ЕЗНИК КОХБАЦИ

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ЕРЕСЕЙ

ОБ УЧЕНИИ ПЕРСИДСКИХ МАГОВ. СОЧИНЕНИЕ ЕЗНИКА, АРМЯНСКОГО ПИСАТЕЛЯ V ВЕКА.

Cujusvis hominis est errare.
(Cicer. Tuscul. 1.17).

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Если мы будем отыскивать местожительство первых семейств рода человеческого, то все приведет нас к высокой Армении и ее восточному скату — библейские предания, древние сказания Персов, свидетельство Зенд-Авесты 1, предания самого Армянского народа, глубокие изыскания, по части сравнительной филологии, Бюрнуфа, Лассена, Боппа, и наконец свидетельство всех Греческих и Римских отцов церкви, которые, согласно словам Моисея — «И седе ковчег... на горах Араратских», Армению признают колыбелью рода человеческого.

Если мы обратимся к истории просвещения, то узнаем, что в Азии получило начало самое благодетельное изобретете людей — алфавит, краеугольный камень просвещения, оттуда перешли к нам числительные знаки, астрономические сведения, там возникли разные философские и религиозные учения, [248] туда наконец, как к источнику, прибегали все мудрецы древнего мира. Страна, бывшая колыбелью просвещения, простиралась от Евфрата до Инда, следовательно в пределах своих заключала и Армению.

Армения, находясь между тремя великими морями — Черным, Средиземным и Каспийским, и орошаемая большими судоходными реками: Евфратом, Тигром, Араксом, Курой и др., касаясь сначала пределов Мидии, Ассирии, Месопотамии и Сирии, и впоследствии простираясь между Персидской монархией и Римской империей, естественно, вследствие географического своего положения, была в связи или по торговле, или по нравственным отношениям, со всеми вышеупомянутыми и другими народами древнего мира, и всегда имела прямое или косвенное влияние на все события, совершавшиеся на поприще гражданском или на поприще веры. А потому история Армении и памятники ее письменности озаряют новым светом политические и военные события Азии, землеописание, преобразование держав, постановления гражданские и религиозные всех древних народов от берегов моря Каспийского до залива Персидского, сохраняют неизвестные подробности, относящиеся к истории царств Мидийского, Ассирийского, в особенности к судьбе Семирамиды и истории Кира, сообщают весьма любопытные и важные сведения о Персидских царях династии Арсакидов и Сасанидов, пополняют пробелы в истории Восточной империи, объясняют многие места, относящиеся к владычеству Аравитян, Турок Сельджуков, Моголов и к Крестовым походам, и заключают некоторые сведения о древних обитателях гор Кавказских и берегов Понта Эвксинского.

Армянская литература оказывает также большую услугу литературам Греческой и Сирийской, сохранив точные переводы многих, ныне потерянных, сочинений 2. [249]

Из вышеизложенного объясняется причина той энергии, с которой Европейские ученые посвящают себя изучению Армянской письменности, и мы уже имеем переводы многих ее памятников на разных языках Европы.

Но цель и тесные пределы статьи не позволяют нам распространяться о том, в какой степени важна разработка Армянской литературы, что она принесла в общую сокровищницу науки и чего мы вправе от нее ожидать. Желая познакомить читателей с рассуждением Армянского писателя V века, Езника Колпского, которое значительно пополняет наши сведения о древней религии Зороастра, для полного уразумения этого рассуждения, считаем необходимым познакомить несколько с эпохой, в которую жил Езник, и с обстоятельствами, сопровождавшими появление его сочинения.

Все народы востока: в Китае, Индии, Персии и Аравии сопротивлялись введению христианства, Армяне же приняли св. веру с замечательною готовностью и усердием, и небо щедро их за это наградило: ибо с этого времени, собственно говоря, Армяне занимают почетное место между народами Азии, и составляют отдельную и самостоятельную нацию. И так, хотя в начале IV века христианская религия была господствующею в Армении, однако ж не должно забывать, что еще во многих ее странах, по единогласному свидетельству Армянских историков: Агафангела, Фауста Византийского, Моисея Хоренского, Егише, Лазаря Парпеци, в продолжение более века, укрывалось язычество и другие учения, проникнувшие сюда из соседних стран. Биограф и ученик Месроба, Кориюн, подробно рассказывает многотрудные подвиги своего наставника, на пользу распространения света наук и религии в своем отечестве.

Переход от язычества к христианству был для Армении, в полном смысле, переходом от тьмы к свету; и [250] эпитет Просветителя, данный проповеднику слова Божия в Армении, есть лучшее тому доказательство. До Григория Просветителя, Армения была чужда просвещения своих соседей Греков и Сириян; в ней господствовало полное невежество, так что никто даже не брал на себя труда описать славные царствования языческих царей Армении, и Моисей Хоренский должен был прибегнуть к источникам Греческим и Сирийским: «много подвигов мужества, говорит он, совершено в стране нашей, достойных письменного воспоминания, которые никто из них не счел нужным описать» 3; и далее, утверждая, что это умственное бездействие происходило не от того, что не было Армянских письмен, или не потому, что Армения вела частые войны, ибо употреблялись письмена соседних народов — Персиян, Сирийцев и Греков, и Армения часто наслаждалась миром, Хоренский заключает: «Но мне кажется, что как теперь, так и у древних Армян, не было любви к учению и изустным преданиям».

Не входя в рассмотрение — отсутствие ли Армянских письмен, постоянные ли войны, или что-либо другое было причиной этой всеобщей нелюбознательности и умственного бездействия, мы должны однако ж сознаться, что литература Армян ведет свое начало от времени изобретения Армянского алфавита.

До сего времени Армяне, как и все младенческие народы, имели почти одни только исторические народные песни, которые изустно передавали потомству деяния древних царей и героев. Песни эти долго сохранялись в народе, певались обыкновенно при звуках инструментов и в сопровождении пляски 4; но никто из Армян, подобно Гомеру в Греции, [251] Фирдоуси в Персии, Виасу и Вальмики в Индии, не собрал этих эпических сказаний в одно целое. Они отрывками переходили из рода в род, и были почти единственными туземными источниками древнейшей истории Армянского народа.

По введении христианства, Армяне еще целое столетие не имели собственных письмен; по свидетельству историка Вартана, употреблялись письмена трех соседних народов — Греков, Персов и Сириян. Моисей Хоренский упоминает только об употреблении Персидских и Греческих письмен 5; но более прочих употреблялись, кажется, письмена Сирийские, ибо Лазарь Парпеци говорит: «огорчался блаженный Маштоц (Месроб), видя многотрудные предприятия Армянских юношей, которые большими издержками, дальними [252] путешествиями и многолетним учением истощали себя в Сирийских училищах: ибо церковная служба и чтение книг совершалось на языке Сирийском, и народ не мог внимать и пользоваться ими, не понимая языка Сирийского» 6.

Это обстоятельство, чрезвычайно затруднявшее чтение св. писания в церквах (ибо не всегда находился там искусный переводчик, который бы изустно переводил прочитанное им на Сирийском языке), было одной из побудительных причин изобретения св. Месробом Армянских письмен, — что подтверждает и Моисей Хоренский, говоря: «Блаженный Месроб немало трудов переносил, напутствуя (народ), ибо сам был и чтецом и переводчиком, и если кто другой читал, где ему не случалось быть, то оставался непонятым народом, за отсутствием переводчика, поэтому вознамерился изобресть письмена, для Армянского языка, и предав себя трудам, измучился над разными опытами» 7.

Хотя главная, побудитёльная причина изобретения Месробом Армянских письмен была, как мы видели, потребность в Армянском переводе св. писания, немало однако тому содействовали покровительство католикоса св. Исаака, и в особенности любознательность царя Армянского Врамшапуhа, употреблявшего, во время пребывания своего в Сирии, всевозможные усилия к отысканию человека, который бы изобрел Армянские письмена, и один священник, по имени Авель «обещался доставить ему письмена, изобретенные [253] епископом Даниилом, его родственником» 8. Письмена эти были не изобретением Даниила, но только у него хранились: ибо известно, что с незапамятных времен Армяне имели свой алфавит 9; но как он был без гласных, как у Арабов и Евреев, то должны были употреблять письмена соседних народов. Врамшапуh снова велел ввести их во все училища; но вскоре замечено было, что они недостаточно выражают все звуки Армянского языка 10. Тогда св. Месроб принял на себя труд пополнить эту азбуку; для сего он сначала обращался к разным современным ученым, но тщетно: никто не мог помочь ему в этом трудном деле; он предался молитвам, и в видении незримая рука начертывает пред ним вожделенные буквы 11. «Во дни его (Феодосия младшего), говорит Асолик, жил св. архипастырь Армян Исаак; при нем (изобретены) письмена Армянского языка, — 29 философом Сирийским; недостаточность же семи письмен пополняет блаженный Месроб, родом из Дарона, получив их от Бога молитвами» 12. Эти письмена, изобретенные св. Месробом (в 416 году), числом 36, без малейшего изменения до сих пор употребляются Армянами; в XII ст. к ним прибавлены еще две буквы (и ), а потому 38 букв составляют ныне Армянскую азбуку, «которой, [254] говорит Сен-Мартен, мы обязаны сохранением языка и литературы Армянской. Вероятно, без нее этот народ не замедлил бы смешаться с Персами или Сирийцами и совершенно исчезнуть, как многие народы древней Азии; она резко отделяет нацию и церковь Армянскую, долго охраняла их политическую и религиозную независимость и до сих пор продолжает их существование 13».

