1070. Отношение ген. Ермолова к гр. Нессельроде, от 21-го апреля 1820 года.

Я имел честь сообщить в. с. о возвращении экспедиции, посланной от меня в прошедшем году к Трухменским берегам.

Представляемые при сем в копии рапорты маиора Пономарева от 25-го января, № 11, и гвардейского Генерального Штаба кап. Муравьева заключают в себе собранные ими сведения и могут служить мерою усердия и деятельности их при исполнении возложенных на них поручений. Успехи их по справедливости заслуживают благосклонного внимания правительства. От одного из сильнейших поколений Трухменского народа, обитающего на берегу моря, находятся теперь у меня посланцы. Кап. Муравьев был в Хиве и вручил письмо мое хану, обладающему страною. С особенною похвалою должен я отозваться насчет решительности, с каковою предпринял он путь сей, трудный и опасный, равно и твердости, оказанной им во время его там пребывания. Наклонные к подозрениям свойства хана, похитившего власть убийствами и злодеяниями, подвергали его большой опасности; но он кончил тем, что от хана есть у меня посланцы для нужных по многим предметам объяснений. Я отправляю самого гвардии кап. Муравьева и покорнейше прошу в. с. доставить ему счастие быть представленным Г. И.

Из сведений, представленных в. с. кап. Муравьевым, вы изволите усмотреть выгоды, которые можем мы обещать себе от устроения прочного заведения на восточном берегу Каспийского моря, согласно с мнением адмирала Мордвинова, сообщенным им в 1816 году Комитету министров. [717]

Если к чему-нибудь служить может мое о сем предмете рассуждение, то я обязываюсь изложить следующее:

Торговля с Хивою, Бухариею и далее, как говорит адмирал Мордвинов, с северною частью Индии есть беспрекословно главнейшая цель устроения заведения на восточном берегу Каспийского моря и для того почитаю необходимым в обеспечение привозимых нами товаров и хлеба устроить в Красноводском заливе крепостцу с достаточным гарнизоном и артиллериею. Хищность Трухменского народа делает сию предосторожность нужною.

Теперь по боязни подпасть власти хана Хивинского или зависимости Персиян, к которым ведет Трухменский народ совершенный недостаток в хлебе, поколение народа сего, называемого Ямудским, прибегает под могущественное покровительство Г. И. Теперь удобно воспользоваться сими обстоятельствами и, сколько Трухменцы ни наклонны к ветренности, можно обуздать оную их нуждами. Удовлетворяя в главнейшей потребности хлеба, можно в короткое время истолковать им сколь выгодны для них сношения с нами. Правительство на первый раз должно решиться на некоторые пожертвования и привозимому хлебу цена должна быть умеренная. Купечество наше не может приобрести значительных выгод собственно от торга с Трухменцами: не вдруг обратится торговля Хивы и Бухарии, щедро могущая вознаградить труды купечества, а потому необходимо на первый случай, чтобы правительство, или ободрив некоторых из купцов, людей предприимчивых, или вспомоществуя даже некоторою частью издержек, приняло меры к доставлению хлеба (пшеницы) Трухменцам. Таким образом учредится над сими народами власть и в самых началах власть благотворная.

Персия, нет сомнения, со вниманием будет смотреть на заведение наше на восточном берегу моря; но влияние оной на Трухменский народ не простиралось далее рр. Гургена и Атрека, в недальнем расстоянии от Астрабада находящихся. Никогда живущие далее Трухменцы не только не были в зависимости от Персии, ни же сношений с нею не имели. Итак, не нарушая приязненного к Персии расположения; не уничтожая влияния ее на Трухменцев, ни же разделяя с нею оное, заведение наше устроится между народом, ни от кого совершенно не зависящим и свободным распоряжать своею волею.

Не должен я укрыть пред правительством, что при устроении заведения встретятся большие затруднения, ибо восточный берег моря не представляет никаких средств и народ рассеянный, кочующий, никакою властью не управляемый, пособий дать не в состоянии. На первый случай все надобно привезти с собою, самые жилища для гарнизона и даже дрова для варения пищи, фураж для лошадей. Впоследствии все сие необходимо переменится.

Не думаю, чтобы возможно было возразить против выгод, которые в продолжении времени доставит торговля с Хивою, а паче с Бухариею.

