306. Церемониал публичной аудиенции ген. Ермолова у е. в. шаха в Султаниэ, 31-го июля 1817 года.

(С Персидского, перевод старый)

Для посла подведена будет подседельная лошадь, а для приглашения его пойдет из числа государственных чиновников Махмуд-хан эшик-агаси-деввюм (2-й адъютант е. в.), для сопровождения посла с приличными почестями на аудиенцию к е. в. шаху. От палатки посла до палатки телохранителей е. в. будут расставлены джамбазы (шахская регулярная пехота), кои во время проезда посла отдадут честь по воинскому уставу.

Посол со свитою, сопровождаемый упомянутым Махмуд-ханом, поедет в палатку телохранителей е. в., где будет находиться главный адъютант Аллах-Яр-хан с вельможами и чиновниками. Посол, посидев там несколько времени, будет подчиван чаем и кофе.

Потом главный шахский адъютант пригласит посла с двумя советниками на аудиенцию к е. в. в приемную палатку.

Императорская грамота несена будет при после одним из советников посольства приличным образом на золотом подносе.

Когда посол приблизится в шахской палатке, тогда упомянутый главный адъютант донесет е. в. о прибытии Российско-Императорского чрезвычайного и полномочного посла с Высочайшею грамотою своего Императора.

Высочайше дозволено будет послу подойти ближе к е. в. шаху, где посол, взяв сам грамоту, доложит шаху, что "сия есть грамота моего великого Императора", потом е. в., приняв ее от посла, дозволит послу сесть в приготовленные для него кресла, а советники будут стоять.

Посол немного посидит, потом е. в. обратит к нему из нежнейших уст своих приветствие.

После сего Махмуд-хан, помянутый 2-й адъютант, приведет пред е. в. шаха чиновников свиты посольской, оставшихся в палатке телохранителей.

Посол представляет их по-одиначке е. в. [156]

Из аудиенции от е. в. выходит посол в сопровождении 2-го адъютанта за ограду приемной палатки, оттуда же проводит посла домой означенный Махмуд-хан.

Когда расположены будут в надлежащем порядке подарки в палатках, которые разбиты будут в ограде пребывания шахского, тогда назначится вторично послу прием у е. в. для личного поднесения подарков.

(На подлинном приложена печать верховного визиря)

Описание первой аудиенции ген. Ермолова у е. в. Фетх-Али-шаха в Султаниэ, 31-го июля 1817 года.

(С Персидского, перевод старый)

Сего числа в 11 часов до полудня, по прибытии Махмуд-хана, 2-го шахского адъютанта, пригласившего посла для свидания с е. в., отправился посол с помпою и при игрании музыки, по церемониалу, о коем условлено было с Персидским министерством и по таковому же, о коем накануне отдано было в приказе, которые оба у сего прилагаются.

В кешик-хане или палатке телохранителей ожидал посла Аллах-Яр-хан, 1-й шахский адъютант и зять е. в., со многими вельможами, в числе коих находился и Мирза-Абуль-Хасан-хан, бывший послом при Высочайшем Дворе Российском и украшенный орденом Льва и Солнца и шахским портретом. Посол сел в приготовленное для него кресло, а чиновники разместились на стульях и началось подчивание чаем и кальяном при общих разговорах. Вскоре доложено послу, что время идти к е. в. и он отправился на назначенное место в сопровождении Аллах-Яр-хана с двумя советниками посольства, из коих один понес на золотом подносе Высочайшую грамоту. Надлежало пройти обширным пространством, наполненным множеством солдат, караул около дворца содержащих и любопытных зрителей, до ограды, в глубине которой шах в палатке ожидал прибытия посла. По вступлении в ограду учинен по обычаю поклон. На пространстве от входа до палатки стояли по правую и по левую руку рядом множество вельмож, а пред палаткою, в некотором расстоянии за бассейном, четверо насакчи (исполнители казни) со знаками их, состоящими в топориках из железа с насечкою из золота, у коих рукоятки богато выложены драгоценными каменьями. Посреди двора учинен второй поклон, а пред самою палаткою третий. Здесь означенный Аллах-Яр-хан громогласно доложил е. в., на троне стоявшему, что "Российско-Императорский чрезвычайный посол предстал пред е. в. и имеет счастие поднести грамоту своего Государя".

