ДУБРОВИН Н. Ф.

КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА

В ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРОВ НИКОЛАЯ I И АЛЕКСАНДРА II

IV

Шамиль третий имам Дагестана. Первые неудачи Шамиля при столкновении с русскими войсками. Положение дел на правом фланге линии в 1834 году. Проложение дорог. Заложение укреплений: Абинского, близ дер. Илори и у Дранды. План действий на 1835 год. Возведение укреплений за Кубанью и в Абхазии. — Заложение Николаевского укрепления. — Происшествия в Чечне. — План действий 1836 года. — Действия за Кубанью: заложение Александрийского укрепления. — Деятельность Шамиля. — План 1837 года. — Экспедиция генерала Фези в Чечню. — Занятие Аварии русскими войсками. — Штурм сел. Ашильты, замка Ахульго и аула Тилитля. — Присяга Шамиля и нарушение данной им клятвы. — Обеспечение сообщений с Авариею. — Восстание в Кубинской провинции. — Блокада Кубы мятежниками. Покорение цебельдинцев. — Заложение на мысе Адлере укрепл. Св. Духа, в устье р. Пшады — укрепл. Ново-троицкого и в устье р. Булана — укрепл. Михайловского.

Несмотря на всю кратковременность деятельности Гамзата, он причинил нам зло неизгладимое. Если Кази-мулла успел связать горцев воедино и указать им возможность бороться с русскими, то Гамзат-бек, истребив аварских ханов, устранил окончательно всякое препятствие для этой связи. С другой стороны, приняв самовольно титул имама, он указал людям предприимчивым возможность последовать его примеру. Таким и явился Шамиль, в течение двадцати пяти лет стоявший во главе горцев и с успехом боровшийся с Россией. Не столь религиозный как Кази-мулла, не столь опрометчивый как Гамзат-бек, Шамиль превосходил их умом, настойчивостью, уменьем все делать кстати и военным дарованием.

Во время убийства Гамзата Шамиля не было в Хунзахе, но, узнав о смерти имама, он немедленно собрал партию отчаяннейших мюридов и бросился с ними в Новый Гоцатль. Там он потребовал все награбленное Гамзатом имущество и уцелевшего младшего сына Паху-бике, единственного наследника Аварского ханства. Получив его в свои руки, Шамиль приказал немедленно умертвить и тело его бросить с высокой скалы в Аварское койсу. [75]

Это новое преступление заставило аварцев обратиться к нашей помощи и с этою целью аварский старшина Халиль-бек прибыл в Темир-Хан-Шуру, где строилось тогда укрепление и был собран отряд из 10-ти баталионов, 400 человек конницы и 14 орудий. После кончины генерала Ланского, временно командующим войсками в северном Дагестане был полковник Клюки-фон-Клугенау, к которому Халиль и обратился с просьбою о назначении в Аварию законного правителя, а без этого, по его словам, мюриды опять захватят власть в свои руки. 2-го октября Клугенау выступил из Темир-Хан-Шуры и через Лаваши и Ходжал-махи, 11-го числа занял Гергебиль без выстрела. Оставив здесь вагенбург под прикрытием части пехоты и Шамхальской милиции, Клугенау с 3500 пехоты, 14 орудиями и 1 тыс. человек казикумухской милиции двинулся к Гоцатлю. Переправившись через Казикумухское койсу, Клугенау узнал, что близ деревни Могох стоит Шамиль с тысячью своих приверженцев.

Устроив завалы на левом берегу Аварского койсу при соединении его с Казикумухским, Шамиль намерен был действовать во фланг и тыл при движении нашем в Аварию. Для обеспечения себе дальнейшего успеха Клугенау двинулся против Шамиля, устроил на правом берегу Аварского койсу батарею против неприятельских завалов и, расстроив горцев огнем своей артиллерии и под ее прикрытием, начал переправу. Посадив стрелков на лошадей позади казаков, Клугенау переправил их через реку, а в след за ними казикумухскую конницу. Неприятель, не дождавшись атаки, рассеялся в разные стороны и могохские старшины явились с покорностью и выдали аманатов. Клугенау продолжал движение и подошел к дер. Джалде, составлявшей, так сказать, предместье Гоцатля и находившейся на левом берегу Аварского койсу. Устроив точно также две батареи на правом берегу, Клугенау, под прикрытием их огня, переправил через реку правее селения два баталиона пехоты с двумя горными орудиями, а [76] левее милицию, и атаковал Джалды с двух сторон. Жители оставили свои жилища, удалились в горы и наши войска заняли селение.

18-го числа отряд выступил к Гоцатлю и после упорного боя овладел как Новым, так и Старым Гоцатлем. В Новый Гоцатль прибыли аварские старшины и просили назначить своим правителем Аслан-хана Казикумухского до совершеннолетия Султан-Ахмет-хана, сына Нуцал-хана, родившегося уже после его смерти. 20-го числа Аслан-хан был объявлен правителем Аварии и население приняло присягу на верноподданство Русскому Императору. Истребив Гоцатль, Клугенау двинулся обратно в Гергебиль, куда прибыли почетнейшие старшины от койсубилинцев, Кикуны и Гумбета с заявлением о покорности. Барон Розен видел в этом умиротворение края и надеялся, что спокойствие восстановится в нем на прочных началах, но спокойствие это было мимолетное и скорее происходило от усталости, чем от искреннего раскаяния.

Наступившая зима лишила нас возможности предпринять что-либо в Дагестане и предполагаемое устройство укрепленной линии от Гудермеса к Темир-Хан-Шуре не осуществилось. Происшествия в северном Дагестане угрожали нарушением спокойствия и на всем левом фланге Кавказской линии. Увлекаемые успехами покойного Гамзат-бека, чеченцы, салатавцы и ауховцы колебались и возведение предположенных укреплений нельзя было исполнить без значительного числа войск. Генерал-адъютант барон Розен предполагал начать хотя с устройства постоянной переправы на Сулаке у Чир-юрта, для сокращения сообщения левого фланга Кавказской линии с Темир-Хан-Шурою, но необходимость двинуть войска в Аварию не позволила привести и этого в исполнение. Недостаток войск вообще был причиною, что и на других театрах действий план 1834 года был исполнен лишь отчасти. Командующий войсками на линии и в Черномории, генерал-лейтенант Вельяминов, выступив из Ольгинского укрепления дошел [77] до Абина, заложил там укрепление и в октябре двинулся к Геленджику, преодолевая значительные затруднения местности и упорное сопротивление неприятеля. От Абина отряд двигался через хребет Марткох, а из Геленджика возвратился через хребет Нако, при чем второй путь, выходящий к морю между Геленджикскою и Суджук-кальскою бухтами, был признан наиболее удобным. Возвратившись обратно к Абинскому укреплению, Вельяминов окончил его постройку, снабдил его продовольствием по 1-е июля 1835 года и построил две деревянные казармы на 250 человек каждая.

