365. Письмо ген.-л. Вельяминова к Аббас-мирзе, от 29-го июля 1818 года, № 76.

Е. выс., светлейшему и знаменитейшему Аббас-мирзе, повелевающему фирманом в Персидской земле, мужу, одаренному отличными достоинствами и благоразумием, при засвидетельствовании моего особливого почтения честь имею объявить следующее.

Известно в. выс, что во время войны России с Персиею несколько ветренных Татарских семейств бежали из Грузии в Эриванскую провинцию. Правительство Российское ни тогда, ни по заключении счастливого мира не искало и не ищет возвращения сих беглецов, не имея в них надобности и при могуществе своем презирая изменников. Однакоже сие самое правительство, утверждаясь более и более в искреннейших намерениях свято сохранять дружбу с Персидскою державою, не может не огорчаться, видя, что сердарь Эриванский Хусейн-Кули-хан позволяет себе действия, совершенно противные мирному союзу и правилам доброго соседства. Он, собрав всех таковых беглецов, поселил их по правому берегу р. Занги в числе 400 слишком семейств на самой черте границ и устроил деревни под названиями: Мурсали, Бараты, Ардачли, Кара-кешиш, Караван-сарай, Кара-Мурад, Яйджа, Таклар и проч. Цель такового поведения его легко всяким может быть проникнута; но я твердо уверен, что в. выс. не изволите быть известны о сем обстоятельстве, ибо слава об отличнейших достоинствах ваших, благоразумии и правилах самых благородных, служат мне вернейшим ручательством, что поселение беглых Российских подданных на самой границе, столь неприличное во всех отношениях, конечно, не может быть вами одобрено. Между тем случай сей ясно доказывает, что сердарь Эриванский не соблюдает того внимания, которое повсюду между просвещенными державами, в дружественных связях пребывающими, служит к утверждению приязни и каковое внимание может быть не соблюдаемо одними только людьми, лишенными благородной расчетливости в приличиях. Впрочем, я с откровенностью должен сказать, что как обстоятельство сие в политических отношениях признается мною необыкновенным, то я и обязан об оном донести главнокомандующему в Грузии. [196]

С не меньшим также прискорбием побуждаюсь уведомить в. выс. о дошедших до меня верных сведениях, что в Гилянской провинции рассеяны слухи, якобы Российские войска идут на Энзели и что для сего из Решта привезено туда 8 орудий, переведены артиллеристы и делаются из туров батареи, а народ находится в большом волнении. Поведение Российского правительства во всех случаях столь искренно и столь благонамеренно, что не требует никаких доказательств к опровержению нелепостей подобных слухов, распускаемых в народе партиею, недоброжелательствующею восстановлению мирного союза. За всем тем крайне неприятен для Российского правительства такой грубый вымысел о неприязненных намерениях, тогда как со стороны России употребляются все средства к вящшему утверждению связи дружества. При чем в. выс. по благоразумию, отличающему все ваши деяния, сами изволите согласиться, что подобные разглашения, делаемые, как известно, для одних частных выгод некоторых чиновников, производят непростительный вред, уничтожая уверенность народов, коих счастливое соседство, а паче искренняя государей дружба должны соединять навсегда.

Я с моей стороны, за отсутствием главнокомандующего в Грузии начальствуя всеми делами здешнего края, почел долгом своим довести о сих обстоятельствах до сведения в. выс., как главного начальника всех Персидских провинций, сопредельных с землями, Российской Империи принадлежащими, и уполномоченного от могущественнейшего родителя вашего по делам, относящимся до соблюдения правил дружбы и доброго согласия между обеими высокими державами. При чем, полагаясь совершенно на мудрую опытность вашу в делах государственных, остаюсь в приятнейшей уверенности, что в. выс. изволите по обоим выше приведенным мною предметам дать такое направление, которое, уничтожив всякое недоверие, еще более сблизит к согласию и утвердит союз истинной дружбы.

Затем, пользуясь сим случаем, доставляющим мне честь быть в сношении с особою высоких ваших достоинств, я с свойственною мне искренностью смею доложить, что исполнен будучи чувствований отличнейшего моего уважения к знаменитым деяниям вашим и мудрости, всюду прославляемой, вменю себе в особенную честь, весьма для меня лестную, если в. выс. благоволите удостоить меня благосклонного вашего внимания.