Заведение наше станет на пути, несравненно кратчайшем и удобнейшем для караванов, которые нередко расхищаемы своевольными Киргизами. Может быть, возможно будет со временем иметь в Бухарии купеческие наши конторы для непосредственного торга с северною частью Индии и в тех странах, где еще доселе остерегаются пронырливости и постоянных домогательствах Индейской Компании. Зная великодушие и кротость Г. И. и сколь тверды правила Его в хранении спокойствия и тишины с соседственными России державами, не допускаю я никаких непозволенных видов в рассуждении заведения на восточном берегу Каспийского моря; но следуя общему и основательному мнению, что смерть шаха повлечет за собою внутренние беспорядки в Персии и может возникнуть власть, которая, отвергая теперешний порядок вещей, нарушит дружественные связи с Россиею, всеми мерами со стороны нашей постоянно удерживаемые, собственное достоинство Империи укажет для внушения должного к себе почтения приличные средства и тогда заведение наше на восточном берегу моря доставит величайшие выгоды.

Небольшая часть войск, вспомоществуемая воинственными племенами Трухменского народа, войдет в Астрабад и Мазандеранскую провинцию, известную богатством. Народ, избыточествующий дарами земли, щедрой и роскошной, не тверд в сопротивлении. Угнетающее правительство не возбудит народ к его защите. Лежит смежная с Мазандераном изобильная область Гилянская, неисчерпаемый источник богатств Персии, а населяет ее торгующий народ и война не его упражнение. Конечно, не сим кратчайшим путем удобно достигнуть до сердца Персии; но одно отделение сих областей от состава Персии наносит ей неизлечимые раны. Не стану утверждать, чтобы удобно было обладать сими странами; но им нужны малые пособия, чтобы сделать их от Персии независимыми. [718]

Если с сей стороны нужно большее для Персии наказание, то народ Хорасанский, храбрый, давно с большими пожертвованиями бодрственно охраняющий свою свободу, восстанет, воспомянув оскорбления, и провождающему его мщению надобно только указать путь.

Если Персия, познав пользу свою, будет стараться утвердить оную приязненным к России расположением и прочностью связей с оною, тогда избытки областей ее можно излить между Трухменским народом н оживотворить степи, к Хиве простирающиеся.

Не хочу думать, чтобы кто-нибудь мог иметь мысль овладеть Хивою и Бухариею: соглашусь, что таковая должна казаться весьма странною; но столь же не легко соглашусь, чтобы покорение их было невыгодно и оное не вижу не только решительно невозможным, ни же чрезвычайно трудным. В таковом предположении заведение наше на восточном берегу представит несчетную пользу нам, как единственным обладателям всего моря, и другое таковое же заведение надобно будет устроить при урочище, называемом Тюк-Караган, осмотренном в 1806 году инженер ген.-м. Фелькерзамом по Высочайшему Г. И. соизволению. Урочище сие лежит на теперешнем пути караванов, из Хивы идущих, хотя путь сей менее удобен и далее того, который будет пролегать от крепостцы, на Красноводском заливе устроенной. Заведение при Тюк-Карагане, думаю я, нужно будет и потому, чтобы впоследствии обладать племенами Трухменского народа, по всему восточному берегу обитающими, из коих одно по недостатку хлеба из крайности покорствует Хивинскому хану. Допустив таким образом возможность овладеть Хивою и Бухариею, никто не может воспрепятствовать иметь выгодную и непосредственную торговлю с северною Индиею, не разделяя оной с обладателями полуострова, которые мнят, что все богатства должны принадлежать им исключительно.

Если в недавнем еще времени одной из отдаленных Европейских держав казалось возможным в сердце самой Индии потрясти владычество ее завоевателей, то увенчанные успехом предприятия Надир-шаха должны казаться менее трудными, а он лишен был еще и тех выгод, которые будут в руках обладающего Хивою и Бухариею. Война, сопровождаемая опустошениями и истреблением, могла угрожать свободе народов; вспомоществование народам свергнуть иго тяжкой власти взывает к священному долгу противоборствования оной.

Если и почесть мечтою подобные замыслы, можно ограничиться сущностью выгод от приобретения плодородной Хивы и богатствами изобилующей Бухарии.

