-

ДУБРОВИН Н. Ф.

КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРОВ НИКОЛАЯ I И АЛЕКСАНДРА II

План действий на 1844 год. — Усиление боевых сил кавказской армии. — Положение неприятеля. — Формирование отрядов. — Цель и назначение их. — Деятельность Шамиля в подвластных ему владениях. — Действия назрановского и чеченского отрядов. — Переправа через Сулак дагестанского отряда. — Занятие Черкея, Теренгульского оврага и позиции у Буртуная. — Взятие сел. Кудали. — Изменение общего плана действий. — Устройство передовых линий: чеченской и сулакской. — Заложение Воздвиженского укрепления. — Измена элисуйского султана Даниель-бека. — Занятие Элису. — Назначение вместо генерала Нейдгардта графа Воронцова наместником Кавказа и главнокомандующим войсками. — Положение края в начале 1845 года. — План действий. — Даргинская экспедиция, ее результаты и выводы. — Экспедиция генерала Фрейтага в Чечню. — Рубка леса.

По получении известия об оставлении нами Аварии Император Николай, огорченный неудачами, повелел [191] генерал-адъютанту Нейдгардту двинуться в горы, «разбить все скопища Шамиля, разрушить все его военные заведения, овладеть всеми важнейшими пунктами в горах и укрепить те из них, занятие которых будет признано нужным».

Столь обширная задача была не по силам наличному составу войск кавказского корпуса и Государь приказал усилить его войсками из России. С этою целью были двинуты 13-я и 15-я пехотные дивизии 5-го пехотного корпуса в составе 12-ти баталионов ⁴³каждая; 5-й саперный и 1-й стрелковый, переименованный в Кавказский стрелковый баталион, четыре казачьих полка с Дона и 14-я артиллерийская бригада (40 орудий) с ее подвижным, запасным парком и парковою ротою. С этими частями должен был прибыть и командир 5-го корпуса генерал-от-инфантерии Лидерс. Сверх того на укомплектование Кавказского корпуса было обращено 22,000 человек старослужащих и хорошо подготовленных рекрут.

Считая, что с прибытием этих подкреплений в распоряжении корпусного командира будет войск более чем достаточно для возврата утраченного, Государь писал генералу Нейдгардту, чтобы он не терял из вида: 1) что при столь огромных способах должно ожидать и соответствующих плодов; 2) что действия должны быть решительны и вести прямо к цели, не отвлекаясь отнюдь побочными причинами, и 3) что ни в каком случае войск на усиление кавказского корпуса назначенных, Император не намерен оставлять на Кавказе долее будущего декабря 1844 года.

Кроме наступательных действий против Шамиля, предполагалось употребить и переговоры с наиболее выдающимися лицами и склонить их на нашу сторону, не щадя для того денег. К числу таких лиц принадлежали: бывший учитель имама Джемаль-Эддин, Кибит-Магома тилитлинский, кадии акушенский и цудахарский. Что касается [192] до населения вообще, то решено было обратиться к нему с воззванием, в котором объяснить, что покорившиеся будут прощены, а не покорившиеся строго наказаны.

Прокламации эти не произвели ожидаемого успеха, так как Шамиль, под страхом смертной казни, запретил собирать народ для совещаний без разрешения его или наибов. Сохраняя в памяти примеры жестоких наказаний имама, горцы опасались передавать содержание прокламаций, требовавших покорности русскому правительству. Они безусловно подчинились власти имама и исполняли все его приказания. При таком положении, Шамиль являлся опасным врагом, в руках которого находилась инициатива действий. Владея населением северного, среднего и нагорного Дагестана, имам имел все средства для упорной и продолжительной борьбы и, пользуясь своим центральным положением и благоприятным случаем, мог обрушиться всеми своими силами на любую точку нашего растянутого положения. Войска наши все еще были разбросаны по постам и укреплениям и линия защиты была повсюду слаба.

Все это заставляло корпусного командира усилить многие гарнизоны, обеспечить более прочным образом защиту линии на всем ее протяжении, а затем для наступательных действий сформировать пять отрядов:

1) Чеченский отряд (17 батал., 16 сот., 36 оруд.), под начальством генерал-лейтенанта Гурко. Сосредоточившись к 1-му мая в ст. Червленной и Амир-Аджи-юрте, отряд должен был предпринять экспедицию в Чечню, Салатавию, Гумбет, Андию и Ичкерию и к 15-му июля возвратиться на линию. Выделив затем часть войск на усиление дагестанского отряда, Гурко должен был исправить укрепления Сунженской и Кумыкской линий и крепость Грозную.

2) Дагестанский отряд (12 батал., 11 1/2 сот., 26 оруд.), под начальством генерала-от-инфантерии Лидерса собравшись у Темир-Хан-Шуры, должен был заняться [193] усмирением шамхальцев и мехтулинцев, покорить Акушу и затем двинуться в Аварию, чтобы отвлечь часть сил неприятеля от чеченского отряда. В случае успеха действий, на Лидерса возложено было возвести укрепления у сел. Зыряны, два больших укрепленных поста в Балаханском и Бурундук-кальском ущельях и усилить оборону Темир-Хан-Шуры.

3) Самурский отряд (7 батал., 12 сот., 11 оруд.), под начальством генерал-маиора кн. Аргутинского-Долгорукого, сосредоточившись у укрепления Кумух, должен был действовать с дагестанским отрядом на Акушу, а затем на общества, находившиеся по правому берегу Аварского койсу. По окончании наступательных действий кн. Аргутинский должен был возвести несколько укреплений по дороге из Казикумуха в Темир-Хан-Шуру.

4) Лезгинский отряд (3 батал., 2 пеших эскадрона драгун, 2000 пешей и 1000 конной милиции, при 4 — 6 орудиях), под начальством генерал-маиора Шварца. Сосредоточившись у укрепления Белаканы, отряд этот должен был демонстрировать во время действий первых трех отрядов.

5) Назрановский отряд (5 батал., 10 сот., 12 оруд.), под начальством полковника Нестерова. Отряд этот мог выставить в поле 2400 штыков, около 1100 всадников и 12 орудий. При открытии наступательных действий дагестанским и чеченским отрядами, назрановский отряд должен был двинуться в пределы Малой Чечни, а в свободное от походов время заниматься работами по укреплению своего района.

Всем этим предположениям не суждено было однако же осуществиться. В течение зимы Шамиль пытался овладеть шамхальством Тарковским, Мехтули и Казикумухом и его отряды в значительных силах появлялись в разных пунктах наших владений. При усиленной бдительности начальников передовых отрядов, попытки [194] горцев не имели конечного результата, но и не парализовали их деятельности. От времени до времени они появлялись в разных пунктах в более или менее значительных силах.

Так, в конце апреля 1844 г. Шамиль со значительным скопищем быстро подошел к дер. Андреевой, но был отбит и прогнан, а затем 2-го июня горцы заняли сел. Кака-Шуру в числе 27 т. человек. Высланный против них генерал-маиор Пассек с отрядом (3 батал., 4 сот. и 4 горных орудия) нанес им полное поражение. Лишившись до 1000 человек убитыми и ранеными, горцы скрылись в горах, а жители селения Кака-Шуры переселились в покорные нам деревни. Последствием этой славной победы было успокоение владений шамхальского и мехтулинского. «Акушенцы не только перестали тревожить наши границы, но даже оставили без защиты и свои собственные. Вслед затем князь Аргутинский-Долгорукий предпринял экспедицию в сюргинское общество и нанес горцам несколько поражений, результатом которых было изъявление покорности обществами: Сюрги, Кайтаха и Кубачи.

Несмотря на изъявление покорности этими обществами, власть Шамиля все-таки усиливалась. Он успел сплотить Чечню в одно целое и дать ей административное устройство. Первоначально Чечня была разделена на три наибства: Мичиковское, Большое и Малое Чеченское, но впоследствии Шамиль, опасаясь давать в руки большую власть наибам, разделил Больше-Чеченское и Мичиковское каждое на две части, а Мало-Чеченское — на четыре части. Кроме этого Чечня делилась на тысячи, пяти-сотни, сотни и десятки. На обязанности наибов лежали распоряжения по вторжению мелких партий в наши пределы и зоркое наблюдение за всеми движениями русских войск.

