильнейшим. Она опрокинула отряд Персидских регулярных войск, но окружена была конницею, которую также отразив, открыла себе путь к лесу, куда вскоре приспели не менее тысячи человек регулярной пехоты, но и им противустали наши с неустрашимостию. Они сражались до последнего [263] патрона, и наконец в штыки. Только семнадцать человек взято в плен раненых, тридцать восемь спаслись, вошедши в лес, остальные пали мертвыми. Регулярные Персидские войска с того времени неохотно пускаются в дело, но конница многочисленная часто входит в пустую перестрелку, зная, что мы не имеем средств ее преследовать.

Войска Вашего Императорского Величества оживлены наилучшим духом.

_____________________

Начальнику Главного Штаба, Дибичу.

11-го числа сего месяца прибыл сюда фельдъегерь Алексеев, и чрез него получил я объявленную мне Вашим Превосходительством Высочайшую Его Императорского Величества волю в рассуждении действий против Персиян и о назначении сюда 20-й пехотной дивизии и шести полков Донских Казаков.

О предположениях моих буду иметь честь подробно в непродолжительном времени объяснить Вашему Превосходительству, теперь же словесно сообщил нужнейшие сведения Флигель-Адъютанту Графу Самойлову, на случай, если Государю Императору благоугодно будет спросить его.

При сем, для сведения Вашего Превосходительства, препровождаю точную ведомость войск, которые необходимо должен я оставить собственно для защиты земли и наблюдения за соседями, и за тем сколько будет действующих войск против Персиян?

Ваше Превосходительство покорнейше просить честь имею довести до сведения Императора о недостатке комплекта в корпусе и сколько оный значителен.

Пополнить сей недостаток необходимо; ибо, если, сверх того, исчислит обыкновенно большое количество в здешнем климате больных, то баталионы действующие будут весьма слабыми, а труды предстоящей войны еще более их обессилят. [264]

_____________________

Граф Карл Васильевич!

Бумаги, Вашим Сиятельством ко мне препровожденной, для доставления Г. Генерал-Маиору Князю Меньшикову, я не мог отослать, ибо прерваны все сообщения, и где он находится, не известно. Посланные от меня люди для разведывания о том, что с ним случилось, еще не возвратились.

Требовать удовлетворения за поступки Сардаря Эриванского, я полагаю не возможным, ибо действует сам Аббас-Мирза. По его повелениям находятся войска в Карабаге, Сардарю Эриванскому не подчиненные, и подосланы все бежавшие Ханы, проживавшие в Персии, для возмущения Мусульманских наших провинций.

Имею честь быть и проч.

Его Императорскому Величеству.

Удостоенный Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления начальствовать войсками против Персиян, имею счастие всеподданнейше повергнуть в благоусмотрение Ваше, Всемилостивейший Государь, предположения мои на счет действий.

Мне предлежат два пути в Эриванское Ханство, дабы внести войну в землю неприятельскую, и в Карабаг, дабы смирить возмутившиеся Мусульманские провинции.

Не восстановя порядка в сих провинциях, что требует и времени и войск, не возможно идти в Эриванское Ханство. С малыми силами предпринять сие не безопасно, паче в столь позднее время, когда в конце Сентября, или в начале Октября, выпадает снег в горах, на границе лежащих, и дороги, делаясь [265] совершенно неудобными, отъемлют всякую возможность снабжения войск. По внезапности войны не сделано достаточных заготовлений, и измена Татар лишила средств подвоза.

Занять Эриванское Ханство не иначе должно, как стать в оном твердою ногою. Иначе Персияне истребят значительное количество обитающих в нем Християн, ожидающих нас нетерпеливо и готовых нам способствовать в продовольствии. Для наступательных действий нужно необходимо устроить транспорты, хотя для некоторого количества провиянта; нужны таковые для парков. Мы вступим в землю, совершенно не устроенную, где система реквизиционная не может вдруг иметь места. Для движений необходим подножный корм, ибо, по свойству климата, фураж почти не заготовляется, и ожидать надлежит, что неприятель все средства истреблять станет.

В настоящее время и по тому нельзя идти в Эриванское Ханство, что возмутившиеся Мусульмане, почти до самых ворот Тифлиса, могут, пользуясь дальним отсутствием войск, внести в Грузию опустошение и поколебать жителей Кахетии, чему недавно еще были примеры. Для возмущения оной посылают Персияне беглого Грузинского Царевича, Александра.

Теперь предлежит другой путь в Карабаг. Там, по известиям, довольно большие силы Персиян, поддерживающие возмущение Мусульманских провинций.

В движении туда я должен проходить: Барчалинскую дистанцию, где уже явны признаки бунта; Казахскую дистанцию, удерживаемую единственно пребывающими там войсками; Шамшадильскую дистанцию и Елисаветпольский Уезд, уже возмутившиеся и занятые неприятелем. На правом фланге моем будут открытые дороги со стороны озера Гогча, по коим может придти неприятель в соединение с мятежниками. С левого фланга бунтующие провинции — Шекинская и Ширванская.

