738. Отношение ген. Ермолова к д. т. с. Козодавлеву, от 25-го марта 1818 года, № 66.

Дабы в полной мере удовлетворить требованиям, с Высочайшей воли сообщенным мне в трех отношениях в. выс-а, насчет имения, отыскиваемого Имеретинскою царицею Анною Матвеевною и сыном ее царевичем Константином Давидовичем, предписывал я правителю Имеретии ген.-м. Курнатовскому сделать на месте вернейшее по сему предмету дознание и доставить мне подробные сведения. Вследствие чего, получив ныне две ведомости, составленные им из показаний мдиван-бегов, т. е. советников временного Имеретинского Правления, также сахлт-хуцеса ген.-м. кн. Зураба Церетели и митр. Генатели, честь имею препроводить их подлинниками на усмотрение в. выс-а.

Из оных изволите увидеть права, по коим те лица претендуемые ими деревни считают себе принадлежащими, также случаи, через которые отошли оные от их зависимости, и наконец, в чьем владении ныне находятся.

В дополнение же к сведениям, ясно изложенным в сих ведомостях, долгом поставляю присовокупить следующее мое мнение: царица Анна, происходя из фамилии князей Орбелиани, никогда не имела в Имеретии родового или наследственного имения. Учинившись супругою бывшего Имеретинского царя Давида Георгиевича, она по обычаям той земли получила от него в удел несколько деревень и других доходов, кои для владетельных цариц всегда отчислялись для содержания их свиты и на собственные их расходы; но когда супруг ее был лишен царства и изгнан вовсе из Имеретии последним царем Соломоном II, заступившим его место, то не только удел сей, но и самое родовое имение супруга ее, коим он наследственно владел, будучи еще царевичем, было все отнято и причислено к царскому имению, а некоторая часть по грамотам пожалована от царя в частные руки. Впоследствии, когда сильные посредники примирили царя Соломона с его соперником Давидом Георгиевичем и сей последний, возвратясь из Турецких владений в Имеретию, дал царю Соломону клятвенное обязательство никогда не посягать на царство; сына же своего, нынешнего претендателя, отдал в аманаты, с условием, что царь Соломон может лишить его жизни, сколь скоро он изменит своей клятве. то большая часть родового имения его и несколько других деревень были ему отданы во владение с тем, дабы он, пользуясь доходами, пребывал спокойным. Чудная таковая политика, наипаче между Азиятцами, имела те последствия, что царь Давид Георгиевич вскоре принужден был вторично удалиться в Ахалцих, где он и умер; а царь Соломон, взяв в предлог нарушение им клятвенного обязательства, опять все данные ему деревни причислил к царскому имению и царевича Константина посадил в башню, в [533] которой он содержался довольное время. После сего сама царица, преследуемая недоброжелательством к ней Соломона, почти всего лишенная и весьма в незавидной доле, наконец удалилась тайным образом к своим родным в Грузию, в которой тогда находились уже Российские войска и потом отправилась в С.-Петербург, где снискала милосердое покровительство Е. И. В. Сын же ее, будучи освобожден из своего заточения уже в 1803 году, по настояниям кн. Цицианова, привезен в Тифлис и от Российского правительства вверен царице, его матери, тогда возвратившейся из С.-Петербурга. Вскоре за сим сам царь Соломон со всем Имеретинским царством предал себя в покровительство и вечное подданство Российской Империи, с сохранением достоинства своей власти и всех прав и преимуществ, кои силою постановленного трактата Всемилостивейше ему дарованы. Таким образом и по присоединении Имеретии к России имение ныне отыскиваемое осталось в самовластном распоряжении царя Соломона. Между тем царевич Константин, пробыв в Тифлисе около году, бежал в Имеретию без ведома правительства. Царь, всегда неспокойным оком взиравший на пребывание его в Тифлисе и на милосердие, оказываемое царице, его матери, принял его с удовольствием, но не возвратил родового имения отца его, а около 2-х лет содержал при себе на иждивении своего двора. Потом не прежде, как решившись явно отложиться от подданства России и незадолго пред возгоревшимся в Имеретии бунтом (вероятно, для привлечения царевича к своим видам) не препятствовал ему пользоваться и доходами с имения и даже допустил некоторые деревни отнять насильственно у князей, коим оные сам пожаловал. Однакоже имение сие царскою своею грамотою, по обычаям земли или другими письменными актами, за ним не утвердил, почему, когда царь Соломон бежал в Ахалцих, а царевич Константин был отправлен в С.-Петербург, то деревни сии, как почитаемые царским уделом, причислены к казенному имуществу, а прочие отнятые царевичем насильно у князей Цулукидзе и других владельцев возвращены им обратно с Высочайшего утверждения Е. И. В.