Между тем, в исполнение намеченной программы действий, в первых числах июня, чеченский отряд был собран у укрепления Амир-Аджи-юрта и, под начальством корпусного командира, переправившись через Терек, 6-го июня выступил в Салатавию, с целью занятия Хубарских высот. На первом ночлеге в Таш-Кичу к отряду присоединилась колонна генерала Лабынцова (3 батал., 3 1/2 сот., 6 оруд.), а в дер. Андреевой 3 баталиона егерского кн. Чернышева полка и 2 орудия. Затем чеченский отряд двинулся через креп. Внезапную, укреп. Чир-юрт и 11-го июня прибыл в сел. Зурама-кент. Здесь [195] получено было донесение генерала Лидерса, что он с частью дагестанского отряда направился к горе Ибраим-Дада. Тогда корпусный командир поручил полковнику Богаевскому с шестью ротами пехоты, 6 сотнями и 2-мя орудиями занять урочище Даш-Калак и войти в связь с Лидерсом, высылкою сотни и части милиции через Черкей.

Предполагая переправиться через Сулак в двух пунктах, у Ахатли и у Черкея, Лидерс разделил свой отряд на две части: одну под начальством генерала Хотяинцова, он отправил в укрепление Евгениевское для устройства моста у Черкея, а сам с остальными войсками, через Ишкарты, перешел к Ахатлинской переправе, находившейся в шести верстах выше Черкея.

При приближении к переправе, войска Лидерса были встречены сильным огнем неприятеля, засевшего на противоположном берегу в завалах, расположенных в несколько ярусов. При помощи туров и под прикрытием огня орудий и стрелков, войска спустились к берегу реки, имевшей до 4 саж. ширины, и перекинули на ту сторону одну из досок. «Едва только повисла эта перекладина над пропастью, в которой билась и клокотала река, сжатая двумя отвесными скалами, как на нее вскочил рядовой Иван Хотлинский и быстро переполз на другую сторону. За ним ловко перебежал Волынского полка подпоручик Узнадзе. Тем временем легло еще несколько досок. С трудом взбираясь по скалистому откосу берега, Узнадзе взошел наверх, и когда около него сгруппировалось человек до пятнадцати, то он, с этою горстью людей, тотчас начал обходить главный неприятельский завал. Затем, к нему присоединились новые удальцы офицеры и солдаты. Тогда Узнадзе ударил в штыки, выбил горцев из завала и обратил их в бегство. По мере переправы войск, такая же участь постигала и остальные завалы, так что в четыре часа пополудни мы уже стояли твердою ногою на Салатавских высотах и по дороге к Черкею». [196]

Известие о переходе наших войск через реку Сулак у Ахатли заставило черкеевцев вывозить свои семейства и имущество. Заметив замешательство среди жителей, генерал Хотяинцов тотчас же двинул вперед два баталиона Минского полка, которым пришлось употребить те же приемы для переправы и выдержать столь же сильный огонь неприятеля с противоположного берега. Черкей был взят, но после упорного и продолжительного штыкового боя. Оставив для охранения Ахатлинской переправы роту сапер, два баталиона и четыре орудия, под начальством полковника Завалиевского, генерал Лидерс перешел в Черкей, где и устроил мост для сообщения с Евгениевским укреплением. Тогда Завалиевский уничтожил Ахатлинский мост и отступил в Шуру, а генерал Лидерс 13-го числа двинулся к горе Ибраим-Дада. Остановившись в урочище Шатыр-курган, в 12-ти верстах от Черкея, он узнал, что движение корпусного командира с чеченским отрядом к Хубарским высотам еще не состоялось.

Между тем Шамиль, узнав, что Лидерс переправился через Сулак и угрожает его тылу, быстро снялся с хубарской позиции и отступил за Теренгульский овраг. Генерал-адъютант Нейдгардт с чеченским отрядом беспрепятственно занял Хубарские высоты и 15-го июня двинулся к селению Гертме, куда перешел и отряд Лидерса. Соединившиеся отряды расположились лагерем, имея впереди себя Теренгульский овраг, за которым стоял Шамиль с своим скопищем, слева дорогу в Черкей, а справа речку, протекавшую через селение Гертме.

На следующий день была назначена атака неприятельской позиции. Переход через глубокий Теренгульский овраг был возможен только по двум горным тропам, извивавшимся в четырех верстах одна от другой, по лесистым и крутым щекам оврага. Эти доступы к позиции были преграждены завалами, огромными деревьями, сваленными поперек, и каждая извилина тропинки находилась [197] под сильным огнем. Противоположный берег оврага защищался двумя линиями укреплений, приспособленных для перекрестной ружейной и артиллерийской обороны. Атака такой позиции с фронта влекла за собою огромные потери, и потому корпусный командир решил одновременно с фронтальною атакою произвести обходное движение правого неприятельского фланга и атаковать горцев близ горы Соук-Булах. Генерал Клугенау, которому поручен был этот маневр, произвел его быстро и искусно на столько, что горцы узнали об обходе только утром, по следу, замеченному их разъездами. Неприятель, сосредоточившийся здесь в числе до 20,000 человек, после нескольких выстрелов нашей артиллерии, поспешно отошел за Буртунай и затем разошелся по частям на Далым, Алмак и Гумбет, так что преследование его оказалось невозможным. Шамиль успел уклониться от боя, и хотя мы овладели почти неприступною позициею у Буртуная, но император Николай выразил сожаление, «что нельзя было задать урок Шамилевым скопищам».

В тот же день генерал-адъютант Нейдгардт с войсками дагестанского отряда возвратился в Темир-Хан-Шуру, а генерал Гурко с своим отрядом перешел к Ибраим-Дада, откуда мы могли быстро вторгнуться в Салатавию, в случае враждебных покушений ее жителей. Селение Черкей было разрушено, и 1-го июля чеченский отряд расположился на левой стороне Сулака, занимая селение, сады и окрестные высоты. Из разрушенных домов Черкея заготовлялись материалы для постройки предмостного укрепления.

Между тем войска дагестанского отряда, сосредоточившись 21-го июня у селения Кака-Шура, двинулись на другой день по дороге на селение Лаваши и 25-го июня остановились на юго-западной покатости хребта, идущего по направлению к селению Моге, где и было приступлено к устройству укрепленного вагенбурга. С занятых нами высот видны были два неприятельских скопища: одно [198] близ селения Ушуша, а другое на чрезвычайно высоком хребте по дороге к селению Цудахар. По окончании устройства вагенбурга Лидерс 28-го июня выступил с отрядом по узкому горному дефиле, исправляя дорогу, во многих местах размытую дождем. Сделав всего семь верст, войска остановились на высоте позади селения Акуши. Впереди, почти на недоступной высоте хребта Шайтан-Су, через который проходила дорога из Акуши к Цудахару, видно было значительное скопище горцев, укрепивших свою позицию сильными завалами. Предполагая атаковать неприятеля, Лидерс притянул к себе отряд князя Аргутинского-Долгорукого, находившийся от него только в одном переходе, и 30-го двинулся на высоты, ближайшие к занятым горцами. Шамиль снялся с позиции и стал быстро отступать на селение Баркарлю. По следам его следовал отряд князя Аргутинского. Видя приближение русских войск, жители селения встретили мюридов выстрелами и заставили Шамиля отступить к Цудахару. Не останавливаясь в этом последнем селении, имам переправился через Казикумухское койсу и расположился сначала на левом берегу этой реки, а затем отступил к селению Кудали, при чем оставил в наших руках три орудия. Выбитый затем из селения Кудали, Шамиль разделил свои силы на две части: одна из них отошла с ним к Карадахскому мосту, а другая, под начальством Кибит-Магомы, отступила в Андаляль.

