1048. Рапорт ген.-м. Орловского ген. Ермолову, от 8-го ноября 1824 года, № 926.

Поиски, предпринятые мною в успокоение обитателей Маковского и Сине-Морского промыслов как по поводу отношения ко мне гражданского правительства, так и в усиление оных в сходство Высочайшей воли Е. В., изъявленной мне начальником Морского Штаба, дабы непременно преследовать и истребить показавшуюся при наших берегах Трухменскую двухмачтовую расшиву, в. выс-у известны из моих двух рапортов.

Теперь, когда уже навигация кончилась, промышленники в портах или на своей оседлости и уже близко к замерзанию, я почитаю обязанностью изложить вновь весь ход происшествия в постепенном и непрерывающемся повествовании.

Первоначальное сношение со мною гражданского правительства, которое мною представлено в. выс-у при рапорте от 5-го июля сего года, № 538, излагает возникшее беспокойство между обитателями, промышленниками неоседлыми или старожилами, а иногородными, вновь появившимися на промысел и испуганными тем, что, выехавши на порядки (места, где кладутся рыболовные снасти), нашли лодки стоящими там же, где были поставлены, но без своих товарищей и принадлежностей, одну опрокинутою, другую прорубленною, а третьей вовсе не было, что их изумило и они, не умевши прямо обдумать и угадать происшествие, вообразили о скрывающихся беглецах, часто прежде обеспокоивавших ловцов, а увидя вдали расшиву, на них идущую, а потом и гребное судно, направлявшееся на них, скрылись от страха в черни (в берега); но ни один из испуганных не имел и мысли той, [691] чтобы показавшаяся им расшива была расшива Трухмен. Один только откупщик купец Сапожников, получивши весть об испуге ловцов, заключил своим выражением, что надобно быть Туркменом. Сие произвольное заключение купца принято за подлинное событие, по которому предприняты и поиски.

Земский Суд, исследовавший оглашенное смутное известие купца Сапожникова, не открыл никого жалующегося, ни же мыслящего о появлении Трухмен, а видел только одну приведенную к берегу лодку, по его словам, подлинно прорубленную топором, и так донес правительству,— следовательно, не сделал никакого внимания на событие и соображения на происшествие, а о причинах, как видно, он не мог и отважиться судить. Вместе с сим то же гражданское начальство дает знать, что и мещанин Ведениктов (он же и Шишелов) жалуется на отнятие у его тюленебойщиков кусовой лодки с тюленем, говоря:

,,Его тюленебойщики, нагрузя свою кусовую лодку остатками тюленя и отправившись на остров Святой еще дополнить свою кусовую новым битьем тюленя, встречены были при возвращении двумя Трухменскими лодками с 15-ю чел. вооруженных и грозивших им оружием, но не стрелявших, с коими они (числом 5 чел.) вступили в рукопашный бой веслами и шестами и отбились, направляя свой путь к оставленной ими без людей кусовой; но увидя и ту занятою множеством людей, пустились в бегство и, уйдя от Трухмен, встретили в открытом море рыболовную расшиву и на ней приютились".

Для прекращения всех сих наглостей и успокоения вообще наших побережных промышленников и для отыскания той расшивы Трухмен, которая выставлена предметом разбоя и истребления оной, выслан был наипервее лейтенант Ладыжинский с вооруженным гарткотом; потом он же усилен другим гарткотом под командою лейтенанта Юрьева; к тому же еще наряжены и три Эмбенские бота, бывшие на своих постах, и напоследок послан был и тендер под командою лейтенанта Вахтина; всех вообще 6 судов по разным требованиям гражданского начальства, но без замедления.

Плоды их поисков и окончания таковы.

Что по общему расспросу, а некоторых даже с подписками, ни один из обеспокоенных жителей не сказал, чтобы они и мыслили о нападении Трухмен; но все вообще отрицали таковое событие, говоря, что они давно здесь живут, но никогда такого происшествия от Трухмен не сдыхали и не верят оному.