Что же касается до проложения сообщения из Абхазии до Геленджика, то по миновании летних жаров, был сформирован особый отряд под командою генерал-маиора Ахлестышева. При тогдашнем состоянии дорог он мог двигаться только по берегу моря и хотя не встретил сопротивления со стороны населения, но принужден был преодолевать чрезвычайные местные препятствия. Дорога от Редут-кале пролегала по болотистым и лесистым местам, перерезанным множеством рек, весьма затруднительных для переправы. Ненастное время продолжавшееся почти во все время экспедиции затрудняло разработку дороги, которая была лишь намечена от Редут-кале до Бомбор и требовала значительных усовершенствований. Для обеспечения этого сообщения были устроены два укрепления на 300 человек каждое: одно близ деревни Илори, а другое на р. Кодоре, у монастыря Дранды. Устроив себе в Бомборах временные на зиму жилища, генерал Ахлестышев должен был, пользуясь хорошею погодою, заниматься разработкою дороги до Пицунды.

В будущем 1835 году главнокомандующий предполагал держаться той же программы, а именно: действовать постепенно, прорезывая земли горцев в нескольких направлениях укрепленными линиями и с этою целью: 1) продолжать устройство Геленджикской линии и сухопутное сообщение в Абхазии до Гагр; 2) возвести у Суджук-кале [78] промежуточное укрепление, между Анапою и Геленджиком; 3) на левом фланге Кавказской линии приступить к проведению укрепленной линии от Сунжи к Каспийскому морю и устроить переправу на р. Койсу у Чир-юрта. Переправа эта была особенно необходима для сокращения сообщения между левым флангом линии и северным Дагестаном, которое до сего производилось через Кизляр и Кази-Юрт, по необитаемым низменным местам, в летнее время знойным, а в зимнее подверженным сильным вьюгам.

В случае утверждения этого плана действий, барон Розен считал необходимым усилить войска Кавказского корпуса 8-ю баталионами из южной России и сформировать два новых линейных баталиона, с 6-ю запряженными орудиями гарнизонной артиллерии. На такое усиление не последовало Высочайшего соизволения и главнокомандующий просил разрешения часть предположений о действиях на правом фланге, т. е. устройство укрепления при Суджук-кале оставить до следующего года.

Назначая главнейшим распорядителем по устройству Геленджикской линии генерал-лейтенанта Вельяминова, барон Розен поручил ему прежде всего приступить к устройству Николаевского (Нижне-Атакуафского) укрепления. Разлитие вод за Кубанью, необходимость в устройстве плотин, приискание подрядчиков для перевозки провианта и тяжестей на р. Атакуаф и наконец, заготовление собственными средствами фуража задержали Вельяминова. Занимаясь кошением сена и транспортировкою тяжестей из Ольгинского к Абинскому укреплению, генерал Вельяминов только 16-го августа мог отправить на р. Атакуаф первый транспорт, под прикрытием 9-ти баталионов, двух конных полков черноморских казаков и 28-ми орудий. Транспорт двигался в шесть повозок рядом, имея в авангарде два баталиона, две роты сапер и 6 орудий; по сторонам шло по три баталиона, полк черноморцев и 9 орудий и наконец, в ариергарде следовал один баталион с 4-мя орудиями. Движение транспорта было очень медленно, по [79] причине частых переправ, требовавших разработки спусков и подъемов. Выступив с ранним рассветом и остановившись позднею ночью, отряд прошел всего 8 1/2 верст; заваливая топкие места хворостом и фашинами, прорывая канавы для осушения болот, отряд на следующий день прошел лишь 3 1/2 версты и 19-го августа прибыл, наконец, на р. Атакуаф. Во все время движения неприятель вел довольно оживленную перестрелку, но причинил нам сравнительно незначительные потери. На другой день было приступлено к разгрузке повозок, рубке леса и к устройству засек по всему фронту лагеря.

22-го августа, в день коронации Императора, было заложено Николаевское укрепление, крайне встревожившее шапсугов, живших по левой стороне Абина. Многие из них стали переселяться на правую сторону реки, а другие прямо уходили в горы. К 11-му октября земляные работы по постройке укрепления были окончены и заболевший генерал Вельяминов сдал начальство над войсками генерал-лейтенанту Малиновскому, которому поручено было разработать дорогу к Абинскому укреплению и по возможности больше истребить окрестных аулов. Шапсуги и натухайцы упорно обороняли свои жилища, но, уступая силе, принуждены были отодвинуться в леса и горы. К началу ноября дорога между Николаевским и Абинским укреплениями была окончена и отряд Малиновского 7-го ноября, возвратившись на Кубань, разошелся по квартирам.

В это же самое время абхазский отряд, под начальством генерал-маиора Ахлестышева, выступил в конце апреля из Бомбор, занимался сначала разработкою дороги до Пицунды, а потом берегом моря до р. Бзыби, где устроена была переправа и для охранения ее укрепление на одну роту 6. В начале июня Ахлестышев приступил к открытию пути от Бзыба к Гаграм. Дорога между этими [80] пунктами пролегала по берегу моря, по местам низменным, болотистым и лесистым и представляла не малые затруднения для разработки. Несмотря на то, к половине июля путь был проложен, укрепления Гагр исправлены и отряд, возвратившись в Бомборы, по причине сильных жаров, простоял там до сентября. В начале этого месяца отряд выступил к Сухум-кале и до конца ноября занимался улучшением проложенного еще в 1834 году сообщения. В то же самое время, при содействии владетеля Мингрелии, вновь разрабатывалась Военно-мингрельская дорога от Кутаиса к Илори, через деревни Хони и Зугдиды большею частью по горам, покрытым густым лесом. К концу года разработанный путь доходил до Ингура, через который строился мост.

Что касается левого фланга Кавказской линии, то в течение 1835 года успели устроить только паромную переправу несколько выше Чир-Юрта, против дер. Зурамкента. Для прикрытия и защиты этой переправы на обоих берегах реки были выстроены блокгаузы, снабженные достаточными для их обороны командами.

Среди проложения дорог и устройства переправ, военные действия не прекращались, хотя в течение целого года и не было ни одного крупного или выдающегося события. Горцы вторгались в Черноморию мелкими хищническими партиями и вызывали наказание их движением отрядов за Кубань и уничтожением их селений. Неприятельские набеги учащались осенью, когда по мелководью Кубань делается удобною для переправы, и зимою, когда покрывается льдом.

До 1834 года все пространство между Кубанью и Лабою было населено непокорными нам племенами, производившими весьма часто хищничества. С назначением в конце 1833 года начальником кубанской линии генерал-маиора Засса положение дел значительно изменилось. В течение трехлетнего управления линиею генерал Засс предпринял целый ряд нечаянных набегов, уничтожил множество аулов и заставил горцев или изъявить покорность нашему [81] правительству и переселиться ближе к Кубани, или удалиться за Лабу и тем значительно уменьшил хищничество на Кубани.

В центре Кавказской линии в течение многих лет было спокойно, хищничества были очень редки, но за то на левом фланге беспокойство жителей и даже войск не прекращалось.