При таких успехах Лидерсу было бы необходимо овладеть Карадахским мостом и вступить в Аварию. С этою целью корпусный командир приказал генералу Гурко с частью войск чеченского отряда двинуться к селению Ирганаю на встречу Лидерсу, но, к сожалению, предприятие последнего по овладению переправою не удалось. Генерал Нейдгардт, получив известие о невозможности произвести переправу, приказал не предпринимать движения в Аварию, и Лидерс расположил свой отряд у селения Гергебиля, для прикрытия части Койсубу, Шамхальства, Мехтули и [199] Акуши, а самурский отряд князя Аргутинского поставил на Турчидаге, близ селения Чох, для прикрытия Казикумуха и Андаляля. В это время неприятель расположился в следующих пунктах: Шамиль стоял у селения Гоцатль, Хаджи-Мурат — у селения Чалда, а Кибит-Магома — у Карадахского моста.

Оставив у Гергебиля, в виде авангарда, небольшой отряд под начальством Пассека (четыре баталиона, одну роту сапер, одну сотню и шесть орудий), генерал Лидерс, 11-го июля, перевел остальные войска на высоты позади селения Аймяки и затем сам уехал в Темир-Хан-Шуру, поручив командование генерал-маиору Клюки-фон-Клугенау. Генерал Гурко, дойдя до Ирганая и узнав, что Лидерс отошел к Гергебилю, распустил войска по квартирам, а сам также отправился в Шуру для совещаний с корпусным командиром о дальнейших действиях чеченского отряда, тесно связанных с действиями отряда Лидерса. «В то время дела в Дагестане приняли такой оборот, что требовали изменения общего плана действий. Не успев занять Аварию, мы не могли уже предпринять одновременного движения чеченским и дагестанским отрядами в долину реки Андийского койсу. Однако, в виду непременной Высочайшей воли, корпусный командир все-таки думал послать в Андию, через Гумбет и Салатавию, один чеченский отряд, усиленный шестью баталионами из войск генерала Лидерса. Но это движение по одной операционной линии представляло массу затруднений. Не говоря уже о том, что оно зависело от многих случайностей: нельзя было предвидеть, какое мы можем встретить сопротивление и какое моральное действие произведет на Гумбет и Андию появление наше в этом крае, куда до сих пор еще не вступала русская нога. Важнее же всего было то, что мы не могли определить, какие затруднения представит нам самая местность, а руководствоваться лишь некоторыми темными и часто разноречивыми показаниями выходцев было слишком рискованно». [200]

Хотя численность чеченского отряда на счет дагестанского могла быть доведена до 20-ти баталионов, но для обеспечения коммуникационной линии приходилось оставить не менее половины, следовательно для наступательных действий могло быть собрано не более 6000 чел., так как баталионы были не комплектны. Неприятель же на любом пункте Гумбета и Андии мог сосредоточить от 15 — 20,000 чел. К тому же для потребностей действующего отряда была необходимо не менее 2,000 вьюков, а такого числа лошадей достать было положительно невозможно. В виду этого генерал Нейдгардт, отказавшись от движения в Андию, обратил весь чеченский отряд на устройство передовой Чеченской линии, а дагестанский — на устройство передовой Сулакской линии, к продолжению работ в укреплениях Евгениевском, Петровском (близ г. Тарки) и в Темир-Хан-Шуре. Одновременно с производством этих работ было решено произвести, под начальством генерала Пассека, экспедицию в Салатавию и для поддержания его, под начальством полковника Ковалевского — в землю ауховцев.

Выступив 31-го августа, Пассек оставался в Салатавии до 4-го октября, уничтожая аулы, истребляя запасы сена и продовольствия. Полковник Ковалевский пробыл в экспедиции с 22-го августа по 8-е сентября и взял штурмом селение Акташ-Аух. Одновременно с этим, как увидим ниже, лезгинский отряд, для очищения от неприятеля Дусраратского магала, перешел через Арчи-даг и двигался к Тленсеруху. Для содействия его предприятиям и для приведения к покорности Андаляльского общества, особенно жителей Согратля, был направлен в Андаляль кн. Аргутинский с его самурским отрядом.

По исправлении верков укрепления Ахты, кн. Аргутинский выступил 3-го сентября и расположился на высотах, командующих Согратлем. Старшины аула явились с просьбою не подвергать их всем бедствиям штурма и обещали исполнить наши требования. Князь Аргутинский [201] потребовал совершенной покорности, прекращения сношений с мюридами, разработки арбных путей в их земле и присоединения к отряду, в виде милиции, 100 вооруженных всадников с кадием во главе. «В противном случае», добавил князь Аргутинский, «я завтра утром сравняю Согратль с землею». В 10 часов утра, 4-го сентября, согратльский кадий Магомет со старшинами и почетнейшими жителями явился к начальнику отряда и предал себя вместе с селением его воле.

Покорением Согратля обеспечивалась более прочно наша операционная линия, и князь Аргутинский, решаясь продолжать военные действия, двинулся на сел. Руджу, где укрепился Кибит-Магома с 2 т. толпою; другие толпы стояли на высотах по дороге в Тилитль к Карадахскому мосту. Имея сведения, что руджинцы были расположены к покорности, но боялись Кибит-Магомы, князь Аргутинский решился обойти селение, чтобы заставить горцев отступить без боя и отрезать ему путь на Тилитль — главный опорный пункт неприятеля. При первом известии об обходе русских, Кибит стал отступать, а затем 13-го числа самурский отряд подошел к Тилитлю — аулу, знаменитому в горах по грозной природе и воинственности его жителей.

На требование покорности тилитлинцы отвечали отказом. Князь Аргутинский взял штурмом передовые завалы и бомбардируя аул в течение нескольких дней, поджег его во многих местах; но, получив известие о том, что горцы со всех сторон спешат на выручку Тилитля, отошел сначала к сел. Руджа, а затем на Самур, и в октябре распустил отряд на зимние квартиры.

Почти одновременно с действиями самурского отряда генерал Гурко 15-го августа сосредоточил у креп. Грозной чеченский отряд из 13 1/4 баталионов, одной пешей дружины, 10-ти сотен кавалерии и 22-х орудий. Шамиль, узнав о намерении нашем вторгнуться в Чечню, приказал наибам в семидневный срок перевезти в леса и [202] трущобы все сено, а остальное сжечь под опасением штрафа в 50 руб. за каждый уцелевший стог. Лишив наших лошадей фуража, имам надеялся заставить нас вернуться на линию. Узнав о таком распоряжении, генерал Гурко произвел ряд усиленных фуражировок и, запасшись продовольствием, 19-го августа перешел через Ханкальское ущелье к р. Аргуну, для устройства первого укрепления передовой Чеченской линии. Для содействия ему был выслан в пределы малой Чечни на р. Ачхой назрановский отряд под начальством полковника Нестерова (5 батал., 10 сот., 10 оруд.). В ночь с 19-го на 20-е августа Нестеров, находившийся близ бывшего аула Аху-Борзой, получил приказание генерала Гурко идти к нему на соединение через Гехинский и Гойтинский леса, с тем, что он сам с частью чеченского отряда выйдет на встречу назрановскому отряду.

Лишь только, отправив это приказание, Гурко вступил в Ханкальское ущелье, как массы горцев показались на высотах, но, будучи прогнаны нашею кавалериею, зажгли траву и сено на всем пространстве между реками Гойтою и Аргуном. Дым от пожара застлал все окрестности и отряду приходилось несколько раз тушить огонь, чтобы проложить путь через горевшую степь. Занявши с боя селение Большую Атагу, генерал Гурко двинулся вверх по р. Аргуну и, по осмотре местности, избрал для устройства укрепления окрестности разоренного аула Чах-Кери. 22-го августа, в день коронования Императора Николая I и при 101-м пушечном выстреле боевыми зарядами было заложено укрепление на том месте, где был найден древний крест, отчего и самое укрепление названо Воздвиженским. На следующий день пришел сюда и полковник Нестеров с своим отрядом ⁴⁴.

