489. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 15-го ноября 1816 года, № 1.

Гр. Аракчеев 9-го мая сего года препроводил ко мне для исполнения две копии с журналов Комитета министров, В. И. В. утвержденных, по делу об имении князей Эристовых и об учреждении в Грузии Осетинской духовной Коммисии, вместе с бумагами, к делу сему принадлежащими.

Видя из постановления Комитета, что имение князей Эристовых совершенно признано им принадлежащим в потомственное владение и за ними оставляется, а только предположение состоит в том, дабы под председательством моим, составив общее собрание из членов Синодальной Конторы и Верховного Грузинского Правительства, с приглашением в оное Досифея архиепископа Телавского и Грузино-Кавказского, как начальника Осетинской духовной Коммисии, сделать собранию предложение, что как намерение правительства есть оставить Коммисию сию в своем действии озарять светом евангельского учения идолопоклонников, в Грузии обитающих, то может ли оная существовать и в настоящем своем составе достигнуть предназначенной ей цели, если имение князей Эристовых оставлено будет по прежнему во владении их; в случае же необходимости в имении том, то собрание определило бы такое вознаграждение, чтобы князья Эристовы впоследствии не могли приносить жалобы.

Во исполнение чего я, по прибытии моем в Тифлис и по вступлении в управление, повестил всех членов Грузино-Имеретинской Синодальной Конторы и Верховного Грузинского Правительства для составления общего собрания, и хотя преосв. Досифей тогда же отнесся ко мне, что как в собрании сем будут членами некоторые из числа родственников князьям Эристовым, а другие — иноверцы, то чтобы не послужили каким-либо в мнении своем об Осетинской Коммисии помешательством; но я отклонил таковое усторонение преосв. Досифея потому, что дело сие не есть судное и не заключающее в себе разбирательство прав частных, а нужно одно только к общественному благу местное соображение.

Вслед затем и открыто первое заседание общего собрания 2-го числа сего месяца, в коем по объявлении о непременном намерении правительства оставить Осетинскую Коммисию, запросил я, на каком основании может она существовать,— с имением или без имения князей Эристовых, на что собранные при сем случае голоса членов не совершенно еще были решительны; некоторые [365] желали знать от самого Досифея, для чего именно нужно для Осетинской Коммисии взять имение в казну князей Эристовых, а другие решительно объявили свои мнения, что Коммисия может не только действовать с успехом без взятия имения у Эристовых, но что самые сии помещики, как издревле православные христиане, будут еще способствовать к просвещению тех крестьян своих, кои находятся в невежестве.

При сем случае я спросил Досифея, почему предполагает взять в казну с Ксанским имением и другое, называемое Гвердис-дзири, для обращения в христианство, когда в сем последнем христианская вера издавна существует? Преосвященный отозвался на сие, что как Гвердис-дзирское имение сопредельно с Ксанским, то князья Эристовы, оставшись владельцами Гвердис-дзирскими, будут отклонять Ксанских жителей от просвещения, делая в противном случае им разными образами обиды, от чего Осетинская Коммисия в успехах своих встретит затруднения и остановки, потому что Ксанские Осетины, видя Гвердисдзирское имение в руках князей Эристовых, будут воображать, что если и они примут св. крещение и сделаются чрез то покорными, то также будут по прежнему отданы в руки Эристовых, и на сей случай архиеп. Досифей обещал представить общему собранию свое мнение.

Мнение сие прилагая с прочими бумагами, я считаю нужным объяснить содержание его с моими примечаниями: 1) Преосв. Досифей пишет, что тогда только может действовать с успехом Осетинская духовная Коммисия для просвещения, когда приведен будет в исполнение указ, данный св. Синоду в 30-й день августа 1814 года и Высочайшее Ваше повеление, в тоже время ген. Ртищеву последовавшее, потому что жители Ксанские и Гвердис-дзирские, узнав сперва, что они делаются свободными от помещиков для веры, и поступив опять во владение их, придут в уныние и потеряют уже доверенность к Осетинской Коммисии , что самое поселит недоумение и в других Осетинах смежных с имениями князей Эристовых.