После смерти Гамзат-бека в Дагестане и Чечне произошли некоторые замешательства и междоусобная вражда. Явилось несколько лиц, желавших захватить власть в свои руки: Шамиль овладел богатствами Гамзата и его имуществом, Кибит-Магома тилитлинский стал проповедовать шариат и силою вербовал себе последователей; наконец бежавший из деревни Андреевой Ташав-хаджи явился в Чечне и собирал себе партию среди ичкеринцев. Поселившись в ауле Гонсоль, Ташав-хаджи укреплял его и ожидал прибытия гумбетовцев, чтобы при их помощи подчинить себе Чечню и вторгнуться в Кумыкские владения.

В течение 1835 года Ташав-хаджи произвел ряд набегов на кумыков, мирных чеченцев и на наши границы. Командующий корпусом не мог сосредоточить в Чечне и Дагестане значительного числа войск, чтобы одновременным наступательным движением уничтожить деятельность Ташав-хаджи и Шамиля главнейшим образом потому, что деятельности их не придавали подобающего значения. На них смотрели как на искателей приключений не способных, подобно Кази-мулле и Гамзат-беку, соединить власть в своих руках, и все внимание обращали на правый фланг линии, где, при подстрекательстве Турции и интригах европейских держав ожидали наиболее крупных событий. Желание отрезать горцев от всякого сообщения с морем заставило усилить действия в этом направлении и притянуть сюда большую часть боевых сил.

Придавая наибольшее значение правому флангу линии перед всеми остальными театрами действий, командующему корпусом было указано в будущем 1836 году обратить [82] особенное внимание и стремиться, прежде всего, к прочному занятию берега Черного моря, посредством устройства сухопутного берегового сообщения, и к учреждению сколь возможно удобных и безопасных дорог, для связи земель вновь занимаемых с главными военными и торговыми путями Кавказской и Закавказской областей.

«Его Величество, писал военный министр барону Розену, никак не может согласиться на продолжительное оставление части сего берега под одним наблюдением и охранением наших крейсеров, но изволит находить совершенно необходимым продолжать столь успешно начатое устройство береговой дороги, не взирая на все местные затруднения» .

На этом основании было решено сформировать отряд из 10 баталионов, 2 рот сапер, четырех пеших черноморских казачьих полков, сотни конных черноморских казаков, 50 человек конвойной команды и 18 орудий. Отряду этому заняться проложением дороги от Николаевского укрепления к урочищу Добу 7 устройством Добского укрепления, на роту пехоты, и проложением соединительного пути между Добом и Суджук-кале. Одновременно с этим на обязанность командующего отрядом возлагалось открыть действия против натухайцев и шапсугов, стараясь покорить все пространство, населенное этими племенами между Геленджикскою линиею, Кубанью и берегом Черного моря.

Не предпринимая никаких наступательных действий со стороны Абхазии в 1836 году, решено было ограничиться окончанием верхне-мингрельской дороги до Илори, прочным устройством сообщения от Илори до Сухум-кале и окончанием военной дороги от этого последнего пункта к Гаграм, с возведением небольшого укрепления на р. Псырте, между Бомборами и Сухумом. Для охранения берега Черного моря и прекращения сношений горцев с [83] иностранными державами, генерал Вельяминов предложил занять берег моря цепью укреплений, построенных у выходов из главнейших ущелий. Он находил, что мера эта преградит сношение горцев с Турциею и заставит их покориться России. Осуществление этого плана впоследствии не дало ожидаемых результатов потому, что если блокирование большой крепости сопряжено с огромными затруднениями, то каковы же должны быть затруднения, чтобы блокировать на протяжении нескольких сот верст такую крепость как Кавказский хребет и с таким воинственным гарнизоном каким были горцы? Можно с уверенностью сказать, что никаких сил не хватит для тесной блокады столь огромного протяжения, а постройка укреплений против главнейших ущелий не имела значения потому, что оставалось незанятыми множество мелких, по которым путь горцам был свободен; воздвигнутые же укрепления, вследствие естественных преград местности, не могли иметь между собою связи и следовательно подвергались большой опасности быть, каждое отдельно, уничтожены неприятелем.

Император Николай I лучше других понимал всю несостоятельность такой мысли и, еще в 1836 году, отвергал мысль об охранении восточного берега Черного моря посредством отдельных укреплений, не связанных между собою. Он настаивал на проложении, прежде всего, хорошей и удобной дороги от Гагр к северу и на покорении живших на этом пространстве джигетов и других ближайших к ним племен.

На основании этих указаний предназначенный для действия за Кубанью отряд был собран к половине апреля при Ольгинском укреплении и занимался переправою тяжестей на левый берег Кубани и исправлением дороги к Абинску, в особенности плотин через Аушецкие и Тлахофишские болота, поврежденных от необыкновенно большого и продолжительного разлития вод. В начале мая отряд выступил с первым транспортом к Николаевскому укреплению и, пройдя Абинск, оставил там часть своих [84] сил для исправления этого укрепления, значительно поврежденного от разлития Абина. Перевозка продовольственных запасов и строительных материалов продолжалась до половины июня и затем генерал Вельяминов, оставив половину отряда (4 баталиона, два казачьих пеших полка, роту сапер и 6 орудий), под начальством генерал-маиора Штейбе, для окончания исправлений в Абинском укреплении и разработки дороги в Николаевск и далее по хребту Нако — с другою половиною отряда (6 баталионов, рота сапер, два казачьих пеших полка, сотня казаков и 14 орудий), не превышавшею 5400 человек, он прошел к Суджукской бухте и приступил к устройству Александрийского укрепления. 17-го июля оно было заложено, а 11-го сентября окончены все земляные работы; к тому же времени была окончена разработка сообщения между Абинским и Николаевским укреплениями и проложена дорога на 3 версты от Доба на хребет Нако.

На левом фланге Кавказской линии предполагалось, как мы видели, дальнейшее усовершенствование Сунженской линии посредством устройства прочного моста через Сунжу, при селении Брагунах, с разработкой дороги от крепости Грозной до переправы на Койсу и исправление крепости Внезапной. «Впрочем, прибавлял корпусный командир, «по спокойствию ныне водворившемуся в Дагестане» не настоит надобности предпринимать наступательных действий, ибо делаемые усовершенствования по линии от Сунжи к Каспийскому морю умножают значительно влияние наше в сем крае и сближают с нами тамошние народы, отчего надеяться можно, что впоследствии наступательные там действия могут быть произведены с меньшими затруднениями, чем ныне».