И так Армяне обязаны христианству не только лучшим понятием о Творце мира, лучшими понятиями жизни и лучшею, без сомнения, нравственностию, но и пользою самого благодетельного, самого чудесного изобретения людей. Первым непосредственным следствием этого изобретения было переложение на Армянский язык книг священного писания, семидесяти толковников, к которому тотчас приступили св. Исаак и св. Месроб с помощию своих учеников. Перевод этот Греческого текста (который католикосу Исааку прислал Константинопольский патриарх Максимилиан) отличается в высшей степени верностию и изяществом 14. Лакроз называет его «царем переводов» 15. Подобным же образом отзываются и братья Вистоны в предисловии своем к Латинскому переводу истории Моисея [255] Хоренского 16. Английский ученый Клавдий Буканан уверяет, что знатоки Армянского языка удивляются точности перевода, — чему, без сомнения, способствовали богатство и гибкость этого языка и глубокие познания в Греческом языке переводчиков свв. Исаака и Месроба.

Любовь и стремление, которые стали обнаруживать Армяне к науке и литературе, после изобретения алфавита и переложения книг священного писания, — может сравниться разве только со всеобщим стремлением Европы, в XV веке, к новому свету, после мрака средних веков. Эти два периода истории образования двух столь различных народов, имеют еще одну общую черту: как великие люди XV ст., Аретин, Валла, Виссарион и др. считали своим долгом, главною целью своих трудов — оставить верные переводы Греческих классиков, тою же энергическою деятельностью — переводить всех Сирийских и Греческих писателей, воодушевлены были и ревнители просвещения Армян в начале V века, во главе которых стояли Исаак и Месроб. С этою целию они послали 60 лучших и способнейших из своих учеников в школы Эдессы, Александрии, Афин и Византии, для усовершенствования в Греческом и Сирийском языках и изучения грамматики, философии и истории. Как в XIII и XIV стол. путешествовали из Германии в Италию и во Францию, так в V веке устремились многие из Азии в [256] Грецию, для получения образования. Софисты Афинские делили между собою страны, как повелители в искусстве слова; так, по свидетельству Евнапия, к Юлиану стекались слушатели со всего мира, к Епифану из Сирии, к Диофанту из Аравии 17; из земель же при-Понтийских, Вифинии и вообще из стран, составлявших Римскую провинцию Азии, собирались в аудитории Проэресия, который, будучи родом Армянин, соотечественником считался между своими слушателями; Проэресий пользовался такою славою, что бюст его стоял в Риме; ему дали прозвание царь красноречия, — что подтверждает Григорий Богослов, один из знаменитейших его учеников, говоря: «кто только знал Афины, тот слышал и говорил о наших наставниках». В школу знаменитого своего соотечественника вступили Армянские юноши, присланные Исааком и Месробом, по прибытии в Афины; мы их встречаем на одних скамьях с Василием Великим и Григорием Богословом, учившимися также у Проэресия. Что касается до того, в какой степени успевали в науках Армянские юноши и какой славой пользовались они в Афинах, то в этом отношении весьма любопытен следующий рассказ Григория Богослова: «Примечаю в Армянах, говорит он, что они люди не простодушные, но весьма скрытные и не проницаемые. Так в сие время некоторые из числа более знающих и дружных с Василием, еще по товариществу отцов и прадедов, которым случилось учиться в одном училище, приходят к нему с дружеским видом и предлагают ему вопросы более спорные, нежели разумные. Давно зная даровитость Василия и не терпя тогдашней его чести, они покушались с первого приема подчинить его себе... А я человек привязанный к Афинам и недальновидный (потому что, веря наружности, не подозревал зависти), когда стали они ослабевать и обращаться уже в бегство, возревновал о славе Афин, и [257] чтоб не пала она в лице их и не подверглась вскоре презрению, возобновив беседу подкрепил молодых людей и придав им вес своим вмешательством (в подобных случаях и малая поддержка может все сделать) ввел, как говорится, равные силы в битву. Но как скоро понял я тайную цель собеседования, потому что невозможно стало скрывать ее долее, и она сама собою ясно обнаружилась, тогда, употребив нечаянный изворот, перевернул я корму, и став за одно с Василием, сделал победу сомнительною. Василий же понял дело тотчас, потому что был проницателен, сколько едва ли кто другой...; и не прежде перестал поражать силлогизмами, как принудив к совершенному бегству и решительно взяв над ними верх... они же удалились без успеха, немало укоряли самих себя за опрометчивость, но сильно досадовали на меня, как на злоумышленника, и объявили мне явную вражду, обвиняя меня в измене, говоря, что я предал не их только, но и самые Афины» 18.

Из этого рассказа, сообщенного Григорием Богословом с явною целию унизить Армян и показать силу красноречия Василия, можно заключить о той славе и учености, которую имели ученики Исаака и Месроба; они были, по-видимому, представителями Афин, ибо когда ослабевали в споре с Василием, Григорий возревновал о славе Афин, и чтоб не пала она в лице их и не подверглась вскоре презрению, поддержал Армянских юношей; когда же он стал заодно с Василием, то они, укоряя его в измене, говорили, что предал не их только, но и самые Афины.

Эти знаменитые юноши Армянские, вполне достойные великих наставников своих св. Исаака, Месроба и Проэресия, и славных товарищей Василия Великого и Григория Богослова, в 435 году возвратились в свое отечество; из них в [258] литературном отношении в особенности замечательны: как историки — Моисей Хоренский, Егише, Лазарь Парпеци, Кориюн; философ — Давид, епископ Езник Колпский и многие другие.

Мы уже имели случай заметить, в какой степени важно для всеобщей истории изучение Армянских историков? Они новым светом озаряют события древней Азии и Византийской империи; с большею разборчивостью сообщают факты и более обращают внимание на изящество слога, чем историки Арабские и Персидские, и в этом отношении, они превосходят даже большую часть Византийских историков. «Относительно красоты выражений и изящества слога, говорит Сен-Мартен, они не увлекаются игрою воображения, подобно другим восточным писателям, когда хотят быть красноречивыми; но, не оставляя совершенно того, что составляет восточный слог, историки Армянские тем не менее умели воздерживаться от тех нелепых сравнений и тех странных, натянутых метафор, которые составляют вообще отличительную черту Арабского и Персидского красноречия; можно даже без преувеличения сказать, что многие из них, как-то Моисей Хоренский, Егише, Лазарь Парпеци, Иоанн Католикос 19 и некоторые другие достойны внимания [259] Европейского читателя, по своему красноречию, выдержанной чистоте слога, ученому составу ораторских периодов, они с большим любопытством читаются после тех великих образцов, которые мы имеем, и после тех, которые произвела Греция и Рим» 20.

Да будет нам позволено сказать несколько слов и о другом, не менее замечательном, — товарище Езника, о Давиде непобедимом философе, чтоб точнее определить ту степень, на которой стояло просвещение в Армении в эпоху, в которую жил Езник.

Давид, именуемый своими соотечественниками непобедимым философом (), представляет собою разительный пример суетности мирской славы. Этот непобедимый, весьма просвещенный философ, до сих пор вовсе почти неизвестен ученому миру. Его имени нет ни в каких историях философских систем: напрасно вы стали бы искать его у Брюнера 21, Теннемана 22, Дежерандо 23; об нем ничего положительного не сказано ни в старом ни в новом издании Bibliotheca graeca Фабрициуса; ученый Буль ограничился только следующим замечанием: Davides quisnam ille fuerit et quanto vixerit incertum est 24; один ученый только, хотя не знавший Армянского языка, признал в Армянском философе — автора Греческих комментарий на разные сочинения Аристотеля, — это знаменитый библиотекарь Морелли 25. Надобно полагать, что, как ревностный христианин, Давид [260] не был в больших сношениях с своим учителем и товарищами-язычниками, а потому мы не встречаем его имени ни в сочинениях Прокла и Дамасция, ни в биографии Прокла, Маринуса, где читаем имена многих других сотоварищей этого знаменитого и ученого эклептика.