"Хош-гельди" (добро пожаловать), провозгласил шах, пригласив посла жестом руки войти в палатку.

Взяв с подноса Высочайшую грамоту, посол вступил в палатку, а за ним и советники посольства. Остановившись при самом входе в нее, насупротив шаха, и сделав поклон, посол произнес краткую приветственную речь, после коей, быв подведен пред шаха, поднес е. в. Высочайшую грамоту, которую шах, приняв сам из его рук, положил подле себя на троне, а посол отошел назад на прежнее свое место, на которое между тем поставлены были для него кресла, в кои надлежало сесть по приглашению шаха. По учиненному же е. в. приветствию и вопросу о здоровии посол, встав с кресел, с поклоном отвечал, что "счастливейшим для себя считает день сей, в который предстал пред государя Персии, могущественного и знаменитого, уважаемого Российским Императором, его Государем". За сим шах, подозвав опять посла пред себя, расспрашивал о вожделенном здоровии Е. И. В. и где Е. В. изволил находиться, когда посол поехал в Персию.

По учинении приличного ответа, посол снова отступил на прежнее место и по вторичному приглашению опять сел в кресло; но каждый раз, когда шах обращался к послу, он разговаривал с е. в. стоя. Таким образом более четверти часа продолжался непрерывный разговор, в коем повторительно чинены были с обеих сторон уверения о взаимных и чистосердечных желаниях обоих великих государей, чтобы благополучно существующий союз и доброе согласие никогда не прерывались. Шах затем оказал любопытство о нынешнем месте пребывания Г. И., присовокупив к сему, что желательно было бы, чтобы для Российского Императора, равно как и для государя Персидского могли найтись удобности посещать друг друга, подобно Европейским государям; также кстати упомянул е. в., что "да снидет гнев Аллаха на могущих дерзнуть поколебать мир и тишину, в коих пребывают ныне обе державы".

Между тем остававшиеся в палатке телохранителей чиновники свиты посольской, быв сопутствуемы 2-м шахским адъютантом, упомянутым Махмуд-ханом, явились пред е. в. на том месте пред палаткою, где останавливался посол во время [157] доклада Аллах-Яр-хана о его прибытии. Посол, вышед из палатки на сие место, имел честь представить е. в. всех чиновников по-одиначке, заключив сие представление донесением, что "все они почитают себя несказанно счастливыми, представ пред е. в., ибо и путешествие столь дальнее предприняли, быв побуждаемы любопытством узреть кроткого монарха, прославившегося отличными свойствами, мудростью и величием". Всякого из чиновников особенно приветствовал е. в. выражением. "хош-гельди" и всех вообще удовольствием, что он имеет случай ознакомиться с отличными офицерами Российского Государя, дорогого его союзника. В числе офицеров, как явствует из списка в сей день представленных послом шаху, находился шт.-к. Коцебу, о коем донесено, между прочим, шаху, что он в течении 3-х лет путешествовал вокруг света и что не менее порываем был желанием видеть Персию и великого государя ее Фетх-Али-шаха. Е. в. сим столько был доволен, что с приметною радостью сказал послу в ответ: "Теперь, конечно, он все видел".

После сего представления посол, возвратясь в палатку, отпущен был весьма милостиво е. в. и, раскланявшись, отправился домой вместе со всеми чиновниками, сделав три поклона до выхода из ограды, подобно как по входе в нее, и быв препровожден Аллах-Яр-ханом. Не заходя в палатку телохранителей, сели на лошадей и с тою же церемониею при игрании музыки возвратились в свой лагерь.

