-

ЕЗНИК КОХБАЦИ

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ЕРЕСЕЙ

ОБ УЧЕНИИ ПЕРСИДСКИХ МАГОВ. СОЧИНЕНИЕ ЕЗНИКА, АРМЯНСКОГО ПИСАТЕЛЯ V ВЕКА.

(Окончание).

ОПРОВЕРЖЕНИЕ УЧЕНИЯ ПЕРСИДСКИХ МАГОВ.

§ 1. «Прежде нежели существовало что-нибудь, когда еще не было ни неба, ни земли, и никакого другого создания, в небе или в земле находящегося, был, по учению магов, некто по имени Зерван, которое означает судьба или слава. Он в продолжение тысячи лет приносил жертву, чтобы родился ему сын Ормизд, который бы создал небо и землю и все в них находящееся; после тысячелетнего жертвоприношения, начал Зерван размышлять, говоря: будет ли мне польза от жертвоприношений? родится ли сын Ормизд? или же тщетны мои труды, и тогда как он это думал, Ормизд и Арhмен зачались во чреве матери своей: Ормизд — от жертвоприношения и Арhмен — от сомнения. Узнав это, Зерван сказал: так как два сына во чреве, то кто первый предстанет предо мной, того сделаю царем; Ормизд узнал помыслы отца и открыл их Арhмену, говоря: «Зерван, отец наш, задумал того из нас сделать царем, кто первый явится к нему. Услышав это, Арhмен проколол чрево и предстал пред отцом. Увидев его, Зерван не [16] узнал, кто он такой, и спросил — «кто ты?» он отвечал — «я сын твой»; сказал ему Зерван: «сын мой благовонен и светозарен, а ты мрачен и зловонен». Между тем как они, таким образом, разговаривали, родился своевременно Ормизд светозарный, благовонный, и предстал пред отцом; увидя его, Зерван узнал в нем сына своего Ормизда, за которого приносил жертву; и жезл, который держал в руке своей и которым совершал жертвоприношения, отдал Ормизду, говоря: «до сих пор я за тебя приносил жертву, отныне же ты приноси за меня». В то время как Зерван отдавал Ормизду жезл и благословлял его, приблизился к нему Арhмен и сказал: «не таков ли был обет твой: что того, из двух сыновей моих, кто первый явится ко мне, сделаю царем». И Зерван, чтобы не нарушить обет, сказал Арhмену: «о лживый и злой, даруется тебе царствование на 9000 лет и Ормизд будет царем твоим, а по прошествии 9000 лет воцарится Ормизд, и все, что не пожелает он, будет делать. После сего Ормизд и Арhмен начали творить, и все, что создавал Ормизд, было добрым и правильным, создания эти Арhмена — были злые и неправильные».

§ 2. На такие невероятные, нелепые и вымышленные речи невежд не должно бы было совсем отвечать, потому что достаточно изобличают их безрассудность, самые слова их, между собой несогласные и друг другу противоречащие. Но как этим самым проповедники учения приобретут большее уважение, в глазах своих последователей, и удобнее могут вовлечь их в пропасть: то должно отвечать и доказать, что они то же проповедают, чему учил Мани ⁶¹, с которого сами же содрали кожу. [17]

Как они, Мани признает бытие двух начал — доброго и злого, происшедших не чрез зачатие и рождение, а самобытных и взаимно враждебных; тому же и они (маги) учат, только производят их от страсти Зервана, чрез зачатие и рождение. И так если у них одна религия, то почему маги ненавидят Зандиков (последователей Мани)? Разве только потому, что они отличаются от них нравами, и то по-видимому, а не в сущности, но следуют одному и тому же учению: и те и другие признают два начала; те — солнцепоклонники, а эти — его рабы, они все неодушевленные предметы считают одушевленными; то же самое таким же образом признают и эти (маги).

Нравами немного (последователи магов от последователей Мани) отличаются друг от друга, потому что одни лицемеры, другие невоздержные и сладострастные, но и те и другие следуют одному и тому же учению.