Нет сомнения, что со всех сторон буду я иметь неприятеля и ни какого сообщения с Грузиею.

Избежать части сих неудобств есть одно средство: идти в глубокую осень. Суровая в горах погода сделает для Персиян [266] пути затруднительными, и они не перейдут их с пехотою и артиллериею. Жители из кочевья в горах сойдут в свои жилища на равнину, и семейства их и имущества имея залогом, можно будет доставать часть нужного продовольствия, которое везти с собою нет способов, ибо нет в земле повозок. Меня и без того затруднят обозы отделением прикрытия от малого числа войск. Осеннее и зимнее время представляет и ту удобность, что есть подножный корм. В Карабаге надобно будет сделать улучшения в Шушинской крепости, снабдить ее провиянтом и усилить значительно гарнизон. После чего Персияне не в состоянии будут ни чего предпринять важного и ограничатся одними разбоями. Тогда действия против Эриванского Ханства облегчены.

Господину Начальнику Главного Штаба Вашего Императорского Величества представил я ведомость, в которой означено число войск, остающееся на местах собственно для защиты земли, и что за тем могущих быть в действии у меня только 12 баталионов некомплектных и, сверх того, лейб-гвардии сводный полк. Число сие войск собрал я совершенно почти обнаживши Турецкую границу, где со стороны Карского и Ахалцыхского пашалыков делаются величайшие разбои, и недавно истреблена одна Немецкая колония.

С таковыми средствами против неприятеля, имеющего весьма многочисленную конницу, и которому по всюду способствуют возмутившиеся жители, доставляя верные сведения и служа наилучшими проводниками, трудно иметь значительные успехи, паче когда принужден я разделить силы и к стороне границы Эриванской, и по направлению к Елисаветполю, откуда ожидаю я главных усилий неприятеля.

Из сих обстоятельств Ваше Императорское Величество усмотреть изволите, что мне на некоторое время нельзя допустить других действий, кроме оборонительных.

Когда же прибудет, по Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению, назначенная 20-я пехотная дивизия, в числе 18 баталионов, я располагаю сделать следующие распоряжения: [267]

Дабы не истощить в Грузии средств продовольствия, которые в последствии будут нам необходимы, и не отяготить ее пребыванием большого числа войск, я расположу их в возмутившихся Мусульманских провинциях. Водворив прежний в них порядок, восстановив прерванные сообщения, я, в наказание за гнусную измену, обращу содержание войск на счет жителей, сохраню казну от тягостных издержек, тем более чувствительных, что возмущение прекратило все доходы здешней страны. Войска зимнее время проведут в лучших местах, а я, между тем, приуготовлю нужные транспорты и все запасы, потребные для наступательных действий.

В рассуждении предположенного присоединения от Персии областей и свойства новых границ, осмеливаюсь всеподданнейше повергнуть в благоусмотрение Вашего Императорского Величества мнение мое:

Издавна смотрящие с завистью на могущество России Европейские Державы неравнодушно увидят столь значительное приобретение новых земель. Англичане, опасаясь, чтобы Персия не подпала господствующему влиянию нашему, и тем не поколебалось счастливое их в Индии обладание, будут препятствовать тому всеми усилиями и стараться возбудить войну в Европе. Корпус Кавказский надобно будет умножить большими силами для охранения новых земель и употреблять на то весьма большие издержки, которых земли те не заплатят. Собственно свойства предначертанной границы для обороны совершенно неудобны и надлежащей прочности иметь не будут. Лучшая для нас граница есть река Аракс и некоторые по правую сторону оной небольшие земли пространства, как то: за … (В подлинной рукописи пробел.) почти до горы Арарата, где богатейшие посевы хлопчатой бумаги и хлеба, и урочище Кульп, где неистощимые богатства каменной превосходной соли, каковая, впрочем, приобретется вместе с Ханством Нахичеванским. Но первою из них довольствуется весь здешний край, по удобности добывать оную и по причине свободнейших сообщений. Приобретение сей границы дает совершенное спокойствие Грузии и утвердить в повиновении многие из Мусульманских земель, прекратив им средства к побегу. [268]

Из земель же, по ту сторону Аракса лежащих, отторгнув их от Персии, можно составить Ханства под покровительством России.

С ними можно сделать приличные условия и они, служа не малым охранением границ наших против Персиян, чувствительно уменьшат побеги солдат наших.

В рассуждении же истребления в Тавризе всех военных заведений, воля Вашего Императорского Величества столько же священная, сколько и справедливая, будет всегдашнею целью всех моих усилий.

Мне остается жалеть, Всемилостивейший Государь, что война в здешней стране, во многом различествующая от всякой войны в Европе, не допустит той степени быстроты, каковую желал бы я для исполнения воли Вашего Императорского Величества.

_____________________

Начальнику Главного Штаба, Барону Дибичу.

Из всеподданнейшего донесения моего Его Императорскому Величеству усмотреть изволите, Ваше Превосходительство, предположения мои на счет действий против Персиян.

