120. Рапорт подполк. Рябинина ген.-м. Сталю, от 16-го мая 1818 года, № 252. – Сел. Зиахур.

Получа секретное предписание в. пр. от 19-го апреля, для обстоятельного разведывания о положении всех дел по Дагестану, были от меня посланы под разными предлогами несколько человек из числа жителей в Тарку по верхней Табасарани, Каракайтагскому владению и в Казикумух, а один из числа Дербентцев, при многих уже случаях оказавший в особенности свое усердие, Мамед-бек, был у самого Уцмия под предлогом поздравления с благополучным окончанием женитьбы его сына, и по возвращении ныне всех посланных и по соображении всех полученных от них сведений, явствует. Начально в рассуждении присяги, то нынешний Уцмий Адиль-хан точно при жизни еще брата своего Али-хана дал таковую, чтобы отнюдь не иметь сообщения с Русскими и не ездить в города, России принадлежащие; но причина, сие учинить побудившая, есть следующая. Покойный Али-хан, владея Уцмийством, хотя и был предан России, но при всем том не переставал иметь сношения с изменниками России и доставлять оным пособия, а потому и клятву, столь страшную по свойственной всем вообще Азиятцам недоверчивости, потребовал от брата своего, и от того единственно, чтобы сей последний к пользе своей не обнаружил бы иногда всех его вредных для России поступков, дабы тем самым приобрести себе покровительство и большее от Русских расположение, и не мог бы иногда по своему недоброжелательству если не совсем лишить владения, то нанести чувствительный вред, о чем и прежде не безызвестно было многим из почетных жителей Дербентских и Кубинских. При нынешнем же своем правлении он, Уцмий, если и упоминал иногда о данной пред братом клятве, то при таковых единственно случаях, когда по делам службы требован был в Дербент; но сие было ни что иное, как одна благовидная, под предлогом связующей его ужасной клятвы, отговорка, а истинная причина, воспрещающая быть ему когда-нибудь в Дербенте или какой другой крепости, есть боязнь, но совсем уже другого рода, каковую имел брат его, потому что там хотя и вмешивался в дела, но производил все то как можно секретнее, а теперешний Уцмий явно содержит у себя на иждивении не только разные шайки воров и разбойников, но и для самого Ших-Али-хана высылает все продовольствия в Акушу; прочие же находящиеся при Ших-Али-хане [51] прислужники все проживают и продовольствуются по разным Уцмийским деревням,— за каковые свои поступки и опасается он, по прибытии в Дербент, быть захваченным, и сие тем более изобличается, что когда требовались от него свидания с кем-либо из Российских чиновников, то он, нимало не ссылаясь на клятву, тогда же соглашался видеться, но только не иначе, как на открытом поле, что и случалось таким образом, когда имел он свидание в расстоянии от Дербента на 3 версты с ген.-л. кн. Орбелиани и ген.-м. Тихановским. При всем том однако же он, Уцмий, не иначе являлся как окруженный до 500 чел. и более конно-вооруженными в панцирях нукерами, даже и при таковых случаях, когда по жалобам Дербентцев для переговора приезжал он на таковое же расстояние к Дербентскому коменданту; впрочем, и к нему в местопребывание дер. Башлы посыланы были по делам службы некоторые из офицеров и он со всеми имел ласковое обхождение. Что же касается до письменных сношений его, то он имел таковые всегда как с главнокомандующим, так и со всеми прежде бывшими в сем крае окружными начальниками. Нынешнее же извещение его, Уцмия, что он под тем же предлогом связующей его ужасной клятвы принял твердое намерение сложить с себя власть Уцмия и предоставить оную старшему сыну своему Хан-Мамед-беку, а самому удалиться в Мекку и провести жизнь свою в молитвах, о сем из полученных сведений явствует, что Уцмий, получа достоверное сведение о предпринятом е. выс-м намерении обозреть нынешнюю осень все Дагестанские провинции и по слухам, носящимся между жителями, что с оным будет следовать также немалое число войск, а потому, зная обязанность свою и непременно полагая, что он должен по требованию явиться к е. выс-у, но при всем том, чувствуя свою пред Русскими явную измену, по боязни, как я и выше изъяснил, старается избежать такового свидания, в чем дабы иметь лучший успех и для большей скрытности настоящего положения дела, как не безызвестно, что