593. Письмо ген.-л. Вельяминова к Фетх-Али-шаху, от 22-го января 1826 года, № 2.

В. в. угодно было прислать высокост. Мирза-Мамед-Садыка к главноуправляющему для [330] переговоров о границах, кои должны быть между обеими дружественными державами, Российскою Империею и Персидскою монархиею. Е. выс-о, по нахождению своему по делам Г. И. на Кавказской Линии не могши с ним вступить в переговоры, возложил сию обязанность на меня. Мирза-Мамед-Садык, испросив на то дозволение от высокого наследника Персии Аббас-мирзы, вручил мне 7-го января сего года чрез Назар-Али-хана как грамоту в. в. к ген. Ермолову, так и собственное его ко мне отношение, в коем вкратце изъяснил данные ему в. в. насчет границ повеления.

Усмотрев из сего отношения, что желание в. в. есть то, чтобы по примеру прошедших лет отвращались и не могли бы быть разрушения в прочном основании благополучного мира и что где блистательная Российская Держава занимала места на основании status quo ad praesentem, там может их занимать, а в земли магала Гокчинского озера не вступать, — я спешу высокопочтеннейше представить в. в., что со стороны нашей ничего такого не делается, что могло бы разрушить прочное основание благополучного мира. Блистательная Российская Держава еще весьма многих не занимает из тех земель, кои должны ей принадлежать на основании status quo ad praesentem, и если она занимает весьма малую часть пустого, незаселенного магала Гокчинского озера, которую признает принадлежащею Персии, то занимает оную точно на таком же основании, на каком блистательная Персидская держава занимает богатое и населенное большое пространство земли, между речками Капан-чаем и Капанак-чаем лежащее, и на которое на основании status quo ad praesentem не имеет никакого права.

Чем более преисполнен я высокого уважения к мудрости и добродетелям, в. в. украшающим, тем более считаю себя обязанным с откровенностью представить вам на то мои доказательства.

В начале II ст. Гюлистанского трактата сказано “Поелику чрез предварительные сношения между двумя высокими державами взаимно соглашенось уже, чтобы постановить мир на основании status quo ad praesentem, т. е., дабы каждая сторона осталась при владении теми землями, ханствами и владениями, какие находятся в совершенной их власти, то границею между Всероссийскою Империею и Персидским государством от сего времени впредь да будет следующая черта: начиная от уроч. Адина-базара прямою чертою чрез Муганскую степь до Едибулукского брода на р. Араксе, а оттоль вверх по Араксу до впадения ,в оную речки Капанак-чая; далее же правою стороною речки Капанак-чая до хребта Мигринских гор", и так далее означена вся черта границы до речки Арпачая на Турецкой границе. Сим началом II статьи трактата яснее солнечного света определено, что status quo ad praesentem при подписании трактата были для обеих держав речка Капанак-чай и Мигринские горы, а не Капан-чай. А в конце II же статьи трактата сказано: “Равным образом и в вышеупомянутых границах, ежели что перейдет за черту той или другой стороны, то по разобрании коммисарами обеих высоких держав каждая сторона на основании status quo ad praesentem доставит удовлетворение". Из сих последних слов трактата необходимо следует заключить, что если бы Россия занимала земли далее Капанак-чая и Мигринских гор во внутрь ханства Нахичеванского к Ордубаду, то Персидская держава вправе была бы требовать от России все пространство, между Ордубадом и Капанак-чаем лежащее, и Россия по справедливости должна была бы оное возвратить и ограничить владения свои речкою Капанак-чай и Мигринскими горами; равным образом и Персия, занимающая теперь земли далее Капанак-чая и Мигринских гор к Карабагу по речку Капан-чай, точно также обязана возвратить России все сие пространство и ограничить владения свои также речкою Капанак-чай и Мигринскими горами. Смею уверить в. в., что другого смысла словам трактата дать невозможно и, конечно, не найдется такого юриста и дипломата, который истолковал бы оные иначе, если только захочет быть чистосердечным. Если Персия владела пространством между Капанак-чаем и Капан-чаем со дня подписания трактата, т. е. с 12-го октября 1813 года и по сие время, то это только потому, что не было назначаемо с обеих сторон коммисаров для определения границ на основании II статьи Гюлистанского трактата; но сие отнюдь не может лишить права великого моего Государя на все сие пространство. Персидское министерство, применяя слова status quo ad praesentem к теперешнему владению Персии землями между Капанак-чаем и Капан-чаем, толкует оные совершенно в противном смысле, ибо тогда слова ad praesentem никак не могли бы быть помещены в трактате, как означающие право на владение обеих держав одними теми землями, какими каждая держава владела при подписании трактата.