§ 3. Но мы, оставив их, спросим у первых, что Зерван, который, по их словам, прежде всего был, — существо совершенное или несовершенное? Если скажут, что был совершенен, то услышат: каким же образом совершенный должен был от кого-то другого просить сына, который бы создал небо и землю? как совершенный, он сам мог бы создать и небо и землю. Если же был несовершенен, то, следовательно, был некто выше его, который мог пополнить его несовершенство; а если был кто выше его, то ему следовало бы создать небо и землю и все в них [18] находящееся, чтобы проявить свою благотворность и могущество, а не даровать Зервану сына, который бы создал небо и землю и все в них находящееся.

«Славе, говорят, приносил жертву».

Спрашивается: от кого же он пользовался славой; потому ли, что был вечен, прославлялся? Если кем-нибудь дарована ему слава, то должно предполагать, что был некто выше его, могущественнее и славнее, от которого происходила слава. Если же не было никого выше его, то бесполезно тысячу лет делать жертвоприношения, потому что слава не есть существо олицетворенное, но успех в чем-нибудь называется славою, равно как и неудача — несчастием, которые суть произведения случайностей, а не дело лиц.

К тому же еще: так как не было ни солнца и ни луны, посредством которых распределяются часы, дни, месяцы и годы, то откуда же взялось «тысяча лет»: ведь не было же светил, которые определяют число дней, месяцев и лет; очевидно, каким безрассудством исполнены их слова.

Далее, если не было ни неба ни земли и ничего в них находящегося, то где же и чем Зерван совершал жертвоприношения? если не было земли и ее растений, то из чего же жезл он имел в руке своей? или наконец, что приносил в жертву? — не было тогда создано и животных. Но что всего бессмысленнее, то, как, говорят они: «после тысячелетнего жертвоприношения, усомнился Зерван, говоря: будет ли мне сын Ормизд, или может быть не будет, и напрасно я тружусь». Отсюда видно, что Зерван был бессильным, нуждающимся и неведущим, и что причина зла — он, а не Арhмен; потому что не усомнись он, не было бы и Арhмена, которого считают творцом всего злого, но он усомнился, недоверчивый и беспорядочный.

Так как из одного и того же источника никогда не истекают два потока, один сладкий, а другой горький, и [19] никогда от одного и того же дерева не бывают два плода, — один сладкий, а другой горький, то посему, если сладким признают Зервана, то горький плод, Арhмена, не должны от него считать, если же горьким — то нет причин сладкий плод, Ормизда, производить от него.

Если творения остаются в своих формах и не преступают пределы, им положенные, то тем более Зерван, — который, говорят, был существо вечное и приискивал средства творить, должен был обнаружить порядок, а не беспорядок и смешение. Не бредни ли это ума человеческого. Зерван был человек, храбрый муж при Титанах, а как Греки, Арияне ⁶² и все языческие народы своих героев имеют обыкновение считать богами: поэтому составитель учения Персов, видя, что жители страны признают Зервана за Бога, приписал ему и создание неба и земли и всех других творений. Справедливость наших слов видна из того, что все учение основал по законам человеческой природы, и религию составил чрез зачатие и рождение; так два начала — доброе и злое признает рожденными от одного отца, также сообщением с матерью и сестрами он объясняет создание светил; все это не почему другому, как только по сладострастию и по привязанности к плотским удовольствиям: ибо видя склонность Ариян к женщинам, сообразно их изнеженным нравам, составил и религию, чтобы народ, слыша о своих богах, что и они предавались недостойным [20] смешениям, сами бы, подобно им, без разбора следовали их примеру, от чего далеко все божественное.

Далее, тот, который мог узнать, что два сына во чреве, как же не узнал, что один из них добрый, а другой злой; если узнал и не уничтожил злого, то сам есть причина зла; если же не узнал, то как же верить тому, что он узнал первое; положим, что тогда не узнал, то как же не узнал, когда увидел его мрачным и зловонным. Но если знал, видел его и сделал его царем, то сам есть причина зла, потому что не только не уничтожил злого, но дал ему царствование на 9000 лет; и над кем же, как не над добрыми созданиями Ормизда воцарил его, чтобы он их мучил, мешая с ними свои злые творения.

Но говорят: «Ормизда сделал царем над ним».

Если Ормизд был его царем, то как же допускал его мучить свои добрые творения. И если отец не пощадил добрые создания сына своего, предав их в руки Арhмена, то почему сын не защитил их? По бессилию ли это, или же от недоброжелательства? Если по бессилию, то следовательно он не царь его, и не будет в состоянии впоследствии (как они учат) восторжествовать над ним; если же от недоброжелательства, то не один отец, воцаривший злого, есть виновник зла, но и сын, как соучастник отца и поборник злого.