Шамхал пользуется немалым от правительства уважением, поспешил вступить с ним женитьбою сына своего на Шамхальской дочери в ближайшую родственную связь. Предоставление же ханства в управление сына, а сына в опеку Шамхала, он, Уцмий, произвел с тем единственно намерением, чтобы при требовании его главнокомандующим к свиданию отозваться тем, что он не управляет уже более ханством, а должен выехать сын его; после чего он по всем делам надеется оставаться в стороне и наслаждаться спокойствием. Главная же цель в поручении сына под опеку Шамхала состоит в следующем: подвластный Уцмию народ по имени Терекемэ, имеющий жительства свои по близости Дербента, на плоскостях, в 11-ти деревнях, весьма от него притеснен, чрез что обнаруживает пред ним явное желание с прибытием главнокомандующего просить о принятии оного под всегдашнее покровительство России и об освобождении его от власти Уцмия. Затем и прочие владения Уцмия, как и самая даже дер. Башлы, где имеет он всегдашнее свое местопребывание, ропщут от притеснений и грабительств, а также и от ненависти к нему, Уцмию, за то более, что по смерти брата своего Али-хана он не только всех от его колена родственников, но даже и приверженных к прежнему Упмию почетных людей истребил и пограбил все оставшееся после оных имущество, кроме ближайшего родственника Султан-Мамед-бека. Последний от злобы Уцмий хотя и скрывался сначала по разным местам, но приобретя наконец по таковому на него гонению и по личным своим достоинствам любовь и уважение от всего народа, живет ныне в своих деревнях так, что Уцмий не только не в силах теперь нанести каковой-либо ему вред, но, напротив, и сам не менее опасаясь его могущества, хотя и старается наружно всячески его ласкать, но не может быть в безопасности, а того более не надеется, чтобы по смерти сын его мог оставаться на ханстве потому, что по всем правам, как и весь народ, желает после него иметь Уцмием сего Султан-Мамед-бека. В таком разе, будучи уже сам все сие переменить не в состоянии, он и предпринял заблаговременно, дабы при хорошем со стороны Шамхала, как ближайшего родственника, ходатайстве, сын его от правительства мог получить утверждение в достоинстве Уцмия. Касательно же, что сам он, Уцмий, намерен отправиться на богомолье в Мекку и провести жизнь свою в молитвах, неизвестно, что предпримет он с началом будущего года; но по сие время от него в рассуждении сего еще ничего не предпринято, да и приготовлений его на таковой отъезд не заметно; время же отправления всех таковых богомольцев есть каждогодное по здешним провинциям не позже марта месяца. О причине же последовавшей со стороны Шамхала с Уцмием столь тесной дружбы, хотя по сие время ничего удостоверительного не открыто, но полагать должно, что Шамхал учинил сие [52] потому более, чтобы показать пред правительством свою в таком разе особенную преданность, а пред Дагестанцами по опекунству в Каракайтагском владении, получа приверженных людей, мог бы со временем большую противу теперешнего иметь силу. По связям и расположению с соседними Дагестанскими владельцами Уцмий находится в согласии, в особенности с Хасан-ханом Дженгутайским, за которым родная его сестра; а как последний родной брат Ахмед-хана Аварского, то и с ним Уцмий хотя также имеет свои сношения, но по связи родства не столь искренние, как с Дженгутайским ханом. Аварский же хан, будучи более родственником прежнему Уцмию, имеет к нынешнему несовершенное расположение за то единственно, как я выше изъяснил, что он истребил родственников своего брата. Что же касается до Сурхай-хана, то во-первых владение его от Уцмия гораздо отделено, а во-вторых и родство Уцмий с Аслан-ханом Кюринским не может иметь большого влияния. Уцмий же, дабы получить более влияния и пользоваться лучшим уважением, старается ласкать значущий в Дагестане вольный Акушинский народ, у которого и Ших-Али-хан имеет пристанище; но и он, Уцмий, не только имеет беспрерывные с ними сношения, но отнимая насильственно у своих подвластных скотину и разные избытки, все дарит и пересылает в Акушинские деревни. Говорят также, якобы и собственное свое имение пересылает к Дженгутайскому хану; но о сем еще достоверного сведения не имеется, а что впоследствии окажется, не премину в особенности отрапортовать.