Помянутая палатка, в которой давал шах послу эту публичную аудиенцию, не из весьма огромных и не из богатых. Во всем внутреннем ее пространстве сделано было из кирпича возвышение с аршин от земли, устланное шалевыми коврами, искусно вышитыми шалевыми же выкладками и узорами; на самом крае возвышения поставлен был прислонно н поперечной стене трон с возвышенным подножием, на коем изображен отдыхающий лев. Е. в. сидел на нем в парчовой одежде, имея на главе большую корону из весьма крупных жемчугов с драгоценными камнями и с воткнутым спереди огромным алмазным пером. От плеч до локтей надеты на нем были нарукавники из алмазов и драгоценных каменьев, в коих средние камни, плоские диаманты величины необычайной и по сей причине отличены названиями: один дер-яи-нур (море света), а другой кухи-нур (гора света).

Из подобных драгоценностей составлены были: накладной воротник, покрывавший на одежде шахской спину остроконечно от плеч до поясницы, широкий пояс и кинжал. Самый трон усеян, так сказать, с внутренней и наружной сторон крупным жемчугом со вставленными изумрудами и яхонтами. По правую руку трона положен был на полу, сверх огромного ковра, коврик и на нем прислонно к задней стенке лежал огромный валик, тот и другой бархатные малинового цвета, крупным жемчугом унизанные; по внешним же углам коврика поставлены были небольшие сосуды на подобие курильниц, чаятельно для благовоний, а по средине между ними огромный кальян, также унизанный драгоценными камнями. Поодаль, в правой же стороне по продольной стене палатки, стояли с почтением 14 шахских сыновей. Строй сей оканчивался чиновником, державшим на покрытом парчою блюде меньшую шахскую корону; по левую же сторону трона, несколько поодаль и вне палатки, стояли рядом 4 гулям-пишхидмета шахские (комнатные его служители, но знатного происхождения люди), державшие на руках шахские регалии: щит, саблю, скипетр на подобие булавы и ковчежец, в коем хранится шахская печать. Сии 4 предмета не менее обращали на себя удивление по множеству драгоценных каменьев, их украшавших и чрезвычайный блеск производивших от солнечных лучей, на них ударявших.

Когда встречалось, что посол в разговорах своих с е. в. упоминал светлейшее имя Фетх-Али-шаха, тогда все предстоявшие и внутри палатки и вне оной по обе стороны внутри ограды делали низкий поклон.

________

Речь, произнесенная послом на сей аудиенции.

"Император Российский, великий Государь мой, равно постоянный в правилах Своих и чувствах, уважая отличные качества в. в. и любя славу вашу, желает существующий ныне мир утвердить навсегда с Персиею, царствованием вашим благополучною.

"Я имею счастие быть удостоен поручения представить пред в. в. желание моего Государя. В искренности Его пред лицом Персии призываю я Бога во свидетели".=

Описание второй аудиенции ген. Ермолова у е. в. Фетх-Али-шаха, 3-го августа 1817 года.

(С Персидского, перевод старый)

По приезде посла в Султаниэ, 26-го июля, [158] желательно было иметь безотлагательно у шаха публичную аудиенцию, каковая и была 31-го того же месяца. Назначенные от Высочайшего Двора Российского ко двору Персидскому подарки, привезенные в Султаниэ еще 5-го июля, немедленно были разобраны и расставлены в палаточных наметах. В совещаниях с Мирза-Шефи, несколько дней продолжавшихся о церемониале публичной аудиенции, настояла речь и о том, каким образом удобнее поднести е. в. шаху те подарки и решено, чтобы после аудиенции 31-го июля испросить для того другую, а между тем распорядиться так, чтобы в двое суток могли быть перенесены все вещи из посольского лагеря в особую огромную палатку, которую предположено было со стороны верховного визиря разбить в той самой ограде, в которой шахская приемная палатка и весьма близко сей последней, с тем, чтобы могло быть сделано шаху удовольствие поднесением подарков в первый день празднования байрама, долженствовавшего начаться 3-го августа; сообразно сему и была включена особая статья в конце церемониала о первой аудиенции.

Накануне назначенного числа действительно все хлопоты по сему предмету были окончены и подарки, назначенные как шаху, так и его супруге, размещены в упомянутой огромной палатке с приличными их подразделениями.

Посол изъявил согласие на предложенное со стороны верховного визиря желание шаха принять его в сей второй раз с меньшею церемониею, но более по домашнему, а сему соответственно условлен был и нижеследующий церемониал.

