ПРИЛОЖЕНИЯ К ЗАПИСКАМ А. П. ЕРМОЛОВА

1816-1827

О СОВЕРШЕНИИ ЭКСПЕДИЦИИ В ХИВУ КАПИТАНОМ МУРАВЬЕВЫМ.

Графу Несельроде.

Я имел честь сообщить Вашему Сиятельству о возращении экспедиции, посыланной от меня в прошедшем году к Трухменским берегам.

Представляемые при сем в копии рапорты Маиора Пономарева, Января от 25 дня, за № 11, и гвардейского Генерального Штаба, Капитана Муравьева 4, заключают в себе собранные ими сведения и могут служить мерою усердия и деятельности их при исполнении возложенных на них поручений; успехи их по справедливости заслуживают благосклонное Правительства внимание. От одного за сильнейших поколений Трухменского народа, обитающего да берегу моря, находятся теперь у меня посланцы. Капитан Муравьев 4 был в Хиве и вручил письмо мое обладающему страною Хану. С особенною похвалою должен я отозваться на счет решительности, с каковою предпринял он путь сей трудный и опасный, равно и твердости, оказанной им во время его там пребывания. Наклонные к подозрениям свойства Хана, похитившего власть убийствами и злодеяниями, подвергали его большой опасности, но он кончил тем, что от Хана есть у меня посланцы. Для нужных по многим предметам объяснений, я отправляю самого гвардии Капитана Муравьева 4 и прошу покорнейше Ваше Сиятельство доставить ему счастие быть представленным Государю Императору. [122]

Из сведений, представленных Вашему Сиятельству Капитаном Муравьевым 4, Вы усмотреть изволите выгоды, которые можем мы обещать себе от устроения прочного заведения на восточном берегу Каспийского моря, согласно с мнением Г. Адмирала Мордвинова, сообщенным им в 1816 году Комитету Гг. Министров.

Если к чему ни будь служить может мое о сем предмете рассуждение, я обязываюсь изложить следующее:

Торговля с Хивою, Бухариею и далее, как говорит Г. Адмирал Мордвинов, с северною частию Индии, есть беспрекословно главнейшая цель устроения заведения на восточном берегу Каспийского моря, и для того почитаю необходимым, в обеспечение привозимых нами товаров и хлеба, устроить в Красноводском заливе крепостцу с достаточным гарнизоном и артиллериею. Хищность Трухменского народа делает предосторожность сию нужною.

Теперь боязнь подпасть власти Хана Хивинского, или зависимости Персиян, к которым ведет Трухменский народ совершенный в хлебе недостаток, поколение народа сего, называемое Номудским, заставляет прибегнуть под могущественное покровительство Государя Императора.

Теперь удобно воспользоваться сими обстоятельствами и, сколько Трухменцы ни наклонны к ветренности, можно обуздать оную их нуждами.

Удовлетворяя в главнейшей потребности хлеба, можно в короткое время истолковать им, сколько выгодны для них сношения с нами.

Правительство на первый раз должно решиться на некоторые пожертвования, и привозимому хлебу должна быть цена умеренная.

Купечество наше не может приобрести значительных выгод собственно от торга с Трухменцами; не вдруг обратится торговля Хивы и Бухарии, щедро могущая вознаградить труды купечества, и по тому необходимо, на первый случай, чтобы Правительство, или одобрив некоторых из купцов, людей предприимчивых, или вспомоществуя даже некоторою частию издержек, приняло меры к [123] доставлению хлеба (пшеницы) Трухменцам. Таким образом учредится над сими народами власть и в самых началах власть благотворная.

Персия, нет сомнения, что со вниманием будет смотреть на заведение наше на восточном берегу моря, но влияние оной на Трухменский народ не простираюсь никогда далее рек Гургоня и Атрека, не в дальнем расстоянии от Астрабата находящихся. Никогда живущие далее Трухменцы не только не были в зависимости от Персии, ниже сношений с нею не имели.

И так, не нарушая приязненного к Персии расположения, не уничтожая влияние ее на Трухменцев, ниже разделяя с нею оное, заведение наше устроится между народом, ни от кого совершенно не зависящим, свободным распоряжать своею волею.

Не должен я укрыть пред Правительством, что, при устроении заведения, встретятся большие затруднения; ибо восточный берег моря не представляет ни каких средств, и народ, рассеянный, кочующий, ни какою властию не управляемый, пособий дать не в состоянии. На первый раз все привезти надобно с собою, самые жилища для гарнизона, и даже дрова для варения пищи, фураж для лошадей. В последствии все сие переменится необходимо.

Не думаю, чтобы возразить возможно было против выгод, которые в продолжении времени доставит торговля с Хивою, и паче с Бухариею.

Заведение наше станет на пути несравненно кратчайшем и удобнейшем для караванов, которые нередко расхищаемы своевольными Киргизами. Может быть, возможно будет со временем иметь в Бухарии купеческие наши конторы, для непосредственного торгу с северною частию Индии и в тех странах, где еще доселе остерегаются пронырливости и постоянных домогательств Индейской Компании, зная великодушие и кротость Государя Императора и сколько тверды правила Его в охранении спокойствия и тишины с соседственными России Державами; не допускаю я ни каких непозволенных видов в рассуждении заведения на восточном берегу Каспийского моря. Но, следуя общему основательному мнению, что смерть Шаха повлечет за собою внутренние в Персии [124] беспорядки и может возникнуть власть, которая, отвергая теперешний порядок вещей, нарушит дружественные с Россиею связи, всеми мерами со стороны нашей постоянно удерживаемые, собственно достоинство Империи, для внушения должного к себе почтения, укажет приличные средства. И тогда заведение наше на восточном берегу моря доставит величайшие выгоды.

Небольшая часть войск, вспомоществуемая воинственными племенами Трухменского народа, войдет в Астарабат и Мазандаранскую провинцию, известную богатством. Народ, избыточествующий дарами земли щедрой, роскошной, не тверд в сопротивлении. Угнетающее Правительство не возбудит народ к его защите. Лежит смежная с Мазандараном изобильная область Гилянская, неисчерпаемый источник богатств Персии; ее населяет торгующий народ, и война не его упражнение; конечно, не сим кратчайшим путем удобно достигнуть до сердца Персии. Но одно отделение сих областей от состава Персии наносит ей неизлечимые раны. Не стану утверждать, чтобы удобно было обладать сими странами, но малые нужны им пособия, чтобы сделать их от Персии независимыми.

Если с сей стороны нужно большее Персии наказание, народ Хоросанский храбрый, давно с большими пожертвованиями бодрственно охраняющий свою свободу, восстанет, воспомянув оскорбления, и провождающему его мщению надобно только указать путь.

Если Персия, познав пользу свою, будет стараться утвердить оную приязненным к России расположением и прочностию связей с оною, тогда избытки областей ее можно излить между Трухменским народом и оживотворить степи, к Хиве простирающиеся.

Не хочу думать, чтобы кто ни будь мог иметь мысль овладеть Хивою и Бухариею; соглашусь, что таковая должна казаться весьма странною; но столько же не легко соглашусь, чтобы покорение их было невыгодно, и покорение не вижу не только решительно невозможным, ниже чрезвычайно трудным. В таком предположении, заведения наше на восточном берегу представит неисчетную пользу, как единственным обладателям всего моря, и другое таковое же заведение надобно будет устроить при урочище, называемом Тюк-Караган, осмотренном в 1806 году Инженер [125] Генерал-Маиором Фелькерзамом по Высочайшему, Государя Императора, соизволению. Урочище сие лежит на теперешнем пути караванов, из Хивы идущих, хотя путь сей менее удобен и далее того, который будет пролегать от крепостцы, на Красноводском заливе устроенной. Заведение при Тюк-Карагане, думаю я, нужно будет и потому, чтобы в последствии обладать племенами Трухменского народа, по всему восточному берегу обитающими, из коих одно, по недостатку хлеба, из крайности покорствует Хивинскому Хану. Допустив таким образом возможность овладеть Хивою и Бухариею, ни что не может воспрепятствовать иметь выгодную и непосредственную торговлю с северною Индиею, не разделяя оной с обладателями полуострова, которые мнят, что все богатства должны принадлежать им исключительно.

Если в недавнем еще времени одной из отдаленных Европейских Держав казалось возможным в сердце самой Индии потрясть владычество ее завоевателей, то увенчанные успехом предприятия Шах-Надира должны казаться менее трудными, а он и тех еще выгод лишен был, которые в руках будут обладающего Хивою и Бухариею. Война, сопровождаемая опустошениями и истреблением, могла угрожать свободе народов; вспомоществование народам свергнуть иго тяжкой власти взывает к священному долгу противоборствия оной.

Если и мечтою почесть подобные замыслы, можно ограничиться сущностию выгод от приобретения плодоносной Хивы и богатствами изобилующей Бухарии. В рассуждении моем, не на одном правдоподобии основанном, я хотел только изъяснить, к каким обширным предприятиям может проложить путь прочное на восточном берегу Каспийского моря заведение; но, обращаясь к цели умереннейшей и, конечно, более приличествующей настоящим обстоятельствам, скажу, что если Правительству угодно сие заведение, то нужно скорое разрешение, благонадежного чиновника, тысячу человек пехоты и сильную крепостную артиллерию.

С совершеннейшим почтением имею честь быть и проч.

21 Апреля, 1820 года.
Тифлис.
[126]

_____________________

О ДЕЙСТВИИ ВОЙСК ПРОТИВ МЯТЕЖНЫХ ИМЕРЕТИНЦЕВ И О ПРИЧИНАХ МЯТЕЖА.

Начальнику Главного Штаба Его Императорского Величества, Князю Волконскому.

Марта 5 дня, под лит. А у, имел я честь уведомлять Ваше Сиятельство о готовых возникнуть в Имеретии беспокойствах. Убийство в Гурии 44-го егерского полка командира, Полковника Пузыревского 1-го, было сигналом, и вскоре за оным появились шайки бунтовщиков в Имеретии. Некоторые из военных постов наших были атакованы, движение транспортов сделалось небезопасно и малые команды подверглись нападениям и не без потери. В некоторых местах произошли довольно горячие сшибки по роду местоположения весьма гористого и покрытого чрезвычайно густым лесом. Шайками бунтовщиков начальствуют Князья Имеретийские, замеченные главнейшими орудиями возмущения в прошедшем году, и родственники удаленных в Россию Митрополитов в прочих лиц. Словом, наклонности к неповиновению Правительству, разврату и даже разбоям, принадлежат Князьям и Дворянству, из коих, за исключением небольшой части, все прочие не составляют класса, благороднейшими чувствами одушевленного, из всего населения Имеретии, Мингрелии и Гурии.

В Мингрелии также начались беспокойства, и шайка разбойников напала на транспорт, шедший из Редут-Кале; ею начальствовал служащий в лейб-гвардии Преображенском полку Подпоручик Князь Георгий Дадиан. Владетельный Князь, оскорбленный сим подлым брата своего поступком, собрал свои войска, разбил его партию, и изменник бежал в Абхазские горы. Я имею от владетельного Князя уведомление, что изменник сей хотел даже убить и самого его.