Так как (Зерван) воцарил сыновей своих, одного на 9000 лет, другого на вечные времена, то чем же остался сам?

Покуда не было ничего, не над чем было быть царем, ибо не был он создателем чего-нибудь; но когда родились сыновья, они стали творцами, один — всего доброго, а другой — злого, и царями, один — временным, а другой — вечным, и Зерван остался лишенным творчества и царства. Он не создатель, потому что ничего не создавал, и не царь, потому что над чьими творениями ему царствовать? Ясно, что [21] не было никогда Зервана, и нет его, ибо все существующее есть или творец или творение; а он не творец и не творение: следовательно не был он никогда богом, не есть и не будет.

§ 4. Но когда, говорят, Зерван задумал, «того из сыновей, который первый родится, сделаю царем, узнал Ормизд и объявил это намерение Арhмену».

Если Ормизд узнал помыслы отца, то почему не узнал замыслы злого брата своего, что он проколет чрево и вышедши примет царство, которое будет во вред ему и его творениям, ибо сначала (Арhмен), устранив, обессиливает его, а потом (Ормизд) в продолжение 9000 лет раскаявался и мучился, видя злобу Арhмена к своим прекрасным творениям, которые он обезображивал. Или же сам Зерван, который знал зачатие двух сыновей, почему не узнал Арhмена, когда тот предстал пред ним. И так как Зерван знал, что сын его Ормизд, бывший во чреве, лучезарен и благовонен, то почему же не знать ему, что другой сын его мрачен и зловонен? Не ясно ли, что они рассказывают недостоверные события и нелепые вымыслы.

Но всего невероятнее то, что один едва родился от тысячелетнего жертвоприношения, а другой от минутного сомнения. Если от сомнения родился Арhмен, то не должно (Зервану) называть его своим сыном: ибо если он его сын, то должен быть таким точно, каков отец; если отец был добр, то и сын добр, если отец — зол, то и сын злой. Неужели в одно и то же время он был и добрый и злой, и от доброй жилы его родился добрый сын, и от злого ребра — злой; в противном случае, он не признал бы Арhмена своим сыном, и не сделал бы его царем. Но если он сам был добр, то должен бы уничтожить злого и воцарить доброго, чем прославил бы себя и не заставил бы вечно горевать доброго сына своего Ормизда. Отсюда видно, [22] что не был никогда Зерван отцом богов и раздавателем царств.

§ 5. Далее говорят: «жезл, который держал в руке своей, отдал Ормизду, говоря: до сих пор я за тебя приносил жертву, отныне ты приноси за меня».

Если он (Зерван) приносил жертву для того, чтобы родился ему сын, для чего еще Ормизду приносить жертву за него? не боится ли он кого-нибудь? и поэтому приказал за себя приносить жертву; неужели тот, у которого он просил сына, потребует у него за сыра возмездие? если это была у него на. уме, то жезл не мог помочь; а давая жезл, не сказал он, что мне приноси жертву, но ясно высказал, что был некто, которому он приносил жертву за сына и сыну велел приносить за себя.

И если было существо выше его (Зервана) и сына (Ормизда), которому они приносили жертву, то это-то существо и должно, считать виновником их бытия и всего создателем, а не Зервана-отцом Ормизда и Арhмена, и их — творцами всего злого, и доброго.

Вместо того, чтобы Зервану дать сына-создателя, разве не могло это высшее существо само создать небо и землю и все в них находящееся, чтобы проявить, как мы выше сказали, свое могущество, и благотворительность? Может быть, Зерван боялся сына своего Арhмена, и потому Ормизду отдал жезл, чтобы, им совершая жертвоприношения верховному существу, обезопасить его, следовательно должен быть кто-нибудь, которому приносил жертву. Если был кто, которому должно было приносить жертву, то Зерван не есть существо вечное, но от чего-нибудь происшедшее: посему должно исследовать, от кого произошел Зерван? кому он приносил, жертву? и кто тот, которому сын его Ормизд должен был приносить жертву за него. Так как никто не может начат бытие свое, как, только, получив [23] существование от кого-нибудь другого, и единый Бог в состоянии творить из ничего, по собственной воле своей. И так кто же создал Зервана, как не Бог, которому-то он и приносил жертву, который дал ему такого сына, что он создал небо и землю и все в них находящееся. Удивительно однако ж, что Бог сам не создал, а мог дать сыну Зервана творчество. «Но никого не было, говорят они, кому Зерван приносил жертву»; если так, то не было и Зервана, и это достойно великого посмеяния, что несуществующий несуществующему за несуществующего приносил жертву.

