586. Отношение ген. Ермолова к гр. Нессельроде, от 10-го декабря 1825 года.

В отношении от 14-го ноября, № 940, в. с. сообщить мне изволили Высочайшую волю относительно Персии. Прежде неоднократно подтвержденная, она служила мне руководством в моем поведении.

Сообразно оной доселе употреблял я все усилия, дабы удалить случаи, могущие нарушить приязненное расположение Персии, и какое лучше может быть доказательство, как не умеренность предложений моих при назначении границ и самое терпение при делаемых Персиянами дерзостях и наглостях?

Прежде сего уведомлял я в. с. о предположениях моих, что шах войны не пожелает; точно того же и теперь я мнения, но не могу сего сказать о наследнике Аббас-мирзе, на коего по слабости характера сильное имеют действие внушения, а шах предоставил ему совершенную волю.

Усердно исполняя данные мне предначертания и совершенно зная сколько выгоден мир для здешней страны, я обязан изъяснить в. с., что единою твердостью достигнуть возможно продолжения и прочности оного, но не чрезмерным снисхождением, которое возродит в Персиянах новые наглости.

Одно вежливое письмо в. с. к управляющему иностранными сношениями Мирза-Абуль-Хасан-хану даст уже ему надежду, что все требования их относительно до границ будут приняты благосклонно и он, уведомляя о том чиновника, присланного ко мне от шаха, пишет к нему с полною уверенностью, что он должен возвратиться не иначе как с совершенным удовлетворением их желаний.

Чиновником сим письмо его доставлено мне в копии. Вот показания о деле определения границ, — деле, конечно, довольно важном.

Если же уверятся Персияне, что не будет противупоставлена сила для смирения дерзости, то не трудно предвидеть каковы будут последствия. [325]

В. с. не изволите отвергнуть основанной на опытах истины, что для избежания войны нередко верным средством служит самая готовность к войне.

Сим средством удобнее всех прочих можно воздержать Персиян от оной.

Из особенного наблюдения характера Аббас-мирзы в долговременное пребывание мое здесь мог я заметить, что никогда не была для нас вредною оказательность некоторой твердости.

Чиновник е. в. шаха прибыл в Тифлис для переговоров со мною и, не отдавая письма иначе как лично, доставил с оного копию. Письмо кроме ничтожных приветствий ничего в себе не заключает и о границах ни слова решительного; даже не упомянуто в оном, чтобы чиновнику сему дано было полномочие об окончании дела о границах.

Шах думает, что из угождения ему должен я делать перемену в моих предложениях и, не имея о предмете нималейшего познания, не почитает невозможным пожертвование собственными выгодами.

Зная возлежащие на мне обязанности охранять оные, перемены в предложениях моих я допустить не должен и не сделаю. Продолжу осторожность мою, дабы не подать повода к нарушению приязненного расположения, о чем подтверждено и всем пограничным начальникам. Буду удерживать пространство земли по озеру Гокча от р. Большой Садага-хач до уроч. Барат-гедика на правах status quo ad praesentem, на каковых удерживают Персияне со стороны Карабага между реками Капан-чаем и Капанак-чаем несравненно большее пространство земли, которое они вопреки смысла трактата почитают себе принадлежащим.

В заключение обязан я сказать, что никакие уступки не могут иметь места без ощутительного для нас вреда, что утверждать не престану.