481. Тоже.

Депеши ваши об открывшихся между Персиянами и Турками неприязненных действиях поднесены были на благоусмотрение Государя и обратили на себя внимание Е. В.

Известны вам происшествия в Турции и что по выезде из Константинополя посланника нашего непосредственные сношения с оною прерваны; но Государь желает возобновить оные, употребляя свойственное Ему великодушие и умеренность, и потому не иначе приступит к войне, разве истощив прежде все меры кротости.

В руководство вам в отношении к Персии сообщаю смысл и точные выражения данных мне гр. Нессельроде наставлений: “Каким бы образом ни кончились открытые для сего Великобританскими актами переговоры, Государь не будет жалеть, что, пребывая в спокойном и бездейственном ожидании, Он тем доставляет Порте выгодную в ее затруднительном положении возможность примириться с Персией и правительству Английскому случай употребить свое влияние на восстановление согласия между воюющими державами.

Мы пребываем в отношении к Турции в ожидании бездейственном, ибо тем одним [261] могут быть обеспечены и высокие достоинства России и драгоценные пользы, кои небесным Промыслом вверены ее покровительству и обороне.

Если мир будет сохранен и обеспечен посредством прямых переговоров России с Портою, долг доброго соседства не требует ли от нас, чтобы Персияне были заранее извещены о намерениях Государя о том, что Е. В., хотя не отказывается от права начать войну, когда уже нельзя будет оной избегнуть, но не перестает усердно желать мира? Итак, можем ли мы избегнуть их к неприязненным действиям против Турции? Мы сим поколебали бы основание мирных сношений с Портою, едва успев снова вступить в оные и, способствуя войне в Азии, будем ли мы вправе сказать союзникам, что желаем сохранения тишины в Европе?

Если по сделанному нами другому предположению мы не получим другого удовольствия за нанесенные нам оскорбления; если трактаты останутся нарушенными и соединенные усилия всех держав Европейских будут не в состоянии победить слепого упорства Турок, то тогда, без сомнения, настанет час действий решительных; но сие уже будет явным делом Провидения и Государь, повинуясь воле Небес, даже объявляя войну для обороны прав священных, может признать Себя совершенно свободным от той великой ужасной ответственности, которою часто начало кровопролитий обременяет совесть государственных правителей.

В сем последнем случае Персияне будут властвовать избрать сообразнейший с их выгодами круг действия. Мы с своей стороны обязаны только не скрывать от них истины. Им уже известны положение наше и намерения и, судя по последнему сообщению Аббас-мирзы Мазаровичу, мы, кажется, имеем право думать, что Персия за оказанную ей доверенность будет платить нам доверенностью, равно искреннею.

Мы не будем повторять о том, сколько нужно для польз России стараться питать в сем принце чувства доверенности и дружества, кои он изъявляет нам с некоторого времени. Заметим только, что исполняя Высочайшую волю, объявленную вам, должно тщательно избегать всего, что может дать повод думать агентам Великобритании, что мы хотим вооружить снова Персиян против Турок, или — самим Персиянам, что мы ласкаем их, почитая важною для себя выгодою удар с их стороны на Турцию в случае войны с сею державою".

Г. И. угодно, чтобы сообразно с сим сообщаемы были точные сведения о состоянии наших споров с Турциею, объявив при том, что если война будет неизбежна, то первое известие дано будет шаху и его наследнику.

Я с своей стороны сообщаю вам, что небесполезно внушить Аббас-мирзе, что о возобновлении дружественных между нами и Портою сношений никто большего не прилагает старания как Англия, ибо она знает какое наказание может постигнуть Порту за упорство в ее заблуждении и за уклонение от общего порядка вещей. Легко быть может, что пребывающие в Персии агенты дают другое истолкование нашему бездействию и не относят оное к непобедимым правилам кротости и великодушия Императора, ибо давно в легкомыслии и невежестве Персиян Англия поставляется могущественнейшею державою в мире, покоряющею все прочие своей политической системе.