В Гурии убийца Полковника Пузыревского 1-го, Койхосро Гуриел, имеет довольно многочисленную шайку, но владетельный Князь Гуриел, племянник убийцы, содействует нашим войскам. Убийце явно помогают смежные с Гуриею Турецкие подданные и находились в действии против войск наших. Паша [127] Ахалцыхский принимает к себе бунтовщиков Князей Имеретийских, снабжает их в тайне свинцом и порохом, ко мне присылает чиновников с уверениями о искренней дружбе. Вотще доказываю я ему, что поведение его далеко от правил благородного человека и унижает носимое им звание. Это не оскорбляет Турецкого невежду. Столько же бесполезны жалобы Правительству бессильному, не уважаемому. Без оскорбления его, можно наказать виновных вторжением в границы наши.

В Имеретию приказал я вступить одному баталиону Херсонского гренадерского и одному 7-го карабинерного полков; хотел ограничиться охранением безопасности военных путей, оставляя отдаленные места до глубокой осени, времени удобного для наказания мятежников за гнусную измену, но должен был, по просьбе сохранивших верность и преданных жителей, оставить для защиты их в некоторых местах отряды, ибо мятежники понуждают их силою содействовать им, или иначе грозят разорением. Нельзя отказать защиты, или благонамеренные от боязни будут вовлечены в преступления. На сии отряды наиболее нападают бунтовщики, но в некоторых округах состоявшаяся милиция усердно служит с нашими войсками.

Должен предупредить Ваше Сиятельство, что беспокойства в областях, лежащих к Черному морю и Имеретии, могут продолжаться до глубокой осени; но прошу покорнейше доложить Его Императорскому Величеству, что ни чего важного произойти не может, если Турки не примут деятельного участия, и самая потеря не будет значительною. Я наблюдаю за прочими землями; ибо здесь измена в свойствах легкомысленного народа, и к ней сделана привычка. Строгий пример над Гурийскими бунтовщиками нужен для внушения страха: им обуздаются прочие.

Как скоро позволят обстоятельства отлучиться из Имеретии, войска перейдут в Грузию.

Объяснив действия, должен донести Вашему Сиятельству, что многие причины стеклись к возбуждению возмущения. Духовенство Имеретийское, по происхождению от знатнейших фамилий, имеющее обширные связи, при введении преобразования по Духовной части, оскорбляясь потерею прежних выгод, неохотно [128] повиновалось распоряжениям, Высочайшего утверждения удостоенных. Дворянству Имеретийскому сделано внушение, что власть духовная присвояет и самые частные имения, помещики коих одни только доходы пожертвовали в пользу Церкви. Самые владетельные Князья Мингрелии и Гурии усомнились в неприкосновенности своей собственности, и я не успокоил их, ссылаясь на утвержденные Высочайшею властию трактаты; ибо и на их земли не менее распространялось новое преобразование, народ же в Имеретии взбунтовался. Находившийся в Кутаисе Екзарх, выехав поспешно из Имеретии, не имел времени уничтожить сделанное народу вредное внушение; разосланные от него по округам для описания церковных имений чиновники, еще менее были в состоянии то сделать, и ни малейшей доверенности не внушали к себе, и самих их спасать надлежало. По выезде Екзарха и свиты его начали рассеиваться толпы мятежников, утихли беспокойства без употребления силы. В последствии надобно было удалить из Имеретии противившихся Высочайшей власти Митрополитов и некоторых, участвовавших в смятении Князей. Сего нельзя уже было не сделать; ибо снисхождение, в глазах грубого народа, не могло не уронить власти. В народе же, как и предуведомлял я Ваше Сиятельство рапортом Марта от 5 дня, под № , возгорелся бунт.

Я употребляю возможное старание, и не могу сказать, что успеваю ослабить общее между Имеретинами мнение, что Церковь ищет обогатиться присвоением частной собственности, и не легко между необразованными людьми здешнего края искоренить мысль, что войска и свою и гражданскую кровь льют для умножения церковного дохода.

Об Имеретии, как стране мало еще известной Правительству, и описав свойства Дворянства с невыгодной стороны, должен, однако же, сказать, что последний в оной бунт был в 1810 году, когда Царь, содержавшийся в Тифлисе под стражею, бежал в Турцию, и он был причиною возмущения народа, но с того времени Правительство не испытало неверности со стороны Имеретийского народа.

28 Мая, 1820 г.
Г. Тифлис.
[129]

_____________________

О НАКАЗАНИИ СМЕРТИЮ ВЗБУНТОВАВШИХСЯ ИМЕРЕТИНЦЕВ.

Начальнику Корпусного Штаба, Вельяминову 3-му.

На рапорт Вашего Превосходительства, Мая от 22 дня, за № 29, даю следующее разрешение:

Употребив в прошедшем году все меры кротости и снисхождения, даже намерения не показывая к открытию виновных в возмущении, не отдалили мы бунта в Имеретии, и он возгорелся без малейшего повода ни со стороны местного начальства, ни со стороны войск. Готов был бы и ныне тоже оказывать снисхождение; но гнусная, подлая измена, сопровождаемая подъятием оружия, требует, в пример для будущих времен, строгого наказания. Я предписываю Вашему Превосходительству всех, взятых с оружием в руках, и тех, кои, спасаясь, захвачены будут из скопищ бунтовщиков, наказывать смертию на самом месте преступления. Суду должны подлежать те только, на коих падает подозрение, но нет достаточных доказательств, и сии суды произвести не прежде, как по усмирении мятежа; до того времени содержать их под строгим караулом.

Тех, кои подсылаемы будут мятежниками для возмущения жителей, или, устрашая их разорением, будут вымогать их согласия, таковых, пойманных, лишать жизни. Крайнюю должно иметь осмотрительность в рассуждении тех, кои являться будут и объявлять, что их заставили силою взять оружие: не каждому из них верить возможно; ибо доселе ни один не бежал от бунтовщиков, который бы точно был принужден ими, а еще менее полагаться на то надлежит, когда таковые явятся в то время, как шайка разбойников, к которой они принадлежат, не устояла в сражении и спасается бегством; ибо в таком случае всякому мошеннику выгодно прикинуться честным человеком. Таковым примером могу поставить Князя Наримана Эристова, во время самого действия передавшегося от бунтовщиков 7-го карабинерного полка Маиору Гладко-Сацкому: если он прощен, то не приличествует уже подвергать его наказанию, но впредь приказать частным начальникам представлять таковых к главному начальству, которое рассмотрит и определит наказание. [130]

Селения, коих жители подняли оружие, истреблять до основания. Прощать тех, кои будут просить помилования и, возвратясь, отдадут оружие.

Дома главных мятежников непременно разорять, хотя бы селениям их по какой либо причине и прощаемо было, но жителям оных подтвердить, что если дадут у себя пристанище бунтующим помещикам, или сообщникам их и, будучи в состоянии схватить их, не представят местному начальству, будут наказаны оружием.

Бунтующий Рачинский округ иметь на особом замечании и жителей оного, гнуснейших изменников, строго наказывать в обуздание других: и не обольщаться заявлениями их ложного раскаяния.

Их надежда на гористые места и пути почти непроходимые: выйдут войска, и бунт возгорится, упорство сложить оружие будет того признаком, и тогда произвести в округе возможное опустошение.

Препровождаю представленный Вами список 12 человек схваченных мятежников: на оном собственною моею рукою означено, какому подвергнуть их наказанию.

30 Мая, 1820 г.
Г. Тифлис.

_____________________

ОБ УТВЕРЖДЕНИИ АСЛАН-ХАНА КУРИНСКОГО ХАНОМ КАЗЫКУМЫЦКИМ.

Копия.

Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Согласно с представлением вашим, я утверждаю Полковника Аслан-Хана Кюринского Ханом Казыкумыцким; о дальнейших же распоряжениях по сему предмету, какие могут быть [131] нужны, повелеваю вам снестись с Управляющим Министерством Иностранных Дел. С.-Петербург. 1820 года, Июня 22 дня.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

_____________________

О ЗАНЯТИИ ОСТРОВА КАРА-КУБАНИ.

Управляющему Министерством Иностранных Дел, Графу Карлу Васильевичу Несельроде, 7 Июля, 1820 года.

Я имел честь, при отношении Вашего Сиятельства, получить проект Г. Генерала Графа Ланжерона на занятие острова Кара-Кубани.

Требуемые мною некоторые от войска Черноморского сведения и карта земель, ему принадлежащих, дадут мне возможность, замечания мои по сему предмету представить с большею основательностию. Теперь обязываюсь сообщить мнение мое на счет занятия сего острова, буде оно представит выгодную оборону границ войска Черноморского.

Чтобы допустить единообразие в отношениях наших к народам, подвластным Оттоманской Порте, как на Европейской, равно и на Азиятской, границах, надлежит предполагать, что Порта, одинаковую степень власти распространяя над ними, одинаковые имеет способы содержать их в благоустройстве и повиновении. Но предположения сии опровергают всегдашние почти беспокойства в Азиятских владениях Порты, наглое самоуправство необуздываемых ею областных начальников и беспрерывные вторжения в границы наши народов.

И так, не имея обеспечения во взаимном исполнении обязанностей, не возможно и слишком невыгодно соблюдение единообразного отношения с Турецкими владениями, в Европе находящимися, состоящими из народов, более образованности имеющих, и с народами здешней страны, над коими, в недостатке власти, одна гордость Оттоманская, отголосок прежнего могущества, не [132] допускает признания. Народы Закубанские явно непослушны Правительству Турецкому, и Паша, начальствующий в Анапе, во всегдашнем от них опасении. Он редко выезжает из крепости, никогда команды войск не выходят в малом числе. Он ли в состоянии укротить их самовольство, воздержать от разбоев? Напротив, сближением и ободрением в тайне думает он снискать их привязанность, или всеконечно удовлетворяет их корыстолюбию.

Закубанцы знают и права наши и возможность наказывать за их злодеяния, и что же служит им защитою? Иногда бывающая между ними зараза, но более еще подозрение о всегдашнем ее существовании. Войска Черноморские ограничивают себя невыгодною от набегов обороною, хищники в селениях, на самом берегу Кубани лежащих, имеют верное убежище между сообщниками в злодеяниях, не боясь преследования; ибо знают, что запрещено оное. Паше Анапскому приносимые со стороны нашей жалобы удовлетворяемы одним отзывом, что ему не повинуются.

Занятие острова Кара-Кубань есть мера совершенно оборонительная, и ни как иначе истолкованною быть не должна, ниже давать подозрение о каких либо наших намерениях; отклонить же опасение от Закубанцев не возможно; ибо достаточно малейшей перемены в обороне границ, или даже появления двух рот пехоты, чтобы все ближайшие селения Закубанцев наполнить страхом. Не вижу я ни какой необходимости так далеко простирать эаботливость о их успокоении, и относить к одному невежеству те наглости, которые делают они обдуманным образом, или, ободренные чрезмерным снисхождением, не умедлят они заставить сожалеть об оном! Не здесь надобно бояться раздражить народы; здешние издавна делают нам вред какой только могут, и кто близко видит их, знает, что делать более оного они не в состоянии. Вечные между ними раздоры за то ручаются, и кто не коснется до жилищ их в средине самих гор, которые почитают они оградою свободы, тот не соединит против себя их усилий.