Предположения корпусного командира далеко не оправдались на деле, и он скоро принужден был отказаться от уверенности, что в Дагестане все спокойно. Такое убеждение сложилось под влиянием того, что в течение всего 1835 года Шамиль почти не проявлял своей деятельности, [85] но работал в тишине, чтобы не обратить на себя внимания. Для лучшего обеспечения себе успеха, он распускал слух, что не намерен предпринимать никаких враждебных покушений, а трудится только над восстановлением чистоты магометанского закона между непокорными нам дагестанцами. Мало того, он уверял всех, что его действия известны и одобряются местным русским начальством в Темир-Хан-Шуре. В доказательство справедливости своих слов Шамиль приводил то, что он не касается жителей правого берега р. Койсу; что он не принял в свое скопище ирганайцев, изъявивших желание поступить в его ополчение, и что, наконец, он намерен со всеми койсубулинцами покориться русскому правительству, но с тем, чтобы ему было назначено особое содержание.

К сожалению, слова и уверения эти не согласовались с его поступками. При содействии Ташав-хаджи он старался поднять чеченцев и уверить их, что большая часть нагорного Дагестана приняла уже шариат и подчинилась имаму. Успев собрать себе партию, Ташав, 7-го апреля 1836 года, подошел к Старому Аксаю и обложил его, но был оттеснен подоспевшим на помощь с 300 всадников и 2 орудиями, кумыкским приставом полковником князем Муссою-Хасаевым. Простояв сутки в лесу у Старого Аксая, Ташав-хаджи, утром 10-го числа, потянулся к сел. Андрееву, но, узнав о приготовлении полковника Пулло выйти к нему на встречу, отступил к Мискиту. В это же самое время Шамиль, с партией до 2 т. человек, занял селение Игали на Аварском койсу и начал увещаниями и угрозами принуждать койсубулинские и других соседних обществ деревни к принятию своего учения. Многие селения подчинились ему без сопротивления, а тех, которые противились, Шамиль принуждал к тому силою. Таким образом овладел он Унцукулем и склонил на свою сторону андийцев.

Видя возрастающее значение Шамиля и желая положить конец враждебным его замыслам, генерал-адъютант [86] барон Розен, в июле 1836 года, предписал военно-окружному начальнику в Дагестане генерал-маиору Реуту отправиться в Темир-Хан-Шуру, составить там отряд, двинуться к Унцукулю и если представится возможность, то проникнуть и до Ашильты — места жительства Шамиля.

Сформировав отряд из трех баталионов (1500 чел.) с 8 горными орудиями, генерал Реут, 20-го июля, отправил генерал-маиора Клюки-фон-Клугенау, с одним баталионом и 4 кегорновыми мортирками к койсубулинскому селению Ирганаю, чтобы внезапным появлением у этого селения лишить ирганайцев возможности занять крепкие места и препятствовать движению нашего отряда.

21-го числа Клугенау поднялся на Койсубулинский хребет и спустился по крутизнам его в Ирганайское ущелье, где присоединились к нему шамхал Тарковский и хан Мехтулинский с 1500 человек их милиции. Селение Ирганай было занято и на следующий день прибыл туда и Реут с остальным отрядом. Произведя рекогносцировку реки Койсу, генерал Реут не нашел места для переправы, мост был разрушен и левый берег реки прикрыт завалами, занятыми многочисленным неприятелем. Форсировать переправу с незначительными силами Реут не решился и удовольствовался тем, что жители деревень, лежавших по правому берегу Койсу, и в особенности унцукульцы прислали своих старшин с заявлением покорности и объяснением, что принуждены были принять шариат только уступая силе Шамиля. Поверив им на слово, Реут двинулся обратно и 25-го июля возвратился в Темир-Хан-Шуру.

Хотя генерал-адъютант барон Розен видел в этой экспедиции большую пользу для нашего влияния в Дагестане, но в действительности появление наше и уход без всякого результата послужили к усилению Шамиля, а не к потери им влияния. Он уверял, что русские не решаются углубиться в горы и, пользуясь нашею бездеятельностью, [87] продолжал подчинять своей власти аварские селения. Сподвижник его Ташав-хаджи делал то же самое в Чечне как между непокорными, так и покорными нам чеченцами. Подкидывая в мечети и рассылая тайным образом воззвания, он, словами корана, призывал чеченцев последовать шариату и выдать аманатов. Получив об этом сведение, полковник Пулло предпринял ночное движение к ауховскому аулу Зондак, где поселился Ташав-хаджи, но, несмотря на нечаянность нападения, последний успел скрыться. 2-го августа аул был разорен и 25-го числа отряд двинулся обратно, обремененный пленными и добычею, состоявшею из 584 штук рогатого скота. При обратном движении Ташав-хаджи, по обыкновению, насел на ариергард и вывел у нас из строя 3 офицеров и 38 нижних чинов. Барон Розен и от этой экспедиции ожидал «сильного влияния на чеченцев», потому что старшины Зондака явились с покорностью, «которая установленным порядком и принята от них».

На самом же деле Шамиль не прекращал своей деятельности. Он пытался возмутить салатавцев, кумык и по всему видно было, что, опасаясь встречи с нашими войсками, он до времени старался надеть на себя личину смирения. Во второй половине августа Шамиль собрал к себе в Ашильты старшин от разных обществ и толковал им правила шариата; по временам он нападал на аварские селения и старался подчинить их своей власти.

В начале 1836 года скончался назначенный правителем Аварии Аслан-хан казикумухский и управление Авариею перешло к старшему его сыну Нуцал-хану. Новый хан отправил в Хунзах брата своего Магомет-мирзу и поручил ему заведывание аварскими делами. После смерти Нуцал-хана, последовавшей в том же году, Магомет-мирза вступил в управление Казикумухским и Кюринским ханствами и просил уволить его от управления Авариею. Имея в виду, что Магомет-хан не успел составить себе партию преданных ему людей, на которых мог [88] бы положиться, а аварские старшины просили назначить им такого правителя, который бы постоянным пребыванием среди их утвердил порядок и защитил их от грабежей и насилий Шамиля — генерал Реут просил о назначении правителем Аварии полковника Ахмет-хана мехтулинского. Последний, как ближайший родственник бывшего аварского ханского дома, и был высочайше утвержден правителем Аварии. Ахмет-хан обязался постоянно содержать в этой стране свою милицию, но за это успел выхлопотать себе жалованье по 1200 руб. в год.

Перемена правителей не принесла существенной пользы, и в начале октября Шамиль занял Гоцатль, а один из его приближенных Али-бек — селение Орода (Корода), находившееся на западной стороне Аварии, близ р. Андийского койсу. Для приобретения большого влияния на население Шамиль женился в Гоцатле на вдове бывшего имама Гамзат-бека и к концу года все вольные дагестанские общества от Чечни до Аварии и даже значительная часть аварцев и обществ, лежавших на юг от Аварии, признали власть Шамиля.

Такой успех не был оценен нами по достоинству и в общем плане действий на 1837 год все-таки отдано было предпочтение правому флангу Кавказской линии и решено изолировать горцев прибрежья Черного моря от иностранного вмешательства 8. С этою целью необходимо было овладеть незанятою еще частью Черноморского берега к северу от Гагр и к югу от Геленджика, покорить [89] цебельдинцев, улучшить береговую дорогу от Бомбор и Гагр и занять к северу от этого последнего пункта одну или две якорных стоянки. На левом фланге линии, в Чечне и Дагестане решено было ограничиться сохранением спокойствия в наших пределах, при помощи одних оборонительных мер. Последние вызывались недостатком войск и невозможностью сформировать самостоятельные отряды для одновременных наступательных действий.