3-го августа, часов в 10 утра, был прислан для приглашения посла в е. в. тот же 2-й его адъютант Махмуд-хан, который для того же прислан был и 31-го июля.

Посол, сев на лошадь, ему от шаха в подарок подведенную, отправился в сопровождении сего чиновника с небольшою свитою и, подъехав во дворцу и сошед с лошади, поднялся по лестнице с советником посольства на террасу, подле открытой галереи (диван-ханэ), на которую надлежало выйти шаху; прочие же чиновники, по назначению в приказе, пошли мимо дворца в палатку, где расставлены были подарки. На террасе растянута была на подобие зонтика, для защиты от солнечного зноя, красивая верхушка палаточного намета. Садри-азам с одним из придворных чиновников, ожидавший посла под сим наметом, принял его тут и пригласил сесть в ожидании выхода е. в.; до того время прошло во взаимных приветствиях и разговорах. По случаю праздника байрама дворец в этот день был окружен множеством войска и народа; до 500 фальконетов на сошках, вкопанных в землю, находились на огромной площадке пред дворцом в готовности произвести стрельбу, а пред галереею на другой террасе ожидали выхода шахского музыканты, канатные плясуны и иные потешники; на площадке же ниже террасы стояли во множестве собравшиеся вельможи и знатнейшие чиновники в праздничных и церемониальных одеждах. По третьему залпу из фальконетов последовал е. в. на означенную открытую галерею. Все вельможи и народ низко ему поклонились и в то же время глашатаи начали велегласно провозглашать хвалы, на особу е. в. обращенные и моления о вожделенном его здравии и благополучном царствовании. За сим е. в. обратился, по обыкновению в подобных празднествах, к Хаджи-Мамед-Хусейн-хану Мервинскому, коего искусство состоит в произнесении красноречивой лести Персидскому потентату пред народом. В тоже время понесли мимо шаха дары от старшего его сына Мамед-Али-мирзы, по обычаю, в празднествах наблюдаемому. Представился также пред е. в. посреди площадки прибывший накануне Синдский посланец, тоже с поднесением даров; письмо же владельца его было читано вслух публично.

После всех сих церемоний и поклонов введен был к е. в. Российский посол упомянутым в аудиенции 31-го июля Аллах-Яр-ханом; с послом вошел и верховный визирь. Шах сидел на том же троне, как и в первую аудиенцию, в той же большой короне и в прочих драгоценных украшениях достоинства своего; несколько сыновей стояли пред е. в. внутри галереи. Посол поздравил шаха с торжеством байрама и должен был по приглашению е. в. сперва сесть в приготовленные кресла, а потом приблизиться к краю галереи, чтобы насладиться зрелищем празднества, о коем шах сделал послу честь уверить его, что оно преимущественно изготовлено для него. В числе многих затей оного, во вкусе Азиятском, были 3 слона с испещренными листовым золотом и серебром хоботами, всходившие по лестнице на террасу и по ней же назад сходившие. Шах изъявил также сожаление, что посол не поспел в Тегеран к празднованию ноуруза. Весьма милостивое внимание шаха и его лестные выражения, обращавшиеся к послу, заключились приветствием, что ,,е. [159] в. жалует посла тою же доверенностью, каковою он отличен от своего Государя."