Горцы неравнодушно смотрели на работы чеченского отряда, вели постоянно горячую перестрелку и по приказанию [203] Шамиля наибы читали публично его воззвания, в которых имам просил всеми силами сопротивляться русским и обещал прибыть лично на Аргун с огромными силами и многими орудиями. В ожидании подкреплений чеченцы сходились с разных сторон и в ближайших аулах заготовлялись запасы провианта. В обеспечение себя генерал Гурко, 30-го августа, переправился через р. Аргун, занял там укрепленную позицию и тотчас же приступил к рубке леса на правом берегу Аргуна и к уничтожению неприятельских батарей и завалов. Предводительствовавший горцами, Юсуф-Хаджи пытался возвратить потерянное, но потерпел поражение; горцы упали духом и неприятель нигде не показывался. Наибы отправились в Дарго для получения личных наставлений Шамиля, который назначил Хаджи-Мурата общим начальником всех скопищ, действовавших в Чечне.

Между тем, в неделю со дня перехода через Аргун войска чеченского отряда успели устроить прочный мост и обнажить от леса значительное пространство. Укрепление вырастало быстро, и генерал Гурко предпринял фуражировки к шалинским лугам и к селению Гелен-Гойта. Хотя горцы и оказывали упорное сопротивление, хотя войска наши принуждены были брать продовольствие с боя, но чеченцы убедились, что заставить русских уйти из Чечни невозможно. Хаджи-Мурату наскучило терпеть постоянную неудачу, и он отправился в Дарго просит увольнения от командования ополчением в Чечне.

Чеченцы бездействовали, и генерал Гурко успел окончить укрепление, устроить теплые землянки, заготовить провиант и вооружить укрепление 34 орудиями крепостной и полевой артиллерии. Составляя центр или опору всей предполагаемой Чеченской линии, Воздвиженское укрепление по своей профили могло противостоять не только ружейному, но и артиллерийскому огню, и было обеспечено от эскалады. Оставив в укреплении достаточный гарнизон, генерал Гурко с остальными войсками возвратился в Грозную [204] 23-го ноября и на другой день распустил их на зимние квартиры.

Возведение Воздвиженского укрепления и ряд одержанных нами побед казалось должны были ослабить значение Шамиля в глазах подвластного ему населения, но измена элисуйского султана Даниель-бека значительно улучшила положение имама.

Не получив почти никакого образования, Даниель-бек был одарен от природы замечательными способностями, дальновидным умом, твердою волею и ненасытным честолюбием. Он управлял своим народом наследственно, и принадлежность его к уважаемой всеми горцами фамилии давала ему возможность рассчитывать на влияние среди подвластных ему элисуйцев. Считаясь в русской службе в чине генерал-маиора, он получал от русского правительства жалованье. Преобразование края, коснувшееся и Элисуйского владения, в особенности лишение права на жизнь и смерть своих подданных, не нравились Даниель-беку. Между им и властями Джаро-белаканского округа произошел ряд столкновений, окончившихся переходом султана на сторону Шамиля.

Измена Даниеля могла иметь весьма серьезные последствия. Находясь в родстве с некоторыми владетельными лицами и обладая богатством, он имел большое влияние не только на горские общества, но и на мусульманские провинции Закавказья. Шекинская, Елисаветпольская, Кубинская и Ширванская провинции имели многих приверженцев Даниеля и могли увлечься примером султана при малейшей оплошности с нашей стороны. На этом основании генерал Шварц стал сосредоточивать свои силы в крепости Новые Закаталы, чтобы одним ударом уничтожить замыслы Даниель-бека и рассеять его силы.

6-го и 7-го июня уже начались разбои партий под предводительством султанских нукеров, и по всей границе владений выставлены были его караулы. Толпа мятежников подошла к сел. Гулюк для возмущения жителей; дидойцы с другими соседними племенами собирали шайки для вторжения; анкратльские общества, зная об измене султана и будучи возмущаемы Шамилем, стали вооружаться поголовно, и почти весь Белаканский округ видимо волновался, джарцы [204] давно уже вели сношения с Шамилем. Присутствие наших войск в округе, конечно, до некоторой степени удерживало население от возмущения, но малейшая наша неудача могла произвести общее восстание.

В виду этих обстоятельств генерал Шварц просил усилить его отряд, а сам привел по возможности в лучшее оборонительное положение укрепления Лезгинской кордонной линии, обеспечил их гарнизонами, занял войсками наиболее важные пункты, переправы на р. Алазани и собрал все лодки, чтобы неприятель не мог овладеть ими.

Созвав к себе старшин и мулл Белаканского округа и сделав им внушение, генерал Шварц 8-го июня выступил с отрядом (около 3 1/2 батал., 3 дружины пешей кахетинской милиции, пеший дивизион нижегородских драгун, 3 сотни казаков и милиции, 11 орудий и 16 крепостных ружей) к селению Гулюк и, пройдя его, вступил в Элисуйские владения.

Даниель-бек деятельно укреплял свою резиденцию Элису и доступы к ней. Генерал Шварц быстро двинулся к Элису через сел. Алмало на сел. Ках по дороге хотя и кружной, но более удобной, а главное не по той, по которой ожидал Даниель-бек. Перед выступлением начальник отряда отправил прокламацию, в которой объявлял всем жителям султанства, что они с этого времени свободны от власти Даниель-бека и будут пользоваться правами государственных крестьян, если откажутся от содействия своему владетелю и останутся в своих домах. Прокламации не принесли ожидаемой пользы, и при приближении отряда к атагайским хуторам, близ сел. Ках, Шварц был встречен толпою в 3000 человек, расположившихся более чем за 20-ю завалами. 13 июня Шварц штурмовал завалы и рассеял элисуйцев, потерявших более 384 человек.

Весть о победе русских быстро разнеслась и проникла в г. Нуху; все нижние деревни султанства и ближайшие из горных прислали своих старшин с обещанием не [206] принимать участия в действиях султана. Успех наш успокоил Нуху, Шекинский уезд и Белаканский округ. Позиция, занятая Шварцем при сел. Ках, совершенно запирала Даниель-бека в горах. Неприступность Элису давала надежду султану и его сторонникам не считать своего дела окончательно проигранным. Располагая 6000 вооруженных жителей, Даниель надеялся удержаться до прибытия подкреплений от Шамиля, а затем предполагал наводнить своим ополчением все мусульманские провинции, где у него было много приверженцев. Волнуемые агентами султана, жители Каспийской области и Белаканского округа смотрели на султана как на борца за мусульманство и в тревожном настроении ожидали развязки событий. Почти все беки шекинской провинции находились под влиянием Даниель-бека, были с ним в переписке, а многие и в родстве. При таких условиях, в случае успеха Даниеля, несомненно, что масса населения шекинской провинции перешла бы на его сторону. Елисаветполь, Шемаха и Карабаг были в таком состоянии, что ожидали только восстания в Нухе, чтобы развить все ужасы безначалия. Поэтому нанесение скорого и решительного удара султану становилось необходимым.

Несмотря на ограниченность своих сил, генерал Шварц решился 18 июня двинуться к Элису с тремя баталионами, двумя пешими эскадронами драгун, одною дружиною пешей милиции, 150-ю казаками и девятью орудиями. Опрокидывая неприятельские посты, авангард достиг беспрепятственно до моста через реку Курму-чай, в двух верстах от Элису. Мост обстреливался из-за завалов, занятых тысячным скопищем. Начальник авангарда, полковник Бельгардт, выбил мятежников из завала и отбросил в горы. Вслед затем все войска отряда были двинуты на штурм укрепленной неприятельской позиции и после горячего боя овладели Элису. Мы потеряли 12 офицеров и 351 человека нижних чинов; горцы оставили на месте более 500 тел. [207]

Даниель бежал в селение Цахур, и все надежды неблагонамеренных людей в мусульманских провинциях рушились. К генералу Шварцу явились в Элису депутации от г. Нухи и джарцев с благодарностью за ограждение их от оружия изменника. 26 июня, в селении Ках было открыто временное управление и Элисуйское владение переименовано в округ под названием Элисуйского; население обращено в государственных крестьян и ему объявлено, чтобы не исполняли приказаний Даниель-бека, который за измену лишается своих прав и преимуществ. Жители приняли это объявление с полною покорностью, исправляли сами дороги и обеспечили их настолько, что посланные могли проезжать совершенно безопасно. Частные имения султана и бежавших с ним беков приводились в известность. Элису было разрушено до основания, за исключением мечети, оставленной неприкосновенною.