Итак, из всех сих обстоятельств в. выс-о сами изволите усмотреть, что царица Анна Матвеевна совершенно не имеет никакого права претендовать на то имение, которое никогда ей в собственность не принадлежало, особливо после вознаграждения ее таким пенсионом, какового при царях не составляли и все доходы Имеретии. А царевич Константин хотя и имел собственность, от предков ему принадлежащую, но как нельзя отвергнуть прав последнего царя Соломона и его самовластия, то нельзя также не признать, что и ему теперь не принадлежит отыскиваемое им имение.

При том кажется, что допущение его управлять сим имением чрез посредство другого или непосредственно им самим не может согласоваться ни с видами, ни с пользами самого правительства, ибо в таком случае влияние, какое он мог бы иметь на дела Имеретии, и крайнее легковерие народа, признающего его за наследника царства, могли бы питать надежды, что царское правление когда-нибудь по прежнему восстановится в Имеретии. От сего же начали бы составляться партии, всегда для правительства вредные, и разные от царевича притязания, кои привели бы в беспокойство многих преданных к России Имеретинских князей, а особливо тех, кои владеют деревнями, прежде принадлежавшими ему в собственность. Почему спокойствие края и польза правительства требуют, чтобы ни царице Анне Матвеевне, ни сыну ее, царевичу Константину, не позволять иметь своего пребывании в Имеретии. Впрочем, приняв в рассуждение милосердейшие правила Е. И. В., также то, что царевич Константин лишился своей собственности в Имеретии единственно по мщению царя Соломона и что отнятое у него имение есть родовое его предков, от царей происходящих, справедливость требует, чтобы и его по примеру всех Грузинских царевичей вознаградить, сверх получаемого им ныне пенсиона, особым капиталом, коего производства могли бы заменить доходы, приносимые имением, и перейти в его потомство вместе с капиталом. Доходы сии, положив в самой высшей степени, не могут простираться более 12,000 р. асс.

Наконец, относительно просимого царицею Анною отвода 3,000 десятин земли близ Моздока для поселения 3,000 сем. Имеретинцев, честь имею сообщить в. выс-у, что по мнению моему правительство никоим образом не должно сего допустить, ибо 3,000 сем., кои она предполагает вызвать из Имеретии, и без сего опустошенной бывшими бунтами, голодом и заразою, оголили бы владение пограничное и имеющее кругом сильных неприятелей. Сверх сего естественно, что правительство казенным крестьянам не может дозволить такового переселения, а если она и успела бы вызвать помещичьих и [534] церковных, то кроме несправедливости в сем случае иски и просьбы от лишившихся своих крестьян до бесконечности затруднили бы Е. И. В. и здешнее правительство. Если же ее выс. может вызвать для сего переселения горских народов, не состоящих в прямой зависимости от России, то в таком случае, согласно мнению моего предместника, гр. Тормасова, можно будет отводить ей и нужную землю по мере выводимых переселенцев; но только не близ Моздока, где совершенно не имеется пустопорозжей казенной земли, а в других местах, по усмотрению местного начальства и при том самые семейства ею выведенные, по принятым правилам в рассуждении свободы Азиятцев, не могут быть укреплены за нею, а должны будут ей принадлежать на правах арендных. Каковое мнение мое представляю в благоусмотрение в. выс-а.