Мне известно также, что Персидские коммисары [331] усиливались доказать, что речка Капанак-чай будто бы не существует и что она означена в трактате будто бы ошибкою. На сие остается мне всенижайше представить в. в. тоже, что я имел честь представлять от 21-го числа декабря прошедшего года высокому наследнику Персидской монархии е. выс. Аббас-мирзе.

Существование речки Капанак-чая не подвержено никакому сомнению, ибо она образуется двумя соединяющимися ручьями, вытекающими из горы Алагёза; от сей горы течет на юг чрез сел. Мигри, разделяя оное на две части до самого впадения ее в Аракс. Под сим названием она известна как жителям всего Карабага, так равно и Российским войскам, занимавшим во время последней войны сел. Мигри около 3-х лет. В подкрепление доказательства о существовании Капанак-чая в. в. можете потребовать от Английского поверенного в делах второе путешествие соотечественника его Морьера, который во время заключения Гюлистанского мира занимал место секретаря Английского посольства в Персии. В сем путешествии, говоря о Гюлистанском трактате, границею между Россиею и Персиею он именно означил р. Капанак-чай, протекающую именно чрез Мигри и разделяющую местечко сие на две части. Если речка сия при Мигри принимает название Мигри-чай, то сие нимало не опровергает, чтобы не существовало Капанак-чая, ибо по существующему обычаю в Карабаге реки принимают различные названия по значительным селениям иди магалам, чрез кои оне протекают; таким образом речка Капан-чай, протекая при впадении ее в Аракс чрез Чугундурский магал, принимает название Чугундур-чая.

Еще менее допустить можно, чтобы в трактате была назначена по ошибке речка Капанак-чай вместо Капан-чая, ибо кроме р. Капанак-чай означены в трактате и Мигринские горы, коих около Капан-чая вовсе не существует; но по правому берегу Капан-чая или Чугундур-чая простираются горы Амылэн, Гюман и Чашмаклы, кои отделяют ее от речки Басут-чай; по правому берегу речки Басут-чай находятся горы Геда-яйлак и Ахбенд-гегбенд, кои отделяют ее от речки Алидара-чай; а сия последняя речка отделяется от речки Капанак-чай высотами, отходящими от хребта гор Мигринских. Мирза-Абуль-Хасан-хан, заключавший трактат в Гюлистане, в земле своего отечества, не мог не знать всех речек и гор, находящихся между Капан-чаем или Чугундур-чаем и Капанак-чаем или Мигри-чаем. Если бы действительно сия речка в трактате была написана ошибкою, то каким образом сам Мирза-Абуль-Хасан-хан, бывший послом в. в. при великом моем Г. И., не подал никакой ноты о сей ошибке Российскому Министерству иностранных дел и каким образом таковая ошибка могла существовать в трактате с 1813 до половины 1823 года без всякого против оной возражения со стороны Персидского министерства? Впрочем, такого рода ошибка, почти 10 лет оставленная неоговоренною и безгласною, есть, конечно, первая в своем роде с тех пор, как в мире заключаются между державами трактаты, и если допустить таковую ошибку, то всякая святость трактата разрушится, ибо державе, желающей нарушить оный, стоит только объявить, что в нем какая-нибудь статья означена ошибкою.