Противу сего должен я сказать, что опасение преосв. Досифея на сей счет напрасное, ибо ни со времени объявления крестьянам князей Эристовых о свободе, ни потом по уведомлении их, что они по прежнему остаются помещикам принадлежащими, правительство никакого беспокойства иди уныния со стороны крестьян не приметило, не смотря даже и на то, что при начальном описании в казенное ведомство имений князей Эристовых, некоторые из фамилии сей налагали излишние подати противу обыкновенной, о чем крестьяне принесли жалобу начальству и со стороны правительства быв удовлетворены, остались по сие время спокойными; напротив же того мнения архиеп Досифея другие помещики, а особливо имеющие у себя Осетин, пришли в уныние и в недоумение о собственности своей, полагая, что по времени и они могут подвергнуться тому же жребию, как и князья Эристовы, что оказалось и справедливым, ибо в сем же мнении Досифей объявил, что нужно взять в казну и от князей Мачабели имение, чего однакоже прежде в предположениях его не было, и как видно ныне, сделано сие им для подкрепления своего мнения, что без имения князей Эристовых Коммисия существовать не может.

2) Архиеп. Досифей в мнении своем пишет, что Коммисия и потому не надеется на пособие от князей Эристовых в обращении идолопоклонников в христианскую веру, что крестьяне их не покоряются им по причине немилосердых их, князей Эристовых, поступков.

Какие же оказали князья Эристовы немилосердые с крестьянами своими поступки, о том ни правительство, ни бывшее начальство неизвестно; напротив того опровергается сие тем, что во время бывшего в Грузии в 1812 году бунта Карталиния вся удержалась спокойно чрез посредство князей Эристовых,— следовательно могли ди они сохранить сие, когда бы обращались с крестьянами немилосердо и не был ли для сих последних в то время удобный случай в отмщение поступить иначе? Я не оспариваю, что есть между фамилиею сею такие, кои не имея нравственности и по принятым здесь обычаям, делают вред крестьянам своим; но для чего же Высочайше постановлена здесь власть, которая обязана сие удерживать и искоренять и в сем случае я не упустил поставить на вид в полном присутствии собрания Досифею, что не говоря о прежнем времени, я со вступления моего в управление здешним краем принял и буду продолжать строгие меры к обузданию подобных своевольств.

3) В том же мнении преосвященный упоминает о продаже в плен людей, что помещики отнимают и продают от отцов детей и прочее, то не говоря о том, что это по здешним обычаям случалось не у одних Эристовых, но и со многими другими помещиками, однакоже я вижу из дел и предместника моего, что он противу сего [366] варварского поступка принял строжайшие меры и повсюду предписано от него иметь за сим наблюдение;— следовательно и в сем случае по прошедшему времени не должно судить о будущем, ибо сие значило бы приписывать слабость законным властям.

Напоследок Досифей объявил, что для приведения Осетин в христианскую веру необходимо нужно взять в казну Ксанское и Гвердис-дзирское имение у князей Эристовых, равно и имение князей Мачабели.

По выслушании в общем собрании мнения архиеп. Досифея, все члены оного подали противные голоса и письменно представили, что как они вникли уже подробно в обстоятельства дела, до духовной Осетинской Коммисии относящиеся, то полагают, что оная всегда может существовать и действовать для предназначенной ей цели и без взятия имения в казну от князей Эристовых, которые, вопреки мнения Досифея, сами еще будут сколько для общего, а более и для собственного своего блага содействовать к обращению идолопоклонников в веру христианскую, да и правительство не оставит в сем деле оказывать пособие.

После подачи такового мнения члены собрания положили, что в случае, если несмотря на сие их мнение, правительство найдет необходимым для Осетинской Коммисии взять имение у Эристовых в казну с вознаграждением за оное и с тем, чтобы они не имели уже причины после вознаграждения приносить жалобы, то для избежания на предбудущее время излишней переписки, ныне же призвать в присутствие общего собрания фамилию князей Эристовых и спросить, какого бы пожелали они вознаграждения в случае взятия имения их в казну, что тем более необходимо, ибо Досифей в сем же присутствии объявил, что хотя для сего в Комитет министров и были приглашаемы князья Эристовы, коих было только двое: ген.-м. Георгий и маиор Торнике Эристовы, да и неизвестно еще того, как подтвердили члены собрания, имели ли те двое князей от прочих членов фамилии доверенность.