К 1-му января 1837 года войска, расположенные на Кавказе и в Закавказье, состояли из 85 баталионов и 50 сотен пехоты, 198 эскадронов и сотен кавалерии, 14 пеших батарей и одной роты и трех конноартиллерийских казачьих рот. Из этого числа в Закавказье находилось 55 баталионов, 52 эскадрона и сотни и 9 батарей. Общая численность войск доходила до 85,536 штыков, шашек и пик, при чем, не доставало до комплекта 26,662 человека.

Необеспеченное положение Кавказской линии на всем ее протяжении и ограниченность боевых сил были причиною того, что барон Розен не имел возможности уничтожить деятельность Шамиля и его сторонников, уверявших чеченцев, что весною 1837 года Шамиль явится к ним с огромными силами, и обеспечит им свободу. Чтобы показать всю несбыточность подобных слухов, командующий корпусом приказал произвести несколько экспедиций в Чечню, при чем главное начальство над войсками было поручено, прибывшему в креп. Грозную, начальнику 20-й пехотной дивизии, генерал-маиору Фези.

23-го января Фези выступил из Грозной с отрядом из 6-ти баталионов, 2 1/2 сотен и 12 орудий — всего 3249 штыков и шашек. В течение недели он уничтожил более тысячи сакель по Мартанскому и несколько сот по Тенгинскому ущельям, перешел потом к Гойтинскому лесу, уширил существовавшую там просеку и 31-го января возвратился в креп. Грозную. Чеченцы оказывали весьма малое сопротивление, покидали дома и уходили в [90] горы. Единственная выгода, приобретенная этою экспедициею, была та, что с удалением чеченцев от нашей линии, мы на некоторое только время могли быть обеспечены от их хищнических набегов. Но ободренный успешным ходом экспедиции, генерал Фези, 4-го февраля, выступил опять из Грозной в восточную часть Чечни. Двигаясь с отрядом в 2942 штыка, 467 шашек и 12 орудий на сел. Шали, Беной и Автур, он встретил здесь более упорное сопротивление и принужден был взять последний аул с боя. Население Гельдыгена встретило отряд с покорностью, а пройдя селение Мискит, лежавшее по дороге в Андию, Фези узнал, что Шамиль намерен вторгнуться в Салатавию и занять главный салатавский аул Черкей. Желая воспрепятствовать этому и готовясь к экспедиции в нагорную часть восточной Чечни, Фези построил небольшое укрепление при Миските, как опорный пункт для дальнейших действий в Андии. Вместе с тем для облегчения себя он просил командовавшего войсками в северном Дагестане генерал-маиора Клюки-фон-Клугенау произвести демонстрацию в удобнейшем направлении, для отвлечения Шамиля и части его сил.

Клугенау избрал для этой цели Ашильтинский мост на реке Койсу, от которого было не более 5 верст до резиденции Шамиля — аула Ашильты. Сформировав небольшой отряд, он, 27-го февраля, выступил из Темир-Хан-Шуры к селению Каранаю. Двигаясь по глубокому снегу, по обледенелым крутым и опасным спускам, отряд, сверх того, встретил упорное сопротивление со стороны неприятеля. Все это было причиною того, что экспедиция окончилась неудачею и 6-го марта, после нескольких горячих стычек с неприятелем, Клугенау возвратился в Темир-Хан-Шуру.

Около этого времени закончил свои действия и генерал Фези. Разработав в необходимых местах дорогу, Фези двинулся к реке Аксаю и приступил к устройству моста. Ичкеринцы открыли сильный огонь по рабочим, но [91] баталион куринцев перешел реку по грудь в воде и, вскарабкавшись на крутой берег, без выстрела бросился в штыки и прогнал неприятеля.

С окончанием постройки моста население изъявило желание покориться и генерал Фези, признавая дальнейшее движение в Андию бесполезным, привел жителей к присяге и 5-го марта возвратился в Мискит. Уничтожив построенное здесь укрепление, он перешел к сел. Кошкелды, где и простоял до 20-го марта. Ичкеринцы вновь вошли в сношение с Шамилем и стали преграждать все пути через Качкалыковский хребет. Население верило более Шамилю, чем нам, и в малейшем успехе имама видело торжество магометанства над гяурами (неверными — русскими) и близкую свободу. На этой мнимой свободе Шамиль строил всю свою будущую власть и, неусыпно трудясь над упрочением своего влияния в горах, он не оставлял без внимания и Аварии, сознавая, что, не владея этою страною, невозможно владеть и Дагестаном.

Постоянные интриги Шамиля и его нападения на разные аварские селения заставили управлявшего Аварским ханством Ахмет-хана мехтулинского предложить русским занять войсками столицу ханства — Хунзах. С такою просьбою хан обратился прежде всего к генералу Фези и высказал при этом, что занятие столицы возможно только с согласия народа, а иначе мера эта может вызвать волнение и пожалуй вооруженное сопротивление. Фези отправил прокламацию аварцам, с дружеским предложением помощи и письмо Ахмет-хану в том же духе. Последний собрал старшин на совещание, прочитал им прокламацию вместе с письмом и предоставил решение вопроса их усмотрению. После непродолжительных прений старшины решили впустить русские войска в Хунзах и «зажить с ними в самом тесном союзе».

Такое решение обрадовало барона Розена, торопившегося воспользоваться столь удобным случаем, но считавшего, что для более прочного утверждения нашего в этой стране [92] необходимо было уничтожить главный притон Шамиля и его мюридов, сел. Ашильты. Затем имелось в виду наказать унцукульцев, балаханцев, гумбетовцев и произвести рекогносцировку вверх по Аварскому и Андийскому койсу, для ознакомления с местностью при дальнейших операциях в этой части края. Что же касается до занятия Хунзаха, то оно должно было быть произведено немедленно и начальнику отряда генералу Фези, вызванному для этой цели из Грозной, поручено было объявить аварцам, что занятие это делается по просьбе самих жителей и притом временно, пока не будет упрочено их спокойствие.

В состав экспедиционного отряда было назначено 8 баталионов(4899 штыков), три сборные сотни казаков (343 шашки), 18 орудий и 4 мортиры.

1-го мая генерал Фези прибыл в Темир-Хан-Шуру и вступил в командование отрядом. Шамиль собрал гумбетовских и койсубулинских старшин на совещание и успел так возбудить их, что присутствовавшие решили беспрекословно исполнять его приказания и немедленно выслать сильные партии к Хунзаху, для занятия Карадахского моста на Аварском койсу. Такое решение заставило генерала Фези предписать Ахмет-хану мехтулинскому и хану казикумухскому с их милициями во что бы то ни стало удержать Карадахский мост до нашего прибытия.

