589. Письмо ген.-л. Вельяминова к Аббас-мирзе, от 21-го декабря 1825 года, № 266.

Письма в. выс., коими вы меня почтили, я имел счастие получить. В первом от октября в. выс. упрекаете меня, что будто бы отношение мое к вам от 21-го октября, исполненное высокого к вам уважения, не соответствовало вашему вопросу, сделанному в письме вашем ко мне от сентября. Видя, что истины, кои по долгу звания моего я обязан был представить во уважение в. выс., имели несчастие вам не понравиться, я счел за должное, чтобы вас более не огорчая оными, оставить сие первое письмо ваше без ответа. Но как последним письмом от ноября в. выс. требуете от меня отзыва на первое письмо ваше, то исполняя волю вашу, я приступлю в изложению некоторых истин, на которые мне остается желать, чтобы в. выс. обратили благосклонное свое внимание.

Напрасно в. выс. утверждать изволите, что будто Российские войска всегда имели пребывание в Чардахлы. Прибыв сюда в начале 1818 года, я нашел караулы наши поставленными на уроч. Гили, близ озера Гокча, на Садага-хаче, Балык-чае и Эшек-майдане. В истине сей могут вас удостоверить те самые войска, которые в сих местах содержали караулы и содержат доныне, кроме уроч. Гили, которое на основании акта, составленного мною по уполномочию ген. Ермолова вместе с Фетх-Али-ханом 28-го марта 1825 года, оставлено в пользу Персидской монархии. Я имел уже честь представить в. выс. в письме моем от 21-го октября, что Россия владеет сим пространством на основании status quo ad praesentem, как Персидская монархия владеет пространством, находящимся между речками Капанак-чаем и Капан-чаем. В. выс. изволите спрашивать меня: в Гюлистанском трактате где написаны имена Садага-хача и Балухлу? Где горы Казахские, Шамшадильские и Гамзачеменские и где Балухлу? На что имею счастие ответствовать: конечно, сих имен, равно как и многих в нем не помещено; но они не менее находятся в черте того пространства, которым Россия владеет на основании status quo ad praesentem.

Если бы все урочища, деревни, горы, реки и озера были в подробности поименованы в трактате, то не нужно было бы для назначения оных коммисаров. Важность не в том состоит, помещены ли все вышеписанные места в трактате, но в том, должны ли они принадлежать Г. И.? Из сего вашего вопроса я должен заключить, что в. выс. за основание границ принимаете речки, горы и прочие места, в трактате поименованные, в чем и я согласен с мнением вашим, но только тогда, когда оные означены в подробности и самым ясным образом. В таком случая все пространство между Капан-чаем и Капанак-чаем принадлежит великому моему Государю и Персидская монархия владеет сим пространством совершенно противно трактату, во II ст. коего именно означена граница по правую сторону речки Капанак-чая до хребта Мигринских гор. Мне известно, что Персидские коммисары усиливались доказать, что будто бы речка Капанак-чай не существует и что она будто бы означена в трактате ошибкою. Таковые возражения весьма ясно опровергаются следующим: существование речки Капанак-чая не подвержено никакому сомнению, ибо оная образуется двумя соединяющимися ручьями, вытекающими ив горы Алагеза; от сей горы течет она на юг чрез сел. Мигри, разделяя оное на две части до самого впадения ее в Аракс. Под сим названием она известна как жителям всего Карабага, так равно и Российским войскам, занимавшим во время последней войны около 3-х лет Мигри. В подкрепление доказательства о существовании Капанак-чая в. выс. можете потребовать от окружающих вас Английских офицеров второе путешествие их соотечественника Морьера, который во время заключения Гюлистанского мира занимал место секретаря Английского посольства в Иране. В сем путешествии, говоря о Гюлистанском трактате, границею между Россиею и Персиею он именно означает речку Капанак-чай, протекающую именно чрез Мигри и разделяющую местечко сие на две части. Если речка сия при Мигри принимает название Мигри-чай, то сие нимало не опровергает, чтобы не существовало Капанак-чая, ибо по обычаю, существующему в Карабаге, реки принимают различные названия по значительнейшим селениям или магалам, чрез вои оне протекают; таким образом речка Капанак-чай, протекая при впадении ее в Аракс чрез Чугундурский магал, принимает название Чугундур-чая.