Между тем, по содержанию отношения Вашего Превосходительства, от 31 Июля, № 60, нужным нахожу объяснить:

Сменить полки 22-й пехотной дивизии, расположенные на Кавказской Линии, войсками долженствующей прибыть 20-й пехотной дивизии, чрезвычайно неудобно, по следующим причинам:

Необходимо потребуется весьма продолжительное время, пока вновь прибывшие войска разместятся по постам, на большом пространстве рассыпанным. И войска сменившиеся должны будут проходить чрез горы в глубокую зиму, когда сообщения весьма затруднительны. Начальникам новых войск незнаком будет образ войны Горских народов, а самая земля вовсе не известна. Теперешние же начальники приобрели опытность, знают свойства народов, и даже многих, имеющих над ними власть, или сильное влияние. [269]

И так испрашиваю разрешения оставить полки 22-й пехотной дивизии на своих местах.

Ваше Превосходительство, в отношении Вашем изволите упоминать, что третьи баталионы полков 20-й дивизии, по смене другими войсками, будут также присланы сюда. Но как оные состоят только из кадров, я имею честь просить покорнейше Ваше Превосходительство исходатайствовать Высочайшее, Государя Императора, соизволение на укомплектование тех баталионов; ибо, в теперешнем состоянии дел здешней страны, и когда надобно будет вынести войну в землю неприятельскую, баталионы сии необходимы, и войск лишних у меня не будет.

Вышедши из Тифлиса, я должен буду проходить между народами или возмутившимися, или неблагонамеренными, между коими учредив склад запасов, должен я буду оставлять прикрытие, и самые транспорты сопровождать конвоями.

Я должен буду, сверх того, в крепости Шуше значительно усилить гарнизон. Все оне потребует не малого отделения войск.

Занятие Эриванского Ханства нанесет Персии чувствительный удар, и, нет сомнения, что все ее усилия туда обращены будут, ибо пребывание наше там приуготовит возмущение в некоторых провинциях, и восстанут на нее соседи опасные, видя приближение наше.

Как для твердого занятия Эриванского Ханства, так и для скорейшего окончания войны, должен я иметь средства достаточные, или оную протянут Персияне весьма долгое время.

Движение на Тавриз необходимо, но я не иначе могу предпринять оное, как обеспечив спокойствие в Эриванском Ханстве, для чего также нужны войска.

Вашему Превосходительству странно покажется, что я предпринимаю действовать на возмутившиеся Мусульманские провинции в глубокую осень, или зимою, но это по тому, что в то время можно иметь подножный корм.

Здесь в знойное время трава сохраняется в горах и совершенно выгорает на низменности, зимою же низменность питает [270] все многочисленное здесь скотоводство, даже самая Муганская степь, известная своим бесплодием, представляет хорошие довольно пастбища.

Сей род экономии всех вообще жителей Мусульманских земель не допускает большого народонаселения, а по тому для военных действий не представляется средств достаточных, или изыскание оных и соединение вместе подвержено величайшей медленности, отъемлющей быстроту действий, если оные не ограничиваются одним непродолжительным набегом.

Я должен предупредить Ваше Превосходительство, что местные обстоятельства не редко могут заставлять меня отклониться от обыкновенных правил, во всякой другой войне непременно соблюдаемых.

_____________________

Начальнику Главного Штаба, Барону Дибичу.

Наследник Персии, Аббас-Мирза, находящийся с войском под крепостью Шушею, делает предложение 42-го егерского полка Полковнику Реуту о сдаче оной, обещевая препроводить гарнизон со всем имуществом до войск наших. Он уверяет, что войскам Русским дано поведение оставить Грузию и убеждает Полковника Реута, перехваченными предписаниями моими, о выступлении из Карабага, и таковыми же к начальствующему в Ленкоране об оставлении Талышинского Ханства. Аббас-Мирза, сделав на девять дней перемирие, предоставил Полковнику Реуту отправить ко мне Офицера, для удостоверения, что мною оставление Карабага было предписано. По окончании перемирия, если не будет получено от меня ответа, требует непременно сдачи крепости.

Ожидая от Аббас-Мирзы коварства и всякого рода низких поступков, я уверен, что нарочно удержат ответ мой, дабы не мог он придти в назначенный срок, и что если бы оставлена была крепость, то не будут исполнены сделанные предложения. Прибывшие от Полковника Реута Штаб-Офицер уверяет, что [271] если не будет он иметь моего повеления, то будет защищать крепость до последней крайности и уразумеет, что посланный от меня удержан с намерением.

Не трудно было бы мне доставить Полковнику Реуту мои приказания, и мною несколько человек было к нему отправлено, но возмущение в земле прервало все средства сообщения.

По сведениям, мною полученным, у Полковника Реута мало провиянта, и я должен Вашему Превосходительству объяснить, что предпринимаемое мною действие для освобождения его поставляет меня в величайшее затруднение и разрушает расчеты мои несравненно точнейшие, в успехе которых я не должен был сомневаться.

_____________________

Начальнику Главного Штаба, Барону Дибичу.