Так закончился 1844 год на Кавказе. Результаты наших действий, несмотря на предоставленные громадные способы, были ничтожны. Они ограничивались покорением Акуши, Цудахара, постройкою укрепления Воздвиженского и обеспечением главного склада в Дагестане — Низовой пристани — постройкою укрепления Петровского.

Император Николай I не мог, конечно, быть доволен такою безрезультатностью и справедливо приписывал ее бездеятельности генерал-адъютанта Нейдгардта. Чтобы достигнуть успеха, необходимо было в корне изменить нашу систему действий. Продолжительный опыт, примеры выдающихся деятелей, кн. Цицианова и Ермолова, и указания не менее опытного генерала Вельяминова должны были давно привести к убеждению, что только, стесняя постепенно горское население подвигающимися вперед укреплениями, с сильными профилями и самостоятельными гарнизонами, и стараясь лишить горцев возможности существования в их бесплодных горах, можно было рассчитывать на их покорность и признание власти русского правительства. Но для этого главному начальнику недостаточно было быть слепым [208] исполнителем инструкций и указаний военного министра из Петербурга, но необходимо было, чтобы главное начальство и распоряжения находились в руках такого человека, который бы пользовался полным доверием Государя, облечен был обширною властью и, познакомившись с делом на месте, указал бы на ошибки и навел на истинный путь.

Таким человеком был признан граф М. С. Воронцов, назначенный 27-го декабря 1844 года наместником Кавказа и главнокомандующим войсками.

Сорок лет тому назад граф Воронцов начал свою службу на Кавказе, под начальством князя Цицианова, участвовал в штурме Елисаветполя (Ганжи) и Закатал, находился при осаде Эривани и в зимней экспедиции в Осетии. В общем он был знаком с Кавказом, но не знал тех крупных перемен, которые, при энергической деятельности Шамиля, произошли в политической жизни Чечни и Дагестана и того наследства, которое ему оставлял генерал-адъютант Нейдгардт. При таких условиях он, конечно, первое время должен был приводить в исполнение ту программу, которая была составлена по взаимному соглашению Петербурга с Тифлисом. Программа эта не соответствовала ни правильной системе действий, ни политическому положению края.

В Дидое и Анкратле и в северных магалах Казикумухского ханства мюридизм развивался все более и более. Ахты и Рутул соблюдали наружное спокойствие только потому, что их главное селение Ахты находилось под выстрелами нашего укрепления. Акушенцы и цудахарцы были вовлечены в возмущение. Часть населения Андаляля и Куяды находилась в возбужденном состоянии, и малейшей искры было достаточно, чтобы вспыхнуть восстанию. В южном Дагестане, на пространстве между главным хребтом и Аварским койсу, мюридизм был в полном ходу и жители более и более проникались ненавистью к русским. В северном Дагестане большая часть мехтулинцев была покорна; разоренные Шамилем шамхальцы были в самом бедственном положении. Все же лезгинские общества, по левому берегу Сулака и Аварского койсу, находились на стороне Шамиля, власть которого росла от уменья привязать к себе бедный класс народа. Имам отлично понимал, что прочность его власти зависит от доставления выгод низшему классу населения, и с этою целью, как мы видели, учредил муртазеков из людей наиболее бедных и бездомных. Приобретя власть и значение, муртазеки были слепым орудием в руках своего учредителя. Следя строго, чтобы наибы не притесняли народ, Шамиль утешал чеченцев, что с наступлением теплой погоды возьмет штурмом Воздвиженское укрепление и возвратит [209] поля богатой Аргунской долины прежним владельцам. Шамиль требовал, чтобы чеченцы действовали преимущественно на сообщения крен. Грозной с укреплением Воздвиженским, и 12-го апреля многочисленное скопище (до 8 тыс. человек) появилось у Умхан-юртовского укрепления, и хотя потерпело неудачу в своем предприятии, но успело разграбить имущество жителей. Настроение умов в Чечне и в особенности в Дагестане было в высшей степени натянуто и население охотно шло в состав ополчения. Пользуясь этим, Шамиль собрал до 15 тыс. человек и с ними 25-го февраля 1845 года овладел многолюдным селением Чохом — центром торговли нагорного Дагестана. На следующий день покорились Шамилю цудахарского общества селения: Кудали, Салты и Купа; волнения в соседних аулах увеличились.

В таком положении были дела, когда 25-го марта прибыл в Тифлис новый главнокомандующий граф М. С. Воронцов. Он нашел там высочайше утвержденные предположения будущих действий, сущность которых заключалась в следующем: разбить, буде можно, скопища Шамиля, проникнуть в центр его владычества и в нем утвердиться. При этом Император указывал, что главные действия должны быть от северного Дагестана и от Чечни, а для этого нужно, чтобы оба отряда были в достаточной силе.

Центром и резиденциею Шамиля было селение Дарго, находившееся в Ичкерии на р. Ассе. Это было обширное селение, в котором жил Шамиль с 1839 года и где был его арсенал, мечеть, дома мюридов и особая слобода беглых солдат. Поэтому во исполнение предначертаний Императора решено было произвести экспедицию к этому пункту и разорить его. Лица, близко знавшие обстановку, характер местности и особенности войны с горцами, были против такого случайного движения в глубь страны и советовали приступить к указанному нами постепенному, но прочному движению вперед. В числе этих лиц были известные своею опытностью и боевою деятельностью генералы Фрейтаг и князь Аргутинский, поколебавшие уверенность в успехе и в самом главнокомандующем. «Я не смею надеяться на большой успех нашего предприятия, писал 30-го мая граф Воронцов военному министру, но сделаю [210] разумеется все, что будет от меня зависеть, чтобы выполнить Его (Императора) желание и оправдать Его доверенность».

К концу мая были сосредоточены назначенные для экспедиции войска и расположились: чеченский отряд генерала Лидерса (12 3/4 баталионов, 2 дружины грузинской пешей милиции, 13 сотен, 28 орудий), в лагере при креп. Внезапной, на долине р. Акташ, и дагестанский отряд генерал-лейтенанта князя Бебутова (10 батал., 3 сотни и 18 орудий) — у Темир-Хан-Шуры.

Наступление предполагалось произвести через Гумбет и Андию, где ожидалось менее затруднений, чем по дороге через Ичкерию, и кроме того рассчитывали, вступив в Андию, расположиться там как в стране нам преданной. Путь, по которому должны были следовать войска, проходил через Соух-Булах, перевал Кырк и Андийские ворота. Заняв последние два пункта и владея переправой через Сулак у Евгениевского укрепления, можно было рассчитывать на более прочное обеспечение экспедиционных войск с базой действий, которой должен был служить северный Дагестан, где были сосредоточены все военные запасы, перевозочные средства и продовольствие.

Для лучшего обеспечения действий, а также для развлечения сил неприятеля были направлены: лезгинский отряд в Джурмут и самурский отряд — через Чох на Кара-койсу, для форсирования переправы через эту реку.