В рассуждении моем, не на одном правдоподобии основанном, я хотел только изъяснить, к каким обширным предприятиям может проложить путь прочное заведение на восточном берегу Каспийского моря; но обращаясь к цели умереннейшей, и, конечно, более приличествующей настоящим обстоятельствам, скажу, что если правительству угодно сие заведение, то нужно скорое разрешение благонадежного чиновника, 1,000 чел. пехоты и сильной крепостной артиллерии.

Рапорт состоящего по армии маиора Пономарева 1-го ген. Ермолову, от 25-го января 1820 года, № 11.— Дербент.

Во исполнение повеления и инструкции в. выс-а, данной мне прошлого 1819 года 13-го июня, № 62, имею честь представить на благоусмотрение мои замечания относительно Трухменской экспедиции, которую угодно было вам возложить на меня.

Изготовясь всем нужным в Баку для Трухменской экспедиции, я отправился на корвете «Казань» 18-го июля, отпустил прежде себя шкоут «св. Поликарп» к острову Сара для снабжения себя дровами и другими припасами, в коих имел он необходимую надобность, куда и я по тем же самым причинам должен был следовать. От острова Сара я отправился того же месяца 24-го числа, взяв направление прямо к Трухменским берегам и приняв за определительный пункт Белый бугор для того, что с одной стороны никто не знал того места, где было принято Трухменское посольство в прошлом 1819 году, а с другой потому, что оный мне казался удаленным на довольное расстояние от границ Персидских; не менее и потому, что некоторые флотские офицеры признавали Белый и Серебряный бугры за один и тот же. 28-го помянутого месяца мы стали на якорь прямо против Белого бугра; 29-го гвардейского Генерального Штаба кап. Муравьев 4-й и переводчик Муратов были под прикрытием вооруженного гребного судна отправлены на берег для узнания, есть ли близ оного какое-либо жилище и имеется ли пресная вода. По 31-е число производимо было испытание; но ничего не успели открыть и хотя рыты было ими копани в нарочитом расстоянии от бугра во многих местах, однако вода показывалась соленая и горькая. Переводчик Иван Муратов в продолжение сего времени посылав был от Муравьева разведывать о жилищах, но он ничего не мог открыть, почему и возвратились на корвет без всяких успехов.

Не останавливаясь на первом сем безуспешном испытании, 1-го августа снялись мы с якоря, взяв направление к Астрабаду с тем намерением, чтобы, войдя в приязненный порт и сыскав там Трухменских людей, мог я, без сомнения, получить и первоначальное сведение о народе и правлении их, дабы потом, сообразясь с данною мне инструкциею, мог я начать свои операции. Противный ветер заставил несколько времени лавировать, как вдруг увидели мы идущие близ берегов противно нашему курсу 10 киржимов; им немедленно сделан был сигнал холостым выстрелом из коронады, чтобы они остановились; но киржимы продолжали свое плавание. Видя их непокорствующими, дан был другой сигнал уже с ядром, однако и оным не остановлены, почему принуждены были сделать третий выстрел, но и сим нисколько на них не подействовали. Дабы не упустить столь удобного обстоятельства, я приказал спустить вооруженное гребное судно и перехватить по крайней мере хоть один киржим, не оказывая, впрочем, людям никаких неприязненных знаков и, взяв с него одного человека, привезти на корвет. На сем судне был отправлен переводчик Муратов для объяснения наших требований и уверения их, что мы не имеем никакого неприязненного намерения, но только нужно отобрать сведение что они за люди и где мы сами находимся; между тем приказал я поворотить корвет и держаться одного направления с киржимами, чтобы иметь их под выстрелами, делать им на ходу некоторое препятствие и дать чрез то им страх. Гребное судно с трудом могло перехватить один киржим и, успокоив их чрез переводчика, взяли с оного [719] старшину и доставили на корвет. Привезенный старшина Доулет-Али объявил, что он Трухменец из аула Хасан-Кулинского; что все те киржимы шли из того же аула к Нефтяному острову за нефтью и солью. Когда он спрошен был для чего они не остановились по первому сделанному с корвета выстрелу? отвечал, что они не разумели морских прав; по сим причинам была уважена им потеря трех выстрелов. Сей старшина на сделанные вопросы уверил, что мы точно находимся против Белого бугра, от которого к югу отстоит на 3 часа езды залив, именуемый Хасан-Кули, при котором находится аул, составляющий около 150-ти кибиток, откуда и он сам и все те киржимы. Чтобы более получить от него сведения на первый раз, то, обласкав его и успокоив, оставил я его на корвете в виде гостя и аманата. По дальнейшем расспросе я узнал от него, что от Хасан-Кулинского аула до другого, именуемого Гюмюш-тепэ или Серебряный, не более как на полдня езды и состоит он из такого же точно количества кибиток, как первый; что их даже скот там находится и они пользуются пресною водою из речки Гургена, протекающей близ него и впадающей в море. Так как переводчику Муратову был известен более всех из Трухменцев Кияс (один из бывших посланцов в 1813 году у ген. Ртищева), но не знал в каком ауле имеет он свое жилище, то на вопрос не знает ли он его? отвечал, что они с ним из одного аула, однако его там нет, а находится он около Астрабада по делам своим.

