786. Рапорт ген.-м. Курнатовского ген.-л. Вельяминову, от 17-го января 1820 года, № 88.

Получив повеление в. пр., от 26-го ноября прошлого года, № 175, предписывал я и. д. Шорапанского окружного начальника, шт.-к. Орлову употребить всемерное старание к достовернейшему дознанию о письмах из Имеретии и от владельцев Дадиани и Гуриели в Ахалцихскому паше отправленных и обо всем изложенном в вышеупомянутом повелении. А в Ахалцих посылал надежного лазутчика.

Лазутчик, родом из Турецко-подданных католиков, с давнего времени прислуживающий Русским и по расторопности и усердию своему употребляемый на подобные поручения, возвратясь, объявил мне, что когда он доставил мое письмо к паше (писанное от меня для виду о дошедших будто бы ко мне жалобах от торговых промышленников на сделанное якобы в Ахалцихе запрещение вывозить в Имеретию масло, соль и другие потребности), то паша сам входил с ним в разговор и между прочим объявил, что Имеретинцы и владетельные князья Дадиани и Гуриели неотступно просят покровительства Турецкого, помощи огнестрельными припасами и войсками, а в случае неустойки противу Русских места под поселение; что письма по сему предмету к султану от него отправлены и он ожидает решительного ответа. А между тем, буде бы востребовалась Имеретинцам помощь и прежде получения им ожидаемого ответа, он, следуя Турецким обычаям, чтобы не отказывать просящим в помощи, готов пособить в сем. К тому паша присовокупил о получаемых им известиях, что и в самой Грузии доброжелателей Русских весьма мало; об Имеретинцах же знает он, что они хитры чрезвычайно и вероломны также теперь не хотят повиноваться Русским и предаются им, Туркам; но после не упустят стараться сбыть и их с рук, но против сего он возьмет свои меры. Насчет Редут-кале сказал, что туда будет гостинец с моря. По показанию лазутчика, пороху и свинцу привезено в Ахалцих 500 вьюков из Батума. Паша говорил ему, что сколько нужно припасов сим Имеретинцам, то им стоит только присылать за ними. О девке, якобы Дадиани к паше отправленной в подарок, лазутчик ничего узнать не мог и едва ли сие справедливо. Шт.-к. Орлов, рапортом от 7-го сего месяца, донес мне, что и 27-го минувшего декабря послали князья Иван и Николай Абашидзе кн. Ивана дворянского крестьянина, жителя Горийского уезда, Паата Капиани, с товарищем, с письмами в Ахалцихскому паше; но какого они содержания,— неизвестно; что кн. Николай Абашидзе готовится непременно уйти в Ахалцих с своим семейством и подговаривает с собою несколько дворян и крестьян.

Узнав, что в минувшем декабре прибыло несколько Турецкого войска в Поти, посылал я туда того же лазутчика, который по возвращении донес, что из Трепизонда прибыло на судах 570 чел. и 3 пушки и что еще войско ожидается, под начальством Мамед-бека,— того самого, который в 1807 году покушался овладеть Редут-кале и едва в том не успел. На какой это конец — неизвестно, но вероятно, что для действия противу нас. Французский консул Дюпре уведомил подполк. Гедримовича письмом, что оный Мамед-бек похвалялся ему напасть на Редут-кале и им завладеть. При чем предваряет иметь осторожность насчет измены, как будто бы указывая тем на обывателей здешнего края или на Мингрельцев. Обстоятельство сие, по мнению моему, соответствует вышепомянутому гостинцу с моря, коим похвалился Ахалцихский паша.

Вышеозначенный усердный к нам католик Минас Аразов доставил ко мне полученное им из Турецкого г. Тохата на Армянском языке письмо от 13-го ноября, в коем родной его брат, с полученного от их родственника из Константинополя сведения, предваряя его о имеющих открыться в здешнем крае военных действиях, приглашает удалиться в какой-либо Турецкий город, для его безопасности. В оном же упоминается о письмах по здешним делам, от Ахалцихского паши в Константинополе полученных, и о долженствующем по-видимому быть нападении на Гумры. По [569] бытности его, Аразова, в Поти тамошние Турки, между прочим, его спрашивали: благополучно ли все со стороны Гумры?