§ 6. Если же и «счастием еще был Зерван», как они говорят, то кого счастие? и кто тот, кого он был счастием? потому что счастие не есть личность, но удачный случай; как напр. за справедливость кого называют его справедливым, за храбрость храбрым и за славу счастливыми; и так если Зерван был счастие, то не был он лицем; отсюда видно, что и не было никогда Зервана.

И если, как говорят, «от сомнения зачался Арhмен», то ему (Зервану) в начале должно было усомниться, чтобы тотчас родился ему сын, а не 1000 лет трудиться и приносить жертву, чтобы родился ему сын. Наконец родились у него добрый и злой, и злым сделался (Арhмен) по собственной воле, а не от рождения, потому что одно и то же не может принять в себя и доброе и злое семя, и если оно было злое, то и воспроизвести могло только злого, а если доброе — доброго, потому что доброе и злое вместе не могут соединяться, оттого и не родятся волки и овцы из одной утробы; добрых животных, как-то овец, быков и пр. полезных (четвероногих) производят от Ормизда, а злых, как-то: волков и др. зверей и вредных насекомых от Арhмена. Но того не знают, что как хищные (животные) не могут жить вместе с невредящими, так и добрый, и злой не могут зачаться в одном, и том же чреве; как напр. нельзя огонь и [24] воду совокупить вместе, ибо преобладающая стихия сделается истребительницею другой, точно так же не могут поместиться в одном месте и доброе и злое; в противном случае одно из них уничтожит другое. Если от семени (зачались) сыновья, то нельзя одному сообщить два противоположные семени, да и одно чрево не может принять два разнородные семени. Каким же образом то чрево приняло два враждебные семени? Далее, почему рожденный от жертвоприношения не уничтожил рожденного от сомнения, но два врага, смирно и спокойно, жили в одном чреве.

Да и сам, отец, зная, что два сына во чреве, один — добрый, а другой — злой, не должен был так неопределенно обещать царства, потому только, за которого приносил жертву.

Следовательно Ормизд до рождения был несовершенным. Но как же несовершенный узнал помыслы отца? ибо кто может узнавать помыслы другого, тот выше того, что свойственно только Богу, а не человеку. Итак Ормизд был выше отца, могущественнее и мудрее: ибо, будучи еще во чреве, он узнал намерения отца, а родившись, создал небо и землю, чего не мог сделать отец. И тот, кто настолько был могучее и мудрее отца, в то же время является самым слабым, ибо был обманут злым существом в том, что открыл намерения отца тому, к которому должен был питать непримиримую вражду, а не дружбу. И если необходимо было проколоть чрево, чтобы выйти, то это должно было сделать тому, кто знал намерения отца, чтобы первому явиться и принять царство, а не Арhмену, который не знал мысли отца, и которому не предназначалось царствовать.

§ 7. Но еще нелепее они говорят, «что жезл отдал ему для приношения за себя жертву», как будто не в Ормизде или не в жертве заключается сила, а в жезле. Если Ормизд был уверен, что он будет услышан, то для чего было ему держать в руке жезл; если же он не был достоин [25] того, то жезл не может жертвоприношение недостойного сделать достойным, а держать в руке жезл и совершать жертвоприношение свойственно людям, а не Богу. Если он был Бог, и мог создать небо и землю, то для чего жать жезл и приносить жертву, разве чтоб освободить отца от страха.

Тот, который без жезла мог создать небо и землю, как же отца не мог успокоить без жезла. Не очевидно ли, что и отец был существом неразумным, слабым и от другого зависящим, и сын был слаб и не разумен: потому что как тот не мог родить сына без жертвоприношении, так и этот, без жезла в руках, не мог освободить его от страха.