Доволен будучи сим первым сведением, я приказал взять направление к Серебряному бугру. 3-го числа мы пришли на вид оного и увидели стоящим там шкоут «св. Поликарп». По прибытии с оного командира лейтенанта Остолопова он объявил, что он уже 4-й день как там стоит на яворе, поджидая нас, и что Трухменцы к нему без боязни и дерзости пристают; вслед за ним приехали некоторые из них, кои были обласканы и угощены. Они не оставили по сродному Азиятцам любопытству наведаться о причинах нашего прибытия к их берегам. Но как неизвестно было кто они таковы, то я не хотел ни с кем войти ни в какие сношения до тех пор, пока не увижусь с Кияс-агою; не оставил однако расспросить сих людей, из какого они аула, есть ли у них какой владелец и не подвластны ли они кому? Они отвечали, что владельца над ними никакого нет и никому они не подвластны, что есть между ними известные почетные старшины, коих они уважают. По сему первому сведению разослал я окружные письма к старшинам, коих приглашал прибыть на корвет для свидания со мною; с сим же вместе отправлен был переводчик Муратов за Кияс-агою. А дабы время не проходило без занятия, то 4-го числа отправлен был на берег под прикрытием кап. Муравьев для обозрения местоположения и сделания нужных на оном замечаний, оставив одного старшину на корвете из прибережного аула в виде аманата.

6-го числа явился ко мне Кияс, с которым немедленно вступил я в откровенное объяснение по препоручению, от в. выс-а на меня возложенному, не опасаясь его ни с какой стороны, потому что он уже был отчасти знаком с Русскими и употребляем по части сей бывшим их владельцем Султан-ханом, но более всего утверждаясь на общем в первый раз хорошем о нем отзыве всего почти народа. Сей человек по выслушании от меня о причине приезда нашего к берегам их отвечал откровенно, что Трухменцы весьма хорошо помнят первую подобную сему связь с Русскими, ибо им еще и до сих пор весьма чувствительно мщение Персиян; что хотя, без сомнения, для Трухменцев очень полезно только выгодное предложение; но однако если оставлено будет без точного навсегда утверждения оных, тогда Трухменский народ потерпит сугубое разорение и всеконечное бедствие от мстительных соседей своих; почему и принуждены будут они впредь принимать Русских как за своих злодеев, завлекающих по видам своим только лишь в горестное для них положение; для того в третий раз не советовал уже он появляться у их берегов, потому что они поступать будут как с своими врагами. Видя его толико искреннее объяснение, я старался успокоить его именем в. выс-а; он положился на данные мною ему обещания, начал действовать со всем своим прямым усердием, находился во все время при мне безотлучно и посредством его учинено отправление в Хиву кап. Муравьева 4-го.

С 4-го по 25-е число августа продолжались с Трухменскими старшинами при Серебряном бугре сношения, в успехе коих много способствовал Кияс-ага. В течении сего времени кап. Муравьев 4-й продолжал беспрестанно и беспрепятственно свои наблюдения на берегу под прикрытием воинской команды, не заметив ни малейшего подозрения со стороны жителей; но, напротив того, они еще прислуживали и даже пожелали видеть экзерцицию Русских солдат, что в угодность их на берегу и производили они.