С 7-го мая началось выступление из Темир-Хан-Шуры наших войск, двигавшихся тремя колоннами. За второй колонной следовали все тяжести отряда, тысяча арб с 40 дневным запасом провианта, 500 четвертей ржаной муки для будущего хунзахского гарнизона, запасный артиллерийский парк и материалы для деревянного моста. Для обеспечения тыла были оставлены довольно сильные гарнизоны в Темир-Хан-Шуре, на Миатлинской переправе и при креп. Внезапной.

Двигаясь через Дженгутай и сел. Дургели, отряд без особых затруднений достиг до деревни Кака-Шура, от которой начинался подъем на высоты. Отряд шел по [93] хребту и встречал огромные затруднения: лошади с большими усилиями втаскивали на подъем тяжело нагруженные повозки; при крутых спусках приходилось каждую повозку спускать по одиночке при помощи людей; дорога в ущельях была до того камениста, что лошади портили ноги, телеги ломались и обоз медленно подвигался вперед. Чтобы хотя сколько-нибудь уменьшить обоз, генерал Фези приказал изрубить на дрова огромные лазаретные фургоны. После 17-ти дневного и утомительного марша, наш отряд вступил, наконец, в пределы Аварии. Перейдя по Карадахскому мосту, отряд направился по течению Кара-койсу и 29-го мая достиг, наконец, до Хунзаха. Таким образом в 20 дней было пройдено только 150 верст, но этот поход навсегда останется свидетелем того, что там, где самый смелый туземец едва решался пройти со своим ишаком, русский солдат проехал с троечным тяжелым казенным фургоном.

Жители приняли войска чрезвычайно радушно и смотрели на них как на защитников от притязаний Шамиля. Укрепив Хунзах и оставив в нем 5 рот с 4-мя орудиями и 9 дневным запасом провианта, генерал Фези, 3-го июня, двинулся к селен. Ашильте, близ которой, на неприступном утесе Ахульго находилось все семейство и имущество Шамиля. Сам Шамиль с значительною партиею находился тогда в сел. Тилитле и имел целью отвлечь наше внимание от Ашильты. Для обеспечения отряда в этом направлении, против Тилитля был выставлен под начальством подполковника Бучкиева особый заслон из 4 баталионов, 5 орудий, команды казаков и милиции ханов казикумухского и мехтулинского. Шамиль пытался прервать эту преграду и в ночь с 7-го на 8-е июня атаковал отряд Бучкиева, но после горячего и упорного боя принужден был отступить и отказаться от оказания помощи родному селению, к которому подходил уже отряд Фези.

Последний 9-го июня подошел к Ашильте, имевшей [94] до 500 домов и защищаемой 2000 самых отчаянных мюридов. Расположенное на обрывистом левом берегу небольшой речки, селение это было построено амфитеатром на отлогости скалистого перевала, через который идет дорога в сел. Чиркат, на Аварском койсу. Правая часть селения упиралась в отвесную Бетлинскую гору, а левая прикрывалась глубоким руслом речки, против самой деревни, образовывавшей водопад. Деревня была приведена в оборонительное положение: окна и двери заложены, улицы баррикадированы, строения на правом берегу и деревья уничтожены, в стенах каменных домов, возвышавшихся один над другим, проделаны бойницы. На самом перевале, по бокам селения, находились две фланкировавшие его каменные башни.

Для атаки селения войска были разделены на три колонны: левая (4 роты) под начальством маиора Шнитникова; средняя (4 роты) — подполковника Берзуля и правая (3 роты, спешенные казаки и милиция) — маиора Фукса. Во второй линии, под начальством подполковника Циклаурова, было 6 рот и спешенная сотня казаков и, наконец, в резерве для прикрытия артиллерии, задержанной местностью, было оставлено семь рот пехоты.

Сняв ранцы, войска без выстрела бросились в штыки. Прежде других ворвалась в деревню колонна Шнитникова, имея во главе 3-ю роту куринцев. Защитники всею массою обрушились на эту колонну и поставили ее в отчаянное положение. Прислонившись тылом к саклям, на небольшой площадке, наши солдаты упорно держались, пока не подоспели остальные колонны: средняя, направленная ко входу, и правая — в обход селения. Тогда все три колонны перешли в наступление и начался ожесточенный рукопашный бой. Возвышавшиеся одна над другой сакли представляли лабиринт темных и узких переходов, наполненных неприятелем, решившимся умереть с оружием в руках. Бой разбился на множество отдельных групп и управление войсками оказалось невозможным. Озлобленные [95] горцы отчаянно лезли на штыки и рубили саблями; пощады никто не просил и пленных не брали. Наконец к 2-м часам дня 9-го июня Ашильта была взята и зажжена. Горцы собрались на ближайшем хребте и, ободряемые муллами, шесть раз атаковали наши войска, чтобы возвратить потерянный аул, но попытки их остались безуспешными. Отступивший неприятель разделился на части: главная масса, пройдя мост через Андийское койсу, зажгла его и укрылась в сел. Чиркате, другая бежала вверх по правому берегу реки, а третья — к замку Ахульго.

На следующий день генерал Фези двинул 4-й баталион Апшеронского полка под командою маиора Педаша к замку Ахульго, омываемому с трех сторон р. Койсу с совершенно отвесными берегами и соединявшемуся с ашильтинскою горою только узким перешейком, по которому нельзя было идти даже рядами. С занятием этого перешейка сообщение замка с окрестностями было прервано и приступлено к устройству батарей для одного горного единорога и 2-х кегорновых мортир. В 3 часа пополудни 12-го июня было открыто бомбардирование, продолжавшееся и всю ночь. К утру почти все горские башни и укрепления были разрушены и двинутый на штурм баталион Апшеронского полка овладел замком с весьма незначительною потерею.

С падением двух важных для горцев пунктов (Ашильты и Ахульго) генерал Фези счел необходимым покончить с самим Шамилем, запершимся в Тилитле и почти в течение месяца блокированным отрядом подполковника Бучкиева. Выдержав упорное нападение горцев на нашу позицию у Ашильты, генерал Фези, через гору Арак-Тау, Хунзах и Голотлинский мост, 26-го июня подошел к Тилитлю.

Один из самых неприступных горских аулов. Тилитль был расположен на площадке, которая с трех сторон обрывается отвесными высокими скалами, а с четвертой примыкает к крутому возвышающемуся над нею утесу. В Тилитле было до 600 домов, две — три узкие [96] улицы и, посредине, небольшая площадка. По пути к селению во многих местах были устроены завалы и девять башен: 5 на голотлинской стороне от Хунзаха и 4 — на куядинской. Поставленные с голотлинской стороны два орудия скоро разбили три башни и разрушили несколько крайних домов селения, которые и были заняты стрелками и аварскою пешею милициею. 3-го июля началось бомбардирование Тилитля и со стороны Куяды. Три башни были разрушены и развалины их заняты с боя нашими войсками.

