376. Тоже, от 5-го октября 1818 года. — Новочеркаск.

Долгом поставляю уведомить в. выс-о, что главное неудовольствие между ханом и кап. Назаровым произошло чрез жалобы находящихся при жеребцах Персиян, якобы Назаров им ничего не дает есть и будто от самого Тифлиса они голодны. Хан приказал дворецкому во все время их пребывания в карантине отпускать им из своей кухни кушанья и добавок к тем припасам, кои ежедневно Назаров доставляет конюхам. Но хан не преминул сказать и мне, что джилоудар и конюхи жалуются на недостаток пищи, т. е. что им надобно каждый день барана, пшена, масла, курей и проч., коих на назначенную сумму кап. Назарову ежедневно им доставлять невозможно, ибо в. выс-у известно, что на содержание в пути каждого Персиянина, при жеребцах находящегося, положен только 1 р. медный, коими довольствует кап. Назаров 7 чел. Персиян; но им все кажется мало и где ни сойдемся вместе, всегда они жалуются, что умирают с голоду. Хан человек не глупый, но сколько мог я заметить, порабощен он окружающими его служителями, из коих разве один собственно принадлежит ему, а прочие взяты от вельмож Персидских с уговором доставить им счастие в России, и потому е. высокост. не может ни в чем противустать своим служителям. Причиною сего неудовольствия с Назаровым было тоже, что Назаров хотел связать джилоудара (шталмейстерского наиба), принадлежащего самому шаху, а хан вступился за него сильно, говоря, что в Персии закидают его каменьями за допущение связывать руки шахскому нукеру. Теперь хану никак не хочется отсюда выехать, отзываясь, что он будет писать к в. выс-у, жалуясь на кап. Назарова, и до получения от вас отзыва отсюда не поедет. Я посылал к хану его мирзу с предложением, чтобы он написал к в. выс-у, а между тем продолжал бы путь, чтобы избегнуть распутицы, которая уже начинается, но не получив ответа, я решился сим предуведомить в. выс-о, осмеливаясь при том присовокупить, что исполнять всякие прихоти ханские в таких обстоятельствах было бы не к месту.

На сих днях ожидаем и кап. Назарова с вверенными ему жеребцами, и если хан останется при своем мнении непоколебим, то принужден я буду здесь ожидать от в. выс-а разрешения; впоследствии же, какое будет иметь хан намерение, о том я иметь буду честь донести в. выс-у подробнейшим образом.

Я считаю себя виновным пред вами, что не исполнил вашего приказания во всей его строгости, опасаясь навлечь на себя гнев ваш, что я в такое короткое время успел рассердить хана и посеял неудовольствие между ним и начальством моим, и при том осмеливаюсь донести, что если бы я вознамерился кого-либо из ханских служителей отправить назад в Тифлис, то непременно сказали бы мне, что они все вместе пойдут назад и с ханом, как сам е. высокост. о том говорил. Я, избегая сего, довольствовался на сей случай одним только выговором хану, чем его крайне огорчил, особливо тем, что произнес я оный ему тогда, когда хан был окружен своими людьми, что ему весьма неприятно было. Е. высокост. выдает себя при своих служителях за илчи (посланника), говоря, что он имеет много препоручений при Российском Дворе; но в сие время я объявил при всех, что хан не есть илчи, а посланный от шаха с лошадьми ко Двору нашему. Сим крайне обиделся хан и питает ко мне неудовольствие. Между тем он говорил своим людям, что будет на меня жаловаться [206] не вам, а в С.-Петербурге министру, что им провизии отпускается мало, тогда как они плавают во всем изобилии и, может быть, никогда так роскошно и не живали.

В. выс-о чрез сие усмотреть изволите, что цель моя клонилась к отвлечению неудовольствия, могущего случиться при сих обстоятельствах и при том хан лучше бы согласился отправить кого-либо из своих приближенных назад, нежели слышать от меня такие неприятности, не преступающие однако границы благопристойности и учтивости.