Для донесения Его Императорскому Величеству имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что Генерал-Маиор Князь Меньшиков нашел случай уведомить меня, что он, по приказанию Шаха, задержан в Эривани, под предлогом будто бы прислан ему будет ответ на его предложения. Дает некоторые известия о силах неприятеля и о том, что Шах сам находится в походе.

Человек, присланный от него с письмом, известный прежнею верностию, сказывал, что Князь Меньшиков с 2 числа сего Августа находится в Эривани. От крепости неподалеку поставлены для него палатки, но строгий весьма караул ни кого к нему не допускает, и он с трудом прокрасться мог, пользуясь мраком ночи. Вместе содержатся и все приехавшие с ним и прежней миссии нашей Чиновники.

Присланный с письмом говорит, что от людей довольно близких Сардарю Эриванскому слышал о делаемых Персиянами больших приуготовлениях к войне. Шах собирал многих из [272] сыновей своих, или вероятно тех только, коим менее доверяет Аббас-Мирза, дабы согласить их, чтобы всеми усилиями вспомоществовали Наследнику, и получил от них в том обещание. Он подтверждает прежние слухи, что Шах весьма не желал войны, но происками вельмож, согласившихся с Муштендом (высокий сан между священнослужителями), известным фанатиком, был наконец увлечен и сам: собрав сколько возможно войск, 40 тысяч человек, теперь находится в Ардебиле. Генерал-Маиор Князь Меньшиков дает противное известие, будто Шах из Ардебиля идет в Уджан, в семи часах пути от Тавриза. Движение сие доказывало бы, что он будет на границу Эриванского Ханства. Дает также знать, что туда же собираются и других мест войска.

_____________________

Ваше Императорское Величество!

Рескрипт, собственною Вашего Императорского Величества рукою начертанный, есть милость высокая, которую потщусь я заслуживать.

Не укроется от прозорливости Вашего Величества усердие мое, что оно беспредельно и что люблю я славу моего Государя, славу отечества. Не могу я иметь других чувств, принадлежа Государю Великому, народу могущественному.

Стараться буду во всем выполнить волю Вашу, Всемилостивейший Государь, не увлекаясь неуместною опрометчивостию; действия мои, сколько умею, подвергаю расчетам правдоподобным, и гнусные поступки Персиян не выведут меня из терпения. Они думали, что, возбудив повсюду возмущение, заставят меня, для укрощения оного, рассеять мои силы, которые, с содействием жителей, не трудно им будет преодолеть.

Непонятным образом неприятель дал мне время собрать войска, из коих лейб-гвардии свободный полк и 2-й баталион [273] Ширванского пехотного полка прибыли 17-го числа сего месяца. Я мог успеть усилить войска на границе Эриванской, и тем способствовать соединению разбросанных частей, которые могли быть истреблены по одиночке.

Теперь дела приняли со всем другой вид, и только одно беспокоит меня то, что я должен двинуть войска в Карабаг для освобождения шести рот 42-го егерского полка, стесненных в крепости Шуше, исполнение чего, по обстоятельствам, весьма неудобно, совершенно не во время и вопреки соображений моих.

Позвольте мне, Ваше Императорское Величество, со всем верноподданническим усердием доложить Вам, что в 20-й пехотной дивизии, идущей на подкрепление корпуса, необходимо иметь все 18 баталионов комплектными, и столько же нужна одна дивизия легкой кавалерии. Силы достаточные дадут мне средства ускорить окончанием войны, которой излишнее продолжение станет необходимо больших издержек, станет, по свойству климата, потери людей чувствительной.

Успехи решительные повергнут неприятеля в расстройство, возбудят внутренние беспокойства, которым дает пищу многочисленное семейство Шаха своими необузданными страстями. Встретит Аббас-Мирза соперников не безопасных!

Не обвините меня, Всемилостивейший Государь, в медленности действий: теперь одни оборонительные необходимы. Вынести войну за пределы, не смирив внутренних беспокойств, не возможно. Зимою укрощу я оные, и уже теперь, к удовольствию, замечаю, что простой народ неохотно принимает в них участие, доволен будучи состоянием своим, которое ощутительно улучшилось во время нашего управления и сделалось неприкосновенным Одни владельцы, или старшины, увлекают народ, пользуясь его легковерностию и действия свои прикрывая наружностию религии, ищут прежней зверской власти и средств удовлетворить необузданному своему корыстолюбию. Появление войск наших в Мусульманских провинциях вскоре водворит прежний в них порядок. Бегут в Персию изменники, и я не буду в необходимости размножать наказаний. [274]

Между тем сделаю я все нужные приуготовления к новой кампании и, с помощию Бога, начну ее, соответственно величию моего Государя!

Вашего Императорского Величества верноподданный.

_____________________

Его Императорскому Величеству рапорт.

Высочайшие повеление Вашего Императорского Величества чрез Господина Генерал-Адъютанта Паскевича я имел счастие получить.