Что оторопелость их и испуг произошли от того только, что они не нашли своих товарищей на порядках, а нашли их лодки то опрокинутыми, то поврежденными, но на своих же местах, а показавшаяся расшива и поезд от оной лодок подали им мысль об опасности от беглецов, часто прежде показывавшихся в их водах и окрестностях и их беспокоивших. Что потерю лодок и людей они относят к потоплению проходящими на Эмбу и обратно в ночное время расшивами, как часто и бывает, прибавляя, что им подозрительны собственные наши подданные Татары, ездящие в Мангишлак для торга, будто бы и они могут производить наглость захватом Русских людей для продажи в Хиву.

Что все опросы промышленников на Эмбенских водах, ближайших и удобнейших ко всякому беспокойству, если бы оное когда-либо было от кочующих народов, утвердительным образом отрицают и мысль о появлении Трухмен или Киргизов и на Эмбенских водах, не только у наших берегов; что все промышленники спокойны и благополучны и что появившейся сомнительной расшивы не видали и не слыхали о ней.

Что все вообще относят потерю людей и судов, если то случается, к отважности наших собственных подданных, тайным образом отправляющих мену с кочующими или производящих, вопреки своей присяги, лов под берегами хищного народа, где они сами попадают по своей неосторожности в руки вероломных кочующих и где часто теряют свои суда от крепких ветров, прибивающих их к берегам.

Что не проходит ни одного года, чтобы наши промышленники, отваживающиеся на такое сообщение с кочующими, не были ловимы нашими крейсерами и отсылаемы к гражданскому правительству для суда, каковых и при нынешних поисках оказалось довольно.

Что лейтенант Ладыжинский, нарочито ездивший к острову Святому для обозрения места и соображения с повестью Ведениктова, где захвачена его кусовая лодка, не нашел никаких следов к открытию, видевши довольно оставленного на берегу битого тюленя; потом пускавшийся к материку Тюк-Карагана и приставший там, не видал нигде [692] скрывающихся никаких судов, кроме двух бударок, вытащенных на берег в ильмене далеко от взморья, а потом посылавший своих людей на берег для обозрения и налития пресной воды; но люди, не нашедши никаких следов к сокрытию в береговых ущельях судов и не успевши вполне налиться водою, принуждены были возвратиться к командиру, ибо показалась толпа кочующих верхами, произведшая даже один выстрел, на который и наши ответили тремя выстрелами; но вслед им они слышали приглашение кочующих вопросом: не на мену ли приехали? что доказывает уже обычное посещение сего берега нашими подданными; но Ладыжинский остался даже ночевать под берегом, дабы испытать отвагу, приписываемую кочующим выезжать и нападать на наших; но сего не случилось во всю ночь и нималейшего к тому вида не примечено, почему Ладыжинский пошел обратно к своему посту и, проходя все берега и острова, нигде не нашел и не заметил он никаких судов, найдя несколько наших промышленников, тайно пришедших к сим берегам для лова рыбы и отданных гражданскому правительству.

И, наконец, все 6 крейсеров, проведя время в поисках до последних дней навигации, когда уже все промышленники возвратились восвояси, единогласно рапортуют, что обойдя все берега, мысы, ущелья и острова всего Эмбенского залива, Трухменских берегов, и обойдя даже не только мыс Тюк-Карагана, но и восточный от него берег, нигде не нашли, ни же приметили, чтобы хотя малейшее гребное судно скрывалось, не только что где-либо было парусное судно, а особливо 2-х-мачтовая расшива, какую купец Сапожников на нынешнее лето подарил Трухменам.

После сих известий остается сделать заключение, которое явно заставляет согласиться на показания оседлых промышленников, что пропавшие люди должны быть затоплены в ночное время проходящими расшивами, которые, конечно, боялись открыть такое несчастие, и сие событие тем еще более утверждается, что опрокинутые и раздавленные лодки остались на тех же местах, где оне были поставлены, а иначе хищники воспользовались бы ими или по крайней мере для сокрытия себя от поисков истребили бы их огнем или пустили бы в море.