Не видя более надобности быть при Серебряном бугре, 25-го августа мы снялись с якоря, взяв направление к северу и по положенному с Кияс-агою условию надлежало мне остановиться против его аула Хасан-Кули, где должны быть собраны старшины, обитающие по р. Атреку, вместе с их первенствующим эфендием Мамед-Таган-казием. 27-го, остановясь в 20-ти верстах против оного, вместе с кап. Муравьевым 4-м съехали на берег, ваяв с собою переводчика Муратова. Нас приняли учтиво, но казия их еще не было. 28-го прибыл он и вместе с собравшимися старшинами посетил мою кибитку. После первых взаимных приветствий объявил я им намерение нашего посещения их берегов; они с охотою выслушали нас и приняли беспрекословно. 29-е провели в совещаниях между собою, а 30-го августа, в вожделенный для России день они торжественно объявили, что на все согласны и в видах предпринимаемых со стороны вашей препятствия чинить не будут, для лучшего же по всем соглашения представили мне избранного от себя поверенным Кияс-агу с тем, что они будут на все то согласны, что он ни учинит, и снабдили его в том от себя доверенностью от имени всего народа, возложив на него обязанность прибыть к в. выс-у. В продолжение сего времени были производимы разные Трухменские увеселения, за что были одаряемы и угощаемы. Окончив в Хасан-Кули с благополучным успехом дела по Трухменской экспедиции, я поспешил возвратиться в тот же день на корвет с поверенным Кияс-агою, а 31-го августа мы снялись, взяв направление прямо к Нефтяному острову, к коему прибыли 2-го числа сентября по полудни в 3-м часу и остановились на якоре против видимой обы (становище), куда немедленно с кап. Муравьевым 4-и и Кияс-агою съехали. Там нашли малую часть пресной воды, которую если бы лучше обработать, то быть может оной будет гораздо больше, нежели как ныне ее имеется; я узнал там же, что на оном есть и лес, но не в большом количестве. 3-го числа мы снялись с якоря и хотели пройти в пролив между Огурчинским и Нефтяным; но сего учинить было невозможно потому, что глубина стала переменяться, для чего, опасаясь какого-либо несчастного случая, мы принуждены были возвратиться и обойти с южной стороны Огурчинский остров, а потом плыть в Балханский залив к Красноводску, имея руководством карту и описания гр. Войновича, которая довольно обстоятельно и верно сделана. 10-го сентября мы прибыли в Красноводск и стали на якорь против колодца, называемого Шах-адам, в котором воду нашли довольно хорошую и которой весьма достаточно было не токмо для корвета, но из оного также пользовались все близлежащие аулы и полуостров Дарджи.

По положении якоря Кияс немедленно был свезен на берег для приглашения на корвет старшин из лежащих в Балханском заливе аулов. 13 го числа того месяца собрались ко мне старшины духовные, кои были приняты и угощаемы; 15-го числа в столь знаменитый день для Россиян они все подтвердили беспрекословно желание Гургенских и Атрекских старшин, после чего отпущены с корвета.

Приведя, с Божиею помощью, дела по Трухменской экспедиции к желаемому предмету, я немедленно занялся отправлением в Хиву кап. Муравьева 4-го. На предмет сей употреблен был Кияс. Он старанием своим сыскал людей и ускорил поездку в Хиву так, что я уже мог совершенно учинить отправление того месяца 18-го числа. Об успехе дел в пределах Хивинских я уже имел счастие представить на благоусмотрение в. выс-а при рапорте моем от минувшего 1819 года декабря 24-го дня, № 36, подлинный рапорт кап. Муравьева, того же декабря 17-го числа, № 50.

Представив на благоусмотрение в. выс-а весь ход операций моих со всею подробностью, за сим приступаю к тем замечаниям, на кои обращал я внимание согласно данной мне инструкции.