Господин Генерал Граф Ланжерон, коего постоянное попечение о благоустройстве чувствует войско Черноморское, отвлекаем будучи важнейшими должностями, не мог часто посещать здешней страны, а Закубанцы всегда замечают отсутствие [133] начальника; меня же обстоятельства понуждают к жизни более подвижной, занимаясь делами с народами, во всем им подобными, и сие заметят новые мои соседи.

И так, если занятие острова Кара-Кубани предоставит ожидаемые выгоды, то, по мнению моему, не заботясь о том, как покажется Закубанцам, занять его, как принадлежность, и приступить к построению на нем укреплений. На нем учредить карантин собственно для очищения войск. Не терпеть впредь наглых и оскорбительных вторжений Закубанцев, дерзающих делать оные; преследовать и наказывать ближайшие селения, участвующие в злодеяниях; иначе не будет безопасности и всегда потери со стороны нашей.

Главное здесь начальство должно начертать ясные правила, коими руководствоваться в случае действий.

В заключение скажу, что и прежде некогда Закубанцы зависели от Порты, но селения их по реке Кубани весьма о недавнего времени.

7 Июля, 1820 года.

_____________________

ИЗЪЯВЛЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА ЗА УНИЧТОЖЕНИЕ БЕСПОКОЙСТВ В ГУРИИ, МИНГРЕЛИИ И ИМЕРЕТИИ.

Алексей Петрович! Принятые вами меры к усмирению народов буйных уничтожили возмущения, уничтожили беспокойства, возникавшие в Гурии, Мингрелии и Имеретии. Дагестан покорен России твердостию и благоразумными во всех случаях распоряжениями вашими. Я считаю справедливым долгом изъявить вам полную мою признательность за успешные действия ваши, будучи при том уверен, что вы усугубите старание к водворению тишины и благоустройства в областях, управлению вашему вверенных.

Пребываю навсегда вам доброжелательный.

Александр.

В Варшаве.
18 Августа, 1820 г.
[134]

_____________________

О ЗАНЯТИИ ДВУХ ХАНСТВ.

Государю Императору.

С давнего времени, видя изменническое поведение Генерал-Лейтенанта Мустафы, Хана Ширванского, искал я случая изобличить его; наконец, схваченный один из приближенных ему людей, знающий тайны его, открыл мне все его злодейства. В то самое время, как Мустафа дал тайное убежище в своем Ханстве изгнанному из Казыкумыка Сурхай-Хану и проводил его в Персию, он мне не преставал писать уверения в приверженности и усердии. На лживые письма я отвечал быстрым вступлением войск в Ханство, и изменник бежал в Персию, где заблаговременно приуготовил он себе пристанище.

Ширванская область поступила в управление Российское; жители изъявляют чистосердечную радость, и Вашему Императорскому Величеству будут подданными верными.

Таким образом в течении одного года поступили в управление два Ханства, без малейших со стороны нашей пожертвований, и даже без самих беспокойств уничтожена власть Ханов, не приличествующая славному царствованию Вашего Императорского Величества, и я, имея в предмете полезную цель единоначалия, почитаю происшествия сии и по тому достойными внимания, что оба Ханства приносят не менее миллиона рублей ассигнациями дохода, который, при учреждении порядка, легко возрасти может.

24 Сентября, 1820 г.
Тифлис.

_____________________

БЛАГОДАРНОСТЬ ВЕЛ. КНЯЗЯ МИХАИЛА ПАВЛОВИЧА ЗА ПОРТУПЕЙ-ЮНКЕРА СОЛОМОНА БЕГТАБЕКОВА.

Алексей Петрович!

Переведенного, по одобрению вашему, из 21-й артиллерийской бригады Портупей-Юнкера Соломона Бегтабекова в Артиллерийское Училище, по прибытии в С.-Петербург, я лично видел и, к чести родителей, нашел в нем весьма хорошо образованного и [135] с достоинством молодого человека. Быв весьма благодарен Вашему Высокопревосходительству за таковой выбор, прошу вас и впредь доставлять Артиллерийскому училищу подобных воспитанников.

Пребываю к вам навсегда с отличным уважением.

Михаил.

№ 17.
С.-Петербург.
17 Декабря, 1820 г.

_____________________

О НАЗНАЧЕНИИ ПОДПОЛКОВНИКА МИЩЕНКА ПРЕЗУСОМ ВОИНСКОЙ КОММИССИИ НАД ВИНОВНЫМИ ДЕРБЕНТЦАМИ.

Господину Артиллерии Подполковнику и Кавалеру Мищенке.

Желая прекратить сношения многих Дербентских жителей с мошенником Ших-Али-Ханом, даваемые ему пособия как вещами, так и деньгами, сношения, издавна существующие по слабости местного начальства, учреждаю я здесь Воинскую Коммиссию и Ваше Высокоблагородие Презусом оной. Господину Генерал-Маиору и Кавалеру Барону Вреде поручаю сделать нужное для того распоряжение. Вас избрал я, зная Ваши строгие правила чести, что нет обстоятельств, могущих наклонить Вас к потворству злодеяний, в что Вы дадите пример правосудия, которых, в сожалению, здешние жители весьма мало имели в глазах своих.

Я должен особенно поручить разборчивости Вашей виновных; ибо столько велико предвижу число их, что нет возможности, чтобы преступления их были важными, и по тому надобно тщательно разобрать, кто были управляющими, или главными действующими лицами, содержащими всю связь изменнических дел, и кто были только исполнителями, которых нередко одна бедность, из некоторого прибытка, к тому наклоняла, и совсем могли они быть чуждыми намерения вредить Правительству. Словом, надобно искоренить главнейших злодеев, в малых же винах изобличенным [136] дать восчувствовать благодетельную снисходительность Правительства. Я совершенно во всем полагаюсь на Ваше благоразумное беспристрастие.

Lit. U.
20 Декабря, 1820 г.
Дербент

_____________________

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ РЕКОМЕНДУЕТ ПОЛКОВНИКА КОПЫЛОВА.

Алексей Петрович!

Высочайшим Его Императорского Величества приказом, прошлого 1820-го года, Декабря в 31 день, последовавшим, Государь Император соизволил, по представлению моему, утвердить командиром Грузинской гренадерской бригады Полковника Копылова, служившего прежде в гвардейской артиллерии. Зная лично сего, достойного и по службе примерного, Штаб-Офицера, приятным долгом себе поставляю рекомендовать его Вашему Высокопревосходительству и поручить в особенное Ваше покровительство, уверен будучи, что все роты вверяемой ему бригады, по неусыпному старанию, доведены будут им в короткое время во всех частях до желаемого устройства, чем самым, конечно, заслужит начальничье Ваше внимание и оправдает, без сомнения, мой выбор, сделанный в угодность отношения Вашего, от 4 Июня, 1820 года, за № 2248-м.

Пребываю навсегда с отличным к Вам уважением

Михаил.

№ 6-й.
С.-Петербург.
24 Генваря, 1821 г.
[137]

_____________________

ВЫЗОВ В ЛЕЙБАХ ЕРМОЛОВА ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ.

Алексей Петрович!

Обстоятельства, соделавшие необходимым присутствие Мое за границею, продолжаясь ныне в последствиях своих, не дозволяют Мне с достоверностию определить времени к возвращению Моему в С.-Петербург; а по тому, не желая, чтобы ожиданием вашим в сей столице служба лишилась той пользы, которую вы трудами своими всегда ей приносили, признаю за лучшее, чтобы вы, для свидания со Мною, отправились немедленно в место настоящего моего пребывания.

Ожидая скорого приезда вашего, пребываю к вам благосклонным.

Александр.

В г. Лейбахе.
3-го Марта, 1821 года.

_____________________

ОБ УНИЧТОЖЕНИИ ЧАСТНЫХ ВЛАДЕНИЙ ЧИНОВНИКОМ ЧЕРНОМОРСКОГО ВОЙСКА НА ЗЕМЛЯХ ОНОГО.

Копия.

Алексей Петрович!

При утверждении Мною в прошлом 1820 году известного вам положения о переселении на земли Черноморского Войска 25,000 Малороссийских Казаков, обращено было внимание на открывшееся, из донесений Генерал-Маиора Киселева, обстоятельство, что некоторые из чиновников войска Черноморского учредили из земель оного частные владения и поселили на оных крестьян.

Предусматривая, что из сего произойти могут стеснения Казаков в землях их и другие злоупотребления, предположено: сие, несообразное с существованием войска Черноморского и по единому послаблению допущенное, установление уничтожить, крестьян же, на землях войсковых поселенных, коих чиновники, ими [138] владеющие, не пожелают перевести на земли, или в имения, в других Губерниях им принадлежащие, обратить в Казаки, сделав им надлежащее за них удовлетворение.

Но дабы меру сию привести можно было в исполнение с лучшею удобностию, то Я признал нужным поручить вам, вникнув со всею подробностию во все обстоятельства, до положения войска относящиеся, представить Мне заключение ваше.

Во 1-х, какие распоряжения к приведению упомянутой меры в действие учинены быть могут так, чтобы, при соблюдении главнейше польз войска, чиновники, крестьян на землях войсковых водворившие, наименее понесли убытков? и во 2-х, какое денежное вознаграждение за крестьян, коих они не переселят, сделано им быть может?

По получении от вас подробных по сему предмету соображений, когда обстоятельства позволят вам их представить, сделано будет окончательное постановление.

Пребываю вам всегда благосклонным.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою

Александр.

Царское Село.
7-го Июля, 1821 года.

_____________________

ЗАПИСКА КНЯЗЮ ВОЛКОНСКОМУ, СОДЕРЖАЩАЯ В СЕБЕ ОПРОВЕРЖЕНИЕ В РАССУЖДЕНИИ ИМЕНИЯ, ПРИНАДЛЕЖАЩЕГО КНЯЗЮ МАДАТОВУ.

Генерал от Инфантерии Ермолов имеет честь объяснить о просьбе, поданной на Высочайшее имя Карабагским жителем, Армянином Шах-Назаровым.

Отец просителя точно имел большие поместья в Карабаге, когда провинция сия была управляема феодально несколькими Армянскими фамилиями, но по вражде с ними, он же самый способствовал Мусульманам покорить провинцию и, дабы удобнее мстить [139] соотечественникам своим, выдал за одного из владетелей Мусульманских дочь свою, на разность религии не взирая.

В последствии, когда Ханы Карабагские утвердили власть свою, отец же просителя умер, имущества многих богатых жителей, а в том числе и родственников просителя, неограниченною властию Ханов били присвоены,

В 1799 году родственники просителя бежали в Россию, и блаженныя памяти Император, милосердно воззрев на состояние их, удостоил Всемилостивейшей награды. По возвращении в Карабаг, некоторые из них воспользовались имуществом отнюдь не по правам своим, ибо бежавшие оных не имеют, но по собственному произволу Хана, который, по смерти Персидского Аги-Магмед-Шаха, был самовластным. Проситель упоминает, что по смерти брата его имущество поступило в казенное ведомство. Сие достаточно опровергается тем, что казна доселе ни чего собственного в Карабаге не имеет, и со времени присоединения оного к России, на основании Высочайше дарованных Ханам трактатов, имеют они в земле суд и расправу без ответственности. По силе права сего имущество брата просителя принадлежит теперь Хану, и не только в казну не поступало, ниже известно ей, в чем состояло оное.

