384. Тоже, ген. Ермолова к Аббас-мирзе, от 18-го сентября 1817 года. — Тавриз.

Хусейн-хан сердарь Эриванский объявил мне, что в. выс. угодно было поручить ему объясниться со мною насчет царевича Александра, чтобы позволено ему было приехать в Персию. Предложение сие неосновательностью своею ясно доказало мне, что, конечно, не было на то воли в. выс., ибо не один раз удостоился я слышать, что вы изволите споспешествовать намерению е. в. шаха в утверждении с Россиею связи дружества; а дать убежище царевичу, возмущающему спокойствие областей России, тоже бы означало, что оказать неприязненное действие. Как и посол Российский, вправе я был не говорить о том и с сердарем Эриванским, но уважение мое к сему и мужу, заслугами отличному, вырвало ответ мой и я его на рассуждение в. выс. имею честь представить.

Царевич Александр в прошедшем году отправил в Петербург нарочного с письмом к Г. И., прося прощения в вине его и позволения прибыть в Петербург. Е. В., соизволив на то, предоставил ему пользоваться равными с братьями его выгодами и обнадежит в покровительстве. Царевич, отлагая отъезд, продлил целый год и явно обнаружился, что ехать в Россию не намерен. Я, бывши в Грузии главнокомандующим, хотел закрыть глаза на его поступки и еще приятно мне было иметь случай оказать ему уважение, как сыну царя, которого мы почитаем память, но он принудил меня наконец обратиться к справедливости и видеть в нем подлого беглеца, заслуживающего презрение. Не взирая на мир и дружбу с Россиею, сердарь Эриванский тайным образом доставляет к нему деньги, что свидетельствует перехваченная переписка и один из сообщников беглеца царевича. Содержит при себе его поверенного, который не престает господина своего побуждать на все подлые предприятия.

Убежден я в душе моей, что сие неизвестно в. выс., ибо если бы и не имел я счастья знать вас, то довольно славы вашей, чтобы я уверен был, что подобный поступок противен чести вашей и великодушию.

Именем великого Государя моего объявил я высокост сердарю, что царевичу выехать в Персию позволено не будет и если он уйдет и принят будет, то почту я нарушением мира и не сомневаюсь, что е. в. шах, столько дружелюбия оказывающий Российскому Императору, для пользы беглеца не прервет доброго согласия.

После сего не смею я думать, чтобы в. выс. не изволили запретить сердарю всякое сношение с царевичем или если подобно прежнему будет оное тайно продолжаться, то должен я буду поручить главнокомандующему в Грузии принять такие меры, которые не всегда будут приятны сердарю, а мне останется сожаление, что я, стараясь снискать милостивое в. выс. благоволение, лишусь оного совершенно невинным образом.

Позвольте просить в. выс. приказать дать мне письменный ответ по сему предмету, для донесения великому Государю моему.