Насчет беглого царевича Александра ничего достоверного узнать я не мог; но если бы сверх чаяния и в самом деле он не согласился прибыть для царствования в Имеретии, как прежде и слышно было, то Имеретинцы не замедлят избрать себе царя и слухи здесь были, что ген.-м. кн. Зураб Церетели предлагал в цари сына своего Григория. На это многие были согласны; но фамилии Абашидзе и Цулукидзе воспротивились, признавая за полезнейшее избрать царя от крови Багратионов.

По общему всех Имеретинцев против нас заговору и за множеством дорог, ведущих из Ахалциха в Имеретию, нельзя никак прекратить способ сообщения и вскоре по отбытии преосвященного митрополита Феофилакта, доставлено оттоль 10 вьюков огнестрельных припасов, а 6 в исходе ноября привезены кн. Николаем Пинези-швили Абашидзе, который затем нарочно туда ездил. Слышно было, что будто бы и сам кн. Иван Абашидзе недавно был в Ахалцихе.

В залог верности со стороны Имеретинцев тамошний паша требует прислать к нему семейство сего князя,— именно жену с детьми и мать царевну Дареджану, кои и имеют туда отправиться, когда Имеретинцы откроют бунт. Все это хотя одни слухи, но, впрочем, довольно достоверные.

Переписка злонамеренных Имеретинцев с Турецким правительством производится чрез посредство князей Ивана Кайхосрова сына, Николая Пинези- и Давида Габуа-швили Абашидзе, кои вероятно имеют на то доверенность от прочего народа.

После летнего волнения Имеретинцы тщательно занимаются исправлением каждый своего оружия и снабжением себя оным. Митрополит Кутатели истощил по случаю сему весь свой арсенал, наделяя саблями, ружьями и пистолетами неимущих. Цены на огнестрельные оружия вообще возвысились вдвое и более противу цен прежних. Все состояния народа в полной готовности к поднятию противу нас оружия по первому сигналу; они даже ждут с нетерпением, чтобы мы начади кого-либо из них наказывать за ослушность, дабы восстать в то время единодушно. Более 300 пик на манер казачьих у них сделано еще летом.

Неповиновение правительству и самое оного пренебрежение повсюду обнаруживаются. Пред наступлением осени казенные крестьяне волости Саджавахской, подущенные вв. Иваном Отиа-швили Цулукидзе, оставя свои жилища, ушли в горы и требовали смены своего моурава и хелосанов, не могши предъявить никаких основательных на них претензий. К ним присоединились было некоторые и из их помещичьих крестьян и обязались присягою не слушаться своих господ. Мирными внушениями беспокойство это прекращено.

В Рачинской округе, по поводу требования с жителей некоторых селений на заплату для казаков сена, как сие водилось с самого вступления туда Российских войск, по неимению для казаков по близости их квартирования сенокосных мест и что они прежде выполняли всегда беспрекословно,— в начале декабря некоторые, воспротивясь, отреклись от поставки сена; к ним присоединились уже и те, кои добровольно сено еще прежде выставили и составилась толпа до 500 чел. вооруженных, шатавшаяся с трубным звуком по селениям, приводя друг друга к присяге, чтобы восстать единодушно, если приступлено будет к их наказанию. При чем толпа сия беспокойных позволила себе и некоторое неистовство, именно: пришед в дом сел. Самицо казенного дворянина Бежана Иа-швили, отрекшегося по требованию их вместе с ними присягать и из опасения оставившего дом свой,— немалую часть строения в оном разрушила, расхитила 40 ведр вина и прочее домашнее имущество, каковое не успел он забрать с собою, причинив ему убытка ценою на 150 р. асс. Усердный сей дворянин просит моей защиты, а если приступить теперь ко взысканию с виновных и доставлению от них следуемого ему удовлетворения, то неминуемо последует всеобщее возмущение. Толпа по принятии между собою присяги разошлась, подав окружному начальнику жалобу, в коей изъясненная претензия заключает в себе одну только затейливость и придирки к ослушанию против правительства.