В последнем всеподданнейшем донесении моем представил я о причинах, препятствующих предпринять наступательные действия в таком виде, чтобы вынести войну в землю неприятельскую, для чего нужным почитал прибытие 20-ой пехотной дивизии и прочих подкреплений, но, в то же самое время, не преставал разуметь необходимыми действия против Аббас-Мирзы, облегающего крепость Шушу в Карабаге, и начал приводить оные в исполнение, до прибытия сюда Генерал-Адъютанта Паскевича; ибо Генерал-Маиору Князю Мадатову приказал я с отрядом войск, из расположения его в Казахской дистанции, идти атаковать неприятеля, прибывшего на реку Шамхор, и оттуда следовать далее к Елисаветполю. К сему отряду присоединяю еще сколько возможно войск, которые пойдут в Карабаг.

Теперь исполнение сего предприятия, в настоящее время важнейшего, возлагаю я на Генерал-Адъютанта Паскевича, известного военною своею репутациею и удостоенного особенной доверенности Вашего Императорского Величества.

Главная цель, ему предназначенная, состоит в освобождении крепости Шуши и изгнании Аббас-Мирзы из Карабага, где, однако же, ожидать надлежит, что встретит он силы довольно значительные; ибо есть известия, что Шах сам должен быть в Карабаге. [275]

Между тем к стороне Эриванской границы войска пребудут в оборонительном положении. Там, на реке Джалал-Оглу, неподалеку от старой разрушенной крепости Лори, приказал я устроить укрепление для охранения склада запасов, по совершении коего войска будут делать движения, дабы сколько возможно предупреждать неприятеля в намерении его вторгнуться в границы наши для разорения селений, коим угрожает он большим количеством своей конницы. Важнейших предприятий неприятеля со стороны сей я не ожидаю, разве значительно умножатся его силы.

Повеление Вашего Императорского Величества в рассуждении Генерал-Адъютанта Паскевича я привел в исполнение. Ему поручено командование войск, под главным моим начальством.

_____________________

Начальнику Главного Штаба, Барону Дибичу.

Из всеподданнейшего донесения моего Его Императорскому Величеству Ваше Превосходительство усмотреть изволите распоряжение мое в рассуждении действий против Аббас-Мирзы, находящегося в Карабаге.

Войска в команде Г. Генерал-Адъютанта Паскевича на сие предназначенные, состоят из двух баталионов Херсонского гренадерского полка, шести рот Грузинского гренадерского, шести рот 7-го карабинерного, одного баталиона Ширванского пехотного, и одного баталиона 41-го егерского полков, Нижегородского драгунского, полка, 700 Донских Казаков и артиллерии 16 батарейных и 8 легких орудий. При войсках сих будет находиться Грузинской конницы до 600 человек.

В настоящих обстоятельствах действие против Аббас-Мирзы есть важнейший предмет, и по числу войск, которыми могу я располагать, я употребил на оный все возможные средства. Я имею честь просить покорнейше Ваше Превосходительство доложить о сем Его Императорскому Величеству. [276]

_____________________

Ваше Императорское Величество!

Позвольте, Всемилостивейший Государь, удостоясь собственноручного рескрипта Вашего Императорского Величества, осмелиться всеподданнейше представить некоторые объяснения.

Справедливо наказываюсь негодованием Вашего Императорского Величества за оплошность некоторых частных начальников.

В Карабаге преодолел неприятель три роты, не успевшие присоединиться к полку, но приказания мои о присоединении получены были во время, и только одна непонятливость командира тех рот могла подвергнуть их опасности.

Крепость Шуша не была назначена сборным местом, как лежащая в стороне от дороги, идущей к границам, и по тому не была вооружена и снабжена запасами. Крепости я по тому не желал занимать, чтобы не сделать двух баталионов совершенно без действия, тогда как в войсках имею я нужду и, по внезапности войны, не ожидал собрать в скорости рассеянных. Я видел также, что если заперты будут они в Шуше, сколько трудно освобождение их за отдалением.

Предписание мое Полковнику Реуту оставить Карабаг перехвачено мятежниками.

В Талышинском Ханстве прежде военных действий со стороны Персиян возмутился Хан, и прерванные сообщения не допустили моих предписаний.

Ленкоран и прежде был ничтожною крепостцою, в последствии разрушен наводнением до того, что жилища солдат снесены были. Талышинского Ханства удержать одним баталионом невозможно, и расторопный баталионный командир, собрав войска вместе, с пособием военных судов, не испытал бы [277] опасности и мог оставить Ленкоран, когда бы к тому понужден был. Маиор Ильинский служил в гвардии, большое состояние давало ему средства образовать себя, но способности его, как военного человека, испытать не имел я случая.

Не дерзаю оправдать себя, Всемилостивейший Государь, но повергаю в милостивое внимание, сколько затруднительна связь в действиях частных начальников, разбросанных на большом пространстве и когда обстоятельства действия их нередко предоставляют собственным их соображениям.