Почему князья Эристовы, старейшие в фамилии своей, в присутствии на сделанный вопрос о вознаграждении отозвались, что никакого не желают иметь вознаграждения за имение свое, а просят оставить оное за ними, так как у них там лежат кости предков их; что при отъезде в С.-Петербург означенных двух князей они дали им доверенность сие же самое объявить с тем, что буде В. И. В. благоугодно имение у них взять, то они жертвуют оным без всякого вознаграждения. Между тем, архиеп Досифей в собрании сем предъявил новое свое объявление, в котором помещены одни и те же обстоятельства, как и в прежде поданном, а сверх того коснулся уже до распоряжения прежнего начальства в Грузии и с рассмотрения Комитета министров, что первое, представлявши в 1803 году о возвращении князьям Эристовым имения, не поместило ни одного дворянина, который должен воспользоваться свободою, и если в сем деле не было употреблено пристрастие, то нельзя отнести к справедливости; а второе, когда бывшее в 1803 году в Грузинском Правительстве общее собрание могло входить в подробность и рассмотрение решений Грузинских царей, то почему оного же собрания решение не могло быть рассмотрено в верховном месте, и если Комитет министров после Высочайшего В. И. В. повеления о взятии в казну имения князей Эристовых, по Вашей же воле входил в рассмотрение прав означенных князей, то не можно ли, что верховное сие судилище рассмотрело и права Ксанских и Гвердис-дзирских дворян на принадлежность их казне о поступках (?)

Сие последнее поданное объявление Досифеем я, признав не относящимся до предмета суждения общего собрания об Осетинской Коммисии, а в роде искового дела, в коем преосвященный сделался сам адвокатом, объявил присутствию, что как дело о принадлежности имения князьям Эристовым уже решено в комитете об Осетинской Коммисии, что оная может существовать и без того имения, кончено в собрании сем большинством голосов, если даже исключить и тех, которые были устраняемы преосвященным, осуждать же деяния предместников моих, а еще менее входить в дела Комитета министров я не в праве, то и не считаю за нужное противу сего последнего мнения отбирать голосов, как совершенно излишних и к проволочке дел служащих, и тем закрыл собрание, объявя однакоже и архиеп. Досифею, который просил о рассмотрении и прав дворян, его родственников, в сем же собрании вместе с делом Осетинской духовной Коммисии, по поданным от них просьбам и препровожденным ко мне синодальным обер-прокурором кн. Голицыным, что я, руководствуясь Высочайшим учреждением об управлении губерний, не могу в отмену оного рассматривать в собрании, составленном для одного только известного предмета, права и преимущества дворян его родственников, а по установленному законами порядку [367] препроводил их к рассмотрению в судебное место Грузинского Правительства, в коем они на права свои представить могут все доказательства; а чтобы разбирательство сие было непродолжительно, так как Досифей объяснил, что в собрании сем скорее можно кончить их дело, то я обещал ему иметь за сим наблюдение.

В заключение всеподданнейше представляя В. И. В. все дело подлинником, я долгом поставляю объяснить и мое мнение насчет учреждения в Грузии Осетинской Коммисии.

Коммисия сия совершенно может существовать и действовать в распространении христианской веры между идолопоклонниками без взятия в казну ни князей Эристовых, ни других имений, да и какое могли бы они сделать в том помешательство? Напротив того, как вера обращает людей к кротости, повиновению властям и к исполнению обязанностей, то без всякого сомнении и князья Эристовы пожелают иметь у себя таковых подвластных и приложить со стороны своей старание к обращению их на путь истины. Да из всех доводов, представляемых Досифеем насчет взятия имений сперва у Эристовых и потом у князей Мачабели, я никакой не нашел существенной причины или необходимости; при том же, что заставляет его непременно обратиться к просвещению сперва Ксанских Осетин, тогда как в виду есть множество идолопоклонников и Осетин живущих по Арагвскому ущелью, также народы Хевсурские, Гудамакарские, Мтиулетинские и множество других, где не встретил бы он надобности в отобрании имений и чужих собственностей и где нужно было бы одно только благочестие и добрые примеры к обращению. Но как по-видимому из отсторонения е. преосв. некоторых членов собрания, возражений его на поданные мнения, а более из беспрестанных представлений его о правах родственников своих заключить должно, что не столько польза Осетинской Коммисии требует имения князей Эристовых, сколько польза родства его, дабы по взятии имения у Эристовых были они благонадежнее водворены на Ксани и будучи назначаемы им членами Осетинской Коммисии, могли бы с лучшею удобностью составлять свои выгоды вместо распространения христианской веры, тогда как, напротив, должно стараться самих сих дворян удалить из сего места, ибо они уже обнаружены в неблагонадежности своей и всегда могут быть готовы к причинению вреда тамошнему краю, так как и по делу, производившемуся уголовным порядком по Правительству о возмущениях Ксанских жителей в 1808 г., видно, что некоторые из сих дворян, именно Николай и Глаха Пицхелаури, родные братья Досифея, возмущали народ к неповиновению не только помещикам, но и самому правительству, за что освобождены от наказания единственно по всемилостивейшему В. И. В. манифесту, в 31-й день августа 1814 года изданному.