Наконец, пред возвращением шаха из галереи в гарем или во внутренние апартаменты, женами обитаемые, когда посол намеревался доложить е. в. о подарках, шах предупредил его, сказав, что "верховный визирь донес ему об учиненном переносе подарков и что он любопытен их видеть спустя несколько часов по полудни". На сие верховный визирь вместе с Аллах-Яр-ханом предложил послу возвратиться домой с тем, что они немедленно его известят, когда шах изволит выйти и что он успеет к тому времени приехать; но посол вежливейше е. в. доложил, что он с удовольствием дождется выхода е. в. к подаркам в самой палатке, в которой они расположены. Шах расстался после сего с послом, сказав, что "приятно ему сие будет и что он удалится во внутренние чертоги свои на один только час для моления"; посол же отправился в означенную палатку в ожидании вместе с верховным визирем, коему по прибытии в палатку вручены между тем Высочайшие письма Государынь Императриц для приличного поднесения шаховой супруге. Спустя с час времени ожидания пришел Аллах-Яр-хан с известием, что выход шаха вскоре последует, при чем сделал распоряжение для шествия е. в. Посол находился на показанном месте с верховным визирем и с 4-мя другими первейшими вельможами, а чиновники посольства на другом в небольшом расстоянии, как вдруг и поднялся пресильный вихрь, несколько моментов продолжавшийся так, что до 100 феррашей немедленно схватились за веревки, на коих натянута была палатка, подарки в себе вмещавшая, дабы спасти ее от падения. По миновании вихря шах выслал главного своего евнуха Ага-Манучехра наведаться у вельмож, не повредилось ли что от вихря. Вскоре после сего е. в., предшествуемый немалым числом телохранителей, спустился из дворца в ограду, чтобы пройти прямо в приемную свою палатку и лишь только в нее вошел, как вторично поднялся вихрь сильнее первого, так что на весьма небольшом расстоянии, в котором все находились, от поднявшейся пыли нельзя было видеть шаха, в палатке на то время остановившегося; но коль скоро воздух прочистился, то дав знак рукою, чтобы посол за ним следовал, он выбрался поспешно в палатку, в коей были подарки, быв сопровождаем помянутым главным евнухом и старшим сыном своим Мамед-Али-мирзою с несколькими его братьями. Одеяние со всеми драгоценностями было на е. в. тоже, в котором сидел он на троне, кроме короны, вместо которой у него была на голове черная овчинная шапка, к коей по обе стороны пристегнуто было по бриллиантовому перу. Вошед в палатку, он остановился и окинул взором всю обстановку, подобную эрмитажу, весьма ею восхитился и, обратясь к послу, изъявил величайшее удовольствие посредством главного евнуха своего, коему приказал с послом объясняться на Российском языке, несколько им знаемом. Шах прикасался ко многим фарфоровым и хрустальным вещам, рассматривал меха, парчи и бархаты и всем весьма любовался, особенно когда посол имел честь доложить, что в числе множества вещей сих нет ни одной и иностранной, но все произведения собственно Российского. Не мало занимала любопытство его сложная пирамида, искусно сделанная из разных цветных деревьев с украшениями из слоновой кости и местами с позолотою, назначенная для поднесения его супруге; особенно же пружины, посредством коих выдвигаются разные ящики, наполненные предметами для женского рукоделья. Механические движения слона при игравшей в часах, в нем сделанных, музыке, не менее его восхищали, так что до трех раз приказывал е. в. пускать машину в движение. Но наибольшее внимание его обратилось на большое туалетное зеркало в богатейшей раме из красного дерева, бронзою преукрашенной, с двумя огромными канделябрами на столбах, на подножии оного поставленными. Долгое время стоял он пред ним и подробно и внимательно его рассматривал, обращаясь при всяком предмете, его занимавшем, к послу с изъявлением великого удовольствия, подтверждая при том неоднократно, что в Персии никогда собрание подобных редкостей и совершенства не видано, на что посол взаимно е. в. уверял, сколь приятно будет донесение его Г. И. об удовольствии, с каковым е. в. соизволил принять дары, в знак дружбы и приязни от Российского Императора ему поднесенные. Оказав, наконец, удивление свое, что все вещи довезены без малейшего повреждения из столь отдаленных стран и по дорогам труднейшим, е. в. изъявил послу желание, чтобы доставление их из Султаниэ в Тегеран поручено было тому же чиновнику г. с. Летошинскому, который их столь попечительно доставил в Султаниэ, на что посол в угодность е. в. [160] изъявил свою готовность. Удовлетворив достаточно в продолжении слишком часа своему любопытству, е. в., вышед из палатки и вошед в приемную, изволил присесть на возвышении из кирпича, на коем постланы были ковры, куда подозваны были чиновники посольства, вблизи стоявшие. Посол и сих представил е. в., который после сего, встав с места, изволил пойти во дворец и сим аудиенция сия восприяла окончание.