364. Рапорт ген.-л. Вельяминова ген. Ермолову, от 22-го июля 1818 года, № 75.

Спешу донести, что во исполнение предписания в. выс-а не оставил я Персидского чиновника [194] Мамед-Хасан-хана, следующего к Высочайшему Императорскому Двору с дарами от Фетх-Али-шаха, пригласить к себе на тайную аудиенцию и в личном разговоре вразумить его всеми приличными со стороны моей внушениями о необходимости, дабы он для предуведомления в. выс-а, как пограничного начальника, объявил мне о поручениях, какие сверх представления подарков имеет он от своего двора, ибо — прибавил я в уверительном тоне — в. выс-о не можете без сего позволить ему ехать далее и должны будете прежде испросить Высочайшее соизволение Г. И., а сверх того не иначе можете донести о нем Высочайшему Двору, как согласно извещению Мирза-Шефи, что он, кроме представления подарков, другого поручения не имеет и что потому действительно никакое от него не будет принято. Мамед-Хасан-хан, о котором можно сказать, что он просвещеннее других Персиян, имеет проницательность и весьма основательно понимает предметы, ответствовал мне в выражениях самых искренних и с торжественною уверительностью, что он ни от государя своего, ни от Аббас-мирзы не уполномочен никакими особыми поручениями и что если бы он таковые имел, то сам поставил бы себе за долг объявить об оных в. выс-у, понимая очень хорошо, что без засвидетельствования вашего и без подкрепления с вашей стороны не мог бы он, кроме напрасной потери времени, иметь в поручениях своих какой-либо успех, ибо, по его мнению, как в России, так равно и в Персии одно правило, что пограничные начальники, облеченные в полную доверенность своих государей, суть главные попечители о благе вверенного им края и советы их, соображенные с местными познаниями о крае, приемлются основанием во всех делах; например, прибавил он, если бы мне поручено было от моего государя просить от Высочайшего Российского Двора уступки для Персии Карабага или другого места и я имел бы неосторожность скрыть о сем пред главнокомандующим в Грузии, то Е. И. В., не имея столь ясного сведения о пограничных местах сего края, каковые имеет главнокомандующий, конечно, изволил бы запросить в. выс-о о возможности и пользах таковой уступки, а вы, без сомнения, донесли бы Г. И., что уступить Карабаг Персии значило бы тоже самое, что вместе с оным отдать и Тифлис, — следовательно, поручение таковое было бы бесплодно. При чем он снова уверял меня, что не имеет никаких более поручении, кроме что на словах велено ему во время представления Е. И. В. письма от шаха и даров удостоверить изустно в чувствованиях искренней дружбы е. в. шаха и в желании утвердить еще более союз любви и взаимного благорасположения, а также, что е. в. шах сына своего Аббас-мирзу с полною доверенностью препоручает в благосклонное покровительство и благорасположение Е. И. В. После сего предложено ему было от меня, чтобы все письма, какие у него есть на имя Г. И., вручил мне для отправления их к в. выс-у на предварительное рассмотрение, сходно с обыкновением, существующим и в самой Персии, что письма на имя шаха, прежде нежели ему представлены быть могут, должны быть прочитаны. На предложение таковое он отвечал, что на имя Г. И. имеет он только два письма: одно от е. в. шаха, а другое от Аббас-мирзы, что сколько ни охотно желал бы он исполнить волю в. выс-а, но не находит никакой к тому возможности, тем более, что если бы он был столько счастлив, что застал бы в. выс-о в Тифлисе, то не затруднился бы нимало письма сии, как не запечатанные по обыкновению Персидскому, представить подлинниками на ваше рассмотрение; однако теперь никаким образом не может вверить их в посторонние руки потому, что личное доставление сих писем, в коих упоминается о посылаемых дарах, составляет главный предмет его посольства и что в таком случае явиться ему к Высочайшему Российскому Двору без оных было бы сколько для него неприлично, столько же и подвергло бы его ответственности пред своим государем, но что, впрочем, не отвергая справедливости требования в. выс-а, он находить единственный способ согласить обязанности свои с желанием вашим тем, что позволяет с обоих сих писем снять точные копии и оные согласен отправить на предварительное рассмотрение в. выс-а; почему с моей стороны, не имея в виду, будут ли письма сии по рассмотрении опять возвращены ему или прямо отправятся к Высочайшему Двору, так как о сем в предписании вашем ничего не упомянуто, я должен был, наконец, согласиться с его предложением, не решаясь уверять, что письма обратятся к нему же, дабы в случае несходства моих мыслей с намерением в. выс-а не затруднить еще более сего дела. А потому, приказав подполк. мирзе Ениколопову снять самые верные копии с обоих писем на имя Е. И. В., честь имею при сем представить оные вместе с переводами, из содержания коих в. выс-о изволите усмотреть, что главная цель сего [195] посольства есть желание шаха, дабы Высочайшим Российским Двором Аббас-мирза был признан наследником Персидского государства, каковым в Персии он уже торжественно объявлен. Что же касается до писем, следующих на имя ваше от шаха, также от Аббас-мирзы и других Персидских чиновников, то он, нимало не затрудняясь, прислал их ко мне для отправления к в. выс-у, кои у сего числом семь вменяю в обязанность представить. Желание его притом было, чтобы послать их с своим адъютантом, знающим несколько Российский язык, для личного вам вручения оных, но я отклонил таковое намерение, полагая неприличным допустить сего чиновника в отряд, дабы не быть свидетелем наших действий и работ, производящихся к усмирению Чеченцев, и уверил его, что по летучей почте самым верным образом доставятся и несравненно скорее может быть получено разрешение от в. выс-а. Уступивши моим доводам, он однакоже просил употребить мое ходатайство, дабы мог сколь можно скорее быть разрешен на дальнейшее следование, представляя, что от е. в. шаха имеет он приказание стараться о беззамедлительном возвращении назад и непременно в половине будущей зимы, — следовательно, не может долго оставаться в неизвестности и предпочтет лучше возвратиться назад из Тифлиса в таком случае, если бы паче чаяния не мог отсюда в скором времени отправиться. Почему, уверив его, что ответ без каких-либо непредвидимых причин может быть получен чрез 8 дней, я при отправлении сей депеши сделал распоряжение, чтобы оная сколь можно поспешнее могла быть доставлена к в. выс-у. Между тем для успокоения его осмеливаюсь покорнейше просить о скорейшем разрешении по сему предмету, что полезно и для самой казны, которой он здесь тягостен, ибо содержание его стоит ежедневно до 30-ти р. с., хотя и не все удовлетворяются его требования. При том если в. выс-у благоугодно будет дозволить ему отъезд к Высочайшему Двору, то я смею испрашивать разрешения вашего насчет суммы, в каком количестве должен буду отпустить оную для содержания его в пути с многочисленною свитою, состоящею теперь из 27 чел., и с лошадьми, коих имеется при нем 29, а также и в рассуждении назначения пристава, который должен будет препровождать его до С.-Петербурга. В заключение же обязываюсь присовокупить, что если бы Мамед-Хасан-хан по Персидской хитрости утаил от меня о каких-либо особых поручениях, данных ему со стороны Персидского двора, то он уже предварен мною, что по таковым поручениям не может ожидать никаких действий и что даже оные не будут приняты.