Что виденная расшива с ехавшими с нее бударками к промышленникам была не иная, как одна из проходящих Эмбенских промышленников, желавшая узнать о своем местоположении, ибо сии навигаторы плавают обыкновенно только в виду берегов, а потерявши их из виду, остаются в неведении, где они находятся, потому что при перемене ветра они тотчас становятся на якорь, бывши не в состоянии маневрировать по совершенно барочной своей постройке, и носятся только совершенно попутным ветром, и что новички промышленники, выставленные купцом Сапожниковым, испуганные и испугавшие его по неведению своему, не умели обдумать и сообразить происшествия; но не найдя своих сотоварищей, подумали о беглецах, кои по слухам, до них дошедшим, беспокоят ловцов, то с сим страхом и удалились от них в черни (в берега). Мысль сия утверждается и тем, что те же испуганные были вразумлены, перестали бояться и с прочими продолжали промысел до окончания навигации без страха.

Что уездное обследование сего дела взирало только на приведенную лодку к берегу и утвердило свой обзор по разуму представлявших ему испуганных и заявивших свой испуг, сказав, что оно видело лодку, прорубленную топором, а прямого внимания и соображения обстоятельств не хотело и обратить ни на что,— следовательно, какую может дать развязку делу и событию?

Когда потом все те же испуганные, но обседлые, когда все Эмбенские промышленники, многочисленные, но беззащитные и от дневной работы усталые, предающиеся глубокому сну и почти окруженные Киргизами и Трухменами, по их местоположению,— следовательно, всегда близкие к нападению от кочующих, если бы они только были столь отважны или занимались сим хищничеством, или имели бы к тому способы, единогласно утверждают, что не видали и не слыхали о появлении расшивы Трухмен и не верят такому событию.

Когда 6 крейсеров офицеров в разных местах и в разных дистанциях, обозрев все ущелья и все острова, не нашли нигде ничего, что бы могло Трухмен вывести на водяное поприще, обойдя старые Тюленьи острова Кулалы, Святой, Подгорный, Морской, Долгий, Круглый и Орлов; также около островов Колпинских, Буинских, Лебяжьих, Пустынных и Бакланьих вдоль Матерого берега против острова Долгого и по заливам Кочаку или Мангишлакскому, отсюда около берегов Трухменских, мыса Тюк-Караганского и до Мангишлакской пристани: то что же осталось к суждению и заключению, как только одна [693] необдуманная смута откупщика рыбака Сапожникова, который без всякого основания выговорил гадательно: надобно полагать, что Трухмены приходили его беспокоить?

Итак, я убеждаюсь всем вышеприведенным, что купец Сапожников виною всего произведенного в начальстве беспокойства по своей несмысленности, необдуманности и дерзости производить смуту и что той расшивы, какая сими обстоятельствами приписывалась Трухменам, не существует.

Я основываюсь в сем заключении и на том, в чем нас география и путешествия многих удостоверяют, что обитаемый Киргизами и Трухменами берег не имеет никаких произведений, надобных и для ничтожной бударки, не только для какого бы то ни было плавания; что народ сей не способен ни к какой навигации, разве скажут, что случаем может вовлечься в движение нашими же злокачественными подданными, или по несчастию может завладеть судном, принесенным к ним или зашедшим для тайных сношений и попавшимся им по их хитрости или даже и промененным нашими безрассудными промышленниками; то в таком случае весь вид несчастия произойдет от наших же; но и тогда дикие Трухмены сами по себе не в состоянии будут воспользоваться, ибо как действие навигации противно их натуре, так и надобность содержания и поправки судов заставит их разве только истребить имевшееся, а не действовать. К тому же и о потере кем-либо расшивы нет ни от кого донесения и все расшивы у владельцев состоят на лицо.