Проситель говорит, что Генерал-Маиор Князь Мадатов ищет завладеть древним наследием его предков.

Хан Карабагский просил меня исходатайствовать Высочайшее соизволение, дабы мог он, в замену потерянных имений предками Генерал-Маиора Князя Мадатова, возвратить ему имение из собственно ему принадлежащих. На сие есть добрая воля Хана, которую ни что стеснять не может, и Высочайшее соизволение по тому испрашивает Хан, что не смеет предложить сам чиновнику, в службе находящемуся; но то же самое имение может дать, кому хочет, беспрекословно и без всякой ответственности. Генерал-Маиор Князь Мадатов, известный мне благородными правилами, не хотел воспользоваться сими выгодами без соизволения Государя Императора, но то же самое имение может получить от Хана мать его, а он быть ее наследником, и теперь, вводя Российское управление в бывших Ханствах Шекинском и [140] Ширванском, оставляем мы жителей спокойными владетелями собственности, которую они от Ханов получили; ибо, на основании Высочайших трактатов, имели они власть внутреннего в земле распоряжения.

По сей причине требование Армянина Шах-Назарова, дабы возвращено ему было имение предков его не основательно; ибо надлежит нарушить Высочайше дарованный трактат, силою оного предоставленную Ханам власть уничтожить и вступить в распоряжение имуществом, им принадлежащим. Столько же нелепо желание просителя, дабы имение сие оставлено было в казенном управлении, а ему, в замену, назначен был Всемилостивейший пансион; ибо имение сие, как и выше сказал я, не состоит в казне, следовательно, надобно отнять его у Хана и дать повод ко многим подобным претензиям, а пансиона ни проситель, ни сын его, служащий в 9 егерском полку, недостойны, ни каких особенных заслуг не оказавши.

Проситель показывает, что брат родной его, Джимшид Шах-Назаров, признан владельцем имения грамотою блаженныя памяти Государя Императора, данною во 3 день Июня, 1799 года. На сие довольно сказать, что Ханство Карабагское поступило в подданство России при Императоре, ныне благополучно царствующем.

Проситель желает, чтобы право его на владение имением предков рассмотрено было в Министерстве Иностранных Дел.

Содействия моего в сем деле он избегает для того, что лично принесенная им мне просьба, в присутствии его опровергнута Ханом, в потом просьба сына его, по учиненному исследованию, найдена неосновательною, и даже открыто сомнение на счет законности происхождения сего последнего; ибо проситель, отец его, по распутству, имел в одно время двух живых жен.

В грубом невежестве своем, думает проситель, что Министерство Иностранных Дел может быть для него судилищем и решит на основании одной его просьбы, не имея нужды собирать ни каких сведений.

11 Августа, 1821 г. [141]

_____________________

К ТОМУ ЖЕ И О ТОМ ЖЕ.

Графу Несельроде.

Предварительно попросив согласие Вашего Сиятельства представить Государю Императору о причинах, побудивших меня желать, чтобы позволено было Генерал-Маиору Князю Мадатову принять от Хана Карабагского имение, которое предлагает он в замен предками его потерянного, и вчера имел я счастие удостоиться всеподданнейше доложить о том Его Императорскому Величеству и испросить Высочайшее соизволение.

К Вашему Сиятельству обращаюсь я с покорнейшею моею просьбою исходатайствовать на то предписание, которое бы служило основанием, на коем Генерал-Маиор Князь Мадатов должен войти в управление имением.

Весьма далек я противоречить мнению Вашего Сиятельства, коим полагать изволите предоставить имение сие Генерал-Маиору Князю Мадатову на 50 лет, потом продолжать право владения, если фамилия заслужит то усердием и верностию. Смею думать, что и без сего ограничения времени или условия предоставить право не затруднительно; ибо между Армянами и Мусульманами нет крепостных людей, и только земля одна делается собственностию и в вечное потомственное владение поступать может; обитатели же привлекаются более или менее умеренностию обязанностей, кротостию в обращении и снисхождением.

Впрочем, представляя благоусмотрению Вашего Сиятельства мнение мое, присоединяю просьбу о ускорении решения, по причине моего отсюда отъезда.

С совершеннейшим почтением н преданностию имей честь быть и пр.

15 Августа, 1821 г.
Lit. L.
[142]

О НАЗНАЧЕНИИ ДОХОДА ОТ ОТКУПА РЫБНЫХ САЛЬЯНСКИХ ПРОМЫСЛОВ НА УСТРОЙСТВО ДОРОГ И КАЗЕННЫХ ЗДАНИЙ В ГРУЗИИ.

Командиру отдельного Кавказского корпуса, Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Желая дать успешное направление попечениям вашим об устройстве дорог и казенных зданий в Грузинском краю, Я назначаю на сей предмет избранную вами статью дохода, собираемого по Ширванскому Ханству из откупов рыбных Сальянских промыслов, с тем, чтобы из дохода сего одна половина отпущаема была на работы по Департаменту Путей Сообщения и на содержание дорог и пионерной роты Ведомства Путей Сообщения, а другая половина на возведение казенных зданий с вашего разрешения. Сбор сей суммы и самое употребление Я предоставляю вашему предусмотрительному распоряжению, о коем вы не оставите уведомить и Министра Финансов.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

В С.-Петербурге.
19 Августа, 1821 г.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О ПРЕДОСТАВЛЕНИИ КНЯЗЮ МАДАТОВУ ИМЕНИЯ, ПРЕДЛАГАЕМОГО ХАНОМ КАРАБАГСКИМ.

Копия.

Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Признавая основательными представленные вами причины, по коим находите вы справедливым и полезным, дабы Генерал-Маиор Мадатов воспользовался имением, предлагаемым ему от Хана Карабагского в замен другого, принадлежавшего предкам его в сем Ханстве, я предоставляю вам допустить Князя [143] Мадатова принять оное имение в вечное потомственное владение. Ни мало не сомневаюсь, что владелец, благоразумными распоряжениями своими и лучшим образом обхождения с поселянами, покажет пример превосходства управления благоустроенного пред своенравным господствованием Азиятским, и чрез то более расположит сердца жителей к Державе, всегда готовой споспешествовать благу своих подданных.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

Царское Село.
Августа 23 дня, 1821 года.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О ВВЕДЕНИИ ВО ВЛАДЕНИЕ ИМЕНИЕМ КНЯЗЯ МАДАТОВА.

Генерал-Лейтенанту Вельяминову 1.

Препровождаю у сего к Вашему Превосходительству Высочайший Рескрипт, последовавший на имя мое, по всеподданнейшему докладу моему, о предоставлении Генерал-Маиору Князю Мадатову права вступить в управление имением, возвращаемым ему Генерал-Маиором Мехти-Ханом Карабагским, в замен того, которое некогда принадлежало предкам его.

Ваше Превосходительство, объявив о сей Высочайшей воле Генерал-Маиору Князю Мадатову, изволите поручить расторопному и благонадежному, по выбору Вашему, Офицеру сделать описание деревень, земель и всех вообще угодий, которые поступят в его владение, и так, чтобы в последствии ни какие не могли возникнуть споры, и чтобы Генерал-Маиор Князь Мадатов не мог или чего лишиться, или иметь на что притязание.

По совершении Чиновником описания, извольте приказать приготовить к подписанию моему бумагу, с означением имен всех деревень и урочищ. [144]

Хана, Ваше Превосходительство, извольте уведомить письмом, что Государь Император, приняв с благоволением похвальное намерение его предоставить Генерал-Маиору Князю Мадатову во владение имение, Высочайше соизволяет на принятие им оного.

Подлинную бумагу, на сей предмет Ханом данную, при сем посылаю, которую извольте выдать Генерал-Маиору Князю Мадатову; он должен будет подписать ту опись, которую составит посылаемый от Вас Чиновник, и Ваше Превосходительство, скрепив оную Вашею рукою, изволите приказать хранить при делах в пограничной Канцелярии.

Сентября 1 дня, 1821 г.
№ 125.

_____________________

О ДОЗВОЛЕНИИ ИНОСТРАНЦУ ГАМБЕ УСТРОИТЬ В ГРУЗИИ ТОРГОВЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ И ПРОЧ.

Копия.

Господину Главноуправляющему Грузиею, Генералу от Инфантерии Ермолову,

В следствие общих распоряжений, для поощрения промышленности и торговли в Грузии принятых и подробно означенных в Указе, на имя ваше, вместе с сим, данным, повелеваем: 1-е, иностранцу Гамбе, предъявившему желание устроить торговые в том краю заведения, дозволить учредить оные на основании правил, в выше означенном Указе изображенных, и с присвоением сим торговым заведениям тех прав и выгод, какие в том Указе означены. 2-е, Во уважение того, что иностранец Гамба первый изъявил желание и приступил к мерам устройства в том крае торговых заведений, отвесть ему в собственность до шестнадцати тысяч десятин земли в местах, кои, по избранию его и по усмотрению вашему, найдены будут свободными и к заведениям сего рода способными, со взысканием с него по одному рублю [145] за десятину, рассрочив платеж денег на пять лет по равным частям.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества:

Александр.

Царское Село.
Октября 8 дня, 1821 года.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О РАСПОРЯЖЕНИИ В ПОЛЬЗУ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ТОРГОВЛИ В ГРУЗИИ.

Копия.

Господину Главноуправляющему Грузиею, Генералу от Инфантерии Ермолову.

Усмотрев из представленных от вас сведений, что состояние промышленности и торговли в Грузии, по недостатку капиталов и торговых заведений, не имеет еще надлежащего пространства и движения, и находя, что части сии, к благосостоянию края толико нужные, не могут с успехом быть устроены на общих правилах и требуют особенных поощрений, настоящему состоянию сего края свойственных, признали Мы нужным постановить следующие в пользу их распоряжения:

1. Права гильдейские. Всем торгующим Российским подданным и Иностранным, кои в течении десяти лет, считая с 1-го Июля, 1822 года, учредят в сем крае торговые дома и будут производить оптовую торговлю, присвояются права первой гильдии без всякого платежа в течении означенного времени податей, по сей гильдии положенных; но, по истечении сего срока, как те, кои пожелают продолжать торговлю, так и те, кои вновь в оную вступят, обязаны будут производить оную на общем положении, неся все повинности, с гильдейскими правами сопряженные. Само собою разумеется, что те, кои прежде истечения означенного срока прекратят торговые свои дела, лишатся тем самым и гильдейского права, им по сей торговле принадлежащего. [146]

2. Льгота от личных податей и службы. В течении того же срока торгующие, как Российские, и Иностранные, освобождаются в тех местах от личной службы и личных податей, а домы их и магазины от военного постоя и налогов, исключая, однако жь, местных городских расходов, в коих они, как владельцы домов, обязаны участвовать.

3. Приобретение недвижимой собственности. Всем торгующим, как Российским подданным, так и Иностранным, дозволяется в том крае приобретать недвижимую собственность и продавать ее с платежом узаконенных пошлин, хотя бы торгующие Иностранцы и не вступили в подданство. Но с прекращением торговли и с оставлением сего края они обязаны внести подати, в городовом положении на сей случай определенные.