В качестве самостоятельного писателя, Давид известен как автор грамматики и многих рассуждений, направленных против еретиков, преимущественно против последователей Нестория. В философии он старался примирить Платона с Аристотелем, полагая, вместе с Аммонием Саккасом, что так как истина едина, то эти два великие гения не могли не сходиться, отыскивая ее. Сочинения Давида, известные под названиями: «о началах вещей» () «правила философий» () ставят его наряду с замечательнейшими философами и учеными своего времени. Давид обнаруживает в этих сочинениях, и в особенности в последнем, необыкновенную проницательность ума и обширную ученость; он цитует почти из всех философов древней Греции и приводит целые отрывки из их сочинений, преимущественно из Платона. Чтобы вполне оценить, в какой степени важны труды Давида философа, как переводчика некоторых сочинений Аристотеля, надо припомнить, что большая часть рукописей сочинений Аристотеля относятся к XIV столетию и только весьма немногие из них к X и XI, и что древние комментаторы этого Философа Симплиций (VI в.), Иоанн Филопон (VII в.) и некоторые другие тогда уже говорили о вариантах; если варварские Латинские переводы, сделанные в XII и XIII столетиях, весьма важны для критики и восстановления Греческого текста, и, по мнению знаменитого Филолога Виттенбаха, ими можно пользоваться как рукописями: то легко себе представить, как дорого должны цениться, относящиеся к началу V века, переводы Давида, ученика философа Сириана, самого философа, в совершенстве владевшего обоими языками; к тому же, если примем в соображение [261] сходство, в отношении грамматики и синтаксиса, Армянского языка с Греческим, и гибкость, и лексикологическое богатство Армянского языка 26.

К числу представителей Армянской литературы в V веке, относится и Езник, называвшийся по месту рождения Колпским, один из старших учеников Католикоса Исаака, глубоко изучивший языки Армянский, Греческий, Сирийский и Персидский; возвратясь из долгого своего путешествия, он много переводил из творений св. отцов 27. Впоследствии был епископом областей Пакреванда и Аршаруник; в этом сане он участвовал на соборе, созванном патриархом Иосифом в городе Ардашаде 28, для составления ответа на послание царя Персидского Иездеджирда, предлагавшего Армянам принять учение Зороастра. Как самостоятельный писатель, он замечателен сочинением, известным под именем «Опровержение ересей» и собранием сентенций и нравственных правил, , извлеченных из священного писания, преимущественно из сочинений св. Нила.

«Опровержение ересей» в первый фаз было напечатано в Смирне, в 1762 г. (Iv. in-12), по приказанию и с предисловием Иакова, бывшего Армянским патриархом в Константинополе. Издание это не отличается в типографском отношении, но довольно верно, и не представляет больших различий с новым Венецианским изданием, в котором, к сожалению, не обозначены эти различия. В Венеции сочинение это издано в 1826 году, по рукописи, относящейся к 1280 г. При всей верности этого издания, в иных местах текст или с трудом понимается, или вовсе не понятен; заметно [262] искажение. Не одно и то же заглавие носит сочинение Езника в обоих изданиях: в Смирнском оно названо «Книга противоречий», , в Венециянском же — «Опровержение ересей», издатель не объяснил причины этого изменения. Оба издания не согласуются в делениях и подразделениях сочинения: Смирнское заключает в себе 75 глав, Венециянское же разделено на 109 глав, заключающихся в четырех отделах, из которых. в первом опровергается учение язычников, во втором — Персидских магов, в третьем — Греческих мудрецов, и в четвертом — Маркионистов или Манихейцев. «Книга эта заключает в себе, говорит Сомаль, много мифологических сведений, весьма полезных для большого уразумения древностей Персии и вместе с тем чрезвычайно любопытных» 29. «В Езнике встречаем мы, говорит Флориваль, высокое вдохновение, новые и глубокие идеи, выраженные слогом оригинальным и величавым 30.

Сочинение это Вальян де Флориваль, профессор Армянского языка в специальном училище восточных языков при императорской Парижской библиотеке, перевел на Французский язык, а Нейман, профессор Армянского языка в Мюнхене, перевел из него места, касающиеся до религиозной системы Маркиона и об отношении учения Мания к Парсисму, поместив в четвертом томе «Der Zeitschrift fur historische Theologie» 31. В этом творении Езника особенного внимания заслуживает, по нашему мнению, второй отдел его, где опровергается учение Персидских магов. Чем более это рассуждение приближается к своему времени, тем более получает важности в наших глазах; но чтобы вполне [263] оценить его благотворное влияние на современное общество и значение в ученом мире, надобно припомнить обстоятельства, породившие его на свет.

В 428 году в Армении прекратилось царствование дома Арсакидов, и она частию вошла в состав Византийской империи и частию — монархии Сасанидов, основатель которой Ардешир-Бабеган восстановил древнюю религию Зороастра во всей ее первобытной чистоте. Христианская религия, стремление Армян к изучению Греческого языка и литературы, употребление Греческих законов 32, все это возбуждало страшное подозрение в Персидских царях, которые употребляли всевозможные усилия, чтобы удалить Армению от всяких сношений с Византией; Греческие же императоры, с своей стороны, всеми средствами старались поддержать в Армении дух непокорности и восстания князей, надеясь ими воспользоваться. Тогда Сасаниды запретили употребление и изучение Греческого языка в Армении, велели собирать и сожигать все книги, написанные на этом языке, и наконец стали преследовать христианскую религию, стараясь заменить ее огнепоклонством. С этою целию Персидский царь Иездеджирд II (по Армянски hазкерд) в 442 году послал в Армению Персидского полководца Миhр-Нерсеhа со множеством магов и воинов. Не смея прибегнуть к силе, Миhр Нерсеh призвал к себе всех Армянских, Грузинских и Албанских князей, под предлогом войны с Гуннами, принял их с большою почестью, осыпал подарками и успел удалить из отечества. Васак был назначен тогда правителем Армении, а Вартан — главнокомандующим войсками. В продолжении двух лет Армяне удачно сражались с Гуннами и оказали большие услуги Персидскому царю, но ничто не могло склонить их отречься от веры Христовой: тщетны были все угрозы, дары и обещания, к которым по очереди прибегало [264] Персидское правительство, и наконец решилось прибегнуть к открытой силе — многие князья, бывшие в Персии, приняли там за веру мученический венец, в Армению — же послано было многочисленное войско, и Миhр Нерсеh прислал к князьям и епископам подробное изложение Зороастровой религии, убеждая их принять ее.

Это послание, сохранившееся у современного историка Егише, есть другой, весьма замечательный памятник Армянской письменности, поясняющий учение Зороастра 33, а потому мы приведем его здесь в переводе: «Миhр Нерсеh великий повелитель 34 Ирана и Турина князьям великой Армении привет. Знайте, что всякий человек, под небом живущий и не следующий религии Маздэзна 35, слеп, глуп и [265] обманут девами 36 Аримана. Когда неба и земли еще не существовало, Зерван 37, великий бог, в продолжение тысячи лет приносил жертвы 38, говоря: может быть, родится у меня сын, по имени Ормизд 39, который сотворит небо и землю.

«Во чреве его зачались двое, один за приношения, а другой за слово: может быть. Когда он узнал, что двое во [266] чреве его, то сказал: тот, кто первый родится на свет, получит царство мое. Зачавшийся от сомнения прорвал чрево и вышел на свет. Кто ты? спросил его Зерван. Сын твой Ормизд, отвечал он. Нет! сын мой светозарен и благовонен, возразил Зерван; ты же мрачен и зол. Но когда он горько заплакал, то дал ему царство на тысячу лет.

«Потом родил он другого сына, которого назвал Ормиздом, отнял царство у Арhмена 40 и отдал Ормизду, сказав ему: до сих пор я делал тебе приношения, теперь ты мне приноси. Тогда Ормизд сотворил небо и землю; Арhмен же, напротив, сотворил зло. Таким образом разделились все творения: ангелы — Ормизда, а девы — Арhмена. Все блага, нисходящие с небес на землю, суть дела Ормизда; а все злополучие, здесь и там совершающиеся, создал Арhмен. Все доброе на земле создал Ормизд, а все недоброе Арhмен; так Ормизд создал человека, а горести, болезни и смерть создал Арhмен. Несчастия, поражения и бедственные войны суть творения злого начала; но благоденствие, могущество, слава, почести, здоровье телесное, красота лица, красноречие, долголетие получают существование от благого, и все, что не таково, к нему примешано творение злого.

«Не верьте вождям вашим, которых называете Назаретянами 41. Чему словами поучают, то не подтверждают своими поступками: есть мясо, говорят они, не грех; однако же не едят его сами. Жениться, говорят они, следует; а между тем сами не хотят и смотреть на женщин. Собирать богатства считают за великий грех и восхваляют [267] бедность. Они превозносят несчастие и порицают благоденствие, насмехаются над словом: Судьба 42, и презирают всякого рода славу; любят одеваться в платья грубые, и предпочитают вещи ничтожные драгоценным; восхваляют смерть а презирают жизнь... Но я не стану вам подробно описывать, мало ли чему они учат... Вам предстоят два пути: или отвечайте на каждое слово этого письма, или приходите ко двору и предстаньте пред великим судилищем» 43.