1) Для видов правительства самыми выгоднейшими местами по восточному берегу Каспийского моря к занятию для склада товаров и других заведений преимущественно нахожу одно при Серебряном бугре, близ коего впадает в море небольшая речка Гурген, а другое в Балханском заливе у Красноводска: первое потому, что самая ближняя граница к Астрабаду, ибо до оного не более 3-х или 4-х часов езды и воды достаточно в реке; лес в недальнем расстоянии годный на всякое построение, а сверх того может быть и рыбная ловля, но за то рейд совершенно открыт, так что в позднюю зимнюю пору невозможно судам стоять на якоре без видимой опасности; другая неудобность не менее первой та, что далеко, почти на 2 версты, простирается от берега отмель, не позволяющая никак близко подходить гребным судам. Сия неудобность отвращаема посредством небольших лодок, известных в том месте под именем кулазов, которые кроме перевоза еще употребляются и для налития воды: наполнивши прежде их самих водою, потом вывозят в брод до того места, где гребное судно может быть от мели свободно. Второе, т. е. Красноводск имеет то преимущество, что означенный по карте гр. Войновича в северо-западной стороне Балханского залива самый покойнейший рейд, какой только желать можно; коммуникация из того места со всеми прочими во всякую пору года совершенно удобна; воды может быть весьма достаточно, ежели еще оную разработать и более внимания на то употребить; в дровах однако настоит большая надобность. Хотя лес, по уверению жителей, есть на полуострове Дарджи, но мелкий, который легко можно истребить, когда оный употребляться будет без хозяйственного распоряжения. К нему удобнее можно подходить водою с южной стороны полуострова, а с северной неудобно по той причине, что дорога к оному левит по сыпучему песку, расстоянием от 10-ти до 15-ти верст. Жители тамошние утверждают также, что на горе Балхан есть лес строевой, который по невозможности вывозить остается без всякого употребления, что подтверждается и тем, что лес для судов своих привозят из находящегося близ Серебряного бугра или речки Гургена. Главная выгода в Красноводске для заведения заключается в том, что сношения с Хивою могут быть открыты удобнее, чем из другого места. В продолжение стоянки моей у Красноводска я заметил, что большими караванами вывозят жители, обитающие около Балханского залива, из Хивинских пределов разного рода хлеб в все вообще изделия для домашнего употребления. [720]

Хасан-Кулинский залив не обещает ничего особенного, ибо хотя Трухменские киржимы и находят в нем свое безопасное пристанище, но не имеет воды, которую получают из речки Атрек, а иногда и из Гургена; однако рыбная ловля производится; на острове же Огурчинском вообще ничего не можно завести, потому что он без воды: ныне там содержатся только одне овцы и то в небольшом количестве.

2) Народ Ямудский безначальный в полном смысле сего значения. Никто Ямудцами не управляет и нет ни государя и никакой власти, которая означала бы какое-либо правление,— следовательно, и сношений политических со стороны их ни с кем не имеется. Известно однако, что существовало у них некоторого рода политическое бытие во время бытности у них слабым владельцем Султан-хана, который присылал к ген. Ртищеву своих посланцов. Тогда Трухменский народ, состоявший из трех главных колен, именно Ямуд, Гоклан и Текэ, составлял ханство; но когда посланцы ханские возвратились без успеха, то первые отложились от власти ханской Гокланы и стали быть зависимы более от власти Персидской. Хан, видя власть свою поколебленною, оставил место свое и удалился в Хиву, где и ныне находится; Хивинский хан покорил Текэ; Ямуды же, обитающие по восточному берегу Каспийского моря, остались сами по себе, на которых Персияне желают производить свои требования, но без дальних успехов. Во всех их главных поколениях, как утверждают жители, значилось в 1-м от 40 до 50-ти тысяч семе; во 2-м столько же, а в 3-м несколько больше. Ямудские кочевья начинаются от р. Гургена и, простираясь вверх до Балханского залива, занимают оный по произволу своему, никогда не обселяясь и не утверждаясь на одном месте. Гокланы граничат с первыми и кочевья свои имеют тоже вверх по речке Гургену и с соседями своими Ямудами живут несогласно; а Текэ, распространяясь близ границ Хивинских, подпали под власть оного владения. Ямудское поколение имеет еще свои четыре главные разделения, а именно: Чуни, Шереб, Куджук и Байрамши. Они были дети родоначальника поколения Ямудского; живут согласно между собою и перемешаны взаимно в аулах. Есть и еще другие частные и мелкие подразделения; но как оные не составляют никакого особого влияния, то и особой важности внимания не заслуживают. Главный недостаток сих Трухменцев заключается в жизненном продовольствии всякого рода,— следовательно, посредством оного можно с большею выгодою привязать народ Ямудский к видам правительства. Все вообще наши отечественные изделия могут иметь выгодный изворот, как-то сукно, холст, юфть, простая посуда в быту домашнем, именно: котлы чугунные, деревянные дорожные чашки, железо, тому подобное, а собственное богатство Трухменцев состоит в овцеводстве, в разведении верблюдов и конских заводов, в нефти, соли, и отчасти рыбной ловле. Впрочем, какие потребности могут быть в обращении с лучшею пользою, то уже от рассмотрения коммерческих взаимных сношений должно быть приспособлено.