4. Приобретение земель. Торгующим Российским подданным и Иностранным будут уступлены от Правительства участки земель, для заведений их в том краю нужных, за обыкновенную цену, по коей земли там продаются. Цена сия, так как и условия сей продаже, имеют быть определены с точностию по сведениям, кои от вас представлены будут.

5. Льгота в таможенных пошлинах. Все товары привезенные в Грузию из иностранных земель, не будут подлежать другому платежу, как по пяти со ста по цене, объявленной сообразно тому, как, по силе Гулистанского трактата взимается пошлина с товаров, из Персии привозимых. Но при ввозе сих товаров из Грузии в Россию, платят они установленную пошлину по тарифам Азиятскому и Европейскому, сообразно происхождению товаров. Для сего, по сношению вашему с Министром Финансов, учреждены будут в приличных местах заставы и таможни, с одной стороны на путях, ведущих в Грузию из Иностранных земель, а с другой на путях из Грузии в Россию.

6. Правила карантинного очищения. Распоряжения, в Указе 1819 года означенные, по коим товары, из портов Средиземного моря приходящие в тюках и ящиках с двойною оболочкою и запломбированные Российскими Консулами, допускаются в Одессу и другие Российские Черноморские порты, не подвергаясь [147] карантинному очищению, распространяются и на порты Мингрельские, если все условия, в этом Указе означенные, будут с точностию исполнены.

7. Охранение транспортов на торговых путях. Для безопасности торговых транспортов как по реке Фазу, так и на сухом пути, с одной стороны от Баку, а с другой от Редут-Кале и Мараня до Тифлиса, и обратно, снабжать оные транспорты надлежащим военным прикрытием.

8. Устройство караван-сараев. На пути, лежащем между Баку и Черным морем, каждый из торгующих может устраивать караван-сараи по Азиятскому обычаю, по усмотрению собственных его выгод. Местное начальство будет содействовать к заведению их назначением и отводом нужного к сему леса и других материялов.

9. Устройство пристаней на Черном море. На первый раз назначается к сему пристань на берегу Черного моря, при Редут-Кале состоящая; в последствии же местное начальство сего края не оставит употребить все способы к открытию и устройству других пристаней безопасных и удобных.

10. Пространство и пределы сих правил. Сила всех вышеозначенных правил распространяется на всех вообще торгующих, как Российских подданных, так и Иностранных, кои пожелают в том крае учредить заведения промышленности и торговли; но она ограничивается единственно и исключительно Грузиею и Имеретиею и областями, к ним принадлежащими, и ни как не относится к Российским Губерниям, по сю сторону Кавказа лежащим.

11. Впрочем, при допущении Иностранцев, на особенное попечение ваше возлагается наблюдать, дабы, под предлогом торговли, не вкрались туда люди подозрительных правил и худого поведения.

По сему все Иностранцы, в Грузию приезжающие, должны иметь паспорты от Российских Миссий, кои на сей конец снабжены будут особенными от Министерства Иностранных Дел предписаниями. [148]

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

Царское Село.
Октября 8 дня, 1821 года.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О ПОРАЖЕНИИ ЗАКУБАНЦЕВ ГЕНЕРАЛ-МАИОРОМ ВЛАСОВЫМ 3-М.

Копия с рапорта Корпусного Командира к Начальнику Главного Штаба Его Императорского Величества, Князю Волконскому, от 9 Ноября, 1821 года, № 172.

В ночи на 3 число прошедшего Октября, толпа Закубанцев, в числе около трех тысяч человек, собравшись в камышах, покрывающих берега реки Кубани, вошла в земли войска Черноморского, с намерением разорить хутора Казаков и богатое их скотоводство, что удавалось им весьма часто, а 1819 году совершенно. Войска Донского Генерал-Маиор Власов 3-й, другой ужо год начальствующий кордонною войска Черноморского стражею, предуведомлен был о намерении Закубанцев впасть в границы наши, но, не знав избираемого ими для нападения места, должен был, повсюду остерегаясь, разделить свои силы. Не взирая на сие, Генерал-Маиор Власов 3, собрав 500 человек Казаков и 3 орудия, пользуясь темнотою ночи, расположился напасть на них. Дав им переправиться чрез Кубань и пройти некоторое расстояние, отрезал он им отступление к реке, и отрядил одну партию по следам их с тем, чтобы, войдя в перестрелку, наводили на то место, где сам он находился с орудиями. Другая партия встретила неприятеля в лицо и, при начатии ею перестрелки, зажжены были на ближайших постах маяки и даны были сигнальные из пушек выстрелы. Неприятель, по темноте, не мог видеть малочисленности Казаков и, полагая себя окруженным, бросился в стремительное бегство по густому камышу, по которому, идучи вперед, проложил он дорогу. Спешенные Генерал-Маиором Власовым 3-м Казаки и три орудия артиллерии [149] встретили неприятеля сильным огнем с большою его потерею. Столпившись, не мог он обратиться назад и бросился в стороны. Одну часть успел он не допустить к реке, и она искала спасения в заливе весьма болотистом, который, будучи мелким на некоторое расстояние от берегов, давал надежду неприятелю к спасению, но далее, глубокий и тинистый, был их гробом. Казаки до того стремительно их преследовали, что из числа их самих потонуло четыре человека. В плен взято два знамя, один Князь и 45 Закубанцев. Из собственного признания Закубанцев, предлагающих выкуп за пленных, известно, что они потеряли более двадцати Князей и более тысячи человек воинов. Потеря же с нашей стороны совершенно ничтожная.

Не говоря о храбрости Генерал-Маиора Власова 3-го, и прежде сего изведанной, должен отдать справедливость весьма благоразумному его распоряжению и соображению; на коем основывался расчет его. Знав обстоятельства нападения Закубанцев в 1819 году и гораздо в меньших силах, не сомневаюсь я, что с прежним в Черноморском войске беспорядком, в нынешнем случае успели бы они нанести величайший вред и опустошение. Генерал-Маиору Власову 3-му, другой уже год между Черноморским войском пребывающему, принадлежит лучшее оного состояние. Его строгостию и бдительностию дается основание порядку и дисциплине, о которых, по видимому, не было понятия между сим сбором людей, похитивших именование военных. На его деятельность надеюсь я, что могут они приведены быть в некоторый приличный вид из непристойного устройства и неразумения обязанностей. Я просить покорнейше Ваше Сиятельство имею честь, исходатайствовать Генерал-Маиору Власову 3-му Всемилостивейшее награждение орденом Св. Анны 1-го класса. Он имеет все прочие награды, и даже Св. Георгия 3-го класса, и теперь мною испрашиваемой совершенно достоин.

Список отличившимся Офицерам при сем имею честь представить: умереннее его быть невозможно. Прошу вознаградить их, как неустрашимых. Для нижних чинов прошу военных знаков Св. Георгия двадцать два, о коих списки, по получении их, надлежащим образом доставлены будут. [150]

В заключение донесу, что со времени водворения войска Черноморского в Тамане, не было подобного поражения Закубанцев на земле, войском занимаемой.

_____________________

ПРОСЬБА ЕРМОЛОВА К МАИОРУ ТИФЛИССКОГО ПЕХОТНОГО ПОЛКА ОСТАТЬСЯ СЛУЖИТЬ В ЕГО КОРПУСЕ.

Милостивый Государь,

Евграф Петрович!

(Рукою А. П. помечено: «Тифлиского пехотного полка Господину Маиору.»)

Дивизионный начальник, Генерал-Лейтенант Вельяминов 1, представил ко мне прошение Ваше о переводе Вас в Рязанский гарнизонный баталион. Зная Вас как отличного Штаб-Офицера, кои столь нужны в здешнем краю, и побуждаясь тою пользою, которую могу я доставить службе Его Императорского Величества удержанием Вас по прежнему в полку, я прошу Вас, Милостивый Государь, оставить сие намерение Ваше. Служба Ваша, в командование мое корпусом, не останется без особенного внимания, ибо я умею ценить заслуги товарищей моих по службе.

Впрочем, с моим к Вам почтением имею честь быть,

Милостивый Государь,

покорнейший слуга

Алексей Ермолов.

13 Марта, 1822 года.
Тифлис.
[151]

_____________________

О ДОЗВОЛЕНИИ КРЕСТЬЯНАМ В ГРУЗИИ ЗАПЛАТИТЬ САМИМ ЗА СЕБЯ, СОСТОЯВШУЮ ПО ТОРГАМ И ПЕРЕТОРЖКЕ, ЦЕНУ.

Копия с рапорта Грузинского Прокурора, Надворного Советника Чиляева, Главноуправляющему в Грузии, Господину Генералу от Инфантерии и Кавалеру Алексею Петровичу Ермолову, от 20 Марта, 1822 года, за № 56-м.

По делам исполнительной экспедиции Верховного Грузинского Правительства не редко случается, что, по несостоятельности должников, вызываются желающие на покупку их крестьян, присужденных к публичной продаже для удовлетворения кредиторов вырученными за них деньгами, но часто за троекратною, иногда за четвертою и даже более, публикацией ни кто не является к торгам, и Правительство бывает принуждено отдавать таковых крестьян, на основании Указа 28 Июня, 1771 года, самим заимодавцам по предварительной оценке, которая всегда бывает гораздо ниже настоящей их цены. Подобный сему случай настоит и теперь по делу Грузинской Царевны, Софии Георгиевны, с Надворным Советником Князем Шиошом Тумановым, для удовлетворения которого должными ею 3600 руб. сер. продают, между прочим, состоящие Горийского Уезда в селениях: Ахалкалаке, Хондаке, Кавтискове и Одзисе 5 дворов крестьян ее, в коих 54 души, 27 мужского и 27 женского пода, а у них собственного имения: 7 садов виноградных, около 33 десятин пахотной земли, полагая дневную запашку Грузинской меры не с большим в полдесятину, два мельничные места и 45 пар рогатого скота, оцененные со всем в 2120 руб. серебром. Исполнительная Экспедиция 4 раза уже вызывала желающих купить сих крестьян, но назначенные к тому сроки все уже прошли, ни кто не явился по ныне к торгам, да и впредь нет надежды чтоб явился кто ни будь, не смотря на столь ничтожную, в сравнении с тем, чего они действительно стоют, оценку.

К отвращению обыкновенно предстоящих в подобном случае Правительству затруднений и вместе к обузданию ухищренного любостяжания некоторых заимодавцев, ни Российскими, ни Грузинскими законами, как известно, не предписаны ясно решительные меры, хотя, по силе первых, т. е., Российских законов, не [152] отъемлющих и у самого последнего селянина прав на улучшение состояния своего, и весьма благоразумно было бы принять Верховному Грузинскому Правительству за правило: чтобы, по троекратном вызове желающих на покупку присужденной к публичной продаже по долговым и другим частных лиц претензиям крестьян, вызывать чрез Земские полиции также и сих самых людей, и, предложив им, в присутствии Исполнительной Экспедиции, при начальнике казенной, заплатить самим за себя последне состоявшуюся за них по торгам и переторжке цену, или, в случае небытия торгов, внесть полную по оценке сумму, принять их, со всем их достоянием, в казенное ведомство, если действительно внесут.

