После отъезда в. выс-а из Дагестана Дагестанцы стали замышлять о разных нелепостях и злонамеренные люди стали возжигать возмущения и интриги. Перед отъездом вы поручили мне для охранения моего имущества и семейства, чтобы я с ними обходился кротко. Я заметил, что среди нас действуют злонамеренные люди и снова хотят возжечь возмущения между мною и Акушинцами, а потому и послал к Акушинцам и Даргинцам преданного посланца, пригласив их к себе на совещание. Они согласились приехать в Губдень с тем, чтобы я также отправился туда на объяснение с ними. Из каждого Акушинского магала в Губдень явилось до 1,000 чел. Тогда я стал опасаться. Я послал сына своего Сулейман-пашу на Сулак; сам же поехал в дер. Кумтер-калэ, не сочтя выгодным для себя ехать в Губдень. Оттуда я послал Акушинцам сказать, что будто по болезни, приключившейся мне в Дербенте, не могу сесть на лошадь и приехать в Губдень, а потому не угодно ли будет им прибыть в Тарку. Они согласились приехать в Тарку и из каждой 1,000 приехало туда 40 — 50 чел. Даргинцев. С ними были Губденские и Карабудаг-кендские жители. Я жил тогда в дер. Турхаллу. Люди мои предупредили меня, что опасно явиться среди такой многочисленной толпы, но делать было нечего. Уповая на Бога я прибыл в Тарку, где они оставались 12 дней. Собрания происходили ежедневно; они делали разные предложения, опровергнутые мною. К тому побуждали их изменники беки, мои недоброжелатели, которые, желая вновь поссорить меня с Даргинцами, предлагали неудобоисполнимое. В последний день они собрались у ворот моего дома и просили меня явиться к ним. Люди мои опять предостерегали меня, но я с упованием на Бога предстал и после продолжительных суждений они сказали: «Мы, Шамхал, из колена в колено пребываем твоими нукерами; ты наш господин, мы твои слуги и кроме тебя никому служить не будем, с условием, чтобы ты не пропустил Русского войска чрез границу Терека и Кизляра, также чрез границу Дербента по сю сторону н чтобы своего сына Сулейман-пашу передал нам для удержания при себе. В таком случае мы спокойно будем служить тебе, также не изменим Русскому правительству». Я отвечал им: «О Акушинцы и Даргинцы! Мой род из колена в колено ваш господин и вы наши нукеры и войско, но оставьте в стороне глупые слова, не предлагайте невозможного. Я не в состоянии запретить войску Падишаха перейти чрез Дербент, Кизляр и Терек на эту сторону. Предложение это несообразно с рассудком, а я могу сделать следующее: я скажу Русскому начальству, что Акушинцы и Даргинцы мои нукеры и что они не изменники и не злоумышленники против Русского правительства, следовательно, они должны быть под моим покровительством». Сначала я не соглашался передать им своего сына Сулейман-пашу. Разговоров было много. Наконец я им сказал, что я не в состоянии защищать только изменника хана и Хасан-хана, а также Кайтагцев и Башлинцев, которые стреляли из ружей в Русских и сделались их врагами, а вас, моих нукеров, могу защищать, и охранять, тем более, что сердарь пред своим отъездом простил вас, также как и я вас простил. При этих словах они несколько задумались и показали вид согласия. Я одарил их вещами и сына своего Сулейман-пашу передав им, отправил в Акушу потому более, что и я в малолетстве моем отцом поручен был Акушинцам и несколько лет жил между ними, имея в виду, что они иначе не могут иметь ко мне доверия, будучи подстрекаемы злонамеренными людьми. Одним словом я, уповая на Бога, решился сына своего Сулейман-пашу, как половину своего тела передать в их руки: другого средства не было.

Перед отъездом своим вы объявили, что после наступления науруза опять прибудете сюда. Теперь Акушинцы, также и изменники, ждут результата вашего объявления и думают приедете ли вы или не приедете. Если в. выс-у благоугодно будет взять у них моего сына Сулейман-пашу обратно, то вы сами, как муж мудрый, можете найти к тому ближайший способ и предлог. Акушинцы потому более стали упорными в требовании от меня сына моего Сулейман-паши, что вы, в бытность вашу здесь, неоднократно ласкали его титулом «молодого Шамхала»; это предсказание ваше распространилось по всему Дагестану.

После отъезда Акушинцев явились ко мне 500 чел. Унцукульцев и Араканцев. Так как Акушинцы суть руководители Даргинцев, точно так же Унцукульцы руководители Койсубулинцев. Они же заключили со мною мир и сделались моими нукерами. Я одарил их многими вещами и отпустил восвояси, ибо Дагестанское победоносное войско есть Акушинцы, Даргинцы, Койсубулинцы, Унцукульцы и Араканцы. Последние два близки к Аварии. В месяце ряби-ус-сани написано было изменником ханом письмо к Унцукульскому обществу. Письмо это было осмеяно Унцукульцами, которые отпустили посланца изменника хана с следующим ответом: «Вероятно изменник хан отправляется за получением своего жалованья; мы не намерены более ему сопутствовать». Они представили мне письмо его. Также ими сказано было посланцу изменника хана, что они вновь уже объявили себя моими слугами и более к хану не пристанут. Другое письмо я получил от Адиль-хана Уцмия. Как его письмо, так и письмо изменника хана я отправил к ген.-м. Пестелю для представления в. выс-у. Вы можете заключить из тех писем о степени вражды ко мне глупца и изменника хана. Если в. выс-о после наступления ноуруза не двинетесь в эту сторону с войском, то изменнические общества могут возыметь разные вредные помышления и будут требовать от меня вознаграждения за разорение, произведенное отрядом ген. Пестеля в Башлах и отрядом в. выс-а в деревнях Парауле и Дженгутае.

Мы все получили приятное известие, что между Турциею, несчастною Россиею и Грузиею открылась война. До сих пор все народы вместе со мною помогали Русским, ныне же видят, что я удалился от них. Для славы и почести веры и Алкорана я с помощью и милостью их после открытия дорог выступаю в поход к стороне Грузии, а как вы люди великодушные, то приготовьтесь в тому же с твердою надеждою на милосердие и помощь Аллаха. При том сообщайте мне обо всем, что услышите, ожидая от меня того же.

(Приложена печать Ахмед-хана)

Я отправил к вам моего верного слугу Муртузалия по делу сына моего Хан-Мамед-бека. Хотя между нами и было условие, чтобы его препоручить мне, однакоже вы до сих пор не исполнили данного вами мне обещания. Во-первых, генерал арестовал его самым неприятельским образом и я просил вас по приязни, между нами существующей, но теперь слышу, что вы говорили, что выпустите его из-под ареста лишь весною. Если сын мой до окончания ваших дел будет находиться у вас в залоге, как лошадь или корова, то это не прилично нашей дружбе, если же вы взяли его аманатом, то пора уже возвратить его мне, что и прошу вас исполнить безотговорочно. Впрочем, нет разницы между моим и вашим сыном. Если бы вы сперва отправили его к Русским иначе, то не было бы стыдно, а как вы отправили его к Русским и таи его взяли под арест, то я и остался пристыженным перед народом.