368. Записка шт.-к. кн. Бебутова о Персии, 1818 года.

Когда прибыл я в Тавриз и, за отсутствием Аббас-мирзы тамошний визирь никак не осмелился отправить меня далее без особенного повеления е. выс., который возвращался уже из Тегерана, то я, прогуливаясь иногда по городу и за оным вместе с находившимся со мною переводчиком, сам часто слышал, как народ, называя нас неверными, произносил неприличные и мерзкие слова насчет Русских, на кои я однако не обращал никакого внимания, но всегда старался достигнуть источника, откуда сие происходило. Чрез несколько дней удостоверился я от вернейшего, знатного и преданного Русской Державе человека, что по прибытии моем в Тавриз некто из сеидов именем Мирза-Ахмед шейх-уль-ислам, созвав всех жителей мухаммеданского исповедания, в сем городе обитающих, в большую мечеть, говорил им речь или проповедь, что Русские приезжают в Персию единственно для того, чтобы подвергнуть ее под иго своей власти, искоренить мухаммеданскую веру и ввести свою и что чрез них они лишатся отечества, жен и детей своих. Он старался возбудить в народе дух ненависти и отвращения к Русским, а в заключение, приведя разные причины, советовал и уговаривал их, чтобы они ненавидели Русских и били бы, где только повстречаются с ними. В истине сего я не мог сомневаться, потому что знатный сей чиновник, уведомивший меня о сем происшествии, заслуживает всякое внимание и доверие.

Удивительно было мне, как в столичном городе, где пребывание имеет Аббас-мирза, домогающийся наследства престола Персидского, простой сеид, [200] сам собою, без позволения начальства, осмеливается общенародно произносить проповеди, оскорбляющие дружественную державу. На сей конец после свидания моего с Мирза-Безюргом, первым министром при Тавризском дворе, послал я к нему переводчика подпор. Беглярова объявить ему все, в Тавризе узнанное и дать ему заметить, что поступок такой не приличен Персидскому государству, в мире с Россиею находящемуся. Ответ его более удивил меня: он отозвался, что ахунды и сеиды для того только учатся и приобретают познания, чтобы они были в состоянии о чем-нибудь говорить народу, иначе публика будет ими недовольна и изъявит свое негодование. Вот в чем состоит их обязанность. Услышав такой его ответ, я более уже не сомневался, что проповеди и тому подобные речи говорятся в Тавризе с приказания высшего начальства.

Должно заметить, что в городе Тавризе, начиная с шах-задэ и первого министра, все чиновники не благоприятствуют Русским и город сей можно назвать скопищем недоброжелательных людей для России.

Во время ноуруза, т. е. 10-го марта, все шах-задэ были приглашены к сему празднику е. в. шахом в Тегеран, выключая старшого сына Мамед-Али-мирзы; говорили, что шах при собрании во дворце всех сыновей его и вельмож объявил Аббас-мирзу наследником престола; обратясь же к другим шах-задэ, сказал, чтобы они также признавали его наследником и повиновались ему. По сей-то причине Аббас-мирза на возвратном пути из Тегерана осматривал провинции Казвинскую и Зенганскую, давал управляющим оными шах-задэ наставления и приказывал доносить ему обо всем, там случающемся. Аббас-мирза, выезжая из Тегерана, просил шаха сделать брата своего Али-Шах-мирзу, рожденного от одной с ним матери, непременным беглер-бегом Тегеранским, на что е. в. согласился, а он, дав приличное наставление брату своему, отправился в Тавриз. Поэтому утверждается, что шах увеличил доверенность свою к Аббас-мирзе, которому е. в. препоручил и Гилянскую провинцию, к коей давно стремилось желание сего принца.

По всей Персии, но преимущественно в Адербейджане Аббас-мирзу называют наибу-сельтенэт, т. е. наследником престола, выключая однако владения, Мамед-Али-мирзе вверенного, где никак не хотят давать Аббас-мирзе такого названия.

Мирза-Абуль-Хасан-хан, бывший при Российско-Императорском Дворе послом, ныне отправляется в Англию в таком же точно качестве. Говорят, что ему препоручено стараться выпросить в пользу Персии ту сумму, которую она от Англичан получала во время войны с Русскими; но важнейшая цель сего посольства, как слух носился в Персии, клонится к тому, чтобы Английский двор согласился быть ходатаем у Г. И. Российского о возвращении тех областей Персии, в коих давно Двор Российский им отказал.

Мирза-Абуль-Хусейн-хан, племянник Мирза-Абуль-Хасан-хана, отправляется к Венскому двору с подарками; но цель сего посольства неизвестна.

К Российско-Императорскому Двору отправляется с подарками Мамед-Хасан-хан Авшар, который в непродолжительном времени приедет в Эривань.

Хотя по многом старании не мог я узнать, по каким делам посылается он в Россию, но на возвратном пути моем из Тегерана, будучи на прощальной аудиенции в Тавризе у Аббас-мирзы, из слов его заметил, что дело клонится в признанию его с Российской стороны наследником Персидского престола, ибо он лично препоручил мне донести е. выс-у А. П. Ермолову, что если и после сего посольства Г. И. не признает Аббас-мирзу за своего сына, то он твердо уверен будет в душе своей, что Ермолов ему враг.

Известно, что Хорасанцы, Авганцы, Туркменцы и многие другие народы, свергнув иго Персидское, взбунтовались и не повинуются шаху и что войска Персидские стоят против них для усмирения, но без всякого успеха. В начале апреля месяца Хорасанцы разбили на голову командующего Персидским отрядом, из 7,000 чел. состоящим, Измаил-бека Талаи, который едва успел спастись с одним только человеком; из отряда же его часть побита, а часть взята в плен. Шах, уведомясь о сем происшествии, повелел было отрубить ему голову, но сей Измаил-бек Талаи, имея большие связи с придворными людьми, успел так обработать свое дело, что он откупился, поднеся е. в. шаху 600 т. р., после чего ему опять препоручили командование над войсками.

В сие время по особенному повелению шаха отправили в Хорасан государственного министра Мирза-Вехаба, человека с хорошими познаниями, который в Персии почитается умнейшим и первым из ученых людей, чтобы он уговорил сих бунтующихся обратиться к повиновению и [201] представить залоги для вящшего доказательства их покорности, но по сие время труд сего министра остается тщетным.

Шах, зная, что Хорасанские дела текут весьма неудачно, собрал нерегулярные войска, по большей части из конницы, и в бытность мою в Тегеране сам отправился с оными к Хорасану. Многие же Тегеранские жители полагают, что шах далее 5-ти переходов не поедет, а войска отправит на помощь к сыну своему Хасан-Али-мирзе, командующему всею Персидскою армиею, в Хорасане находящеюся.

Неудача в делах Хорасанских сделалась уже во всей Персии гласною, ибо недавно бунтовщики разграбили один караван с разными товарами, в числе коих находилось 1,500 драгоценных шалей, принадлежащих Тегеранским купцам.

Правительство всячески старается скрывать все неприятные известия, доходящие из Хорасанской армии. На сей конец выдумывают мнимые победы над неприятелем, сочиняют реляции и рассылают их по городам, где шах-задэ имеет свое пребывание, а преимущественно в Тавриз; в городах же стреляют из пушек с изъявлением радости. Подобную реляцию получили в Тавризе в бытность мою там и двор Аббас-мирзы был в восхищении; но три дня пред тем один из знатнейших чиновников, который очень коротко знает Персидское правительство, сказал мне, что чрез несколько дней непременно приедет нарочный из лагеря е. в. с известием о победе, что самое и случилось вскорости.