§ 8. Они же оба были и причиною как преследований, так и того, что злой мучил добрые создания: ибо Ормизд, говорят, создал все доброе и мужей праведных и благодетельных, Арhмен же — злых творений и девов. Итак если девы создания злого и сами злы по своей природе, то ни один из них никогда не мог познать ничего доброго, тем более сам Арhмен. Но мы видим, что самого прекраснейшего из созданий Арhмен был творец: «когда увидел Арhмен, говорят они, что Ормизд сотворил прекрасные создания, но не мог создать света, то рассуждал с девами, говоря: что в том Ормизду, что он создал столь изящные творения, но они находятся в мраке, ибо он не мог создать света? Но если бы он был мудр, то соединился бы с матерью, и тогда сыном его было бы солнце, а если бы соединился с сестрой, то родилась бы луна, и приказал, чтоб никто не открыл его мысль. Услышав это, дев Маhми немедленно отправился к Ормизду и открыл ему эту мысль».

О безрассудство и нелепая глупость! Нашедший средство создать небо и землю и все в них находящееся, не мог [26] знать эти ничтожные средства; и этим не только Ормизда выставляют безрассудным, но и Арhмена — создателя некоторых добрых творений.

Вот еще что они говорят: «Арhмен сказал: не то, чтобы я не могу творить доброе, но не хочу, и в подтверждение слов своих создал павлина»: следовательно он зол по собственной воле, а не от рождения.

Что блистательнее света, который изобрел Арhмен, или что прекраснее павлина, которого также он создал в доказательство, что может творить прекрасное. Отсюда следует, что если бы Арhмен был зол по природе, то не мог бы быть создателем света и творцом красоты. И девы его, если бы были злы от природы, то не мог бы Маhми передать условия сотворения света; ему до сих пор последователи этой веры три раза в год приносят жертву, — чем доказывается, что они поклонники дева и что девы злы не по природе, но по своей воле. Если они сами приносят жертву деву, на каком же основании преследуют поклоняющихся демонам? Не очевидно ли, что все, чему они учатся, басни и пустые вымыслы.

§ 9. Далее, те, которые сотворение светил приписывают таким причинам, переменив свои слова, приводят другую причину создания солнца. «Арhмен, говорят, пригласил Ормизда на обед, и когда Ормизд пришел, то не захотел обедать до тех пор, пока не поборются их сыновья. И когда сын Арhмена повалил наземь сына, Ормизда, то понадобился судья; но никого не нашли, поэтому они создали солнце, чтоб оно было им судьею».

Прежде Арhмена признавали изобретателем солнца, теперь же делают его соучастником в сотворении света.

Если не было судьи, то разве не могли обратиться к отцу или к тому, которому и отец и сын приносили жертву? [27]

§ 10. Не должно также, потому что бессловесные животные имеют различные нравы, принимать существование двух создателей; они же, по глупости, думают, что будто бы Ормизд создал всех четвероногих животных, птиц, рыб и все что благо и красиво, Арhмен же — всех зверей, нечистых птиц, пресмыкающихся, змей, скорпионов и всех зловредных насекомых.

Если небо и земля, воздух и вода суть творения Ормизда, то как же вредные животные Арhмена обитают в его земле, дышат его воздухом и кормятся растениями, из его земли произрастающими? и как же в воде нечистые насекомые вместе с чистыми рыбами, в воздухе хищные птицы летают вместе с благородными птицами? Их должны были истребить, а не воспитывать добрые создания, Ормизда, ибо его и земля и вода и воздух. Если зверей, по их зловредности, считают творениями злого бога, то и людей должно считать от злого творца, потому что они (люди) более причиняют вреди, зверям, нежели звери им: ибо люди, вышедши из городов и селений, стараются истреблять зверей, они же спешат убежать и укрыться в горах и в пещерах, и берлоги большей части из них не посещаются людьми.

Также пресмыкающиеся, услыша шорох человеческий, укрываются одни в отверстиях, другие в углублениях и пещерах земли, и только когда люди слишком притесняют их, они причиняют вред, и в том вина людей, а не их. Поэтому не должно зверей и насекомых приписывать злому творцу, но единому доброму: ибо одни из них созданы для наших потребностей, одни украшения, другие же ужасающие, чтобы смирить преступную человеческую гордость. Если мы, сверх того, обратим внимание на их зловредность, то увидим, что они не вредят друг другу, и если их бессознательная вредность должна быть презираема, то во сколько более должно [28] презирать зловредные поступки людей, которые делаются умышленно и лукаво. Нас мучат самые ничтожные существа, как-то: блоха, муха, комар, овод, мышь и другие тому подобные, которые хотя и ничтожны, но могут нас тревожить; одни из них беспокоят нас, другие причиняют нам вред, как-то: мышь, моль, червь и тому подобные. И этим укрощается ум наш: ибо, зная, что самые малые твари могут быть нам вредными, мы снизойдем с преступной гордыни считать себя много важными.

