669. Тоже, Хусейн-хана сердаря к кн. Меншикову, получено в Хамамлу 30-го августа 1826 года.

(С Персидского, перевод старый)

По изъявлении знаков любви и дружбы да будет вам известно, что слыша несколько раз о хороших качествах и похвальных поступках ваших, я чрезмерно желал иметь с вами свидание, дабы изустно, как следует, подтвердить обещания в любви и дружбе. Принося извинение в столь долгом пребывании вашем в сих местах по трудности и неудобству того пути, коим намеревались вы отправиться в Тифлис и не желая причинить вам беспокойства, поелику расстояние от границы до населенного места во владении Российском было довольно велико, пожелал я сим письмом попросить у вас извинения в том, что не мог я с вами видеться. Хотя пребывание ваше в Эривани, соединенное с беспокойством, продлилось слишком долго и возбудило, по-видимому, ваше неудовольствие, но по похвальным вашим качествам надеюсь, что кроме трудности дорог не будете почитать другой причины вашего задержания. Так как министерство вечной Персидской державы приказало мне объявить вам изустно существенную цель ее и поелику не удалось мне лично иметь с вами переговоры, то письменно уведомляю вас, что, Аллах свидетель, Персия никогда не желала разрыва с Россиею; начало было положено ею и несколько времени протекло в распре и в войне; потом когда начались переговоры о мире и об уступках владений и областей, и то Английский посланник Сир-Гор-Узелей, бывший посредником, Мирза-Абуль-Хасан-хан и ген. Ртищев, бывшие поверенными обеих сторон, которые еще находятся в живых, могут быть свидетелями, что заключение мира и договора было основано на том положении, чтобы со стороны Персии был отправлен один поверенный в Императору, и чтобы в то самое время, когда подпишут мирный трактат, уступили бы для утверждения доброго согласия некоторые области, как-то: Карабаг, Талыш и другие. Покойный Император, дав на сие обещание, явно объявил Мирза-Абуль-Хасан-хану, что не имеет намерения завладеть и занять владения, принадлежащие Персии и не желает земель шахских; но жители сих нескольких областей, прибегши к России, отреклись находиться под властью Персидских правителей и посему оставление оных соделалось не только противным достоинству государства, но даже и воле Всевышнего Творца. Персия, услышав сей отзыв Императора чрез своего поверенного и чрез ген. Ермолова, бывшего в то время посланником, и зная, что жители сих областей, взирая на различие веры и характера, не будут совершенно и всегда повиноваться России и что в скором времени сей предлог будет удален и таким образом, что никому никак нельзя будет противоречить, почла за лучшее молчать, пока нынешнего года, слава Всемогущему, сия завеса была поднята и обнаружилось, до какой степени жители сей страны привязаны к вере и к делу шаха, и по сей причине не осталось, по справедливости, для России никакого более извинения и неприлично ей будет употребленный Императором предлог касательно защиты чужих подданных и, на что Персия молчала, ныне употреблять для защиты своих собственных подданных и снова заводить на сей счет разные споры. Во всяком случае дружба в сем мире бывает твердая и постоянная или колеблющаяся и зыбкая; твердость же и постоянство оной тогда бывает, когда обе стороны будут довольствоваться своим правом и пределами. Выставление с одной стороны ноги притязания и простирание руки жадности есть начало колебания и нетвердости, а не укрепление оной. Границы между Персиею и Россиею суть те, кои положены от начала мира и за несколько лет в договорах прежних государей, королей и императоров означены, определены и известны. Ныне, если одна из двух сторон протянет руку на воду и сушу другой, то хотя по-видимому сия последняя по необходимости обходится с оною ласково, но, быть может, последствие сего поступка кончится войною и распрями; особенно же, когда человек, подобный Ермолову своею гордостью и оскорбительными поступками, будет туда назначен; или когда человек, подобный злонравному и грубому Мазаровичу, возбуждающему гнев и изумление в Персидском министерстве, своими гнусными поступками и грубыми словами, так что не осталось ни одного средства для продолжения дружбы и знакомства, будет отправлен посланником. Не