Патриарх Иосиф в 450 году собрал всех знаменитых духовных и светских лиц государства в Ардашаде, где единогласно определили ответить царю, что Армяне не отрекутся от веры своих отцов и до последней капли крови готовы защищать ее. Разгневанный Иездеджирд велел заковать в цепи всех, бывших при его дворе, Армянских князей, владетеля Грузинского и царя Албанского, и послал в Армению многочисленное войско и множество магов, чтобы разрушить христианские храмы и распространить поклонение огню.

Тогда народ, по голосу своего патриарха и епископов, единодушно взялся за оружие и Вартан Мамиконеян собрал под свои знамена 100,000 войска, разбил наголову Персов и разрушил все воздвигнутые ими храмы для поклонения огню 44.

В то время, как Вартан покрывал себя славой освободителя отечества, Албания, стонавшая от преследований Персиян, просила у Армян помощи. Прежде чем Вартан пошел на защиту Албании, он обратился к императору Феодосию II, прося у него вспомоществования, чтобы с большим успехом противоборствовать покушениям царя Персидского, приготовлявшегося отомстить за поражение, понесенное его [268] войском и магами. Феодосий в это время умер (450); наследовавший ему император Маркиан, занятый религиозными раздорами, и не думал помогать Армянам в неравной войне их с Персами 45. Армяне, предоставленные собственным силам, решились скорее все до единого погибнуть, чем дозволить иноплеменным ругаться над верою своих отцов. Вартан разделил войска на три части: одну, под предводительством Нершануhа Ремпосеян, отправил на границы Адербайджана удерживать напор Персов; со второю сам отправился на освобождение Албании; третья была вручена Васаку; она должна была защищать внутренние части отечества и составлять резерв. Вартан разгромил Персидское войско, бывшее в Албании, взял в плен ее полководца, овладел всей Албанией и призвал на помощь Гуннов 46.

В то время, как Вартан прославлял себя новыми блестящими победами на берегах Куры и Каспийского моря, Васак — правитель Армении, тайно преданный Персидскому царю, пользуясь удалением Вартана, сбросил личину и отрекся от христианства. Некоторые князья последовали его примеру и, приняв сторону Персиян, открыли им свободный вход в Армению, разрушили город Ардашад и предали огню и мечу процветавшую область Араратскую. Вартан, озабоченный этой изменой и неистовством, поспешил оставить Албанию; но в начале 451 года новые несметные полчища Персиян ворвались в пределы Армении. Вартан пошел на встречу им и князьям изменникам и на берегу реки Тгмут, на границах Адербайджана, было кровопролитное сражение. Армяне, воодушевленные религиозным энтузиазмом и примером начальников, дрались отчаянно, но бой был слишком не равен: большая часть из них, вместе с славным полководцем своим Вартаном, приняли мученический венец, [269] заставив Персидского царя отказаться от своего намерения, который и предоставил вскоре Армении свободу вероисповедания 47.

И так в эту смутную эпоху, когда, хотя большинство и осталось верным христианской религии, многие, как мы видели, частию увлеченные обещаниями, частию испуганные угрозами, большая же часть по невежеству, приняли учение магов, и во многих местах Армении воздвигнуты были храмы огнепоклонников. Епископы, призывая народ к оружию, вместе с тем должны были обнаружить пред ними нелепость нового учения. С этою целию, без сомнения, написал Езник, епископ, двух областей — Пакреванда и Аршаруник, — «опровержение учения магов»; сочинение это между прочим весьма замечательно тем, что сообщает нам множество астрономических, мифологических и религиозных поверий последователей Зороастра; сведения эти тем более драгоценны, что справедливость их не подлежит никакому сомнению, ибо они написаны человеком, непосредственно имевшим дело с самими магами, — с целью предостеречь народ от лживого их учения. По этому на это опровержение не должно смотреть, как на ученый трактат 48. Опровергаемое учение не заимствовано [270] из книг Зороастра, но записано со слов магов, которыми они соблазняли его паству. Имея целию в одно и то же время и опровергнуть своих противников не-християн и защитить христиан от соблазна, Езник употребляет два рода доказательств: философские силлогизмы и евангельские свидетельства — доводы разума и слова священного писания 49. Недостаточность сведений о системах, им обозреваемых, и Армянские выражения, не всегда точно заменяющие терминологию этих систем, затрудняют понимание смысла. В Смирнском издании издатель отметил названия, главы и стихи тех книг свящ. писания, откуда Езник приводит свои доказательства без ссылок на сии книги. Мы в своем переводе эти цитаты частию привели из Славянского перевода, частию же передали своими словами.

Езник отличается необыкновенной чистотой, изяществом и краткостью слога.

Зная, в какой степени важны точные переводы подобных сочинений, мы старались как можно более придерживаться текста: по этому часто предпочитали нестройные периоды и несколько, может быть, несвойственные Русскому языку выражения, более изящным, но не совсем точно выражающим смысл текста. По причине сжатости выражений Езника, часто необходимо было, для полноты мысли на Русском языке, вставлять слова, которые мы заключали в скобки (-). -

Познакомив читателя с эпохой, в которой жил Езник, и с обстоятельствами, имевшими влияние на появление этого рассуждения, откуда объясняется точка зрения, с которой [271] должно смотреть на это сочинение, и пояснив также главную задачу нашего перевода, весьма любопытно было бы сравнить сведения, сообщаемые Езником об учении Зороастра, с самими его книгами, показать сходство и различие между ними. Такое сравнение было бы тем более интересно, что до сих пор еще не решен вопрос — действительно ли книги, которые мы принимаем за Зороастровы, принадлежат ему и древним Персам, тогда как сведения, сообщаемые Езником, записаны почти со слов самих магов. Но тесные пределы нашей статьи не позволяют нам принять на себя труд этого сравнения; ограничимся на этот раз изложением учения Зороастра, по новейшим изысканиям Европейских ученых, предоставив любознательному читателю самому делать сравнения и выводить заключения 50. [272]

Зороастр есть одна из тех великих личностей, которым предание приписывает множество отдаленных и разнообразных фактов, которых величие и блеск более затемняет их, чем освещает. По мнению одних, он жил за 6000 лет до Р. Х. Вольней считает его современником Нина, т. е. жившим за 12 веков до Р. Х. 51; другие Густаспа, современника Зороастра, принимают за Дария Гистаспа Греков, т. е. Зороастра относят к концу VI столетия 52. [273]

Зороастр, как и все основатели новых религий, воспользовался идеями, до него существовавшими, что доказывает самое его учение, где все стройно, определенно, так же как и отвлеченно. Его внимание исключительно было обращено на нравственность; борьба двух начал представляет вражду, которой причиною был первоначальной грех и которая должна кончиться искуплением. Некоторые отделы учения менее обдуманны и приближаются к религии Индии; в других же блистает луч первоначального единства, так, когда Ормузд говорит: «мое имя есть Тот, который есть (Иегова), который есть все, который сохраняет все» 53; или в следующих выражениях: «Слово, сказанное Богом, слово жизни и деятельности, которое было прежде воды, неба, земли, животных, растений; прежде огня, человека чистого и девов; прежде всех благ и чистых зародышей 54.

Главная основная идея религии Персов есть двойственность начал, — света и тьмы, и борьба между этими двумя началами, которая должна кончиться торжеством первого. Чистый свет олицетворен в Ормузде, а Ариман — злой дух, по собственному желанию, сделался злым из доброго, каким он был первоначально. Зерван Вечный есть высшее существо, давшее начало Зервану т. е. времени. От трона Вечного исходит первоначальное слово — Honover (Fiat), создавшее все благие существа. Ормузд непрестанно повторяет это слово, с ним повторяют его и духи, повсюду рассеянные; молитвы, которые маги беспрерывно должны произносить в храмах, сообразно различным дням и положениям солнца, — есть беспрестанное его повторение на земле. Как только это слово перестанет раздаваться на небе и иметь эхо на земле, мир тотчас погибнет. Закон Зороастра есть как бы его тело, а потому он называется [274] Зенд-Авестой т. е. живым словом. Зенд-Авеста состоит из двух отдельных частей, написанных на двух различных языках — Зендском и Пеhлевийском. Книги Зендские все канонические: Вендидад или воинственный, названный так от борьбы со злым началом; Изеснь, возвышение души; Висперед начальники существ. Соединение этих трех книг образует Вендидад-Саде, род служебника, который маги ежедневно должны читать пред восхождением солнца, Иешт-Саде собрание молитв на Зендском, Пеhлевийском и Парском языках; Сирузе, тридцать, род литургийного календаря; Бундеhеш или что было создано сначала, Пеhлевийская книга, заключает в себе космогонию и энциклопедию всего, относящегося до религии, богослужения, астрономии, гражданских постановлений и земледелия. Зенд-Авеста, как и все своды первобытных религий, не представляет полной системы космогонии, но только легенду 55. Борьба между добрым и злым началами продолжается двенадцать тысяч лет, которые по очереди царствовали в продолжение 4 периодов, на которые разделено это пространство времени. В продолжение первого периода царствовал один Ормузд; во втором появился Ариман, но еще подчиненным; в третьем периоде, который теперь продолжается, и ведет войну с добрым началом; в четвертом периоде, грядущем, восторжествует доброе начало.