5-го июля был назначен штурм и войска под общим начальством подполковника Циклаурова были разделены на две колонны: правая (6 рот) под начальством подполковника Бучкиева и левая (4 роты) — капитана Колодько. Для отвлечения внимания неприятеля пять рот под начальством маиора Фукса двинуты по ущелью р. Тилитлинки, а подполковник Берзуль с 6-ю ротами по левому берегу реки.

С рассветом колонны двинулись на штурм и повторились все ужасы ашильтинского погрома. Не видя возможности бороться с успехом, Шамиль выслал парламентера, с заявлением желания покориться. Бой прекратился и, к сожалению, Фези вступил в переговоры, окончившиеся тем, что Шамиль и его сподвижники в присутствии назначенных Фези депутатов, присягнули русскому Императору, подписались на особом листе и выдали трех аманатов, в том числе малолетнего племянника Шамиля.

Мы потеряли, Шамиль — выиграл. Фези сделал двойную ошибку: лишил себя возможности захватить имама в свои руки и заключением с ним мирных условий признал в нем светского и духовного владыку непокорных нам обществ. «Сие письмо, писал Шамиль генералу Фези, объясняет заключение мира между Российским Государем и Шамилем... с тем, чтобы ни с какой стороны не было никакой обиды и измены против другой; ибо изменник считается проклятым перед Богом и народом». [97]

Приняв это письмо Фези уничтожил плоды всех своих побед, стоивших больших денег, вызвавших громадную убыль в отряде и материальное его расстройство 9.

Бывшие прежде многочисленные случаи измены горцев недостаточно еще убеждали нас, что на клятвы их полагаться нельзя и что покорность их недолговечна. В Тифлисе и в Петербурге придавали настолько большое значение экспедиции Фези и заключенным им условиям, что надеялись убедить Шамиля, при предстоявшем путешествии Государя по Кавказу, лично явиться в Тифлис с покорностью. Веденные по этому поводу переговоры окончились полным отказом. «Я решился не отправляться в Тифлис, писал Шамиль Клугенау, потому что я многократно видел от вас измены, которые всем известны». Таким образом единственным результатом экспедиции Фези в Аварию была только разработка прямого пути между Хунзахом и Темир-Хан-Шурою, дорог и частью вьючных троп по всем пройденным отрядом путям и устройство при с. Зырянах моста через р. Койсу и небольшого укрепления, а в Бурундук-кале и при с. Моксох — укрепленных постов. Правда, горцам было нанесено большое разорение, от которого они долго не могли оправиться; но не была отнята возможность борьбы с нами, если бы Шамиль был в наших руках или пал при защите Тилитля.

5-го сентября отряд вернулся в Хунзах, где был встречен салютационною пальбою. Крепостные работы к тому времени были окончены и на цитадели развевался русский флаг. Тревожные известия о восстании в Кубинской провинции заставили Фези двинуться туда форсированным маршем. Выступив из Хунзаха 7-го сентября, он через [98] Темир-Хан-Шуру и Дербент 20-го числа прибыл в Кубу, уже освобожденную от блокады.

Поводом к восстанию было требование от населения всадников в конно-мусульманский полк, находившийся в Варшаве. Лица недоброжелательные нашему правительству воспользовались этим случаем, чтобы поднять знамя восстания. Население отказалось исполнить требование и в селении Джебир собралось огромное скопище из трех верхних магалов (уездов) и некоторых вольных обществ.

За исключением кубинского гарнизона войск в провинции почти не было и, пользуясь этим, мятежники обложили г. Кубу, в то время почти беззащитную. Окружавшая город стена была разрушена на столько, что с западной стороны не представляла никаких преград для вторжения неприятеля. Комендант Кубы маиор Ищенков приказал заделать наскоро обвалы сырцовым кирпичом и бревнами, снес все прилегавшие к стенам строения и целый вновь выстроенный квартал, но не успел уничтожить окружающие сады. В составе гарнизона, вместе с больными и нестроевыми, было не более 600 человек — число защитников не соразмерное с протяжением линии обороны, тем более, что нельзя было иметь под рукою достаточно сильного резерва, так как на жителей, связанных с мятежниками единством веры и языка, рассчитывать было нечего.

По имевшимся сведениям число кубинцев, блокировавших город, простиралось до 12 т. человек. Разделившись на три колонны, мятежники рано утром 5-го сентября тихо приблизились к городу и, осыпав гарнизон градом пуль, с гиком бросились на штурм. Наши солдаты дружно встретили и отразили натиск и, хотя некоторым мятежникам и удалось пробраться в город, но и оттуда они были выбиты с огромною потерею. На следующий день они повторили нападение, но также безуспешно. Озлобленные неудачею они заняли прилегавшую к городу еврейскую слободку и в течение 7, 8 и 9-го чисел вели беспрерывную перестрелку, отвели воду, служившую жителям для питья [99] и перемола хлеба. Положение гарнизона и населения становилось крайне затруднительным, как вдруг явилась помощь и совершенно не оттуда, откуда ожидалась.

По получении известия о возмущении в Кубинской провинции, ширванский комендант выслал 10 сотен ширванской конной милиции, которая выручила осажденных самым оригинальным способом. Вступив в Кубинскую провинцию, ширванцы начали грабить и правого, и виноватого и захватывали все попадавшееся на пути. Слух об этом дошел до скопища, блокировавшего г. Кубу, и 11-го сентября мятежники, сняв блокаду, бросились на спасение своего имущества. С прибытием генерала Фези главные зачинщики мятежа были захвачены и спокойствие в провинции восстановлено. 28-го сентября Фези двинулся обратно в Шуру и военные действия на левом фланге временно прекратились.

Что касается до правого фланга линии, то во исполнение высочайших предначертаний со стороны Абхазии, т. е. для разработки наиболее необходимых дорог и покорения Цебельды был сформирован особый отряд (8 баталионов, рота сапер, две сотни казаков, 1000 милиции и 20 орудий), начальство над которым принял сам корпусный командир. Прибыв 27-го апреля в сел. Келасуры, барон Розен 30-го числа двинулся в Цебельду. Чрезвычайно трудная местность замедляла движение. С раннего утра и до позднего вечера большая часть отряда употреблялась для разработки узких тропинок по скалам и лесистым низменностям; при всем том отряд не мог делать более 11-ти верст в день, а на разработку дороги на расстоянии 5-ти верст, через хребет, отделяющий Цебельду от Абхазии, потребовалось более двух суток.

Цебельдинцы не предпринимали неприязненных действий и, начиная с 16-го мая, в течение нескольких дней, присягали русскому Императору. Они представили аманатов из лучших фамилий, выдали 140 человек наших пленных и приняли назначенного им пристава. С покорностью цебельдинцев абхазские хищники лишились убежища, [100] а цебельдинцы потеряли возможность грабить Абхазию и часть Мингрелии. Сверх того наши пленные не могли быть перепродаваемы из внутренних гор и принимаемы в Цебельде, имевшей связь по пленнопродавству с Трапезондом и далее.