Высочайшую волю Вашего Императорского Величества я исполнил, и уже приводится в исполнение наступательное действие против Аббас-Мирзы. Ожидаю успеха от неограниченного усердия начальников, от храбрости войск. Оскорбительны некоторые в начале неудачи и возгоревшееся во многих местах возмущение, но вижу средства дать вскоре всему лучший вид. Проникнут справедливым гневом Вашего Императорского Величества за наглость Персиян и нарушение ими мира, и знаю, что война, будучи перенесена в их землю, получит окончание, согласное с Высочайшею волею Вашего Императорского Величества и с достоинством оружия нашего.

Прибывшего Господина Генерал-Адъютанта Паскевича, во исполнение повеления Вашего Императорского Величества, назначил я к командованию войсками под моим начальством, не отступая в сем случае от установленного порядка, коим охраняется единоначалие, как залог твердости и дисциплины войск. Известная храбрость и военная репутация сего Генерала делает его полезным мне сотрудником, тем более, что он имел счастие приобрести полную доверенность Вашего Императорского Величества. Ему сообщил я все нужные сведения, по возложенному на него поручению, представлять оные на Высочайшее усмотрение.

Вашего Императорского Величества верноподданный. [278]

Его Императорскому Величеству.

Вкратце изложив все обстоятельства здешнего края в настоящее время, всеподданнейше представляю их прозорливому взгляду Вашего Императорского Величества.

Начну с Барчалинской Татарской дистанции, ближайшей к Тифлису. Жителей оной не успел явно возмутить Сардарь Эриванский; ибо, выслав часть войск, мерами кроткими побудил я их оставить кочевья и возвратиться в свои жилища, где надзор за ними удобнее.

Казахской дистанции старшины в сношениях с Персиянами, но доселе удержаны в послушании пребывавшими там войсками.

Шамшадильская дистанция в возмущении, но главная часть жителей остается приверженными, требуя защиты войск против изменников.

В Елисаветпольский округ прислан от Аббас-Мирзы сын последнего Хана, и приверженцы его взбунтовали народ. Прибывшие войска Персидские утвердили власть Хана, но все Армяне, живущие в округе, на стороне нашей.

Жители Карабага изменили первые. Беглый Хан появился прежде войск Персидских; тайные до того имея сношения, нашел готовую измену. Пребывание Аббас-Мирзы довольно с большими силами соединило изменников, чему способствовала не мало одна и та же секта религии.

В Ширванскую провинцию подослан от Аббас-Мирзы беглый Мустафа-Хан, и ему дана Персидская конница довольно многочисленная. Старшины, радующиеся возвращению прежней их власти и способам обогащения себя на счет подвластных им, тотчас присоединились к Хану.

В Шекинскую провинцию присланы дети последнего Хана, издавна жившие в Персии, но с ними нет войск Персидских. [279] Жители разделены на партии и пришлецу Хану многие повинуются принужденно.

Чарское Лезгинское общество, соседственное Кахетии, воинственное и многолюдное, собирает силы свои для нападения на Кахетию и Штаб Ширванского пехотного и Нижегородского драгунского полков.

Аббас-Мирза дал о сем приказание обществу и приказал Шекинскому Хану для того с ними соединиться, чего они вскоре ожидают.

В Кахетию посылает Аббас-Мирза беглого Грузинского Царевича, Александра, к которому Чарское общество послало на встречу старшин с приглашением.

Сурхай, бывший Хан Казыкумыцкий, злейший из неприятелей наших, отправлен Аббас-Мирзою для возмущения прежних его владений и всего Дагестана. Ему даны деньги и самого Аббас-Мирзы письма к Горским народам: Генерал-Маиор Аслан-Хан Казыкумыцкий и Кюринский не допустил сего изменника, а сына его, собравшего сильную партию, разбил и прогнал. Сурхай приглашает Лезгин, обещевая разные награды и должен действовать против Кахетии по распоряжению Аббас-Мирзы.

Даргинское общество, просто называемое Акушинцами, получило также фирман от Аббас-Мирзы, коим побуждает их вооружиться против Неверных и ему, пришедшему для освобождения Мусульман, содействовать. Но они отказались, и Генерал-Лейтенанту Шамхалу Тарковскому доставили копию с фирмана для представления ко мне с уверением, что они не изменят верноподданнической преданности своему Государю. На них смотрят другие народы Дагестана, и доселе со стороны сей нет ни каких беспокойств. Шамхал Тарковский, испытанный в верности, употребляет все усилия делать жителям Дагестана полезные для нас внушения. Спокойствие в сей стране многолюдной, воинственной и помнящей прежнее свое могущество, весьма большие приносит нам выгоды.

Талышинское Ханство возмутилось из первых, и прежде начатия Персиянами военных действий. [280]

Для возбуждения жителей Бакинской провинции прислал Аббас-Мирза бывшего Хана, убийцу покойного Генерала Князя Цициянова.