Для облегчения им столь выгодного для казны перехода в ведомство ее, весьма полезно было бы еще делать им даже и из самой казны пособие, по усмотрению начальства, с тем, чтобы: 1, выдачу на сей предмет денег производить по определению Казенной Экспедиции, утвержденному Господину Главноуправляющим в Грузии, на счет общих Государственных доходов; 2, пособие сие ограничить на каждый раз 5 тыс. руб., а более отнюдь не выдавать разом, без особенного разрешения Господина Министра Финансов; 3, выданную из казны в таковое пособие крестьянам сумму разложить на них, к обратному взносу, по частям, на несколько лет, смотря по их состоянию, по роду занятий и по месту их жительства; 4, соблюдение и в сем случае казенного интереса и приращение оного новыми выгодами возложить на особенную ответственность Грузинского Гражданского Губернатора, Начальника Казенной Экспедиции и Прокурора.

Но как на сей предмет нет ясного в законах постановления, то, представляя обстоятельства сии на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства, нужным считаю представить и о том, не угодно ли будет между тем разрешить Исполнительную Экспедицию начальническим предписанием Вашим на вызов вышеозначенных крестьян Царевны Софии Георгиевны и на причисление их, со всем их имуществом, в казенному ведомству, если они сами внесут за себя по оценке деньги.

Верно. Архивариус Губернский Секретарь Нырков. [153]

_____________________

О ВТОРИЧНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ К ВОСТОЧНЫМ БЕРЕГАМ КАСПИЙСКОГО МОРЯ ПОД КОМАНДОЙ ПОЛКОВНИКА МУРАВЬЕВА.

Графу Несельроде.

В прошедшем году посылал я вторичную экспедицию к восточным берегам Каспийского моря, под командою Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части Полковника Муравьева, которому даны были от меня нужные наставления для избрания места под укрепления и другие заведения, в последствии для торговли могущие быть необходимыми.

Полковник Муравьев сделал обстоятельное обозрение и даже инструментальную съемку Балнанского залива, лежащего на прямейшем направлении к Хиве, избрал на Красноводской косе лучшее для укрепления место, неподалеку спокойную для судов якорную стоянку, и пресную воду не лучшую, но с предосторожностями годную к употреблению.

Он осмотрел Балнанские горы, где есть лес, хорошая пресная вода и пастбища, горы, почитаемые богатейшим местом по всему восточному берегу.

Весьма основательно предполагал он, что устроение на сих горах укрепления соединит всевозможные выгоды с хорошим для здоровья климатом, и что со временем окрест оного могут собраться многолюдные кочевья рассыпанного Иомудского племени Туркменов.

Сего было бы весьма достаточно на первый случай под покровительством войск наших. В местах, сверх того, собственно по положению твердых, могли Туркмены найти выгоды оседлой жизни, или, по крайней, мере некоторых хозяйственных заведений. В последствии, для препровождения чрез степи караванов, можно бы составить из них конницу; некоторое устройство в сем войске, дав им решительное превосходство над прочими племенами враждующих им Туркменов, зависящих от Хана Хивинского, соединило бы их в одно общество, и от берегов моря до владений Хивинских дорога пролегала бы среди народа, [154] коему возможно было бы истолковать, что безопасность и твердость его состоит в прочной между собою связи, и тогда кратчайший и верный путь доставил бы торговле большие выгоды против теперешнего образа сообщения. Но все угодства занятия Балнанских гор уничтожают препятствия непреодолимые: горы сии отстоят на четыре дня пути от того места, где суда могут безопасно останавливаться на якоре; надобно проходить степь совершенно безводную, и предлежат переправы чрез реку Аму-Дарья, которую нельзя оставить без защиты, и где защиту сию расположить нет ни какой возможности.

Полковник Муравьев нашел совершенно опустевшими те места, на коих, в 1816 году, видел он многочисленные кочевья. Оные удалились, избегая разбоев и грабежа прочих племен Туркменов, с некоторого времени с ожесточением разоряющих их по приказанию Хана Хивинского, и крайность заставила их или подчиниться властителю его, или переселиться ближе к границам Персидским.

Некоторые из старшин народа сего собрались и изъявили желание, чтобы прибыли войска наши, и предупреждали Полковника Муравьева, чтобы он не ездил в Хиву, ибо Хан не скрывает озлобления своего против Русских и может решиться на крайность.

На письмо мое и подарки, отправленные с его посланцами, бывшими в Тифлисе, не имел я от него ответа, и по тому остерегался вторично послать в Хиву Полковника Муравьева, что, впрочем, весьма нужно было бы для осмотрения дороги в летнее время.

Вдруг прерванных со мною сношений должно относить причину к происшествиям со стороны Киргизской нашей Орды, и восстановить оные едва ли возможно.

Трудные занятия Полковника Муравьева продлились довольно долго, между тем сближалась осень и с нею неразлучные в Каспийском море опасные бури, истощился провиянт, начались между экипажами болезни, и он не успел уже сделать обозрение Карабагского и Киндерлинского заливов. [155]

Карабугазский, весьма не верно изображенный на картах, по замечаниям Полковника Муравьева, при поездке его в Хиву, в 1819 году, простирается внутрь земли почти на третью часть всего расстояния до Хивы, имеет по берегам, как сказывают жители, источники пресной воды; но вход в залив наполнен подводными каменьями, где, кроме самых мелких судов, другие проходить не могут.

И так, если бы и выгодно было в конце залива устроить заведение (откуда до границ Хивинских не много более четырех сот верст), но сообщение с оным требовало бы сложных соображений, ибо для больших судов лучшие якорные места у Красноводской косы. И так надлежало бы иметь особое укрепление для хранения товаров и перегрузки их на мелкие суда, которые не всегда около берегов могут проходить безопасно до Карабугазского залива.

Впрочем, не бесполезно было бы обстоятельнейшее обозрение сего залива.

Киндердинский залив был осматриваем Инженер-Маиором Ладыжинским; но нет ни съемки, ни порядочного описания, и странные проекты его подвергаются основательному возражению, и по тому не должно и сего залива оставить без исследования. Хотя путь от оного до Хивы гораздо уже продолжительнее, нежели от Балнанского и Карабугазского заливов, но можно ожидать, что оный соединится с дорогою, идущею на Мангышлак, которая, как известно, не имеет недостатка в воде и даже по местам есть подножный для караванов корм. Киндердинский залив можно почитать удобнейшим Мангышлацкого берега, ибо около оного в большом весьма количестве бывает наносный лед.

Обозрение Киндерлинского залива будет подвержено большому затруднению, ибо по близости кочуют поколения Туркменов, с коими мы ни какой связи не имеем и на коих не мало действует Хан Хивинский. Впрочем, если не воспрепятствуют особенные обстоятельства, то начальствующий в здешней стране должен иметь оное в виду и воспользоваться благоприятным к тому случаем. [156]

Я должен Вашему Сиятельству сказать, что, к сожалению, предвижу я, что на всех выше познанных мною мест, где бы ни устроено было заведение наше, пути к Хиве предлежать будут трудные, что не малое протечет время, пока некоторая степень образованности сообщится Туркменам, кои, снискивая безопасность, соберутся под защиту укрепления нашего, и что невежество Мусульманское будет изобретать средства охлаждать их к нам доверенность. Но как нельзя не согласиться, что торговые сношения с Хивою, или, паче еще посредством оной, с Бухариею, могут представить большие выгоды, и, оными не ограничиваясь, можно сильному Государству иметь в предмете распространить их и до севера Индии, то, в таком смысле, нет затруднений, кои бы не достойны были испытания.

Доселе от границ наших известны два пути: один из Астрахани, другой от Оренбурга. Не трудно определить, что первый несравненно удобнейший, ибо в недостатке собственных земли нашей произведений, или изделий, могут отпускаемы быть иноземные, и сему способствовать будут водяные сообщения Астрахани, и не менее области полуденной стороны Кавказа, где, по Высочайшему соизволению, основывается иностранное торговое общество.

Смею думать, что исследование Аральского моря есть предмет немаловажный: от кочующих в окрестностях оного народов нельзя иметь ниже таких сведений, кои бы могли провождать хотя к правдоподобным заключениям; но если бы открылось, что по оному и в реку Аму-Дарья могут ходить хотя плоскодонные судна, то сие может доставить менее затруднительные, нежели доселе, с Хивою сообщения, и тогда между сим морем и Каспийским останется небольшое пространство степи, и, сделав на берегах каждого из них заведения, можно учредить сообщение.

И теперь из Хивы ходят караваны в Астрахань чрез Мангышлак, и, конечно, предлагаемые мною заведения не мало к обеспечению пути их служат, и быть даже может, что они и не обратятся к оным, хотя, впрочем (если верить карте части средней Азии), и есть по сему направлению пролегающая дорога; но, сим предприятием не ограничиваясь, если только Аральское [157] море судоходно, можно со временем будет заложить укрепление на самой реке Аму-Дарья, и сим сближением с Хивою иметь решительное влияние на торговлю той страны и в самых владетелях оной внушить полезное для нас внимание. Надобно знать, что нынешний Хан владычествует, распространив ужас своими злодеяниями, но не обладает приверженностию подданных. Бухария же, боящаяся воинственных свойств Хивинцев, в сближении нашем будет видеть могущество, смиряющее их.

Предлагаемое мною исследование сопряжено с большими несравненно трудностями, нежели все прочие изыскания; нужно некоторое число войск, особого рода приуготовления к движению их и, как сие, равно и снабжение их, потребует издержек. Необходим начальник сметливый и непосредственно деятельный.

Не отнесите, Ваше Сиятельство, мнения моего к замыслу покорить Хиву. Я слишком твердо знаю великодушные правила Государя Императора хранить приязнь и дружелюбие с соседями, но излагаю по тому, что в последствии времени это может даже быть полезным, и я, столько уже времени находясь здесь, не мог не собрать сведений о свойствах здешних народов, с коими, по роду жизни их, мало различествуют Хивинцы.

Имею честь при сем препроводить составленное Полковником Муравьевым описание Балнанского залива.

1. Общий план Балнанского залива.

2. План Красноводской косы.

3. Подробный план оконечности Красноводской косы.

4. План острова Челекеня.

27 Марта, 1822 года.
Lit. Q.
[158]

_____________________

К КНЯЗЮ Д. И. ЛОБАНОВУ-РОСТОВСКОМУ ХОДАТАЙСТВО ОБ УТВЕРЖЛЕНИИ КРЕСТЬЯНАМ ГРУЗИИ ВЗНЕСТЬ ЗА СЕБЯ, СОСТОЯВШУЮСЯ ПО ТОРГАМ И ПЕРЕТОРЖКЕ, ЦЕНУ.

Копия.

Милостивый Государь,

Князь Дмитрий Иванович!