Утром 31-го мая чеченский отряд выступил из крепости Внезапной к Чир-юрту. Необыкновенно крутые подъемы и спуски, с множеством завалов из больших бревен и, наконец, почти постоянная перестрелка с неприятелем замедляли движение отряда. Поднявшись на Хубарские высоты, чеченский отряд 3-го июня прибыл в Гертме, где и соединился с дагестанским, выступившим из Темир-Хан-Шуры 29 мая. Отсюда оба отряда двинулись вместе и, пройдя через сел. Старый Буртунай и Теренгул, остановились 4-го июня на Буртунайской позиции и [211] затем им дана была дневка. Далее в Гумбет вели две дороги: одна через Мичикальское ущелье, а другая — через перевал Кырк. Ущелье было сильно занято неприятелем, а перевал оставался только под его наблюдением. Желая удостовериться, в какой степени возможен переход через Кырк, граф Воронцов произвел рекогносцировку с отрядом генерал-маиора Пассека из 6 баталионов, одной пешей грузинской дружины, 10 сотен казаков и милиции с 6 орудиями. Утром 5-го июня войска быстро совершили 15-ти верстный переход и в 10 часов были уже на краю перевала Кырк, откуда увидели Гумбет, расстилавшийся под ногами. Когда войска появились на высотах и стали спускаться по узкой дороге, вьющейся над обрывом горы, то неприятель стал поспешно стягиваться с мичикальской позиции, на находившейся против перевала горе Анчимеер, служившей ключом, с занятием которого мичикальская позиция горцев оставалась в тылу. Убедившись, что Анчимеер еще слабо занята неприятелем, граф Воронцов приказал Пассеку спуститься с войсками и занять эту высокую и весьма крутую гору. Пассек разделил войска на две колонны: одну направил в обход горы, а другую прямо с фронта, по круче. При первом движении грузинской милиции и баталиона куринцев горцы осыпали их пулями и кучею камней. Атакующие подвигались вперед хотя и медленно, но безостановочно. Чтобы судить о трудностях штурма, достаточно сказать, что при спуске с перевала приходилось спрыгивать с уступа на уступ по одному человеку, а для спуска горных орудий заваливать провал камнями. Спустя два часа гора Анчимеер была в наших руках и отряд стоял на дороге в Андию. Собравшиеся здесь горцы в числе 2500 — 3000 человек поспешно бежали и оставили свою позицию на Мичикале.

«Взятие штурмом горы Анчимеер, писал граф Воронцов 8-го июня, есть одно из блестящих дел, которое я когда-либо видел. Не знаю, решился ли бы я штурмовать гору, если бы не восторг, с которым храбрый Пассек принял предприятие; радость блистала в его глазах, [212] когда я говорил ему об этом. С такими людьми и с такими войсками, какие есть у нас здесь, нет ничего невозможного».

Стягивая сюда войска дагестанского и чеченского отрядов, граф Воронцов имел в виду двигаться далее через Мичикал, но генерал Пассек, не зная предположений главнокомандующего, поспешил выступлением, и, не дождавшись прибытия главных сил, занял высоту Зунумеер, в 15 верстах от Анчимеера. Занятие Зунумеера не вызывалось необходимостью, а между тем Пассек отдалился от всех продовольственных средств, бывших при главном отряде, и поставил себя в крайне затруднительное положение. Знойная погода вдруг переменилась; с 7-го июня начались страшные дожди и метели, а потом выпал глубокий снег и морозы доходили до 6 градусов. Особенно бедствовали войска Пассека, стоявшие по колено в снегу, без топлива и продовольствия; но предпринять отступление было уже невозможно, так как, всякое обратное движение сильно возвышало нравственный дух горцев и заставляло их производить отчаянные атаки на отступающих. Граф Воронцов также признавал невозможным отозвать Пассека, а только приказал ему отослать в главный отряд лошадей и милиционеров, для которых на горе не было никакого фуража. Между тем снег густым слоем покрыл окружавшую местность, морозы усиливались, и между чинами отряда чаще и чаще стали появляться больные. Солдаты прозвали эту гору «холодною» и следовало бы прибавить голодною, потому что им раздавалось все время по полупорции сухарей в день. Положение главных сил было, немногим лучше. Дороги испортились до такой степени, что вьюки при всех усилиях могли делать не более шести или восьми верст в сутки; случалось, что люди, промокнув, оставались по три дня без горячей пищи и не имели возможности обсушиться, по совершенному отсутствию леса; много людей оказалось с отмороженными членами и от недостатка подножного корма пало несколько сот лошадей.

Учредив на перевале Кырк промежуточный опорный [213] пункт для снабжения отряда всем необходимым из Евгениевского укрепления, граф Воронцов оставил здесь генерал-маиора князя Кудашева с 5-ю баталионами, полувзводом сапер, двумя сотнями и 10-ю орудиями. Для более обеспеченного положения, князю Кудашеву приказано было построить редут на 150 — 200 человек и на 2 орудия.

11-го июня главнокомандующий двинулся вперед и, соединившись на следующий день с отрядом Пассека, направился к Андийским воротам. В отряде его находилось 16 3/4 батал., 1000 человек милиции, 18 сотен кавалерии и 26 орудий. Трудность пути и утомительный спуск в долину усиливались проливным дождем и бурею столь сильною, что не было возможности развести огни. Андийские ворота оказались оставленными неприятелем.

Густым туманом были покрыты горы, когда, в 6 часов утра, 14-го июня, войска проходили Андийские ворота, но лишь только они миновали их, как туман рассеялся и солнце осветило расстилавшуюся под ногами всю Андию. Покинув ворота, неприятель, в числе 6 тыс. человек, управляемых 11-ю наибами под общим начальством самого Шамиля, расположился против сел. Анди на высотах, укрепленных завалами и обстреливавших батареею из трех орудий все низменное пространство. Преследуя отступавших горцев, наша кавалерия перешла сел. Гагатль и достигла сожженного Шамилем сел. Анди. Тотчас же две дружины грузинского пешего ополчения и дворянская грузинская сотня были направлены на штурм аула, а кавалерия в обход его. Неприятель встретил штурмующих сильным огнем, а затем, видя малочисленность наступающих, бросился в шашки. Пользуясь тем, что гора состояла из ряда террас, грузины, прикрываясь каждым уступом, встречали неприятеля беглым огнем и отбивали его дружным натиском в штыки. На помощь им подоспели шедшие в авангарде войска чеченского отряда, которые и порешили дело. Горцы кратчайшими путями поднимались по гребню хребта Азал; главные же их скопища [214] направились по дороге, ведущей в сел. Шиор. Войска наши остановились на время для отдыха и расположились: чеченский отряд занял сел. Анди и пространство до аула Гагатль, а дагестанский отряд стал лагерем за Гагатлем.

Предполагая немедленно произвести нападение на Дарго, главнокомандующий, на случай неудачи, приказал начальнику левого фланга Кавказской линии, генерал-маиору Фрейтагу, быть готовым по первому требованию выступить на встречу экспедиционному отряду, в случае его отступления на линию, и объявить жителям Большой и Малой Чечни, что для изъявления ими покорности назначается последний срок в ноябре 1845 г. и что, в случае неисполнения этого требования, они сами сделаются виновными разорения их жилищ.

Войска действующего отряда до 18 числа оставались на занятых позициях и испытывали большие лишения. При труднопроходимости дорог и большого падежа лошадей транспорты доставляли весьма ограниченное число продовольствия и многие части по два и по четыре дня не имели сухарей, несмотря на то, что дача была уменьшена с первых же шагов по неприятельским владениям.

18-го июня многочисленные толпы неприятеля показались на хребте Азал. Главнокомандующий решил произвести усиленную рекогносцировку этой труднодоступной позиции. В 8 часов утра 20 числа генерал-от-инфантерии Лидерс выступил по указанному направлению с отрядом из семи баталионов, 9 сотен кавалерии и 8 горных орудий. Неприятель был сбит с занятых им позиций и рекогносцировка оказалась вполне удачною. Она отвлекла внимание горцев от того направления, по которому следовали наши продовольственные транспорты из Темир-Хан-Шуры, дозволила осмотреть часть края, до сих пор нам неизвестную, и заставила еще раз Шамиля в глазах своих подвластных отступить перед русскими войсками. Последнее производило, впрочем, не особенно большое впечатление на горцев, и они, не признавая возможным [215] противостоять главным силам, разбились на небольшие отряды, нападали на наши транспорты с продовольствием и ранеными. Нападения эти часто производились с большим ожесточением и вызывали необходимость обеспечивать движение транспортов, учредить несколько этапных пунктов и занять их войсками, выделенными из действующего отряда. Боевая численность войск ослабилась, и из двух отрядов, чеченского и дагестанского, был сформирован один главный действующий отряд, под начальством генерала Лидерса. Князю Бебутову поручено было отправиться в Темир-Хан-Шуру и принять меры к обеспечению сообщений и безостановочному снабжению действующего отряда всем необходимым. Несмотря на то, войска до июля месяца не были обеспечены вполне продовольствием. 4-го июля, даже с прибытием транспортов, в отряде имелось провианта всего на восемь дней, а следующий транспорт мог прибыть только 10-го, следовательно, в ожидании этого транспорта, отряд съел бы весь свой запас провианта, а потому, не теряя времени, граф Воронцов решил 6-го июля утром начать наступление в Ичкерию, к Дарго.