Ормузд прежде всего словом Гоновер создал Ферверов, бессмертных ангелов, поставленных на небе сторожить неприятеля и возносить молитвы праведных; их столько, сколько и существ.

Ормузд создал свод небесный и землю, на котором он утвержден, и где воздвиг гору Альборди, которой вершина пройдя все небесные Сферы, доходит до первоначального света; там он основал свое местопребывание. С вершины [275] этой горы мост шиневад ведет на небесный свод (Горатман), жилище Ферверов и блаженных, и висит над пропастью (дузах ), где царствует Ариман.

Чтоб выдержать борьбу с Ариманом, Ормузд держит наготове блестящие армии, состоящие из неба, солнца, луны и звезд. Он предоставил себе три последние, небесные сферы, и посреди недосягаемого света воздвиг свой трон, над которым возвышается солнце, вращающееся в высший сфере, потом луна, которая вращается ниже, и наконец пять не столь больших планет и бесчисленная фаланга звезд в сферах низших. Звезды разделены на 12 легионов, руководимых зодиакальными у созвездиями, и составляют всего 6,480,000 существ, сражающихся с Ариманом. Четыре сторожа бодрствуют на четырех главных пунктах и один в центре. Ариман, пришедши с юга и смешавшись с планетами, противопоставил созданию света существа мрачные, равные числом и силой. Эшем, демон зависти, имея семь голов, был начальником девов против Сераска, владетеля земли; низшие духи повиновались семи главным девам. Дети света верили и поклонялись, рождения же тьмы говорили — может быть.

Пожираемый гневом Ариман начал борьбу, несмотря на усилия Ормузда сохранить мир; но, ослепленный светозарной славой Вечного и побежденный всемогущим словом Благого, он низвергается в пропасть, где остается весь второй период.

Между тем Ормузд продолжал создавать светлые творения; он создал семь амшаспандов и 28 изедов — цари и начальники небесной армии, которые должны были заботиться о всем созданном, в особенности о людях. Но Ариман не дремал, каждому светлому творению он противопоставлял создание тьмы, одаренное равною силою. Так получили начало девы и их начальники, распределенные в том же порядке, как и амшаспанды и изеды. Творчество обоих прекратилось. [276] Ормузд еще царствовал на земле, и создал первого быка, заключающего в себе зародыш всей органической жизни; тогда Ариман, в начале 3 периода, устремился во главе своего легиона на небо; но там им овладел такой страх, что вспрыгнул на землю в виде змеи, проник до ее средины, вползая во все, что она заключает, даже в быка, а также и в огонь — видимый символ Ормузда, и осквернил его дымом. С земли он поднялся на небо во главе своих, распространяя всюду нечистоту и мрак; наконец Ормузд с своими и Ферверами праведных снова отразил его в глубокий дузах, после сражения, продолжавшегося 90 дней и ночей; однако, там он не оставался долго, но проложил себе дорогу к земле, разделил власть с Ормуздом. С тех пор все, что заключается между небом и землею, разделено на свет и тьму, на день и ночь.

Бык умер от ран; но из правого плеча его вышел Кайоморт, первый человек; из левого — Гоморум, душа быка, сделавшаяся гением-хранителем живых существ. Ормузд создал из нее двух других быков, от которых произошли все роды чистых животных; их роги произвели плоды, нос — огородные растения, кровь — виноград, хвосты — двадцать пять родов хлеба. Всему этому Ариман противопоставил нечистый мир; от сего два рода существ, живущих в постоянной вражде.

Но Ариман ничего не мог противопоставить человеку, почему он и решился умерщвлять его. Кайоморту мужеского и женского пола было тогда около 30 лет. Во время смерти, его родительная жидкость упала на землю, где солнце ее очистило, а ангелы-хранители сберегли до тех пор, пока, по прошествии сорока лет, Ормузд произвел из него дерево, которое росло в продолжение десяти лет, в виде соединенных мужчины и женщины. Плодами этого дерева были каждый год по десяти пар человеческих, в том числе и Мешиас и Мешиане, первые прародители рода человеческого. [277] Они жили чистыми и невинными, покуда Ариман не убедил их пить козье молоко и вкусить одни плоды, которые лишили их ста благополучии, за исключением одного; женщина первая принесла жертву девам. На 50 году они родили Сиамека и Вешаhа. Они умерли на сотом году, и будут за свой грех в аду терпеть наказание до дня воскресения.

Смерть ввел на землю Ариман, за грех первого человека. Она для Перса есть избавление, ибо полагает конец борьбе его со злом. Души смертных, созданные вначале Ормуздом, живут на небе, откуда должны сходить на землю, для соединения с телом и совершения своего земного странствования, имевшего два исхода: делавшие добро принимаются небесными духами и отводятся на мост Шиневад, под охранение собаки Сура 56; других же приводят туда девы; там их всех судит Ормузд, праведные переходят мост и принимаются в место блажества, на радость Амшаспандов; злые же низвергаются в пропасть, в объятие страшных мучений, которых продолжительность сообразуется с количеством грехов, и которые могут быть прекращены молитвами родных и праведных людей; но большая часть там останется до скончания веков. Прежде чем люди, оставленные на произвол Аримана, будут терпеть всякого рода злодеяния, Ормузд пошлет пророка Сосиоска, который приготовит их ко всеобщему воскресению. Вдруг Гуршер, злотворная звезда падает на землю, охватывает ее. Все существа, сам Ариман и все его должны пройти сквозь потоки пламени, чтоб очиститься, в продолжение известного пространства времени 57. Потом пожар потухнет и выдет [278] земля новая, чистая, совершенная, какою она была в минуту сотворения, и которая более уже не погибнет. Тогда явится Ормузд, потом Ариман, каждый с своими, как жрецы Вечного, чтоб возносить ему хваление, приносить жертву и воцарить его святой закон.

Очевидно, что астрономические сведения входят в состав самого учения; так 12 тысяч лет, в продолжение которых совершалось сотворение всего земного и небесного, разделенные на четыре периода, заимствованы от разделения года на месяцы и времена года; в иных местах Зенд-Авесты даже сказано, что творчество совершалось в 6 эпох и 365 дней: в память чего Джемшид установил год, разделенный на 6 гаhамбаров, по имени 6 праздников, отправленных Ормуздом, после каждого труда. В память этих праздников Персы совершали разные торжества. Норуз (), новый, год 58, справляли в месяце фарвардине, около весеннего равноденствия; Меhерджан, праздник Митра, — во время осеннего, равноденствия; праздники эти продолжались шесть дней, другие — четыре. Эти шесть праздников, в их календаре, который лучше других древних, носят названия праздников солнца, огня, победа, свободы, гения и творчества. Праздник солнца совершался в четыре солнечные эпохи; 2 февраля, празднуется открытие, огня, а в ноябре — возобновление его; праздник победы установлен в память торжества Феридуна над Зогаком. По время праздника свободы сажают кипарисы и совершают. другие обряды, напоминающие сатурналии Римлян. В начале ноября, совершалось поминовение мертвых, которые в это время посещали своих родных, и которых, по этому случаю, принимали молитвами, праздниками и церемониями. [279]

Семь главных храмов огня также в связи с планетами.

Если мы отбросим все астрономическое, то увидим, что религия Персов очень приближается к Индийскому учению. Она также признает бесконечное и несозданное единство, которое производит, объемлет и сохраняет все конечное; также принимает 12,000-летний период, с тем различием, что двойственность преобладает над пантеизмом; идея происхождения уступает идеи творчества; конечное и бесконечное, действительное и идеальное в ней лучше разграничено; мир не есть божественное произрождение от любви, но (по учению магов) антагонизм, смесь борющихся, враждебных начал. Человек принимает участие в этой борьбе, а потому он не может впасть в беспечность Индийцев; возбужден он также и к нравственной деятельности. Хотя в учении магов все определеннее, но вместе с тем и ограниченнее: Бога созерцают только в бесконечном, времени, нет переселение душ Индийцев, с великолепною очередью творчества и разрушения.

Мифологическая часть учения магов сходна с северной мифологией Эдды, где также проявляется, хотя не так поэтично, поклонение природе, свету и огню.

Персов недолжно смешивать с языческими народами; они еще с большею энергией, чем Евреи, гнушались идолопоклонства и фетишизма. У них также, как и у Евреев, священство остается в одном роде, также делют животных на чистых и нечистых; с тем же отвращением отвергали прокаженных, которых называли рабами Аримана; знали также, что придет искупитель, который подымет падшее человечество.