Но если согласиться и с тем мнением преосвященного, что Гвердис-дзирское имение для того только нужно взять у князей Эристовых, что оно смежно с Ксанским, которые могут вредить Коммисии, владея первым, то по сему случаю чем же другие помещики правы, у коих также живут Осетины и за землю ими занимаемую платят положенную по Грузинским законам подать,— следовательно должно для просвещения и у тех отобрать Осетин, а с ними вместе под предлогом смежности и коренных их крестьян, дабы и те помещики не могли по мнению Досифея вредить Осетинской Коммисии в ее действиях.

Обращаясь за сим к успеху просвещения, я не должен умолчать и о примечании мною на сей счет сделанном: в прошлом 1815 году, в декабре архиеп. Досифей уведомил предместника моего, что с открытия Осетинской Коммисии, которое началось с мая месяца того года, окрещено в христианскую веру в дальнейших местах Кавказских гор более 14-ти т. душ обоего пола и что все сии новокрещенные народы начали жизнь вести тихую и покойную и являют приверженность к Государю своему и начальству.

Из сего В. И. В. сами изволите благоусмотреть, вероятное ли дело, чтобы в течении столь короткого времени можно было привести такое множество в христианство и до такой степени, что народы посредством крещения обратились уже к покорности, тогда как оные, будучи погружены в самом закоснелом невежестве, занимались единственно воровством, грабежами и смертоубийством, поставляя сие последнее ни во что, и тогда, как большая часть их не знает и Грузинского языка, то каким чудесным образом могли они понять от проповедников слова божия христианскую веру и чрез оную смириться? Справедливо и то, что некоторая часть тех народов, а особливо Осетин, на помещичьих землях живущих, окрещена, но крещение сие приняли они не для спасения своего, о чем они и понятия не имеют, но единственно из обещанной [368] им свободы проповедниками, что они никому ни принадлежать, ни платить податей не будут, также за раздаваемые деньги и подарки, из чего видно, что таинство св. крещения совершено было с торгу, вместо того, чтобы просвещать народ по закону Божию, не прельщениями, а примером кротости и убеждениями о пользах, кои приносит христианская вера.

Между тем, какая противоположность открывается таковому успеху в просвещении, присвояемому преосв Досифеем: когда Ксанские жители узнали о учреждении Осетинской Коммисии под его начальством, для приведения обитающих по Ксани Осетин в христианскую веру, то прислали к предместнику моему прошение, о коем он упомянул и в донесении своем В. И. В., от 20-го января того же 1815 года, об избавлении их от преосвященного и что они страшатся даже одного его имени; но я прошение сие по уважению сана архиепископа не представляю пред лицо В. В. После сего весьма сомнительно, чтобы в столь короткое время возродилась к нему таковая доверенность, и за сим должно увериться, что не истинное желание, а подарки, сопряженные с невозвратною и бесполезною потерею казны, заставило их креститься.

Изложив таким образом мнение мое, я считаю нужным сверх того присовокупить, что отобрание у князей Еристовых и других помещиков имений и по видам политическим не может быть исполнено, ибо тогда прочие помещики потеряют доверие к правительству и придут в сомнение о собственности своей вместо того, что они ныне остаются покойными, имея всегда в виду уверение, в Высочайшем манифесте Вашем о присоединении Грузии к Российской Державе изданном, что каждый пребудет неприкосновен при своих правах и состоянии, а Высочайшая Ваша воля есть, дабы Осетинская духовная Коммисия сия существовала и действовала для просвещения и распространения христианского учения, то я по Высочайше возложенному на меня долгу и званию всеми мерами потщусь оказать ей содействие как со стороны правительства, так и самих помещиков в сем благочестивом деле и что никакому в том препятствию не дано будет места, на что и буду ожидать Высочайшего В. В. решения.