Предпринимая дальнейшее движение, главнокомандующий оставил на месте стоянки, в возведенном укреплении у Гагатля, подполковника Бельгарда с отрядом (1 1/4 батал., 10 стрелков, 20 моздокских казаков и 2 оруд.) для обеспечения подвоза продовольствия к главным силам. За выделением этого и боковых отрядов, в распоряжении главнокомандующего оставалось 11 баталионов, три роты стрелков, две дружины пешей милиции, четыре сотни казаков, девять сотен конной милиции и 16 орудий — всего 7940 челов. пехоты, 1218 кавалерии и 342 артиллериста. С этими силами граф Воронцов в 4 часа утра 6-го июля выступил по дороге в Дарго, двигаясь по хребтам правого берега Аксая. При отряде находился шестидневный запас продовольствия, значительное число боевых припасов и 5 т. подъемных лошадей. На 14-й версте от аула [216] Гагатля дорога, извиваясь по хребту и дну оврага, входила в дремучий Ичкеринский лес и этим лесом тянулась три версты до того места, где в лесу находилась значительная возвышенная поляна, перед крутым спуском в долину к сел. Дарго. Недалеко от опушки леса отряд остановился для отдыха. Неприятель видимо готовился к обороне — и спуск оказался прегражденным 27-ю завалами, устроенными из толстых срубленных деревьев, скрепленных насыпанною землею и каменьями. Тем не менее решено было овладеть этими преградами и войска двинуты на штурм. В лесу дорога пролегала по узкому гребню хребта, местами не более сажени ширины, а с обеих сторон тянулись глубокие овраги. Обойти завалы не представлялось никакой возможности и войскам приходилось штурмовать их с фронта. Горцы защищались отчаянно; скрываясь в кручах и на вершинах деревьев, они сыпали пули по передовым войскам и в особенности по саперам, которым для разрушения завалов приходилось разрубать толстые деревья в обхват трех человек. Сидевший за этими завалами неприятель с гиком бросался в шашки, но отражаемый штыками принужден был оставлять завал за завалом. Среди непрерывного боя войска вышли наконец на поляну. Прибывший к авангарду граф Воронцов приказал начальнику его, генералу Белявскому, спуститься немедленно в долину Аксая и овладеть аулом Дарго. С большим трудом двигались солдаты по наклонному, более 45 градусов спуску, тянувшемуся на протяжении версты, и 6 июля заняли с боя пылающую резиденцию Шамиля. Последний приказал зажечь Дарго, перешел Аксай и расположился лагерем по дороге к Маюртупу.

С занятием Дарго можно было ожидать, что население изъявит нам покорность, но на деле оказалось противное. Расположившись на окрестных высотах, горцы обстреливали наш лагерь ядрами и продолжали готовиться к упорной обороне. Для прогнания неприятеля пришлось высылать отряды, но подобная посылка вела лишь к напрасным [217] потерям и к увеличению числа раненых, всегда затрудняющих действия и движение главных сил. Заняв Дарго отряд достиг конечной цели своих действий и оставаться там ему было не зачем, тем более, что о покорности населения не было и помину. Напротив того, окружив наш отряд со всех сторон, чеченцы были уверены, что ему нет отступления и что он должен весь погибнуть в Ичкеринских лесах. И действительно положение отряда было крайне опасное. По тому пути, по которому наступал отряд, транспорты с продовольствием следовать не могли и войска стали ощущать недостаток в продовольствии. Ясно, что возвращаться через Ичкеринский лес было невозможно, что подобное движение имело бы вид отступления и послужило к ободрению неприятеля, успевшего уже сделать все, что возможно для воспрепятствования обратному движению. Горцы восстановили опять разрушенные нами завалы, устроили много новых, боковых и, собравшись в более значительных силах, могли расстреливать нас перекрестным огнем. При таких условиях, 10 июля, показался на высотах перед даргинским лесом транспорт, следовавший по этому пути. Сознавая, что транспорту нет возможности пройти через лес, граф Воронцов приказал генералу Клюки-фон-Клугенау с половиною всего отряда идти навстречу транспорту, наполнить пустые ранцы продовольствием, принести его к отряду в Дарго, а транспорту вернуться обратно в Андию.

Путь, по которому приходилось идти Клугенау, был так испорчен, что отряд, преодолевая препятствия, на первых же порах растянулся и, имея в середине обоз, подвигался вперед весьма медленно. Пользуясь разобщенностью наших сил, горцы, после горячей перестрелки, бросились в шашки на средину, завладели частью обоза и, отрезав от колонны ариергард, окружили его со всех сторон. Начальник его генерал Викторов решился пробиваться сквозь толпу; но картечные выстрелы не в состоянии были заставить горцев отступить. Викторов был [218] убит, орудия за убылью прислуги и лошадей брошены в лесу и ариергард почти весь уничтожен. Тем не менее к 11 часам ночи 10 июля, понесшая значительные потери колонна Клугенау соединилась с транспортом и, приняв провиант, на утро следующего дня двинулась по тому же пути на соединение с отрядом гр. Воронцова. Движение это было еще труднее предыдущего: солдаты были обременены ношею, а горцы успели усилиться вновь прибывшими, исправить завалы и испортить дорогу. Шедший в авангарде генерал Пассек штурмовал завал за завалом и на одном из них пал геройскою смертью. Войска смешались, горцы насели на авангард, боковые цепи и ариергард. Смятение сделалось общим, неприятель овладел двумя орудиями, порционным скотом и большею частью вьючных лошадей. Положение отряда Клугенау становилось безвыходным, когда появился баталион егерского князя Чернышева полка и грузинская пешая милиция, высланные графом Воронцовым на встречу истомленному отряду. При содействии прибывшей помощи Клугенау удалось выбраться из леса с частью обоза и ранеными. Потеря отряда, ходившего за продовольствием и почти его не доставившего, обошлась нам очень дорого и заключалась: убитыми: 2 генерала, 3 штаб-офицера, 14 обер-офицеров, 537 нижних чинов; ранеными: 32 офицера, 738 нижних чинов; контуженными: 4 офицера и 84 нижних чина и одного офицера, пропавшего без вести. Таким образом, отряд лишился 1415 челов. и трех единорогов, брошенных в лесу. Главнокомандующий вместо продовольствия и боевых припасов получил на свое попечение 700 раненых, вынесенных из леса.

Столь значительная потеря объясняется отсутствием соответственных распоряжений. Совершенно не понятно, почему граф Воронцов, не решавшийся отступать со всем своим отрядом, послал по тому же пути только половину его; почему, зная какую трудность при предстоявшем движении должны были испытывать войска, главнокомандующий [219] при наступлении не укрепил промежуточной площадки и даже не выставил там вспомогательного отряда; состав отряда генерала Клугенау из всех родов оружия был большою ошибкою, потому что ни кавалерии, ни артиллерии действовать в лесу было невозможно, а между тем они только замедляли движение и обременяли пехоту. Высылка поздней помощи также принадлежит к числу неудачных распоряжений, повлекших за собою огромную потерю.