Огнепоклонство существовало множество веков в родной стране своей, сопротивляясь тысячам переворотов, пускала глубокие и сильные корни в отдаленных и образованных странах, упорно боролось с христианством в ересях гностиков и тайнах Митра; и еще в III столетии в [280] силах было воздвигнуть могучую империю Сасанидов. Последователи Зороастра, преследуемые фанатизмом мусульман, скорее согласились оставить свое отечество, чем отречься от своей веры, и, скитаясь в пустынях Кермана и Индустана, они до сих пор сохранили бессмертное пламя и свои священные книги. В Сурате, Бомбайе, в окрестностях Гангеса, в южной Персии, на берегу Каспийского моря до сих пор потомки Геббров, гнушаясь идолопоклонства, видят в огне символ Божества 59.

Последователи Зороастра называют себя Беhэдднн и Маздиезнан; первое означает — имеющий лучшую религию, а последнее — поклонник Иезда или бога. Персы называют их Геббрами (слово, происшедшее, как и гяур, от Арабского кафир ) и некоторыми другими именами, но чаще всего Могс т. е. магами.

Теперь приступим к самому переводу рассуждения Езника, которое разделено на 28 §. В § 1 он излагает учение магов, по которому прежде, нежели было что-нибудь, был Зерван, судьба или слава; он тысячу лет приносил жертву, говоря: может быть, у меня родится сын Ормизд, и в это время во чреве зачались два сына: Ормизд от жертвоприношения, и Арhмен от сомнения. Ормизд, родившись, сделался создателем всех добрых существ, а Арhмен — всех злых. Арhмен говорил: не то, чтоб я не мог создать что-нибудь хорошее, но не хочу, и в доказательство создал павлина (§ 8).

Арhмен, видя какие прекрасные творения создал Ормизд, сказал своим девам: какая польза в том, что Ормизд создал такие прекрасные создания, но они находятся во мраке, потому что он не умеет создать света; но если бы он [281] соединился с матерью, то родилось бы солнце, а от сообщения с сестрой родится луна. Он велел своим девам никому не открывать это средство, но дев Маhми передал его Ормизду. По другому преданию, Арhмен пригласил к себе на обед Ормизда; Ормизд до тех пор ничего не хотел есть, пока не поборются их сыновья, и когда сын Арhмена повалил на землю сына Ормизда, то начали искать судью и никакого не нашли, и потому создали солнце, чтоб оно было между ними судьею (§ 9). Ормизд, умирая, семя свое положил в источник, от которого впоследствии родится дева, и сын ее истребит многочисленное войско Арhмена; но два другие существа, подобного же происхождения, разобьют его войско и уничтожат (§ 10).

Далее (§ 10), приводя свои опровержения, Езник делает следующее весьма любопытное замечание: «Если их боги смертны, говорит он, то каким образом они сами ожидают воскресения, да еще тронного воскресения».

Вот в кратких словах космогония Персов по Езнику, в эпоху царствования Сасанидов.

Сочинение Езника имеет весьма важное значение для науки и в том отношении, что почти только по нем и можно судить о тех изменениях, которым подверглось Зороастрово учение при Арсакидах и Сасанидах. С этой точки оценил его один из полновластных судей в деле Персидских древностей, Феликс Лажар, в следующем весьма любопытном письме своем к г. Дюлорье 60: «Я очень сожалею, что ваши извлечения из Езника еще не изданы; не то, чтобы восточные писатели, христианские или мусульманские, могли пополнить пробелы, находящиеся в дошедших до нас отрывках книг Зороастра, но они нам покажут, сколь велики были искажения, причиненные, при Сасанидах, некоторым догматам и поверьям, заключающимся в этих [282] отрывках, объясненных при помощи фигурных памятников, времен Ахеменидов.

Так напр. в том, что мы имеем из Зенд-Авесты, нет ни малейших следов тех событий, верований, предположений, какие я нахожу у Езника, о котором вы желаете знать мое мнение. И ничего подобного не могло находиться в Зенд-Авесте, если б оно было полное, в особенности относящееся до рождения, смерти и племени богов в Персии. Зороастр, заимствовав из первоначальной системы Халдеев (а не религиозной системы Ассирян) идею тройного божества и все, что касается до сотворения и продолжения света, признавал троицу, составленную из беспредельного Времени или Вечного, Ормузда и Митры. Первый только — незримый, не сотворенный, непостижимый, без начала и конца и без фермеров. Два остальные — созданы, вещественны, видимы и будут жить столько, сколько Вечный определил для существования мира. Ормузд родился от Вечного, как и Ариман, который тотчас по рождению отделился от закона, отказал вечному в повиновении и в должном ему поклонении и сделался соперником брата своего Ормузда. Они оба родились с властью сотворить мир; мир, созданный Ариманом, был дурным, мир Ормузда был создан прекрасным. Эти два мира должны продолжаться двенадцать тысячелетий. Этот цикл символический; и по моему мнению, он, цифрами 12,000, выражает, что первоначально в теогонии и космогонии Халдеев и всех других народов было единство, потом переход от единства к двойственности в момент создания, потом наконец уничтожение или поглощение в вечном, в момент, когда все созданное должно перестать существовать. И действительно, по Зенд-Авесте, по истечению двенадцатого и последнего тысячелетия, Ариман в Девы его вознесут хвалы Времени — беспредельному и будут исполнять его закон; два созданные мира перестанут существовать, и вместе с этими мирами перестанут существовать Ормузд и Ариман, Митра [283] и Митра-дарудж, Амшаспанды и девы, Изеды и Дарванды. Я здесь помещаю все личности этой теогонии, в том порядке соперничества, в каком распределяет их основная идея учения Зороастра, чтобы в нескольких словах окончить характеристику этой системы. К этому я прибавлю только то, что она в эту троицу не допускает ни единого женского божества, и что митра, божество двуполое, и, как Ормузд, вышла вооруженною из его мозга; также у Ассириян и Финикиян богиня Милитта или Астарте вооруженною произошла от Баала или Белуса, не чрез рождение; также и у Греков Афина вышла вооруженною из головы Зевеса. Это весьма любопытное сходство принадлежит мне, оно многое объясняет. Сказанное мною, я думаю, достаточно вам доказывает, что предания, собранные Езником, не относятся к той религиозной системе Зороастра, которую признавали Ашемениды. Первый параграф, перевод которого вы мне сообщили, приписывает Ормузду факт, которого, повторяю, наверное не было в Зенд-Авесте, но которого главные обстоятельства находятся в позднейшем сочинении Зердушт-Намэ, относящее их к самому Зороастру, говоря о трех сыновьях, которые родились или родятся от него до конца мира, так и в религиозных поверьях, распространенных в Персии при Арсакидах, по которым спаситель мира должен родиться от девы. Я советовал бы вам прочесть Зердушт-Намэ, когда вы возвратитесь в Париж, или просмотреть, если вы будете иметь под рукою экземпляр перевода Зенд-Авесты Анкетиль-Дюперрона, извлечение из этой биографии, находящееся в начале 2-й части 1-го тома. Это чтение будет не бесполезно для критического исследования, которому вы намерены подвергнуть материалы, сообщаемые Езником и всеми другими Армянскими писателями, трактующими о религии Персов, при Сасанидах. Предпринимаемый вами труд будет чрезвычайно нов и чрезвычайно важен: потому что, за исключением Вираф-Намэ и весьма [284] ограниченных сведений, находящихся в Улемай-ислам, Дабистан и Сад-дер, в некоторых Персидских или Арабских сочинениях и у писателей Греческих и Латинских, мы не имеем никакой возможности определить изменения или искажения, которым подверглось в Персии Зороастраво учение, при Арсакидах и Сасанидах. Памятники Персии, относящиеся к этим двум эпохам, весьма немного прибавляют к нашим сведениям об этом предмете. Я не упоминаю о Дезатири, который, по моему мнению, есть не что иное, как произведение лжеца или мистификатора».

(Окончание в следующей книжке).


Комментарии

1. В которой восточная Армения названа Иран-ведж. т. е. Иран чистый, первое место созданное и населенное на земле.

2. «Армения, говорит Вильфруа, открыв нам врата востока, начинает обнаруживать такие богатства, на существование которых мы не смели надеяться; если бы мы могли пользоваться рукописями, то трудно выразить, какой бы свет они пролили на историю этой ученой нации и ее соседей».

3. История Моисея Хоренского lib. I. cap. III.

4. Ibid. Эпос древней Армении г. Эмина. Чтобы познакомить читателя с этими песнями, я приведу один отрывок из них с Французским переводом, принадлежащим Дюлорье; отрывок этот заключает в себе символическое описание рождения Ваhакна, одного из древнейших героев Армении:

Le ciel et la terre etaient dans les douleurs de l’enfentement,
La mer, aux reflets de pourpre, etait aussi en travail;
Du sein des eaux naquit un petit roseau vermeil;
Du toyau de ce roseau sortait de la fumee,
Du toyau de ce roseau jaillissait de la flamme,
De cette flamme s’elancait un petit enfant;
Il avait une chevelure de feu,
Une barbe de flammes,
Les petits yens etaient deux soleils.

Излишне было бы говорить, как много теряет этот отрывок в переводе: в подлиннике он поражает изяществом и сжатостью слога, и носит на себе отпечаток древнего востока, как и другие отрывки, приведенные Моисеем Хоренским в его истории.