Чтобы объяснить продажу кусовой лодки мещанина Ведениктова, то вняв, во-первых, объявлению Ведениктова, что на возвращавшихся его 5 чел. тюленебойцев было сделано нападение двумя Трухменскими лодками с утроенным числом вооруженных против них людей, от которых, не могши их одолеть, они отбились рукопашным боем и что, подъезжая к своей кусовой, но занятой еще большим числом Трухмен, они, не надеясь преодолеть их, решились спастись бегством и пустились неведомо в открытое море, где по счастию встретились с рыболовною расшивою и там нашли приют, кажется, более походит на выдумку, сложенную хитростью; во-вторых, обратясь на поиск Ладыжинского, не нашедшего и следов происшествия при описанном Ведениктовым месте и пустившегося для дальнейшего открытия к материку, где тотчас встречен был готовыми к обороне Трухменами, но спросившими: не на мену ли приехали? что доказывает уже недозволенное знакомство наших подданных и, наконец, оставшегося ночевать для опыта в нападении на него, которое если бы Трухменами когда-либо производилось или было обычно, то не остановило бы их сделать попытку, а паче по удостоверении их своим собственным обозрением малочисленности экипажа Ладыжинского и такой же точно посудины, какая отнята у Ведениктова, но по уверению Ладыжинского ни малейших видов к тому не примечено,— следовательно, рождается вопрос: чем же дух разбойника был остановлен?

Все, здесь мною сказанное, передано было для сведения гражданскому правительству, которое открыло новое требование и потребовало совсем новых поисков по поводу уверения двух наших Татар, открывающих своею очевидностью злодейские поступки и захваты Русских людей одним из верноподданных Трухмен, по имени Атаниазом Атаниазовым, говоря.

Первый Татарин Балтаниаз Худавердиев, что из числа пассажиров одной зимовавшей при Мангишлаке расшивы Российско-подданный Трухменец Атаниаз Атаниазов брад насильно от расшивы лодку и уезжал с Трухменцами по вскрытии льда весною в черни, где схватили хищным образом едущих в лодке 4-х чел. Русских и 2-х Калмык, коих Атаниазов с тою лодкою, а равно и имеющегося в ней убитого тюленя 300 штук привел в Мангишлак и здесь уже лодку сжег, а тюленя зарыл в землю.

Второй Трухменец Мелик-Ходжа сказывает и утверждает, что в первых числах мая тамошние Трухменцы ездили на своих лодках в море, привезли с собою порожную кусовую лодку, в которую потом сели 23 чел. Трухменцев и, отправившись для грабежа в море, привезли в двух кусовых лодках несколько человек, но кто они таковы и с какого промысла взяты — неизвестно.

По сему поводу гражданское правительство требовало военное судно для захвата обвиняемого Атаниаза Атаниазова при берегах Мангишлака, которое и наряжено под командою лейтенанта Вахтина с следующим предписанием.

Чтобы обойти все Тюленьи острова, мыс Тюк-Караган и Мангишлакский залив, стараться открыть злонамеренных и беспокойных, переловить их и их суда, какого бы рода они ни были, или истребить не только на море и в ущельях, но даже на самых берегах, не подвергая однако себя [694] опасности, и дознать слухами, расспросами и даже, буде можно, захватом языка (?); дабы открыть и узнать истину, на сей конец принял бы к себе и присланного от гражданского правительства чиновника с переводчиком и двух Татар, раскрывающих своим показанием некоторым образом начало действия нашего же верноподданного Трухмена Атаниаза Атаниазова и другие действия.

Лейтенант Вахтин скоро и деятельно выполнил порученное ему: захватил указанного Атаниаза Атаниазова с товарищами при помощи оружия и перепалок; привез всех захваченных с их товарами и шкоутом, именуемым “Астрахань" и представил свой журнал с допросами вообще, произведенными с бывшими у него поверенных от гражданского правительства, что все известно в. выс-у из моего рапорта от 16 августа сего года.

Я не стану вникать в разбирательство сего происшествии, поелику оно разбирается гражданским правительством; но не могу умолчать о непонятных для меня обстоятельствах, не приемля даже в оправдание запирательства Атаниаза Атаниазова, ибо когда он решался производить захват, на что же бы ему истреблять добытые лодки в глазах обнаруживающих теперь его злодеяние? Откуда захвачены им вновь две кусовые лодки с нескольким числом людей, когда между нашими промышленниками и хозяевами судов нет ни потери кусовых лодок, ни такого числа людей?