Еще менее допустить можно, чтобы в трактате вместо Капанак-чая по ошибке была назначена речка Капан-чай, ибо кроме сей последней в трактате означены и Мигринские горы, коих около Капанак-чая вовсе не существует; но по правому берегу Капан-чая или Чугундур-чая простираются горы [328] Амылэн, Гюман и Чашмаклы, кои отделяют ее от речки Басут-чай; по правому берегу речки Басут-чай находятся горы Геда-яйлак и Ахбенд-гегбенд, кои отделяют ее от речки Алидара-чай, а сия последняя речка отделяется от речки Капанак-чай высотами, отходящими от хребта гор Мигринских. Мирза-Абуль-Хасан-хан, заключавший трактат в Гюлистане, в земле своего отечества, не мог не знать всех речек и гор, находящихся между Капан-чаем или Чугундур-чаем и Капанак-чаем или Мигри-чаем и, конечно, не по ошибке границею назначил Капанак-чай или Мигри-чай. Если бы действительно сия речка в трактате была написана ошибкою, то каким образом сам Мирза-Абуль-Хасан-хан, бывший послом от е. в. шаха при великом моем Г. И., не подал никакой ноты о сей ошибке Российскому Министерству иностранных дел и каким образом таковая ошибка могла существовать в трактате с 1813 до половины 1823 года без всякого против оной возражения со стороны Персидского министерства? Впрочем, такого рода ошибка, почти 10 лет оставленная неоговоренною и безгласною, есть, конечно, первая в своем роде с тех пор, как в мире заключаются между державами трактаты, и если допустить оную, то всякая святость трактата разрушится, ибо державе, желающей нарушить оный, стоит только объявить, что в нем какая-нибудь статья означена ошибкою. Так доказали бы существование Капанак-чая и наши коммисары в нотах своих, если бы со стороны Персидских коммисаров сии ноты были приняты; но они не только их не приняли, но даже именем в. выс. не допустили чиновников наших квартирмейстерской части полковников Энгольма и Ага-бека Садыкова осмотреть Мигринские горы и течение речки Капанак-чая. В. выс. изволите требовать, чтобы назначить одного доверенного и добросовестного чиновника, который мог бы показать речку Капанак-чай. На это честь имею доложить, что добросовестнее тех чиновников, кои с нашей стороны были коммисарами, быть не может, и могу подтвердить в. выс., что всякий другой добросовестный чиновник подтвердит о Капанак-чае и Мигринских горах все то, что я имею честь вам об оных здесь представить.

По неокончанию определения границ со стороны коммисаров обеих держав в. выс. изволили прислать в главнокомандующему в ноябре месяце 1824 года беглербега Тавризского Фетх-Али-хана и мухендис-баши Джафар-бека для окончания переговоров о границах. Ген. Ермолов, желая искренно сделать вам угодное, был столь великодушен, что не упоминая о правах России на черту границ, определенную Российскими коммисарами, для окончания всяких споров в письмах своих к в. выс., от 16-го и 19-го ноября 1824 года, назначил границу, по коей от Шурагели отходит в Персидское владение весьма значительный угол земли, определенной Российскими коммисарами во владение России, и уступил Персидской монархии все богатое и населенное пространство земли, находящееся между речками Капан-чаем и Капанак-чаем. В. выс. однакоже столь значительною уступкою еще не удовольствовались и вторично прибывший в марте месяце 1825 года Фетх-Али-хан просил еще об уступке и ген. Ермолов поручил мне по сему предмету войти в сношение с Фетх-Али-ханом. Сделанный мною с ним 28-го марта 1825 года ант разграничения, утвержденный е. выс-м, известен в. выс. Сим актом еще уступлено вашей Персидской монархии уроч. Гиль. Я имел честь тогда же писать и теперь еще повторяю в. выс., что столь значительной уступки для получения только прочнейших границ, никаких других выгод не приносящих, никто другой не мог бы сделать кроме е. выс-а, ибо с единою только доверенностью, которую имел к нему великий и августейший Монарх, можно было решиться на столь значительную уступку. Замечания, сделанные в. выс. на сей последний акт, свидетельствуют, что вы изволили согласиться на черту границы от Арпачая до вершины горы Алагез и от Эшек-майдана до высоты Урум-базар; а теперь в. выс. требуете, чтобы пространство между Барат-гедиком и речкою Большой Садага-хач, заключающееся в черте границы, самими вами признанной как принадлежащей России, было возвращено Персии.

Не входя ни в какие суждения о том, что могло понудить в. выс. отменить ваше согласие, я могу только уверить вас, что после столь значительных уступок главноуправляющий никаких других сделать не может. Последний акт от 28-го марта сего года, составленный мною с Фетх-Али-ханом и им утвержденный, представлен будет на Высочайшее благоусмотрение Е. И. В., от воли Коего зависеть будет утверждение или отвержение оного. Основываясь на сем последнем акте, главноуправляющий твердо намерен защищать каждый шаг черты границ, в сем акте определенной. В. выс. не можете упрекнуть, чтобы Российские войска перешли за оную, но сердарь Эриванский осмелился согнать караулы наши [329] с Балык-чая и учреждать зимовники на пространстве от речки Большого Садага-хача до Барат-гедика и далее, находящемся по последнему акту в черте границ, России принадлежащих. Долг Российского пограничного начальника и состоящих под начальством его войск был отражать силу силою и не терпеть наглых поступков сердаря Эриванского. Всякое в сем случае снисхождение с его стороны походило бы на измену своему великому Государю, которой в. выс. не вправе от нас и ни от кого требовать.

С прискорбием вижу, что в. выс. оправдываете наглости сердаря Эриванского, а справедливое отражение оных со стороны Российских пограничных начальников приписываете желанию их возжечь огонь войны. Неужели снисхождение ген. Ермолова и великодушно им уступаемые Персидской монархии земли, выше сего поименованные, не убедили в. выс. в мирных его расположениях?

Я уверен, что сие мое почтительное к вам представление не заслужит благоволения в. выс.; но вы изволили требовать от меня ответа и я обязан был представить вам мнение мое о границах, кои не ускользнут от проницательности ныне царствующего августейшего великого моего Монарха.