825. Рапорт ген. Ермолова начальнику Главного Штаба Е. И. В. кн. Волконскому, от 28-го мая 1820 года.

Марта 5-го дня имел я честь уведомлять в. с. о готовых возникнуть в Имеретии беспокойствах. Убийство в Гурии 44-го Егерского полка командира полк. Пузыревского 1-го было сигналом и вскоре за оным появились шайки бунтовщиков в Имеретии. Некоторые из военных постов наших были атакованы, движение транспортов сделалось не безопасно и малые команды подверглись нападениям и не без потери. В некоторых местах произошли довольно горячие сшибки по роду местоположения весьма гористого и покрытого чрезвычайно густым лесом. Шайками бунтовщиков начальствуют князья Имеретинские, замеченные главнейшими орудиями возмущения в прошедшем году, и родственники удаленных в Россию митрополитов и прочих лиц. Словом, наклонность к неповиновению правительству, разврату и даже разбоям принадлежит князьям и дворянству, из коих, за исключением небольшой части, все прочие не составляют класса, благороднейшими чувствами одушевленного из всего населения Имеретии, Мингрелии и Гурии.

В Мингрелии также начались беспокойства и шайка разбойников напала на транспорт шедший из Редут-кале; ею начальствовал служащий лейб-гвардии в Преображенском полку подпор. кн. Георгий Дадиани. Владетельный князь, оскорбленный сим подлым брата своего поступком, собрал свои войска, разбил его партию и изменник бежал в Абхазские горы. Я имею от владетельного князя уведомление, что изменник сей хотел даже убить и его самого.

В Гурии убийца полков. Пузыревского 1-го Кайхосро Гуриели имеет довольно многочисленную шайку, но владетельный кн. Гуриели, племянник убийцы, содействует нашим войскам. Убийце явно помогают смежные с Гуриею Турецкие подданные и находились в действии против войск наших. Паша Ахалцихский принимает к себе бунтующих князей Имеретинских, снабжает их в тайне свинцом и порохом, ко мне присылает чиновников с уверениями в искренней дружбе. Вотще доказываю я ему, что поведение его далеко от правил благородного человека и уничтожает носимое им звание. Это не оскорбляет Турецкого невежду! Столько же бесполезны жалобы правительству бессильному, неуважаемому; без оскорбления его можно наказать виновных вторжением в границы наши.

В Имеретию приказал я вступить одному баталиону Херсонского гренадерского и одному 7-го Карабинерного полков; хотел ограничиться охранением безопасности военных путей, оставляя отдаленные места до глубокой осени,— времени удобного для наказания мятежников за гнусную измену, но должен был по просьбе сохранивших верность и преданных жителей оставить для защиты их в некоторых местах отряды, ибо мятежники понуждают их силою содействовать им или иначе грозят разорением. Нельзя отказать защиты, или благонамеренные от боязни будут вовлечены в преступления. На сии отряды наиболее нападают бунтовщики, но в некоторых округах составилась милиция и усердно служит с нашими войсками.

Должен предупредить в. с., что беспокойства в областях, лежащих к Черному морю и Имеретии, могут продолжиться до глубокой осени, но прошу покорнейше доложить Е. И. В., что ничего важного произойти не может, если Турки не примут деятельного участия и самая потеря не будет значительною. Я наблюдаю за прочими землями, ибо здесь измена в свойствах легкомысленного народа и к ней сделана привычка. Строгий пример над Гурийскими бунтовщиками нужен для внушении страха,— им обуздаются прочие! Как скоро позволят обстоятельства отлучиться из Имеретии, войска пойдут в Гурию.

Объяснив действия, должен донести в. с., что многие причины стеклись к возбуждению возмущения. Духовенство Имеретинское, по происхождению от знатнейших фамилий, имеющее обширные связи, при введении преобразования по духовной части, оскорбляясь потерею прежних выгод, неохотно повиновалось распоряжениям, Высочайшего утверждения удостоенным. Дворянству Имеретинскому сделано внушение, что власть духовная присвояет и самые частные имения, помещики коих одни только доходы пожертвовали в пользу церкви; самые владетельные князья Мингрелии и Гурии усомнились в неприкосновенности своей собственности и я не успокоил их, ссылаясь на утвержденные Высочайшею властью трактаты, ибо и на их земли не менее распространялось новое преобразование. Народ же в Имеретии взбунтовался; находившийся в Кутаисе [594] экзарх, выехав поспешно из Имеретии, не имел времени уничтожить сделанное народу вредное внушение, разосланные от него по округам для описания церковных имений чиновники еще менее были в состоянии то сделать и нималейшей доверенности не внушали к себе и самих их спасать надлежало. По выезде экзарха и свиты его начади рассеяваться толпы мятежников, утихли беспокойства без употреблении силы. Впоследствии надобно было удалить из Имеретии противившихся Высочайшей власти митрополитов и некоторых участвовавших в смятении князей. Сего нельзя уже было не сделать, и ибо снисхождение в глазах грубого народа не могло не уронить власти. В народе же, как я предуведомлял в. с. рапортом марта от 5-го дня, возгорелся бунт.

Я употребляю возможное старание и не могу сказать, что успеваю ослабить общее между Имеретинами мнение, что церковь ищет обогатиться присвоением частной собственности и нелегко между необразованными людьми здешнего края искоренить мысль, что войска и свою и граждан кровь льют для умножения церковного дохода.

Об Имеретии, как стране мало еще известной правительству, и описав свойства дворянства с невыгодной стороны, должен однакоже сказать, что и последний в оной бунт был в 1810 году, когда царь, содержавшийся в Тифлисе под стражею, бежал в Турцию и был причиною возмущения народа; но с того времени правительство не испытало неверности со стороны Имеретинского народа.