Из представляемого при сем в копии рапорта ко мне Грузинского Прокурора, Надворного Советника Чиляева, Ваше Сиятельство изволите благоусмотреть, что, по несостоятельности должников, хотя вызываются Верховным Грузинским Правительством желающие на покупку их крестьян, но часто, за троекратною и более публикациею, ни кто не является к торгам, и Правительство, по сей причине, вынуждается отдавать тех крестьян самим заимодавцам по состоявшейся предварительно оценке, которая обыкновенно бывает ниже настоящей цены. Прокурор Челяев, заботясь о пользах казенных и об отвращении ухищренного любостяжания некоторых заимодавцев, признает, в мнении своем, приличным принять здешнему Правительству за правило, чтобы, по троекратном вызове желающих на покупку присужденных к публичной продаже по долговым и другим частных лиц претензиям крестьян, вызывать также и сих самых людей, и, предложив им, в присутствии исполнительной экспедиции, при начальнике казенной, заплатить самим за себя последне состоявшуюся за них по торгам на переторжке цену, или, в случае небытия торгов, внесть полную по оценке сумму, и принять их, по исполнении того, со всем достоянием в казенное ведомство. А для облегчения столь выгодного для казны перехода сих крестьян в ведомство ее, Прокурор нужным признает делать им даже и пособие от казны.

Приметив и с моей стороны, что из здешних жителей, не иначе надобно полагать, как по единодушному согласию, почти ни кто и никогда не является для покупки продаваемых Правительством с публичных торгов имений, принадлежащих не состоятельным по казенным статьям откупщикам и частным должникам, я не только не могу отвергать мнения Прокурора [159] Чиляева на счет того, чтобы дозволить крестьянам за себя торговаться с оказанием от казны пособия, но нахожу оное действительно полезным, ибо, с предоставлением крестьянам такового права, отвратятся все хитрости кредиторов удержать их за собою в меньшей гораздо цене; между же тем казна будет иметь ту выгоду, что помещичьи крестьяне, откупясь сами, вступят в непосредственное ее ведомство. О чем представляя Вашему Сиятельству, всепокорнейше прошу благосклонного ходатайства о утверждении сего предположения, в том уважении, что без меры сей ни как не возможно будет укротить жадность здешних заимодавцев в приобретении помещичьих крестьян с имуществом их за гораздо меньшую цену, чего они точно стоят, и я, оставаясь в ожидании на сие уведомление, имею честь быть и проч.

А. Ермолов.

№ 126.
18 Апреля 1822 года.

Верно. Архивариус Губернии Секретарь Нырков.

Его Сиятельству Князю
Д. И. Лобанову-Ростовскому.

_____________________

О РАСПРОСТРАНЕНИИ ПРОЩЕНИЯ И НА ДВУХ ДВОРЯН ТЕЛАВСКОГО УЕЗДА, УЧАСТВОВАВШИХ В КАХЕТИНСКОМ БУНТЕ.

Копия.

Господину Главноуправляющему в Грузии.

Указами Моими, в разное время данными, даровано прощение и возвращены имения Князьям и Дворянам Грузинским, участвовавшим в бунте Кахетинском.

Но как доныне не воспользовались еще таковым снисхождением Дворяне Телавского Уезда, Завор Тариелов и Элиоз [160] Гулбатов, то, согласно представлению о том вашему, Я повелеваю, распространя и на них Всемилостивейшее прощение, возвратить их имения.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

Петергоф.
Июля 22 дня, 1822 г.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О ВВЕДЕНИ В КАВКАЗСКОМ КРАЕ ВНОВЬ СОСТАВЛЕННОГО УЧРЕЖДЕНИЯ.

Копия.

Господину Главноуправляющему в Грузии.

Из Указа, вместе с сии Правительствующему Сенату данного и к вам препровождаемого, усмотрите вы распоряжения, кои призваны нужными для введения к Кавказском крае вновь составленного Учреждения. В последствие сих распоряжений, согласно представлению вашему, поручаю вам, по местному усмотрению и в приличной постепенности, привести в исполнение следующие меры:

1. Управление Нагайцами соединить в лице одного главного Пристава, коего выбор и определение вам предоставляется.

2. Сложить все по сему предмету обязанности с Султана Менгли-Гирея и нынешнего Главного Пристава.

3. Предоставить Султану Менгли-Гирею свободу жить, где пожелает; в вознаграждение же оказанных Российскому Правительству заслуг, сверх получаемого им ныне пансиона по 4,800 руб. ежегодно, отвести в вечное и потомственное владение 5 тысяч десятин земли.

4. Определение к другой должности нынешнего Нагайского Пристава предоставляется вашему усмотрению.

5. Определить к Нагайцам и Трухменцам потребное число частных Приставов, по распоряжению вашему. [161]

6. Предоставляется вам снабдить Главного и Частных Приставов, для отправления их должностей временным наказом.

7. Об отправлении Нагайцами повинностей возложить на областного начальника, при содействии Главного Пристава, составить проект особенного Устава и внесть оный к вам на утверждение.

8. Поручить областному начальнику составить проект Устава о линейных карантинах и внесть оный на рассмотрение ваше.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

В С.-Петербурге.
Июля 24 дня, 1822 года.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

О ЗАНЯТИИ КАБАРДЫ И УЧРЕЖДЕНИИ НОВОЙ ЛИНИИ.

Его Императорскому Величеству.

В продолжении пяти лет тщетно изыскивая средства воздержать Кабардинский народ от разбоев и делаемых на Кавказскую Линию нападений, в 1821 голу наиболее усилившихся, усмотрел я, что нет других способов обуздать народ сей, как тщательное наблюдение за каждым из его действий. Для сего необходимо пребывание среди его войск Вашего Императорского Величества, и в прошедшую зиму отряды, мною посланные, многих принудили выселиться из гор на равнину, многих непокорных и мятежных проследовали оружием, и хищничества временно уменьшались. В Мае месяце выступил я сам для обозрения земли Кабардинской и водворения в оной порядка и тишины. От реки Терека и до вершин реки Кубани войска Вашего Императорского Величества прошли места, в понятии здешних народов непреодолимые, не редко чрез ужасные горы, по стезям едва проходимым, без артиллерии, без обозов. Мятежники [162] старались препятствовать, но, будучи слабы от недостатка единодушия и предупреждаемы быстрым войск движением, повсюду боязливо сопротивлялись, главнейшие изгнаны в отдаленнейшие горы, за пределы земли Кабардинской, некоторые бежали за Кубань, и подданные Порты, слабо ею управляемые, народы, приняли к себе подобных им разбойников.

Два месяца времени достаточны для обозрения земли малого пространства; трудно сделать лучшее оной обозрение, и я собственными удостоверился глазами, что нынешнюю Кавказскую Линию, расположенную в местах знойных, производящих в войсках болезни и смертность необычайные, полезнее перенести к подошве, так называемых, Черных Гор, от Владикавказа и до верхней Кубани.

Протяжение Линии сократится, укрепления и посты устроятся в местах выгодных и здоровых, и новое размещение войск даст возможность некоторую часть оных приблизить к реке Кубани, за которою живут народы для нас опаснейшие, многолюдные и воинственные.

Всеподданнейше испрашиваю, Государь, Высочайшее соизволение Ваше на перенесение Линии, и я награжден буду пользою, которую вскоре почувствуют и успокоенные обитатели прежней Линии и храбрые войска Вашего Императорского Величества, оставя позади себя мятежную и уже издавна вредную Кабардинскую землю, которой счастие соделать может единая покорность и верность.

28 Июля, 1822 года.

_____________________

О ВЫГОДАХ НОВОЙ ЛИНИИ В КАБАРДЕ И ПЕРЕНЕСЕНИИ ДОРОГИ В ГРУЗИЮ НА ЛЕВЫЙ БЕРЕГ ТЕРЕКА.

Начальнику Главного Штаба Его Императорского Величества, Генерал-Адъютанту Князю Волконскому.

Окончив обозрение Кабарды, от Владикавказа и до Верхней Кубани, с большою подробностию, имел я случай удостовериться, [163] что перенесение прежней Линии необходимо, о чем донесение мое Его Величеству у сего представляя, Ваше Сиятельство покорнейше просить честь имею о исходатайствовании на то Высочайшего соизволения.

Упрекнул бы я себя, что так долгое время не представил и во внимание Вашего Сиятельства преимущества сей новой предлагаемой мною Линии, но не допустили меня беспрерывные занятия по другим, не менее важным, предметам. Доселе смирял я другие враждующие нам народы, и теперь только дошла очередь до непокорствующих и мятежных Кабардинцев. Я прошел всю Кабарду, дабы определить полную связь предлагаемой новой Линии; теперь возвращаюсь по тем местам, дабы определить пункты, к устроению укреплений и расположению постов приличествующие.

Новая Линия должна окружить собою Кабардинскую землю, малое коей население оградил я несколько теснейшими против прежнего пределами, и между реками Малкою и Кубанью оставил пространство, которое в последствии должно быть занято Русскими селениями, или преимущественно Линейными Казаками, теперь весьма невыгодно расположенными.

Таким образом прервутся вредные связи Кабардинцев с Закубанскими народами, которые, всегда возмущая их, не редко даже давали им помощь. Войска наши расположатся в выгоднейших и для сохранения здоровья солдат удобных местах, а заключаемые внутри Линии Кабардинцы, обязанные защищать от набегов хищников свои земли, в непродолжительном времени доставят способы большую часть войск наших обратить к охранению Линии, по Кубани простирающейся.

Я буду иметь честь представить Вашему Сиятельству карту обозрения Кабарды; но как отделка оной требует не малого времени, не умедлю препроводить прежнюю, из коей, однако же, усмотреть изводите, какое направление должна иметь новая Линия, где устроятся, главнейшие из укреплений и посты, для сообщений учреждаемые, куда перенесены будут Штабы полков Кабардинского и Тенгинского, слишком от Линии удаленные.

Вскоре, надеюсь, можно будет перенести Военно-Грузинскую дорогу на левый берег Терека до самого Владикавказа, где, [164] пролегая по Кабарде местами населенными, можно будет иметь легчайшие способы транспортирования и несравненно удобнейшую переправу чрез Малку, нежели чрез Терек, умноженный большими впадающими в него реками, и упразднится Моздок, место одно из самых убийственных, где, однако же, для проходящих в Грузию рекрут и команд, равно всякого рода подвозов, находится, по необходимости, и госпиталь, всегда наполненный, и карантин, которые перенесутся в удобнейшее место.

Большая часть пространства новой Линии обнимать будет места, где изобильные леса доставят средства заменить выгодными жилищами теперешние бедные хижины солдат. Новая Линия не будет обширнее прежней и гораздо способнейшею к твердой защите, тогда как улучшение старой Линии, чрезвычайно порочной, потребовало бы умножения укреплений в местах, до чрезвычайности нездоровых, но соседние народы не были бы более обузданными, не только покорными.

Обязываюсь доложить Вашему Сиятельству, что улучшение старой Линии я столько же мало буду уметь сделать, как и оборону большой части течения Кубани, для чего и стараюсь я, новым войск размещением, достигнуть возможности некоторую оных часть иметь подвижною.

В ожидании разрешения, я, по необходимости, приступил уже к укреплению некоторых в Кабарде пунктов, без чего за спокойствие ее отнюдь ответствовать не возможно, и Линия не останется безопасною.

28 Июля. 1822 г. № 12.

_____________________

ЕМУ ЖЕ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ КАЗАКОВ НА НОВУЮ ЛИНИЮ:

Я имел честь доносить Вашему Сиятельству, что я сделал обстоятельное обозрение Кабарды; теперь, в обратном пути моем, вторично осмотрел все места, чрез которые с большою [165] удобностию проведена может быть новая Линия, на учреждение коей испрашиваю я Высочайшего соизволения.