В Кубинскую провинцию подослан им также сын бывшего Ших-Али-Хана, известного злодея, умершего в бегах. Доселе весьма не многие присоединились к нему. Но появление его тем вредно для нас было, что командир 1-й бригады 21-й пехотной дивизии, Генерал-Маиор Фон Краббе, не допускавший изменника Мустафу усилиться в Ширване, нанесший ему поражение и рассеявший толпы его, должен был возвратиться в Кубу, опасаясь возмущения в тылу своем. Я посылаю ему предписание действовать наступательно на Ширвань, ибо спокойствие в Дагестане представляет к тому удобность.

Народы, против Кавказской Линии обитающие, покойны, и даже Чеченцы, самые буйные из них, и только бывают некоторые разбои, кои, впрочем, и прежде никогда почти не прекращались.

Изложение сие, объемлющее все народы здешней страны, представит Вашему Императорскому Величеству точное положение дел в настоящем времени.

_____________________

Lit. B. q. 4-го Сентября.

Секретно.

Господину Генерал-Адъютанту Паскевичу.

Персидские войска, под начальством Аббас-Мирзы, блокируют в Карабаге крепость Шушу. Для освобождения оной от блокады посылается туда отряд войск, который поручаю начальству Вашего Превосходительства. Отряд сей будет состоять из двух баталионов Херсонского гренадерского полка, из шести рот 7-го карабинерного, из одного баталиона Ширванского пехотного и одного баталиона 41-го егерского полков, из Нижегородского драгунского полка, из 700 Донских Казаков, из 16-ти [281] батарейных и 8 легких орудий артиллерии. Генерал-Маиору Князю Мадатову приказано с частию сего отряда двинуться к Елисаветполю и выгнать оттуда неприятеля, другая часть находится на речке Акстафе, третья собрана у Муганло и двинется под личным распоряжением Вашим: она прикрывает транспорт со снарядами и другого рода потребностями. Подвигаясь вперед, Ваше Превосходительство соедините все сии части в Елисаветполе, который, вероятно, занят уже Князем Мадатовым. Давши войскам небольшой отдых, будете продолжать далее движение отряда в Карабаг.

Главная цель, для который отряд посылается в Карабаг, есть освобождение Шуши от блокады, как уже я сказал выше. Неприятель, узнав о выступлении войск наших из Елисаветполя, либо встретит их, не допуская до Шуши, либо будет ожидать их у самой Шуши, либо решительно отступит к Араксу. В первом случае неприятель лишится выгоды крепких мест. Превосходство войск наших над Персидскими дает право думать, что можно в сем случае атаковать его с основательною надеждою на успех. Нужно только взять меры осторожности против многочисленной его кавалерии. Во втором случае, то есть, когда неприятель решится ожидать войска наши под Шушою, потеряет он почти все выгоды, какие мог бы иметь от своей кавалерии, которая в гористых местах мало будет для нас опасна. Вероятно, что ожидая нас у Шуши, неприятель сделает какие-нибудь укрепления. Но здесь превосходство артиллерии нашей, как искусством, так и количеством, много облегчит атаку Персидского лагеря, которой будет, сверх того, сильно способствовать вылазка из Шуши, из коей может выйти, по крайней мере, 1500 человек.

Атаковать Персидский лагерь у Шуши должно со стороны Ах-Углана; ибо есть известие, что со стороны Шах-Булака и Оскеранского ущелья все дороги перекопаны неприятелем; сверх того, ущелье Оскеранское в некоторых местах весьма тесно, и по тому проходить его будет затруднительно, неприятель же будет иметь более удобности удерживаться в сих тесных местах. Движение на Ах-Углан будет иметь еще следующую выгоду. Если не встретит неприятель войска наши, не [282] допуская нас до Шуши, то он должен будет с поспешностию отступить от оной к Ах-Углану, коль скоро заметит, что войска наши направляются к сему месту; ибо, допустив нас занять Ах-Угланскую дорогу, он лишится сообщения с Худоперинским мостом. Более нежели вероятно, что сой погрешности он не сделает, и тогда Шуша будет освобождена от блокады без сражения. Тогда неприятель опять потеряет выгоды крепких мест, и не трудно будет принудить его решительно отступить к Араксу. В сем случае преследовать его, доколе не перейдет за Аракс. Сим должны ограничиться действия отряда, который за Аракс не переводить.

Отряд, идущий в Карабаг, должен находить продовольствие на местах. Князь Мадатов, заняв Елисаветполь, соберет там столько хлеба, что отряд может взять оного с собою дней на пятнадцать. Будет собрано также некоторое количество рогатого скота, с помощию коего отряд может довольствоваться около двадцати дней. Сего времени слишком достаточно, чтобы принудить неприятеля к отступлению от Шуши. В Карабаге отряд, достигнув Ах-Углана, будет уже иметь позади себя плоскости, на коих находятся главнейшие посевы, и, следовательно, найдет достаточные средства к продовольствию. Сверх того, с отступлением Персиян, все Армянское население ободрится, многие из Татар или не участвуют в измене, или увлечены в оную по неволе: все они будут служить усердно и, по крайней мере, будут способствовать к отысканию средств продовольствия.