Надежды получить продовольствие этим путем не осуществились и оставаться в Дарго было невозможно, отступать также и граф Воронцов решился дать вид наступления движением по левому берегу р. Аксая к Герзель-аулу, до которого было не более 40 верст. Отправив приказание генералу Фрейтагу идти к нему на встречу из Герзель-аула, граф Воронцов употребил весь день 12 июля на приготовления к движению. Все тяжести были уничтожены, палатки сожжены или, разорванные на части, розданы войскам на портянки, и отряд, в составе 5000 штыков с 700 раненых, был готов к выступлению. На следующий день, в 4 часа утра, тронулись главные силы по направлению к сел. Цонтери, против позиции, которую горцы занимали большими массами за несколькими лесистыми оврагами, перерезывающими левую сторону долины Аксая. Горцы обстреливали весь путь нашего отряда, и он с большими усилиями и значительными потерями достиг до сел. Цонтери. Далее движение оказалось еще более затруднительным по характеру местности. Лесистая местность, крутые спуски и подъемы, беспрестанно встречаемые завалы, при беспрерывных атаках горцев, замедляли движение и вызывали значительные потери в людях. Войска проходили по 3 и по 4 версты в день и 15 июля остановились на ночлег у сел. Аллерой. Положение наше с каждым днем становилось более критическим: «провиант заметно уменьшался и во многих частях был близок к тому, чтобы ограничиться одними сухарями; порционный скот был частью убит, частью уничтожен, кроме того много скота [220] пало по пути и при отряде оставалось уже самое незначительное количество. Вьючных лошадей, которых в начале похода было около 2,000, теперь едва хватало на перевозку самого необходимого, между тем как число раненых с каждым днем росло, равно как прибавилось и число больных». Число последних простиралось до 1500 чел., и баталионы могли вывести в строй не более 300 человек. По прибытии 16 июля в сел. Шаухал-Берды, граф Воронцов приказал уничтожить излишние лафеты и зарядные ящики, а всех освободившихся лошадей отдать для подъема больных и раненых. При отряде осталось на лафетах всего два легких и шесть горных орудий, а остальные решено было везти на вьюках. При легких орудиях имелись только картечные заряды, солдаты собирали неприятельские ядра и для приготовления к ним зарядов употребляли свои шинели. Трое суток люди ничего не ели и собирали на полях кукурузу. При таком состоянии дальнейшее движение к Герзель-аулу было крайне рискованно, и граф Воронцов решил ожидать здесь прибытия отряда генерала Фрейтага.

Получив 16 июля приказание главнокомандующего, генерал Фрейтаг 18 числа был уже на полдороге с наскоро собранным отрядом, состоявшим из 7 1/2 баталионов, трех сотен и 13 орудий. Он выступил налегке, только с 6 повозками, с артиллерийскими зарядами и патронами. В 6 часов вечера 18 июля, генерал Фрейтаг прибыл в Мискит, занял для ночлега выгодную позицию и четырьмя орудийными выстрелами известил главнокомандующего о своем приходе. Теперь предстояло истомленному даргинскому отряду соединиться с прибывшими свежими войсками, что сделать было не легко в виду облегавшего его неприятеля. Устроив множество препятствий по пути следования отряда, горцы ожидали его выхода из Шаухал-Берды. С рассветом 14 июля генерал Фрейтаг двинулся на соединение, а в 10 часов утра и граф Воронцов оставил свой лагерь, лишь только Фрейтаг занял [221] противоположные высоты оврага Джагам-Берды. Неприятель встретил это движение сильным огнем, упорно защищал свои завалы, несколько раз бросался в штыки, но, развлеченный на два фронта, не мог воспрепятствовать соединению, Воронцов подал руку Фрейтагу и, обратившись к войскам, сказал: «кричите ура нашему избавителю». В четыре часа по полудни, 20 июля, соединенные силы прибыли в Герзель-аул, при чем не досчитывались в рядах своих очень многих товарищей. За всю экспедицию потери наши состояли из трех генералов, 28 штаб, 158 обер-офицеров и 3321 нижнего чина. В отряде Фрейтага выбыло из строя 9 офицеров и 112 нижних чинов; общая потеря состояла из 3631 человека.

Лишения, испытанные войсками, обратили на себя внимание Императора. Щедро наградив участников похода, Государь пожаловал Воронцову княжеский титул с нисходящим потомством.

Результаты этой экспедиции, прозванной солдатами «сухарною», были вполне отрицательные: мы потеряли год кампании, истратили значительные суммы, лишились многих людей и не подвинулись ни на шаг вперед. Горцы приобрели уверенность в собственной силе и могуществе и надежду на возможность отстоять свою независимость. Экспедиция эта убедила Воронцова, что походы в горы не могут приносить никакой пользы и что необходимо прежде всего занять плоскости и предгорья и, укрепившись в них, распространять свое влияние на окрестное население.

Еще 17 июня из Анди граф Воронцов писал: «Теперь очевидно и надо быть на месте, чтобы убедиться в том, что если мы когда-нибудь пожелаем прочно утвердиться в Андии, то не со стороны Черкея и Внезапной можем мы получать наше продовольствие; это почти невозможно летом и совершенно невозможно начиная с осени до весны. Если обстоятельства заставят нас желать снова быть обладателями этой страны, то надо начать занятием и укреплением Маюртупа, как левой оконечности передовой Чеченской линии, потом прорубить в два ружейных выстрела просеку по дороге от Маюртупа к Дарго, устроить хороший форт для 4 или 5 баталионов в Дарго, а оттуда до Анди прогулка». [222]

По окончании же экспедиции главнокомандующий пришел к тому убеждению, что не горы Дагестана, а обладание плоскостью Чечни служит ключом к водворению нашей власти в восточной части Кавказа, что до совершенного и прочного занятия Чечни всякое движение в нагорный Дагестан будет бесцельно, бесполезно и поведет только к напрасной трате людей и средств. Вот почему граф Воронцов поставил себе целью будущих действий постепенное занятие плоскостей Большой и Малой Чечни и устройство передовой Чеченской линии. Он находил теперь более удобным идти путем не скорым, но верным, устроить укрепления в Чечне и Дагестане, поселить новые станицы по Сунже, занять и укрепить Чир-юрт. С постройкою этого укрепления мы овладевали обоими берегами Сулака, успокаивали шамхальскую и кумыкскую плоскости, вызывали тем доверие к нам жителей и давали возможность желающим переселяться в наши пределы и под защиту наших укреплений.

Для полного господства в Чечне, князь Воронцов предполагал занять и укрепить Маюртуп, облегчить и упрочить сообщения с Воздвиженским и с старыми укреплениями на Сунже. С этою целью генералу Фрейтагу было поручено, как скоро лист спадет, приступить к рубке деревьев и проложению просек в Гойтинском и Гехинском лесах. Мера эта была крайне необходимою в виду того, что чеченцы проявляли в это время особую энергию в хищничествах и набегах на нашу линию. В начале ноября получались ежедневно сведения о появлении неприятельских партий в различных пунктах оберегаемой нами местности. Чтобы положить предел такому хищничеству и отвлечь внимание неприятеля было одно средство - приступить к рубке леса. 4 декабря Фрейтаг выступил из Грозной с 10 баталионами и 14 орудиями и около трех часов пополудни был уже у Гойтинского леса в урочище Начхой-Каж. На следующий день приступили к работе и к 20 числу широкая полоса леса, отделявшая Начхой от [223] Аргунской долины, исчезла. Просека была настолько широка, что неприятель не мог иметь закрытий при проходе наших войск через Гойтинский лес. Одновременно с этим назрановский отряд занимался рубкою леса, тянувшегося по правому берегу р. Фортанги, и вместе с тем в течение целого года войска эти были заняты устройством станиц по течению р. Сунжи и укреплением их. Станицы Троицкая с мостом через Сунжу и Сунженская были результатами трудов назрановского отряда.

Что касается до действий других отрядов, то они имели вспомогательное значение и должны были отвлекать неприятеля от главного даргинского экспедиционного отряда. Так, самурскому отряду поручено было прикрывать южный Дагестан и стараться проникнуть в важнейшие по влиянию своему пункты в горах. Главные демонстративные действия этого отряда были направлены против селения Тилитль, с целью отвлечь неприятеля от наших главных сил.

Лезгинский отряд, охранявший Элису от интриг Даниель-бека, успел привести к покорности общества Анкратльское, Карахское, Мукратльское, Тленсерухское, Дидойское и друг. Таким образом оба вспомогательные отряда вполне исполнили свое назначение.

Комментарии

43. Численность этих баталионов доходила до 700 штыков в каждом.

44. В отряде Нестерова было: 14 рот, грузинская пешая дружина, 9 сотен кавалерии и 8 орудий.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825-1824). СПб. 1896