5. Lib. I, cap. 3; lib. III, cap. 52.

6. Стр. 26, то же повторяет и на стр. 30. Из этих слов Лазаря видно, что церковная служба совершалась на языке Сирийском, тогда как Моисей Хоренский говорит, что в церквах употреблялся Греческий язык (lib. II, cap. 36); поэтому надо бы полагать, что в одном месте Армении употреблялся Греческий язык, а в другом — Сирийский, или же иногда тот, а иногда другой; то же должно разуметь и о придворном языке, ибо Моисей Хоренский упоминает о Персидском языке, а Лазарь об обоих.

Употребление в Армении Сирийских письмен привело Бошара к ложному заключению о сходстве Армянского языка с Сирийским, lib. II, cap. 9.

7. История Моисея Хоренского lib. III, cap. 47.

8. История Моисея Хоренского, lib. III, cap. 47.

9. Кроме Армянских историков, это подтверждает Филострат, современник императора Каракаллы, который в сочинении своем «Жизнь Аполлона Туанского», говорит: «однажды Памфилий поймал барса, имевшего на шее золотое кольцо, на котором Армянскими буквами было написано: «царь Аршак богу Нивию».

10. История Моисея Хоренского, lib. III, cap. 52.

11. Ibid. lib. III, cap. 53.

12. Асолик lib. II, cap. 6. Это единогласно подтверждают и все другие Армянские историки — Вартан, Лазарь Парпеци (стр. 26 и 30), Кориюн, Самуил и др.

Замечательно, что до введения Армянских письмен употреблялись также условные знаки, означающие известные предметы; так по свидетельству Агафангела ими записаны были слова св. Рипсимы и св. Григория Просветителя: «в то время, как он висел, то все это говорил и судейские писцы записали знаками».

13. Histoire de Bas-Empire par Lebeau, t. V, p. 320.

Грузия как христианской религией, так и своими письменами, обязана Армении, ибо св. Григорий Просветитель благословил Нину проповедовать Евангелие в Грузии, и руководил ее действиями там, а св. Месроб изобрел также письмена для Грузин и Албанцев. История Моисея Корейского, lib. II, cap. 85; lib. III, cap. 54 и др.

14. История Моисея Корейского, lib. III, cap. 63. Кориун.

15. «Армянский перевод, по мне, говорит он, лучше многих переводов Нового Завета. Только этому одному языку и принадлежит свойство, слово в слово передавать выражения оригинала. Вам известен дух Сирийского языка. Язык Египетский еще более удаляется от Греческого, с которым иные находят в нем некоторые сходства, по переводу Нового Завета. Ничто не может быть справедливее того суждения, которое произнес покойный Пик (Piques) об Армянском переводе. Перевод Армянский мало известен, но он лучше Сирийского, неоднократно исправляемого, по свидетельству Григория Абульфараджа и других, по Греческому тексту. Я вам не привел бы этого мнения, которое может казаться неопределительным, если бы я мог вам дать почувствовать всю красоту, достоинство и энергию, не говоря уже о древности, Армянского перевода. Посредством этого перевода можно восстановить текст 70 толковников в бесчисленном множестве мест. Мне надо бы было написать целую книгу, если бы я захотел письменно изложить то, чтобы я могу сказать об Армянском переводе, к которому питаю величайшее и весьма основательное уважение».

16. Secuti sunt autem Armeni interpretes in Foederis Antiqui libris versionem Graecam septuaginta interpretum eorumque vestigiis adeo presse institerunt, quumverbum fere verbo reddiderint, id quod in novo etiam Foedere, do Graeco itidem expresso, factum est. Nec vero diligenter tantum, sed perite etiam scienterque armeni interpretes suo officio functi sunt, ut non modo fidam atque accuratam, verum elegantem ac venustam versionem confecisse videantur, стр. X.

17. Eunapii vit. Sophist, 1, 68, 75, 79.

18. Творения св. отцов в Русском переводе, слово 43 Григория Богослова — надгробное слово Василию архиепископу Кесарии Каппадокийской.

19. Живший в половине IX столетия, особенно замечателен по своему оригинальному взгляду на историю, живому и выразительному слогу и глубоким идеям, которыми изобилует его история. Слог Иоанна Католикоса полон величия и достоинства. Одаренный пылким воображением, он обильною рукою сеет образы и метафоры, не впадая однако ж в безвкусие и несообразность; резкими, но краткими сентенциями и драматизмом, к которым часто прибегает при повествовании, он напоминает лучших Греческих историков. Он сообщает весьма интересные сведения, относящиеся к истории Арабов, и следит за победоносным шествием их в Азии, исчисляя все войны и нашествия со времен Абубекра. В первый раз его история была напечатана в Париже в 1841 году, во Французском переводе Сен-Мартена; на Армянском языке она издана в 1843 году в Иерусалиме, лучшее же издание принадлежит профессору Армянского языка при Лазаревском институте Восточных языков г. Эмину, который, приняв на себя труд сравнить разные рукописи и прежнее издание, подарил в 1863 году своей нации изящное и верное издание одного из лучших ее историков. В предисловии к этому изданию г. Эмин окончательно опроверг разные неосновательные мнения, касательно истории Иоанна Католикоса, позднейших Европейских и Армянских ученых.

20. Memoires sur l’Armenie par St. Martin, t. I. Avant-propos p. 5, 6.

21. Historia critica philosophiae a mundi incunabilillis ad nostram usque oetatem deducta. Leipscik. 1767.

22. Geschichte der Philosophie.

23. Histoire comparee des systemes de philosophie etc. Paris. Eumeny.

24. Aristotelis op. omn. 1, 298.

25. Ему сообщил много сведений о Давиде знаменитый Армянский ученый отец Инджиджиан.

26. Memoire sur la vie et les ouvrages de David, philosophe armenien de V siecle de notre ere, et principalement sur ses traductions de quelques ecrits d’Aristote par M. C. F. Neumann.

27. История Моисея Хоренского lib. III, cap. 60.

28. Егише, стр. 46. Лазарь Парпеци, стр. 74. Инджиджиана, Археология Армении, т. III, стр. 283.

29. Quadro della Storia letteraria di Armenia стр. 22, 28.

30. Refutation des differantes sectes des paiens, traduit par M. le Vaillant de Florival. Introduction.

31. Versuch einer Geschichte der ermenischen literatur топ Carl Friedrich Neumann.

32. Указ Юстиниана в Novelae Constitutiones, novell XXI, «De Armeniis ut et ille peromnia leges Romanorum sequantur».

33. «Elle est fort curieuse et fort inportant ........ c’est le morceau le plus ancien et le plus authentique que nous possedions sur la religion de Zoroastre». Memoires sur l’Armenie par St. Martin, t. I, pag. 323.

34. (т. e. великий повелитель) очевидно образовалось из Персидских слов , имя существовавшей тогда должности.

35. Мадзиен, говорит С. Саси, означает поклонник Ормузда; но странно, каким образом слово мазд без первого слога своего ор или ур, означающего свет, огонь, (по-Армянски hур — означает тоже огонь) может значить Ормузд: мы нигде не встречаем этого слова без первого его слога. В гвоздеобразных надписях Альванда и Вана читается Урмузда и hурмузд , Моголы произносят его с твердой придыхательной Хурмузда. Ормузд есть существо божественное, происшедшее от бога беспредельного, называвшегося Иезд (). Корень Иезд или азд, имеющий таким образом значение — обожать, сохранил это значение и в производном от него слове мазд: ибо предшествующая ему м образует правильное Халдейское причастие, означающее — обожатель Иезда или бога высшего; боги низшего разряда или добрые духи называются Иездан ( боги, форма множественного числа слова Иезд). Замечательно, что корень езд или азд сохранил свое значение и в языке Армянском: ибо, слово Асдуадз составилось из двоякого повторения азд и означает бог-богов Иездан Иезд, Deorum Deus; буква дза повторяясь, в первом слоге заменилась сд; значение слова Асдуадз — бог-богов совершенно согласно с учением Магов, некогда господствовавшем в Армении.

36. Езник, Егише и другие Армянские писатели, для выражения понятия о демоне или нечистом духе, употребляют всегда слово дев ; в том же смысле оно употребляется и у Персиян ( или ). Это слово, получившее у Персиян свое настоящее дурное значение, кажется, со времен введения Зороастрова религии, имеет общее происхождение с словами ????, Deus, в незапамятные времена перешедшими на запад с значением диаметрально-противоположным тому, какое имеет их корень в языках Санскритском и от него происшедших; множественная форма дик значит по-Армянски ложные боги, кумиры. Как слово Dii, долгое время употребляемое христианскими писателями, для означения языческих богов западной Европы, имело смысл демонов, так и у Армян слово дев , означает злой дух, ложные боги, божества древней Армении; последнее слово в единственном числе имеет еще худшее значение: труп. Мы в нашем переводе везде сохранили слово дев, не заменяя его равнозначущим Русским словом.