смотря на сие, Персия отделила несколько областей от своих наследственных владений и взамен оных приобрела любовь Императора; России следовало бы также [369] блюсти о святости договора и сохранении дружбы и за несколько клочков небольшого пространства земли, не произносить ежедневно слов, противных статьям мирного трактата, не нарушать договора царя своего за какое-нибудь маловажное дело, и чтобы тот, кого Персия терпит только и не почитает приличным нарушить общее согласие за какого-нибудь малозначущего Нимврода, не был причиною ее дерзости и не вменять Персии в унижение терпимость поступков Российских пограничных начальников. Это имеет какую-нибудь цену, что Российские чиновники, здесь пребывавшие, из коих некоторые и ныне при вас находятся, если только отдадут справедливость, знают и скажут, доколе и сколько можно было терпеть нам. Бог свидетель, что пока Персия не была принуждаема, никогда к войне не приступала и сии происшедшие распри и раздоры суть следствия, неизвестные ген. Ермолову, кн. Саварсамидзе и Мазаровичу, что сколько Персия ни старалась сохранить трактаты и договоры, кои постепенно и мало по малу в течение годов и месяцев были подписаны двумя великими государями, они нарушали оные; сколько мы ни твердили о мире, они произносили только слово война. Они вообразили себе, что Персия не только не питает (от чего избави Боже!) любви и дружбы, но даже не в состоянии ответствовать неприятелям. Всякий раз, когда кто-либо со стороны Персии отправлялся в Россию, даже до Мирза-Салеха Ширазского, который не был посланником и не имел никакого Письма от шаха, то как от самого Императора, так и от гр. Нессельроде и прочих вельмож и знатных особ Российских он ничего не видел кроме добра, любви и гостеприимства; а когда другой кто-нибудь, подобный мирзе Амбургеру, со стороны России приезжал в Персию, он ничего не делал оскорбительного и противного желанию, равно как и вы сами, прибывшие сюда нынешнего года, хотя и не имели власти от своего правительства на уступки, но по своему хорошему нраву были осыпаны всеми сими милостями. При всем том вы приезжаете в первый раз с отличными подарками, а кн. Саварсамидзе является с солдатами и пушками. Мы провожаем вас с почестями и уважением, с другой же стороны выгоняют наших из владений Персидских (Т. е. из Русских областей, кои Персияне почитают своими.); но не смотря на все эти желания раздора и несогласия, по вашему доброжелательству и благонамерению остался еще один путь к соблюдению мира между обеими державами, если только ваши благие намерения будут приняты Российским правительством: ушедшая вода снова втечет в свой канал и договор, нарушенный Ермоловым, опять чрез ваше посредство будет заключен. Если во время нескольких месяцев переговоров произойдет для войск обеих сторон какое-либо несчастие, то должно будет отнести оное к случаям; когда двери дружбы отворятся, то можно испросить извинение во время согласия в бедствиях несчастного времени; пленные взаимными сношениями будут возвращены и другого рода благорасположения будут оказаны, так что нималейшей печали не останется в сердце и договор, который на сей раз по воле Творца заключится, будет твердым и постоянным, поелику ни одна сторона не будет желать и простирать руки владычества на сушу и воду, на владения и домы другой стороны. Для означения же пределов обеих сторон положим большие и ясные знаки, как-то: Каспийское море и Кавказ, дабы не было нималейшего сомнения и предлогов с обеих сторон, чтобы мир был прочен и вечен и все ссоры и несогласия прекратились; о чем и не надлежит более говорить, ибо мир и согласие в тысяча раз лучше войны и раздоров. Но когда какое-нибудь незначительное местечко должно побуждать к войне или заставить перенести честь царей, то какую будут иметь цену достоинство и корона государства? Сохранять договор обязаны обе стороны; но если можно ожидать с одной стороны нарушения оного, а с другой соблюдение его возможным, то по сближении могут сии раздоры окончиться согласием. Что же касается до Персии, то она и поныне в самом деле готова приступить к сему доброму и хорошему делу, которое весьма близко к пользе обеих держав и ожидает от вас к оному только доброго вашего расположения.