1024. Записка о Черноморском Войске, 1826 года.

Походы Черноморских казаков против Черкес, живущих по р. Кубани и в соседственных ей горах, будучи всегда почти безуспешны и гибельны для войск, нарушают не только благосостояние сей страны, но подвергают еще величайшей опасности целое государство возможностью и удобством внести в пределы его моровую язву.

По всему берегу Черного моря, где учреждены сношения с Азиею и Европейскою Турциею, всегда опустошаемыми заразою, самые деятельные меры употребляются против сей пагубной болезни: люди и вещи, приемлющие заразу, подвергаются строжайшему карантину. Правительство на сей предмет основало повсюду надлежащие заведения. В торговле Черкесской, производящей действия свои чрез Бугаз и Керчь, соблюдаются правила сии в сих двух местах со всею точностью в отношении пассажиров и товаров, приходящих из тех мест, ибо Черкесы почти ежедневно бывают в Анапской крепости, обитаемой Турками, имеющими беспрерывные сообщения с Константинополем и Анатолиею.

Черноморские казаки, возвратившись из походов Закубанских, не подвергаются никакому карантину; похищенные ими вещи и скот разделяют они между собою без окурки и только иногда пленные посылаются на несколько дней в Екатеринодарский карантин. Взятые 45 чел. в плен у кн. Саат-Гирея содержались там не более 3-х дней, тогда как по карантинному уставу самое меньшее время карантинного очищения составляет 14 дней; те вещи же, взятые в трех деревнях Саат-Гирея, выпущены в Черноморие, не быв в карантине. Если бы по несчастию пленники сии или самые вещи заключали в себе заразу, то казаки неизбежно принесли бы ее в собственные жилища свои, куда они всегда приходят в скором времени по окончании похода, и ежели она обнаружится, наконец, в кордонах или селах, тогда какими средствами возможно удержать ее в такой стране, которая со всех сторон открыта для сообщения с внутренностью государства?

В Екатеринодарском карантине вовсе не соблюдаются установленные правила: поступающим в него князьям позволяется из уважения входить в город прежде окончания узаконенного термина, как сам ген. Стрекалов слышал сие от главного медицинского чиновника при том карантине; строения в оном ни по разделению своему, ни по устройству не способны для точного исполнения правил карантинных. Казаки Черноморские не имеют никакого понятия о сих учреждениях и явно отвергают всякую мысль об улучшении оных.

Из сего можно видеть всю необходимость дать новое образование карантину Екатеринодарскому и установить сверх сего карантины в Усть-Лабе и Чернолеске; Екатеринодарский карантин должен быть на таком точно основании, как меновой двор Бугазский, а последние два могут быть только обсервационными заставами для обмена хлеба и других предметов, не приемлющих заразы.

Ежели Черноморские казаки принуждены будут перейти за Кубань и иметь дело с Черкесами, то по возвращении своем они всякий раз должны оставаться 10 дней на биваках без малейшего сообщения с прочими жителями.

Чиновник и медик Бугазского или Екатеринодарского карантина должны быть немедленно откомандированы для освидетельствования казаков в сие время, для перенесения с нужными осторожностями в карантин всех вещей, какие могли бы они взять у Черкесов, и для устранения всего, что только противно карантинным правилам.

Управление сими 4-мя карантинными пунктами должно быть вверено Бугазскому начальнику по той причине, что место сие есть самое близкое к Анапе и к тем Закубанцам, которые чаще всего находятся в сообщении с Турками,— следовательно, начальство Бугазское может удобнее и поспешнее собирать сведения относительно существования там моровой язвы и тогда же принять надежные меры к обеспечению сей границы.

Карантин и меновой двор в Екатеринодаре, равно как и карантинные заставы в Усть-Лабе и Чернолеске должны бы управляться по правилам, предположенным для Бугаза и находиться под главным начальством попечителя Черкесской торговли.