Возвратившись с отрядом в Сухум-Кале, барон Розен приступил к приготовлениям для овладения мысом Адлером, предназначенным для якорной стоянки. Чрезвычайно трудная местность по пути из Абхазии к Адлеру заставила обратиться к десанту. 2-го июня 1837 года отряд (4 1/2 баталиона, рота сапер, две сотни милиции и 16 орудий) в составе 3754 человек и 16 орудий был посажен на суда 10 и, под личным начальством барона Розена, 6-го числа эскадра достигла высоты мыса. На следующий день десант подошел к берегу и приступил к высадке при помощи 41 гребного судна. Под прикрытием артиллерийского огня с судов, войска высаживались почти беспрепятственно под весьма слабым ружейным огнем неприятеля. С места высадки отряд двинулся вдоль берега к устью р. Мзымты, где и расположился лагерем, 18-го июня на мысе, по Высочайшему повелению названном Константиновским 11 было заложено укрепление Св. Духа, а на следующий день барон Розен отправился в Тифлис.

Оставляя генерал-маиора Симборского начальником отряда, корпусный командир поручил ему окончить укрепление, истребить окрестные аулы и, обеспечив форт всем необходимым, перевезти войска морем в Сухум-Кале.

Сильные жары, сменявшиеся с проливными дождями, и нездоровая местность препятствовали успеху работ по. возведению укрепления и настолько дурно отзывались на здоровье солдат, что к сентябрю месяцу треть отряда лежала в госпиталях. Не мало задерживали работы и горцы, поддерживавшие постоянную перестрелку и нападавшие с [101] ожесточением на команды, высылаемые для рубки леса, необходимого для построек. Несмотря на все это, укр. Св. Духа 1-го ноября было освящено и занято третьим баталионом Тифлисского егерского полка (в числе 503 человек), под командою подполковника Радкевича. Оно состояло из 5 бастионов, вооруженных 4-мя корабельными, 6 батарейными и 6 легкими орудиями. 5-го ноября Симборский посадил отряд на суда и, по прибытии 10-го числа в Сухум-Кале, распустил его на зимние квартиры.

Одновременно с началом действий со стороны Абхазии, командовавший войсками на Кавказской линии генерал-лейтенант Вельяминов 2-й, 9-го мая, выступил из Ольгинского тет-де-пона к Геленджику, куда и прибыл 15-го числа. В отряде его находилось: 10 баталионов, 4 черноморских казачьих пеших полка, две роты сапер, 75 казаков, 26 орудий и 10 мортирок. Произведенная рекогносцировка местности выяснила, что дальнейшее движение с артиллерией и тяжестями через перевал Вордовие к устью р. Пшады, где предполагалось возвести укрепление, было невозможно. Отправив из Геленджика артиллерию и обоз морем, Вельяминов с отрядом двинулся 21-го мая к перевалу, но по трудности пути дошел только до подошвы горы Вордовие. Разрабатывая подъемы и спуски и отражая энергические нападения неприятеля, отряд подвигался медленно и к пяти часам пополудни 24-го мая расположился лагерем на берегу моря, у устья р. Пшады. На другой же день, по выгрузке тяжестей, было приступлено к расчистке места и 6-го июня, в день Св. Троицы, было заложено Ново-Троицкое укрепление. Хотя горцы постоянно тревожили отряд и причиняли нам довольно значительные потери, но постройка укрепления, к 10-му июля, приняла такой вид, что Вельяминов счел возможным, оставив в нем гарнизон (7 рот, Черноморский пеший казачий полк и 4 орудия) следовать далее к устью р. Вулана.

Выступив из Ново-Троицкого укрепления 11-го июля, Вельяминов с первых же шагов встретил огромные [102] затруднения. Каменистый грунт, глубокие рытвины, перерывавшие узкую дорогу, и завалы на перевале, занятые горцами, — все это были такие затруднения, которые требовали больших усилий. В 6 часов пополудни, 13-го июля, отряд прибыл, наконец, к устью р. Вулана и расположился лагерем.

Дав войскам отдых, Вельяминов с 15-го числа приступил к расчистке места для укрепления и встретил в этом упорное сопротивление со стороны горцев. Ни рубка леса, ни фуражировка не проходили даром и за каждое бревно, за каждую повозку сена мы платились несколькими жизнями. Тем не менее, после церковного парада и молебствия 29-го июля было заложено Михайловское укрепление, знаменитое впоследствии в летописях Кавказской войны. К 1-му сентября укрепление было уже приведено в оборонительное состояние и в гарнизоне его оставлены: пеший черноморский полк и рота сапер. Сам же Вельяминов 2-го сентября выступил в Геленджик для представления отряда на Высочайший смотр и 8-го числа расположился на берегу Геленджикской бухты, в 8-ми верстах за крепостью.

В 10 часов утра, 20-го сентября, показался в море пароход под императорским штандартом, а во втором часу дня Император Николай с Наследником Цесаревичем, при салюте всех орудий, высадился на Кавказском берегу и остановился в приготовленном для него комендантском доме. Осмотрев войска и осыпав их щедрыми наградами, Император 22-го числа отправился далее на юг, был в Закавказье, посетил Тифлис и по просьбе генерал-адъютанта барона Розена 1-го уволил его от звания корпусного командира и управляющего гражданскою частью на Кавказе.


Комментарии

6. Укрепление это весною следующего 1836 года было снесено сильным половодьем этой реки, изменившей свое течение и направившейся к берегу занятому укреплением.

7. Лежащему при устье реки того же имени, на берегу моря между Суджук-кале и Геленджиком.

8. Во главе интриг стояли англичане, всегда недоброжелательные к могуществу России, Покровительствуя всякого рода беглецам, представители Англии в Константинополе посылали своих эмиссаров на восточный берег Черного моря, для убеждения населения в необходимости всеобщего восстания против русских и с обещанием вооруженной помощи Англии, Турции и даже египетского паши. Для большего убеждения населения эмиссары эти привозили с собою оружие, порох, свинец и раздавали их даром горцам.

Первым явившимся в 1834 году на Кавказском берегу был секретарь английского посольства в Константинополе Уркуарт. а затем в исходе 1836 г. и в мае 1837 г. два раза высаживался английский купец Бэль.

9. Во время экспедиции выбыло из строя убитыми, ранеными, умершими и больными: 4 штаб, 26 обер-офицеров (в том числе 14 ротн. команд.) и около 1000 нижних чинов. Половина всего конского состава едва волочила ноги. Из 10 горных единорогов пять подлежали браку; обоза почти не существовало. Люди совершенно износились и ходили в рубище.

10. Эскадра состояла из 4 фрегатов, 1 корвета, 2 бригов, 2 шхун 2 транспортов и 6 купеческих судов.

11. В честь великого князя Константина Николаевича.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825-1824). СПб. 1896

© текст - Дубровин Н. Ф. 1896
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
©
OCR - Валерий. 2020
©
Корректура - Karaiskender. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001