Коль скоро Шуша будет освобождена от блокады, то Генерал-Маиор Князь Мадатов должен отправиться в сию крепость и заняться там делами, до управления вверенного ему округа касающимися. Как хозяин того края, он будет способствовать Вашему Превосходительству в отыскании для войск средств продовольствия. Вместе с сим посылается ему о том предписание.

Теперь еще не время наказывать виновных в измене. Нужно со вниманием рассмотреть вину каждого и определить меру заслуженного наказания. По сей причине Ваше Превосходительство не извольте входить ни в какие разбирательства и исследования относительно поведения изменивших. В Шуше арестовано [283] несколько Беков. В числе их, может быть, окажутся и невинные; но, без моего разрешения, ни кого из-под ареста не освобождать.

С Вашим Превосходительством отправляю Начальника Корпусного Штаба, Генерал-Маиора Вельяминова. В течении десяти лет чрез него проходили все дела, он имел несколько особенных от меня поручений; и по тому мог узнать многие лица, обычаи и образ войны и многие местные обстоятельства, относящиеся до здешнего края. Сими сведениями может он быть для вас полезным.

_____________________

Его Императорскому Величеству.

От 4 числа сего Сентября я имел счастие доносить Вашему Императорскому Величеству о сделанных мною распоряжениях для наступательных действий против Персиян. Теперь всеподданнейше представляю, что 2-го числа Генерал-Маиор Князь Мадатов атаковал неприятеля, на правом берегу речки Шамхор расположенного.

Неприятель состоял в числе двух тысяч человек регулярной пехоты с четырьмя орудиями артиллерии и двадцатью фалконетами на верблюдах, и до восьми тысяч конницы под начальством Магмед-Мирзы, сына Наследника, Аббас-Мирзы, и дяди сего последнего, Амир-Хан-Сардаря, и других знатных особ. Войска наши в дальнем расстоянии осмотрены были передовыми постами, и неприятель, устроясь в боевой порядок, дожидал приближения их. Четыре его орудия артиллерии производили довольно сильную пальбу вместе с оружейным огнем. Устроенная батарея с нашей стороны вскоре заставила молчать неприятельскую и причинила большой вред в толпах конницы, которая предалась бегству, сопровождая сына Аббас-Мирзы, первого искавшего спасения. Пехота осталась без помощи, и конница наша, состоящая из 800 человек Казаков, Грузинского ополчения, и несколько Татар Казахской дистанции, стремительно ударив на бегущих, отрезала отступление пехоте. Все пришло в величайшее [284] замешательство и страх, смешались нестройные толпы, и сопротивление было самое слабое.

С неприятельской стороны убиты два Хана и более тысячи тел оставлено на месте, взято одно орудие, несколько зарядных ящиков и одиннадцать фалконетов. Неприятель преследован более десяти верст и не остановился ни на минуту.

Генерал-Маиор Князь Мадатов в ту же ночь должен следовать в Елисаветполь, где неприятель, вероятно, упорно защищаться не станет, разве решится засесть в крепости, в ожидании помощи от Аббас-Мирзы из Карабага.

Подробнейшее донесение о сражении и списки отличившихся буду иметь счастие всеподданнейше повергнуть в милостивое воззрение Вашего Императорского Величества.

Войска, исполненные пламенного усердия, нетерпеливо желают иметь случай доказать верность свою и приверженность своему Государю.

_____________________

Его Императорскому Величеству

Рапорт.

При самом отправлении фельдъегеря получил я рапорт Генерал-Маиора Князя Мадатова, о коем имею счастие всеподданнейше донести Вашему Императорскому Величеству.

4-го числа город Едисаветполь занят без выстрела. Сколько ни поспешно шел Генерал-Маиор Князь Мадатов, но бывшие в крепости 1500 человек регулярной пехоты бежали, не дожидаясь. Разбитый на реке Шамхоре, неприятель не только не остановился близ города, но в самом величайшем беспорядке видели уже его спасающегося за рекою Зейвою, по ту сторону Елисаветполя. Посланная вперед наша конница в двадцати уже верстах не нашла ни человека. В добычу достался лагерь, наполненный всякими жизненными припасами, в крепости взято много провиянта и несколько пороха и свинца. [285]

Из Карабага начинают являться Мусульмане и Армяне, подтверждающие, что, при появлении войск наших, жители, чувствующие гнусность измены, будут стараться загладить оную.

От Полковника Реута имею известие, что он имеет провиянт; ибо, выдавая в пищу мясо, мог уменьшить выдачу хлеба. До него дошли предписания мои, и он держаться будет.

Надеюсь, Всемилостивейший Государь, что вскоре все исполнено будет соответственно распоряжению и воле Вашего Императорского Величества.

Господину Генерал-Адъютанту Паскевичу, который сегодня должен быть на реке Акстафе, посылаю приказание поспешнее соединиться с Генерал-Маиором Князем Мадатовым и следовать в Карабаг.

Текст воспроизведен по изданию: Приложения к запискам Ермолова. Часть II. 1816-1827 г. // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, Книга 4. 1867

© текст - Бодянский О. М. 1867
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Karaiskender. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЧОИДР. 1867