37. Имя бога Зервана весьма редко встречается в книгах Зороастра. в Зондской форме Зеруано; это — время беспредельное, Сатурн или Хронос. Слово Зеруано употреблялось в Зендском языке, как простое имя существительное, означая время; может быть, с таким же значением и слово Зерван употреблялось в Персидском языке, покуда Арабы не ввели, вместо его, в употребление слово , общее и Персидскому и Арабскому языкам; оно происходит от Зендского земо.

38. Армянское слово hашд , которое я, как здесь, так и в рассуждении Езника перевел словом жертва, обще всем наречиям Зендского языка, Анкетиль-Дюперрон сохраняет его в своем переводе Зороастровых книг, где оно всегда означает молитва. Слово hашд, как и слова Ормузд и Мадзиезн, происходят от общего корня иезд или азд.

39. Бог Ормизд в Наскасе назван Аhура-мазда, в Греческих книгах он назван Ормиздас или Орамазес, в Персидских книгах hормузда, в Армянских Ормизд. Слово Аhура-Мазда некоторые Европейские ученые объясняют следующим образом: Аhура означает царь, господин, господь небесный; мазда, состоит из двух корней — маз значит великий, да — закон, знание; и так бог есть существо всеведущее.

40. Арhмен или Ариман в Зендских книгах называется Aghromaymus — злой дух, а также и Петиаре — соперник, как существо во всем противодействующее Ормизду. Мы в своем переводе сохранили Армянское его название: Арhмен, и, для более точного произношения этого слова, везде Армянскую букву заменили Латинскою h.

41. Арабы часто словом нозара т. е. назаретяне называют христиан.

42. Как здесь, так и у Езнвка, этим намекается, кажется, на поклонение Судьбе, которая по-Ариянски и по-Персидски называется словом бахт , .

43. Егише cap. 2, p. 41-46, изд. 1832.

44. Ibid.

45. Ibid. Лазарь Парпеци. 106-107.

46. Егише. cap. 3 и 4. Лазарь Парпеци 108-113.

47. Эта борьба христианства с Зороастровым учением в Армении описана историком Егише, бывшим секретарем Вартана; Егише занимает первое место после Моисея Хоренского в Армянской литературе по важности эпохи, им описываемой, по верности и интересу сведений и наконец по необыкновенно-изящному и выразительному слогу. История Егише переведена на Русский язык г. П. Шаншиевым.

48. Евгений Боре, не обращая внимания на обстоятельства, бывшие причиной появления этого рассуждения и на цель его, требовал от Езника ученого и систематического сочинения; этот ложный взгляд привел его к следующему несправедливому приговору о Езнике: Mais il juge ces sujets en docteur chretien nouvellement converti ou comme un professeur de theologie aux arguments puerils et scolastiques. Il ne penetre point au fond de ces grands erreurs qui remuerent toutes les intelligences de l’Orient dans l’antiquite; il s’arrete a la superficie des choses, denature quelquefois les croyances et les traditions de ses adversaires, soit qu’il ne les ai pas comprises ou bien qu’il veuille se donner plus de facilite a les refuter, comme si les dogmes eux memes du christianisme, lorsqu’ils ne sont pas envisages d’une maniere large et complete, ne pouvaient donner prix a de fortes objections. De l’Armenie par Eug. Bore. Journal Asiatique. Mars 1836.

49. Лазарь Парпеци, в письме своем к Ваhану Мамиконеану, между прочим говорит, что наставники их свв. Исаак и Месроб требовали от своих учеников, чтобы они знали наизусть Ветхий и Новый Завет «как Псалмы Давида» (выражение весьма характеристическое), а потому Езник, часто не оговаривая, приводит целые строки из св. писания.

50. Zocga. Abhandlung, etc. с примечаниями Велькера.

I. G. Rhode. Die heilege Sage und das gesammte Religions System der alten Baktrer, Meder und Perser, oder des Zendvolks. Франкфурт на Майне 1820. См. также в его Beytrage zur Alterthumskunde etc. и Ueber Herodote und die Glaubwurdigkeit seiner Geschichten, besonders in Hinsicht der Religion und Geschichte der Alten Perser.

Seel. Die Mithrageheimnisse warend der vor-und urchristlichen Zeit. Aarau. 1823.

Hyde. De Religion veterum Persarum oxou. 1700. Он первый делал изыскания над Зенд-Авестой, которую Анкётидь дю-Перрон в 1771 году издал в Париже, во Французском переводе, под заглавием: Zend-Avesta. Ouvrage traduit de Zoroastre. Клёкер перевел ее на Немецкий язык (1776, 1782, 1783) с весьма важными приложениями, в особенности извлечения из Греческих и Латинских писателей, помещенные им в предисловии.

W. Jones. Lettre a M. Anquetil etc. Londres 1771. Meiner и Tychsen, Memoires в Commentaires de la Societe de Goettingen, William Ershine в двух записках в Transactions of the litterary society of Bombay, t. II, 1820, отвергает подлинность Зенд-Авесты; Eug. Burnouf утверждает, что Анкётиль во многих местах искажает настоящий ее смысл.

Rask. De l’antiquite de la langue et de l’authenticite du Zend-Avesta. Copenhague. 1826. Краткое изложение полемики между Английскими, Немецкими и Французскими учеными о подлинности Зенд-Авесты, доведенное Анкётилем и Клёкером до Тигсена и Геерена, можно читать в примечании Гизо к Гиббону (T. II, p. 7, Paris 1819).

Eichhorn. «De Deo sole invicto Mithra» в Comm, de Goettingen.

Парижская академия надписей и словесных искусств (Academie des inscriptions et belles-lettres) в 1821 году и потом в 1823 назначила премию за сравнение памятников, оставшихся после древних Персидской и Халдейской монархий, в зданиях, барельефах, статуях, надписях, амулетах монетах и пр., с учением и религиозными иносказаниями, заключающимися в Зенд-Авесте, в особенности же со всем тем, что Еврейские, Греческие, Латинские и восточные писатели сообщают о религиозных мнениях и обычаях Персов и Халдеев. Никто еще до сих пор удовлетворительно не выполнил это требование.

В 1825 году та же академия предложила следующую задачу: отыскать свойство и происхождение поклонения Митру (Mythras); определить его отношения к религии Зороастра и другим религиозным системам Персии; описать обряды и эмблемы этого учения; определить эпоху и причину введения его в Римскую империю; показать изменения, которые она потерпела, столкнувшись с религиозными и философскими мнениями Греков и варваров; наконец начертать его историю, сколько возможно полную, по рукописям, надписям и памятникам искусства. Премию получил Феликс Лажар.

51. Мнение свое Вольней преимущественно, основывает на свидетельстве Моисея Хоренского, о котором отзывается в следующих выражениях: «Книга Моисея Хоренского издана только в 1736 году, следовательно летописцы, предшествовавшие этому времени, лишены были столь важных сведений. И как весь этот отрывок заключает в себе драгоценные и разрешающие занимающий нас вопрос подробности, читатель найдет его здесь к своему удовольствию, потому что книга, эта очень редкая. Рассказав согласно Халдейской книге Александра мифологические войны Гайка с Белом, Моисей Хоренский доходит до войн действительно исторических, и этот его переход замечателен несколькими обозрениями, которые по содержанию своему достойны быть здесь приведенными». Далее Вольней приводит драгоценные сведения о Зороастре и Семирамиде, и др. сообщаемые Моисеем Хоренским в XIII, XIV, XV, XVI, XVII главах его истории, и потом заключает: «После столь точных сведений, заимствованных из такого верного источника, не остается никакого сомнения в эпохе, когда жил Зороастр». Recherches nouvelles sur l’histoire ancienne par Wolney, p. 453, 454, 455.

52. Гёррес, Гиде, Анкётиль, Клёкер, Мюллер, Малькольм, Гаммер др.

53. Izesne, На. XIX, t. I.

54. Jescht Ormuzd. p. 145, t. II. Зенд-Авеста Анкётиля.

55. Мы, оставив Клёкера, Гёрреса и Крезёра, будем следовать в следующем изложении Роде, который вообще более систематичен.

56. У Египтян Sirius anubis был проводником душ. Мы предоставляем читателю замечать сходство этой космогонии с космогониями других религий.

57. Плутарх приводит мнение, существовавшее в одной секте Персов и основанное на некоторых свидетельствах священных книг Ирана, по которому Ариман, со всеми своими существенно-злыми, будет уничтожен.

58. Норуз до сих пор есть главный праздник Персов: описание этого торжества оставил нам Шарден.

59. Ouseley (Travels in various countries of the East, more particularly Persia. Londres, 1819), занимавшийся исследованием нынешней религии Геббров, утверждает, что они поклоняются Богу и огню, как Его символу.

60. Revue de l’Orient, avril. 1857.

Текст воспроизведен по изданию: Об учении персидских магов. Сочинение Езника, армянского писателя V века // Журнал министерства народного просвещения, № 3. 1858

© текст - Эзов Г. А. 1858
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
©
OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМНП. 1858