Но должно вспоминать милости Божие, что если эти ничтожные насекомые могут нам вредить, как же мы жили бы, если б он поселил нас вместе с пресмыкающимися и зверями? Не должно упускать из вида и того, что сколько животных он подчинил нам для наших нужд, как-то: лошадь, верблюда, слона, быка, овцу, в горах и долинах серн, оленей, кабанов, из коих некоторые вьючные, а другие для употребления в пищу.

Этим Бог внушил нам, что только тех животных, которых Он захочет, мы можем покорить себе, и без воли Его мы не можем покорить себе не только значительных животных, но и самых ничтожных; что слабее блохи или мыши, но мы не можем истребить их и вывести. Есть и другие, которые в воде; они не служат для наших потребностей, но уязвляют нас, и мы, видя, что не можем истребить их, узнаем свое бессилие, укрощаем нашу тщетную гордость и Тому только предоставим победу, Кто ничтожными нас беспокоит, а сильных нам подчиняет, напр. слонов, верблюдов, львов, леопардов, барсов, из которых одни вьючные животные, другие же служат для наших удовольствий.

§ 11. По определению умирают люди, говорят они, или нет? [29]

Прежде всего надо знать, что такое судьба? и откуда определения судьбы распространяются на земле?

Предопределения смерти в священном писании нигде не находим: ибо Бог смерти и живота может продлить и укоротить свое определение.

Халдейские астрологи причины рождения и смерти приписывают звездам, как бы живым (существам); будто когда кто рождается, то тогда же непреложно определяется и время его смерти: поэтому никто не может ни раньше умереть, ни прожить долее. Но их опровергают случаи войны, когда в один день погибают миллионы людей разных возрастов, и юноши, и люди зрелых лет, и старцы, которые не в одно время родились, но умерли вместе.

Далее, если в звездах заключается причина рождения, то отчего в Индии никто не родится белым, и в других странах не было подобного явления.

Неужели в Индию только не доходит белым творящая звезда, а в другие страны, делающие черным?

§ 12. Причиною счастия и несчастия считают также звезды, как будто есть какие-то зодиаки, и сообразно тому, какие из причиняющих звезд в зодиаке, такие бывают и рождения.

Так, кто родится в то время, когда в зодиаке лев, тот будет, говорят они, царем; когда же бык, то кто родится, будет могучим и славным; когда овен, то кто родится, будет богатым, и как он волосистым, и когда скорпион, то кто родится будет злым и грешным. И другие звезды других разных предметов бывают причиной. Так когда Хронос (Сатурн) войдет в зодиак, умрет царь, — случалось дважды, как рассказывают, при императоре [30] Феодосии, и астрологи утверждали, что царь умрет, но он не умер к стыду их лживому учению.

Но пусть сначала скажут: кто вознес эти земные имена, хищных и травоядных животных, дабы они были причиною рождения людей? Тот, который может быть причиною рождения другого, должен быть мудростью выше того, кого он есть причина; но, рассматривая с общей точки зрения, мы увидим, кто выше — человек ли, который господствует над бессловесным, или бессловесные, которые подчиняются человеку, и не только подчиняются, но и составляют его пищу? И мы видим, что одни звери бегут, другие укрываются в чаще непроходимых лесов, когда слышат только голос человека, ибо страх и боязнь к человеку Творец вселил всем зверям, насекомым, скотам и птицам; в знак особого уважения к человеку, которого и создание было необыкновенно, ибо создал его (Бог) как бы руками, и вдунул живой дух, так сказать, из собственных уст, и этим Бог хотел показать его превосходство.

И если для него (человека) созданы звери и скот, как это доказывает самый опыт, то каким же образом они взошли на небо и сделались причиною рождения людей? когда сами настолько же далеки от жизни, как свеча, сделанная человеком, для освящения дома ночью. И безжизненные как могут быть причиною рождения живых предметов?