Той же округи князья Иа-швили прошлым летом насильно завладели 7-ю дворами крестьян, принадлежащих кн. Пацо Кипиани. Все убеждения окружного начальника на предмет возвращения тех крестьян законному помещику остались без успеха и они, явясь к нему, наконец, с 40 чел. вооруженных своих подвластных, объявили, что пока будут они князьями и иметь в руках ружья, на возвращение тех крестьян не согласны. Арестование сих князей не могло быть произведено без кровопролития; а потому окружной начальник на то и не решился без моего позволения. [570]

В Кутаисской округе несколько семей обывателей сел. Сазано, отказываясь от взноса в казну за истекший год подати, каковую по распоряжению покойного ген.-м. Симоновича отбывали с 1814 года, оставивши свои жилища, удалились в горы и угрожают стрелять по всякому, кто бы вздумал их там беспокоить. Шорапанский окружный начальник также с великим трудом успевает что-либо выполнять в подведомственной ему округе, где живут князья Церетели, Абашидзе и, словом, гнездо всего зла.

Духовенство, князья и дворяне неимоверно скрытны и разве от черни или мелких дворян удается что-либо узнать о их намерениях. Владельцы на словах не престают уверять в непоколебимой своей преданности к России, но уверения их, особливо Дадиани, весьма сомнительны. Сему последнему приличным образом предложил я: согласится ли он дать правительству в аманаты своего сына; но он отклонил сие до весны, обещаясь тогда сие исполнить. Когда же я внушил присланному от него князю, что отговорка его в сем случае не соответствует тому мнению, какое вообще Российское правительство привыкло иметь о его преданности,— прислал он ко мне холодный отзыв, полученный мною 17-го числа сего месяца, который не заключает в себе точной решительности. Подобный, как и прежде Дадиани, сделали мне отзыв и Имеретинцы, объявляя, что они все правительству верны и никаких злоумышлений противу оного не имеют; в чем большая часть и дали мне подписку, присовокупляя в отзыве, что если кто из них виноват, пусть того уличат и накажут. Подписка эта, конечно, никакой важности иметь не может и взята только по случаю тому, когда отказали они в аманатах.

Здесь же имею честь донести на повеление ко мне в. пр., от 10-го сего месяца, № 17, что действительно владетельные князья Дадиани и Гуриели обще с Имеретинцами писали письма к Турецкому султану и беглому царевичу Александру, а особливо к первому,— в том нельзя сомневаться; получены ли же на то ответы и в чем оные состоят, того доселе разведать я не мог. Только по всему кажется, что конфидент маиора Титова доставил ему по случаю сему известие верное, особливо когда предположить, что разрыв с Турками неминуемо последует.

Что же касается до того, что маиор Титов не мог видеться с кн. Иваном Абашидзе в Вахани, якобы по той причине, что сей последний находится в Кутаисе и был со мною в каких-то поездках,— это совершенно ложно и без сомнения есть плод ухищрения Абашидзе, который или сам или чрез кого-либо сделал таковой маиору Титову отзыв. После летнего волнения и сборища народа, коим он предводительствовал, по многим моим приглашениям едва решился приехать в Кутаис на один только день, был у меня не более одной четверти часа, затем уехал домой и более в Кутаис не ездит, сколько его ни требую.

Вся возможная осторожность по войскам, в команде моей состоящим, хотя и принята повсюду; но в случае всеобщего мятежа Имеретинцев в соединении с владельцами или хотя с одним из них и при помощи Турок, нельзя не признаться, что положение мое будет самое критическое. К сему присовокупить следует, что здешний край по гористому и лесному его положению есть весьма неудобен для движения регулярных войск с орудиями и особливо для доставления повсеместного им продовольствия.