Ив сих неопровергаемых истин, высокопочтенно представленных мною в. в., заключить следует: 1) что на основании status quo ad praesentem II статьи Гюлистанского трактата речка Капанак-чай или Мигри-чай должна быть со стороны Карабага границею между Россиею и Персиею; 2) что Персидская держава, владея пространством между Капанак-чаем или Мигри-чаем и Капан-чаем или Чугундур-чаем, обязана возвратить сие пространство России на основании сей же самой статьи; 3) что существование Капанак-чая или Мигри-чая не подвержено никакому сомнению, и наконец 4) что речка Капанак-чай или Мигри-чай не могла быть назначена ошибкою в трактате вместо Капан-чая и что сей ошибки никак допустить невозможно, не нарушив святости трактата, торжественно заключенного и скрепленного печатью священной особы в. в. Истины сии не могли укрыться от проницательности ныне в Бозе почивающего великого Г. И. Александра; не могут оне также укрыться от проницательного ума ныне царствующего Монарха. При всем том главноуправляющий ген. Ермолов, желая сделать в. в. угодное, был столь великодушен, что не упоминая о правах России на черту границ, определенную II статьею Гюлистанского трактата, для окончания всяких споров в письмах своих к Аббас-мирзе, высокому наследнику в. в. от 16-го и 19-го ноября 1824 года и актом, составленным мною по его поручению с Фетх-Али-ханом в 28-й день марта 1825 года и им утвержденным, уступил не только все богатое и населенное пространство между речками Капанак-чаем и Капан-чаем, но еще весьма значительный угол от Шурагели и уроч. Гиль, около озера Гокчи лежащее; взамен же сей весьма значительной [332] уступки удержал только в пять раз менее уступленного пространства весьма малую часть пустого и ненаселенного северо-восточного берега озера Гокчи, коим Россия владела со времени заключения Гюлистанского трактата точно по такому же праву, по какому Персидская держава владеет пространством между Капанак-чаем и Капан-чаем. Позвольте откровенно доложить в. в., что таковые великодушные уступки, за кои ген. Ермолов должен ответствовать пред великим своим Государем, суть сильнейшее доказательство миролюбивых его расположений и особенного уважения к священной вашей особе. Впрочем, если малая часть пустого ненаселенного Гокчинского магала слишком нужна для Персидской державы, то е. выс-о и оную согласен уступить, но только тогда, когда в. в. предпишете возвратить России принадлежащее ей пространство между речками Капанак-чаем и Капан-чаем. Если же в. в. не угодно будет изъявить на сие своего согласия, то я за обязанность считаю высокопочтеннейше доложить вам, что ген. Ермолов не может возвратить Персии занимаемого Российскими войсками северо-восточного берега озера Гокчи, не испросив и на то Высочайшего соизволения великого моего Г. И. Обязанность его есть твердо защищать черту границ, означенную в вышеупомянутом последнем акте, составленном мною с высокост. Фетх-Али-ханом и представленном уже на Высочайшее благоусмотрение. Могу удостоверить также в. в., что за черту сию он никак не переступит и чувствуя вполне милости ваши к нему, он за обязанность считает ходатайствовать у августейшего Монарха, дабы сделанные сим актом уступки удостоены были Высочайшего утверждения. О желании в. в. отправить в Г. И. посла для окончания дела о границах главноуправляющий не замедлит уведомить Министерство иностранных дел; но возвращение Персии северо-восточного берега озера Гокчи до получения на то Высочайшего разрешения было бы с его стороны присвоением права, принадлежащего одному Г. И.

Таковое присвоение всеми законами в свете признано преступлением и я почел бы себя слишком виновным пред в. в., если бы мог когда-либо подумать, что вы будете требовать от ген. Ермолова измены своему Государю. Великим монархам таковые требования несвойственны.