Изгнанные из Кабарды разбойники, не признающие власти Правительства, нашедшие убежище у Горских народов и за рекою Кубанью, появляясь шайками, наносят вред и разорение, по приглашению моему, выселившимся на равнину и спокойно живущим Кабардинцам.

Многие между сими последними, в тайне благоприятствуя разбойникам, не только укрывают их от начальства, но и способствуют им в предприятиях; другие, по давним связям, родству, а паче по прежнему участию в злодеяниях, явное оказывают содействие, и терпит, по большой части, один простой народ, кроткий, добрый и трудолюбием полезный.

Для охранения от разорений благонамеренных владельцев и вообще простого народа, с доверенностию прибегающего под защиту войск наших, должен я был некоторое число войск расположить в Кабарде и тотчас приступить к устроению нескольких укрепленных постов. Не сделав сего распоряжения и отказав в просимой помощи, боялся бы я уничтожить доверенность, потеря коей могла иметь следствия невыгодные.

Я произвожу построение укреплений, сообразно предположенной мною черте новой Линии, в местах, все удобства для выгодного помещения войск имеющих. На построение ни каких не требую особенных сумм и употребляю издержки ничтожные. Войска, по невозможности, за поздним временем, устроить жилища, попеременно будут жить на бивуаках, отдыхая в зимнее время в квартирах на Линии. Зимою заготовлю лес в большом количестве, и рано весною начну построение прочных жилищ.

С предположением моим о перенесении Линия имеет большую связь сделанное мною, в начале прошедшего года, представление о перенесении некоторых станиц Линейных Казаков, о перечислении в сие состояние живущих на Линии иноверцев и весьма небольшого числа казенных селений, в самом близком расстоянии от границы и между Казачьими станицами живущих. [166]

Я имею честь покорнейше просить Вашего Сиятельства содействия о скорейшем разрешении сего моего представления, ибо в последствии исполнение будет более затруднительным.

Об отличившихся Офицерах в действиях во все продолжение прошедшей зимы, когда вся Кабарда находилась в мятежном состоянии, и того небольшого числа оных, которые храбростию и трудами заслужили особенное уважение, под личною моею командою, буду иметь честь представить Вашему Сиятельству списки, прося покорнейше об исходатайствовании им Монарших наград.

1 Сентября, 1822 г., № 19.

_____________________

ВЫСОЧАЙШЕЕ СОИЗВОЛЕНИЕ НА ПЕРЕНЕСЕНИЕ КАВКАЗСКОЙ ЛИНИИ К ЧЕРНЫМ ГОРАМ.

Копия.

Командиру отдельного Кавказского корпуса, Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Соглашаясь в полной мере с причинами, изложенными в рапорте вашем, от 28 прошедшего Июля, по коим перенесение части нынешней Кавказской Линии к подошве, так называемых, Черных Гор, от Владикавказа до верхней Кубани, обещает равную пользу как в отношении к выгоднейшему расположению войск, так и к охранению пределов наших от набегов Закубанцев, утверждаю сие предположение и повелеваю вам привести оное в исполнение.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

В г. Вене.
3 Сентября, 1822 г.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич. [167]

_____________________

О БЕГСТВЕ В ПЕРСИЮ КАРАБАГСКОГО ХАНА И УЧРЕЖДЕНИИ РУССКОГО ПРАВЛЕНИЯ В ЕГО ХАНСТВЕ.

Его Императорскому Величеству.

Возникшие неудовольствия жителей Карабагского Ханства на управляющего оным Генерал-Маиора Мехти-Хана, паче поборы любимцев его, коим, сам будучи об управлении крайне не радеющим, вверял он большую власть, устрашив его ответственностию пред Правительством, решили на побег в Персию, где, как замечено прежде частыми в тайне сношениями, приуготовлял он себе благосклонный прием. Главнейшая боязнь его, как легко догадываться возможно, состояла в том, что жители Ханства, получив от щедрот Вашего Императорского Величества прощение за несколько лет знатного числа недоимок, милостию сею не воспользовались; ибо расточительный Хан не представлял дани в казну, но с жителей собирал подать.

После побега Хана, по прежнему распоряжению, должен бы Полковник Джафар-Кули-Ага быть наследником; но как оный, в 1812 году, был в бегах в Персии и действовал против нас оружием, то я, находя основательную причину удалить его от наследства, объявил Карабагское Ханство, подобно как и прочив провинции, что оное впредь будет состоять под Российским управлением.

Кроме дохода довольно значительного, который с провинции сей может поступать в казну, немаловажною выгодою почитаю я то, что провинция, на самой границе лежащая, не будет уже в беспутном управлении Мусульманском, и жители оной, увидя водворяющийся порядок и неприкосновенность собственности, будут преданными благотворящему им Правительству.

Бежавший Хан, долгое время управляя Ханством, имеет людей к себе приверженных, но спокойствием жителей обязан я благоразумным мерам, принятым Генерал-Маиором Князем Мадатовым. Для приведения же в известность доходов в [168] провинции и установления сборов, отправляю я Правителя Канцелярии моей, Действительного Статского Советника Могилевского, и Командира Грузинского полка, Полковника Ермолова, которые возложенное на них поручение исполнят с приличествующим Правительству достоинством.

14 Ноября, 1822 года.

_____________________

ОБ УДАЛЕНИИ ПОЛКОВНИКА ДЖАФАР-КУЛИ-ХАНА ИЗ КАРАБАГА В ПЕРСИЮ.

Его Императорскому Величеству.

В недавнем времени случившееся бегство в Персию Хана Карабагского заставило меня ускорить обозрением провинции. Я нашел жителей оной совершенно спокойными и в наилучшем расположении. Жителей главного города в присутствии моем привел к присяге на верное подданство Вашему Императорскому Величеству, и то же приказал учинить во всей провинции; учредил городовой суд или диван.

Племянника бежавшего Хана, Полковника Джафар-Кули-Агу, выслал я на пребывание в Россию; неприлично было вверить ему управление Ханством, как изменнику, бывшему в 1812 году в бегах в Персии и провождавшему войска Аббас-Мирзы для разорения Карабага, при чем потерпел и баталион Троицкого пехотного полка. Предместник мой, вызвав его из Персии, имел неосмотрительность признать его в прежнем качестве наследника Карабагского. К удалению его в Россию представился мне следующий удобный случай.

За несколько дней пред побегом Хана, Полковник Джафар-Кули-Ага, проезжая в ночное время, был легко ранен выстрелами из ружей. По вражде с Ханом, на сего последнего пало подозрение, взяты были приближенные служители его под стражу, строгое произведено исследование, но ни чего не открыто, напротив многие из почетнейших жителей города утверждают, [169] что Полковник Джафар-Кули-Ага сам приказал служителям произвести выстрелы, дабы подвергнуть Хана подозрению в преступлении пред глазами Правительства и воспользоваться его местом по праву наследства.

Показание свое доказывают они тем, что, за шесть дней до происшествия, Полковник Джафар-Кули-Ага говорил многим, что ему известно намерение Хана застрелить его, и самому Генерал-Маиору Князю Мадатову объявлял о том, но ни малейших мер не принял осторожности, и выстрелы были сделаны по нем близ собственного его дома и в части города наиболее открытой, где убийцы легко могли быть схвачены сопровождавшими его служителями.

Имение Полковника Джафар-Кули-Аги поступит в казну и, положив ему соответствующее оному содержание, об утверждении оного буду я иметь счастие представить Вашему Императорскому Величеству.

Об отправлении его сообщено мною Господину Управляющему Министерством Внутренних Дел.

В Ширванской провинции входил я в рассмотрение образа взыскания подписей, собираемых о многосложного казенного хозяйства. Уничтожаю некоторые доходы, Ханом установленные и нашему Правительству не приличествующие, и в сем случае уверен, что счастия сделать угодное моему Государю достигну я не приумножением мало значущих доходов, но приобретением приверженности новых подданных.

По устроении всего в надлежащем порядке, доходы с Ширванской провинции передам я в ведение Министра Финансов.

Марта 5 дня, 1823 года. [170]

_____________________

ОДОБРЕНИЕ РАСПОРЯЖЕНИЙ О СПОКОЙСТВИИ В КАРАБАГЕ И НОВОМ ОБРАЗЕ ВЗИМАНИЯ ПОДАТЕЙ С ШИРВАНСКОЙ ОБЛАСТИ.

Копия.

Командиру отдельного Кавказского корпуса, Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Прочитав рапорт ваш, от 6 Марта сего года, о распоряжениях, сделанных вами к подкреплению постоянного порядка и спокойствия между жителями Карабагской провинция и к новому образу взимания податей с провинции Ширванской, Я то и другое совершенно одобряю, возобновляя при сем случае особенную признательность за попечения ваши и труды к устройству обширного края, управлению вашему вверенного.

На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою:

Александр.

В С.-Петербурге,
19 Апреля, 1823 года.

Верно. Генерал-Адъютант Паскевич.

_____________________

ПРЕПОРУЧЕНИЕ Г.-Д КАСТЕЛЛАС БЛАГОРАСПОЛОЖЕНИЮ А. П. ЕРМОЛОВА.

Алексей Петрович!

Подательница сих строк, вышедшая в замужство за купца Кастеллас, урожденная Баронесса де Мейран, воспитана н здешнем Училище Ордена Св. Екатерины и нарочитое время обучала воспитанниц оного пению, а по тому и пользуется особливым Моим покровительством и искренним в судьбе ее участием. А как муж ее, Кастеллас, по купеческим делам поселяется в странах, вашему управлению вверенных, то препоручаю сию семью вашему начальническому покрову и благорасположению. Я уверена, что они пользоваться будут, чрез благосклонное [171] содействие ваше, всякою законною защитою, и прошу вас в том оказывать им ваше пособие и покровительство, Я, впрочем, с удовольствием пользуюсь случаем изъявить вам уважение, с каковым Я пребываю вам благосклонною.

Мария.

В Павловске.
Сентября 15 дня, 1823 г.

_____________________

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ ГОСУДАРЯ ЗА СБЕРЕЖЕНИЕ ПО ПРОДОВОЛЬСТВИЮ ВОЙСК.

Командиру отдельного Кавказского корпуса, Господину Генералу от Инфантерии Ермолову.

Видя из донесения вашего, от 30-го минувшего Июля, что вы, благоразумными своими распоряжениями и сбережением остатков от прошлых годов, сокращаете весьма значительную сумму из сметы на будущий 1824 год по продовольствию войск вверенного вам корпуса, Я принимаю сие новым доказательством отличного вашего усердия к службе и попечения о пользе Государственной, за что изъявляю вам Мою признательность, поручая объявить равномерно мое удовольствие и подчиненным вашим, кои трудятся и усердствуют по сбережениям в продовольствии.

Впрочем пребываю к вам всегда благосклонным.

Александр.

В Черновицах.
Сентября 26 дня, 1823 года.

Текст воспроизведен по изданию: Приложения к запискам Ермолова. Часть II. 1816-1827 г. // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, Книга 3. 1867

© текст - Бодянский О. М. 1867
© сетевая версия - Thietmar. 2021
©
OCR - Karaiskender. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЧОИДР. 1867