«Но если бы не были (звезды) живыми существами, говорят они, то и не двигались бы, а так как они движутся, то очевидно, что живые существа».

На это они услышат, что если бы все, что идет, было живое, то следовательно и воды, которые идут, должны быть живыми, и огонь, потому что двигается, надо полагать живым, и воздух и ветры, за их дуновения, считать одушевленными, и самые растения и все прозябаемое, которые хотя медленно [31] двигаются, однако ж растением своим кажутся существами движущимися; и так как не все движущееся имеет умственную и разумную жизнь, так и не солнце и не луна и не звезды и не небо, под которым они вращаются, не имеют умственной и разумной жизни. Но небо и земля суть сосуды, созданные Творцом, чтоб купно заключать в себе все, в них находящееся; а светила, как зажженные свечи, для изгнания мрака из сего великого дома. Они необходимые обитатели, по воле своего создателя, для наслаждения всех живущих существ, а не сами для себя, ибо не созерцают своего бытия. Как и небо, и земля, и вода, и камень созданы не сами для себя, ибо не сознают, существуют ли они или нет, потому что не разумны и бессловесны.

§ 13. Итак звезды как не суть причины царствования, так и могущества и богатства, тем более, что часто видим богатых обедневшими и бедных разбогатевшими. Неужели они могут сказать, что одна и та же звезда может быть причиною богатства и бедности, могущества и бессилия, потому что часто сильных видим ослабевшими, слабых сделавшимися сильными, злых образумившимися, а разумных сделавшимися злыми. Как же это согласовать с тем, что они говорят, будто что судьбою назначено того миновать нельзя. Кому назначено быть счастливым, тот будет счастлив, а кому несчастным — несчастлив. Вероятно, кому назначено судьбою умереть, то так и умрет, и нельзя избавиться от определения судьбы.

О, как слаба судьба и бессильно предопределение, если могут воры и разбойники нарушить его, когда, напав, лишают имущества и жизни.

Если все делается по определению судьбы, то не должны законы приговаривать к смерти, а судьи преследовать и наказывать смертию убийц: ибо, наказывая их, ясно обнаруживают, что преступления виновных совершились не по [32] определению судьбы, но от их злодейства. Или когда разбойник нападает на страну, чтобы истребить жителей, то не должно собирать войска и составлять полки для изгнания разбойника из страны, но дать (ему) волю, (говоря) судьбой назначено стране быть разоренною разбойником, и нам к чему сопротивляться судьбе? Но, собирая войска и изгоняя врага из страны, доказывают, что не но определению судьбы совершилось разорение, но по насилию разбойника, который с жадностию разоряет страну и грабит имущества и достояния.

ГЕР. ЭЗОВ.

Комментарии

61. Манес или Мани основатель Манихейской секты, родом из Персии, жил в начале III столетия. Его учение заимствовано частию из религии Зороастра; он также признает двойственность: доброго бога, дух или свет, — и диавола, материя или тьма. Он отвергает Ветхий Завет, из пророков почти никого не признает. Это учение было распространено даже в Индии и Китае, к многочисленным его последователям принадлежал и Персидский царь Сапор I (Шапух); но когда Мани не мог вылечить сына его, то был изгнан из Персии, куда возвратился при Гормисдасе; но преемник его Бахрам, как ревностный последователь древней религии, велел в 274 году содрать с него кожу и старался искоренить его учение. Восточные писатели рассказывают, что Мани хорошо рисовал. Бозобр написал: Histoire de Manichee et des Manicheens, par Beausobre. Amst. 1733.

62. Иран Персидских писателей напоминает Эриене Зендских книг и страну Ариана древних географов; словом ариаварта в Санскритских книгах называется самая древняя местность, где процветала Индийская цивилизация. Народы, имеющие свои частные названия, сохранили общее имя Ариян, так Индийцы называются Ариас (превосходные, почтенные), народы Зендские — Айриа, Мидян Армяне называют Арик (). О сходстве этих слов, по значению, и об их этнографической важности рассуждает Лассен в своем Indische Alterthumskunde, t, I, p. I, p. 4-9, p. 627 ed. Bonn, 1344.

Текст воспроизведен по изданию: Об учении персидских магов. Сочинение Езника, армянского писателя V века // Журнал министерства народного просвещения, № 4. 1858