3) Связь Хивинцев с Трухменцами по-видимому не есть искренняя; последние, имея крайнюю необходимость в жизненном продовольствии и даже во всем необходимом в домашнем быту, а потому невозможно не быть независиму со стороны сей от первых. Трухменцы, будучи обижены природою, потому и не могут иначе себя пропитать, как токмо хищничеством; а как они сверх того еще раздроблены на столько частей, сколько есть аулов, и не образуют из себя никакого вида правления, то и не могут над соседями своими взять перевеса или заставить себя уважать. Одни сильные способы со стороны Российского правительства могут возыметь важное влияние как на сей народ, так и на самую Хиву и на всех соседей, прилежащих к Ямудцам, если только утвердится на прочном основании заведение в местах благоприятствующих видам правительства, о коих я уже объяснил в 1-м пункте и буде приведены будут под единую власть непременно.

4) Самая кратчайшая дорога до Хивы, полагаю, может быть от Красноводска; по ней езды, дознанной на опыте, нужно употребить не менее как от 15-ти до 16-ти дней; из прочих же мест, как неиспытанных, нельзя положиться на одни сведения жителей, которые не всегда основательно свидетельствуют о расстоянии мест своих.

5) Так как Хивинский хан не согласился принять тех выгодных предложений, какие в. выс-о чрез кап. Муравьева предложить ему изволили, то и невозможно мне было принять никаких мер к устроению взаимных приязненных сношений. А народ Трухменский под вменен Ямудского на все сделанные оному предложения с охотою согласен беспрекословно; но сверх того просит принять его под защиту и покровительство всеавгустейшего Монарха Александра I-го, для чего и прислал от себя поверенных к в. выс-у для положения мер.

6) Ямудский народ хотя находится в слабом состоянии, однако на них никто из соседей не нападает, кроме обыкновенно хищническими партиями занимаются взаимно сколько можно было заметить, то к соседним Персиянам питают непримиримую вражду и готовы по первому зову восстать всеми силами своими на них, а особливо когда еще будут подкреплены такими способами, в каких они имеют крайнюю нужду и недостаток, именно в оружии, порохе, но более всего в свинце, и если они будут под одну власть, до чего легко можно достигнуть, когда на обстоятельство сие обращено будет особенное внимание, к чему и случай представляется Так как народ сей окружен соседями, к нему неблагорасположенными, то и в войне с Хорасанцами никакого участия он не принимал; равно и никак не мог принять оного за отдаленностью мест своих. На случай разрыва с Персиею от них можно ожидать сугубого успеха. Как я не встретил никаких дальнейших сопротивлений со стороны Трухменцев во всех сделанных им предложениях, то и не ног я равно видеть, какие нужно употребить особые меры, чтобы ограничить как их самих, так и видам правительства затруднение представить; но судя по покорности их, смело можно заключить, что они, приняв высокое покровительство Императора Александра I-го, почтут себя довольно счастливыми, когда будут носить имя подданных Всероссийского Государя.

В дополнение сего приемлю смелость представить на благоусмотрение в. выс-а еще одно обстоятельство: при утверждении заведений на восточном берегу Каспийского моря полагаю необходимо нужным также учредить и небольшие суда, подобные Трухменским киржимам, кои удобно вместить в себе могут до 50-ти чел. Посредством сих перевозных судов более можно иметь успеха в коммуникации около берегов, нежели большими судами, а для управления их под парусами и в случае гребли не более потребно как человек от 5-ти до 10-ти; на каждом весьма удобно поместить одно орудие и несколько фальконетов. Польза от них та, что они могут подходить близко к берегу; не менее того полезны они будут и в перевозке всяких материалов, если таковые суда устроятся с большим рассмотрением и удобностью.